prohorsidoroch — Искушение

Силуэт дежурного ординатора в дверном проеме тревожно окликнул ее:

— Ирина, у нас огнестрел!!!

Хирург Ирина Пучковская убрала под стекло фотографию сына и, сдернув с вешалки халат, поспешила за ординатором. Подходя к оперблоку, они увидели в нише стены двух крепких парней в кожаных куртках, смахивавших обликом на бандитов из сериала — руки парней были в крови. Ирина с опаской покосились на визитеров, спросила шепотом:

— Почему посторонние разгуливают?

— Так они и привезли его. Подняли хай до неба в приемном покое…

— А здесь-то, что они делают?

— Да я объяснял, объяснял: нельзя шататься, им хоть кол на голове теши!

Ординатор Леня конфузливо пожал плечами и снова оглянулся на отдаленных бандитов — те будто удавы наблюдали за ними: войдут ли врачи и сестры в операционную или попытаются отлынить.

Извлеченные из тела бандита пули уже лежали в ванночке — ни одна из них не задела жизненно важных органов. Ирина устала. Она скользнула взглядом по аристократичному лицу раненного, кажется дружки зовут его Русланом, по глянцевито мерцавшим кровью пулям, белым кафельным стенам… Двенадцать лет своей жизни, почти круглосуточно, провела она в этих опостылевших стенах, зарабатывая на кусок хлеба себе и ребенку, отчего ее единственный сын Сережа рос по сути без материнского присмотра. Сын умер от передозировки героина шесть дней назад.

Ирина опустила голову, бандиты не должны видеть ее слез.

Визитеров в коридоре прибыло. Уже пятеро бритоголовых громил в кожанах обступили ее и ординатора Леню плотным кольцом.

— Че ревешь «белуга»? — воскликнул атлет с рябым лицом. — Кранты Руслану?

— Я вам не белуга, я врач первой категории. А вот вы для меня никто! Жив ваш гангстер, жив. Это хороших людей бог наказывает, а таких как вы…

Ирина отважно разомкнула круг насупленных парней и по строевому зацокала каблучками по коридору. Леня юркнул было в образовавшуюся брешь, но стальные пальцы бандитов стиснули ему запястья.

— Лепила, в ментовку не сообщай. Просим, как человека, — произнес с угрозой в голосе бандит по кличке Седой.

Один из парней послушно его взгляду сунул в карман Лене увесистую пачку денег, тот затараторил.

— Что вы, что вы, что вы? Не могу, нет, нет, не имею права.

— Имеешь, — возразил Седой. — Имеешь.

— Да поймите, кореша, вы по своим понятиям живете, медицина — по своим! Завотделением начнет листать его историю болезни и первый вопрос к Лене Гудзику, это я, почему не вызвали милицию, извините, ментов?

Парни мрачно переглядывались, ожидая решения от Седого. Он вырвал у Лени деньги вместе с карманом халата, брезгливо шевельнул рукой, мол, исчезни с глаз.

Леня расхаживал по кабинету ординаторской с выражением глубокой скорби на розовощеком лице — ждал приезда милиции. В руке он держал трубку, которую всегда раскуривал в наиболее ответственные моменты жизни. Ирина кашляла, она могла бы выгнать Леню в соседний кабинет к травматологам — курякам, но стоически терпела табачный дым: похоже интеллигентный юноша переживает стресс, видимо впервые пообщался с уголовниками. В кабинет ворвалась постовая сестра:

— Они увезли его!

-Что значит увезли? — всполошилась Ирина. — Зачем? Подъем!

Все трое быстрым шагом проследовали к реанимационной палате, где должен был находиться раненный.

Действительно, койка была пуста. Возле порога валялась опрокинутая капельница. Леня едва не упал, поскользнувшись в луже растекшегося по полу лекарства. Дежуривший возле уличной двери пенсионер с пустой кобурой виновато промямлил им, мол, мужики предъявили удостоверения, он тут не при чем.

У Ирины кружилась голова, она измерила себе давление, присвистнула. После похорон сына она предпочитала единственное лекарство — коньяк. Залпом опрокинула рюмку, но не позволила выпить Лене.

— Тебе нельзя. Как будешь разговаривать со следователем?

— А ты? — обиделся Леня.

— Меня сменит Игнатов, он уже в дороге, на хоккее задержался. Я — домой, домой, сил моих больше нет!

Ирина еще раз взглянула на фотографию сына под стеклом, всхлипнула…

На улице бесновалась пурга, снежная крупа обожгла лицо. Ирина накинула на голову капюшон старенькой дубленки и, защищая лицо локтем, побежала к дороге, надеясь поймать случайное такси. Смутный сквозь кружево пурги силуэт БМВ не вызвал у нее подозрений. Внезапно ее подхватили со спины крепкие мужские руки. Ирина не успела закричать, узнав горбоносое с запалами щеками лицо.

— Садись в машину, — приказал Седой.— Вреда не причиним. Отвечаю.

И она повиновалась. Мгновенно набрав скорость, машина помчалась по безлюдным заснеженным улицам.

Странное дело, но она не испытывала сейчас должного страха, возможно оттого, что с обеих сторон ее поддерживали литые мужские плечи. С того самого проклятого дня, как муж предал их с сыном, минуло почти пять лет. И за все эти сумеречные годы мужская рука ни разу не коснулась тела Ирины. Конечно из-за моего повелительного взгляда, чиновничьей улыбки, часто размышляла она с горечью.

Первые минуты пути Ирина вглядывалась в обледенелое стекло, запоминая маршрут, но веки быстро отяжелели, и она будто провалилась в колодец — уснула.

Она очнулась в момент, когда Седой переносил ее на руках через девственный сугроб. Весьма бесцеремонно бандит опустил непривычную ношу на крыльцо бревенчатого дома.

Ирина огляделась. Над головой со скрипом раскачивался фонарь, высвечивая то необычайно высокий забор с колючей проволокой поверху, то волкодава на цепи, зверь захлебывался лаем... Теперь она испугалась по настоящему, она оцепенела от липкого животного ужаса.

— Г, г, где мы?

— Иди за мной, не споткнись о порог.

С трудом переставляя ноги, узница вошла следом за Седым в комнату и тут вовсе обморочно ослабела, увидев на засаленной тахте прооперированного ею Руслана. Он был по-прежнему без сознания. Сидящие вокруг него парни вперили тяжелые взгляды в лицо Ирины — она застыла немым изваянием, совсем потеряв дар речи.

— Ну, и, что уставилась? — буркнул Седой. — Работай, работай…

Сняв перчатки, пальто, Ирина проверила пульс на руке Руслана. Осторожно откинула покрывало и внимательно осмотрела повязки. Вздохнула с облегчением, не обнаружив на бинтах свежих следов крови. Брезгливо понюхав одеяло, она с подчеркнутой вежливостью в голосе спросила Седого.

— Извините, а есть чистые простыни?

— Завтра будут. Составь список лекарств, инструментов. Жить останешься здесь. Пока он не поправится.

— Что?!! — вскрикнула Ирина.

— Здесь!

Она рухнула на стул, слезы градом хлынули из глаз. Бандиты переглядывались с недовольным выражением лиц.

— Ну, и что уставился Репа? — зло рявкнул Седой. — Лечи тогда сам.

— Ты чего, Седой? Менты уже наверняка в больнице. Мы и так спалились, свидетелей уйма. А если она завтра не выйдет на работу? Наши рожи верняк расклеят на всех углах! — пробубнил Репа, атлет с рябым лицом.

— Не паникуй. Уж твоя-то рожа десять лет у ментов на примете. А она заяву напишет на отпуск. Самое время отдохнуть, сына схоронила…

— Откуда знаешь? — изумился Репа.

— Я тебе че, пацан? — оскалился Седой. — Это вы, ботва, не хрена не знаете…

Седой обернулся к плачущей Ирине.

— Ну, ну, не обидим. Жить будешь в той комнате. Все на выход!

— Подождите, — окликнула его Ирина.

Седой придержал Репу, оба подобно конвоирам встали по сторонам от нее.

— Дайте, пожалуйста, лист и бумагу. Напишу заявление на отпуск…

По мере того, как Ирина писала и писала список потребного ей белья, одежды, лекарств, хирургических инструментов, лица бандитов мрачнели и мрачнели. Они недоуменно переглядывались, Репа и вовсе раскрыл рот от удивления, как школьник. Ткнул пальцем в строку: «Семь женских плавок размер 44 фирмы «Дикая Орхидея», семь бюстгальтеров третьего размера фирмы «Бюстье», семь пар колготок «Троечка» «Инканто»…

— Ты че, дуркуешь над нами?

— Цивилизованные люди каждый день меняют белье. Вы разве не слыхали о таком? — Ирина едва сдерживала истерический смех.

Седой прицыкнул на Репу, он понимал состояние пленницы. Хмуро спросил.

— Ну, а лекарств-то, зачем столько? Год будет болеть?

— А я не знаю, что с ним станет завтра! Может развиться и перитонит, и отек легких — вы уверены, что не простудили его, пока везли? А какая группа крови у него? На какие лекарства аллергия? А кто будет сиделкой при нем?! — голос Ирины сорвался на крик. — Кто станет подкладывать ему судно, обмывать его? Я? А туалет в сугробах? Как ему ходить туда? На чем сидеть? Ты сам болел чем-нибудь кроме даунизма!? — Ирина приблизила горящие глаза к лицу опешившего Репы.

Седой отвесил ей звучную пощечину, грязно выругался.

— Закрой пасть, истеричка. Мы не глупее тебя… Другого туалета не будет. Точка. Трусы и нагрудники поносишь фабрики «Большевичка». Точка. К утру простыни, одеяло привезут. Лекарства, железяки тоже. Найдем и сиделку. А не умеешь врачевать, скажи честно, зарою под крыльцом…

Седой исподволь наблюдал за реакцией женщины, затем приказал Репе.

— Позови Дуная. Будете с ним сиделками. Утром привезу кого-нибудь.

— Почему утром? — возразила Ирина, переборов страх. — Ему уже сейчас необходима капельница, промидол, антибиотики, тонометр, градусник, шприцы… Извините меня, но это нужно срочно!

Ходики показывали четвертый час ночи, пленнице не удалось сомкнуть глаз и на минуту. Всякий раз, едва босс начинал стонать, всполошенный Репа стремглав кидался к ее комнате и барабанил в хлипкую запертую дверь, как гестаповец. Поняв, что отдохнуть не удастся, Ирина вышла к раненному. Она поменяла флакон с лекарством в держателе капельницы, померила ему температуру и приютилась в кресле напротив. Накинула плед на оголенные колени, чтобы не отвлекать ражих сиделок от своей прямой обязанности.

Безделье томило. Ирина подробно изучала лицо, плечи, руки Руслана, не глазеть же ей на бритоголовых сиделок. Смуглый, стремительные брови вразлет, ага, южанин. Нос гармонирует с четко очерченным рисунком пунцовых губ. Мощная челюсть сказала ей о характере Руслана больше, чем он сам бы рассказал о себе. Удивительно широкая, могучая грудная клетка мерно вздымалась, как кузнечные меха. На плечах, запястьях рук выделялись под светом ночника тугие жгуты мышц. Наверняка побывал в зоне, раз главарь, и ни одной татуировки, оценила Ирина. Интересно, сколько же ему лет? Идеальная кожа…А у меня?

Она сжала, разжала кулак, изучая пергаментную от частой обработки кожу на тыльной стороне ладони. Скептично провела пальцем по щеке, да, дешевые крема помогают лишь в рекламе. Ирина досконально помнила каждую морщинку, каждый квадратный сантиметр своего увядающего в тридцать шесть лет тела — эта память жила с ней еще с детства, когда она считала себя дурнушкой и обменяла бы все пятерки в дневнике на один поцелуй одноклассника.

Услужливый Репа принес ей кружку с горячим кофе, при этом он умудрился нечаянно заглянуть в декольте ее кофточки — увиденное потрясло дилетанта, судя по тому, как он засопел. Нехорошо посматривал на нее и бандит по кличке Дунай, уж он-то сразу оценил достоинства беззащитной пленницы: и полноватые ноги и широкие бедра при узкой талии, и статный рост и грудь, грудь и соблазнительную ямку на вытянутой, как у лебедя шее, и миндалевидные строгие глаза и тугие щеки, и стильную прическу блестящих льняных волос…

Инстинкт подсказал Ирине: пора разрядить сгустившееся молчание. Она спросила с фальшивым задором в голосе.

— И за какие такие заслуги продырявили вашего Аполлона? Рассказывайте.

— За неудачную шутку…— ответил ей сам Руслан, спустя три дня.

Он сидел на тахте, опершись левой рукой о край, а правой рукой водил безопасным лезвием по намыленной щеке, на лбу испарина боли. Ирина держала перед ним зеркальце, она ликовала, однако сдерживала улыбку — южанин способен превратно истолковать улыбку малознакомой женщины, даже если она хирург и без задних мыслей в голове просто рада результату своего труда.

— Позвольте я попробую. Вам же больно…

Руслан отрицательно мотнул головой. Он закончил бритье, вытер щеки полотенцем. А потом рывком попытался встать с тахты. Лицо его побелело, как снег, сквозь повязку на бедре просочилась кровь.

— Вы что, нельзя! — вскрикнула Ирина. — Рано еще вставать!

— Отойди! — рыкнул он. — Отойди и помолчи.

Ирина с ужасом смотрела за тем, как он снова и снова пытается подняться. Наконец он встал, тяжело дыша, зрачки предельно расширились от боли.

— Укутай меня одеялом, я на улицу.

— Зачем?!!

— Трудно догадаться? Вода волю взяла…

— Вы с ума сошли!

— Не базарь лишнего. Лучше помоги.

И заколдованная этим рыком, этой первобытной властностью самца, женщина покорно обхватила рукой его могучий торс, он уронил ей на плечи тяжелую волосатую ручищу — два сердца забухали в унисон. И позже, оказавшись в своей комнате, Ирина ничком упала на кровать и заплакала от смеси горя, стыда, кляня себя последними словами:

— Сыночку сегодня девять дней, а я… Дура бесстыжая, кукла набитая, о чем мои мысли? Невроз, типичный бабий невроз. Невроз не тетка, ляжешь под прохожего — тьфу, мерзость!

Она утерла рукавом слезы, но тут учуяла оставшийся на кофточке запах пота Руслана, мышцы живота ее непроизвольно запульсировали и она еще громче взвыла от тоски, как воет одинокая волчица на луну. Вечером она попросила Репу принести ей бутылку водки и копченой колбасы. Напилась.

А утром в дверь ее комнаты робко постучала сиделка Руслана, пожилая женщина с узкими бескровными губами на морщинистом лице. Ирина пружинисто вскочила с постели, оделась, проглотила таблетку аспирина от головной боли, наспех мазнула помадой по губам и вышла. Сразу смутилась: Руслан молчал и бесцеремонно оценивал ее неряшливый вид, припухшее после выпивки лицо. Наконец спросил.

— Почему вчера не сказала, что сыну девять дней было?

Скрестив руки на груди, Ирина сверкнула взглядом из — подлобья.

— Это мое личное дело!

— Не ершись. Что-нибудь нужно тебе? — голос его потеплел.

Руки Ирины опали, плечи ссутулились.

— Мне бы съездить к сыну на могилу. Раз уж вчера не смогла.

Руслан задумался, свербя ее пронизывающим взглядом. Сиделка спиной попятилась к кухонной двери, исчезла. В тишине стало слышно, как она суетливой дробью что-то шинкует.

— Хорошо, — тяжело изрек Руслан. — Но без глупостей.

Через минуту в комнату вошел вызванный по телефону Седой.

— Пусть Репа свозит ее на кладбище к сыну. Побудет там час и обратно.

Седой сощурил глаза на Ирину, он даже не пытался скрыть своей враждебности к ней. Потом возразил боссу.

— Не забывайся, Руслан. Ехать на кладбище им придется через весь город. Хочешь, чтоб нас засекли?

Руслан с трудом приподнял голову, колченогая тахта под ним истошно заскрипела.

— Повторить тебе? Или мне самому сесть за руль?

— Тихо, тихо, Руся! Я понял, я все понял.

— Иди, одевайся, — приказал Руслан Ирине, не сводя глаз с Седого, разумея, что разговор еще не закончен.

Седой сглотнул слюну в пересохшее горло.

— Братуха, ты следи за базаром. Я тебе не пацан, чтобы парафинить меня при бабе…

— Лучше следи за своим базаром, — прошипел удавом Руслан. — Конспиратор…

Седой стиснул челюсти, осмысливая подтекст слов главаря. До него дошло наконец, что он раскрыл постороннему человеку — бабе!!! — тайну пребывания их здесь, будь проклята эта тварь! Сгорая от конфуза, он крутнулся юлой на месте и вылетел…

Готовая к дороге Ирина увидела в окно, как здоровяк Репа с трудом втиснулся в салон старенького «москвича», как вездесущий Седой что-то объясняет ему, безголовому, нервными жестами. Взгляды Ирины и Седого встретились, ее снова покоробило выражение его лица.

Зато Репа, оказавшись вне стаи, явно расцвел. Он обильно умыл рябое лицо струей дорогого одеколона и хохотнул, увидев, как попутчица зажала нос.

— А вдруг судьба?! Всю жизнь на «дне», как Горький…

Не дай бог, еще и запоет, подумала Ирина. В ушах-лопухах Репы пищали наушники плеера, он умудрялся, и слушать музыку и виртуозно вести машину.

— Мы можем заехать на рынок? Купить цветочков?

— Не грузись! Руслан позаботился. Он — голова, мне бы такие мозги, эх…

Остаток пути до кладбища Репа на все лады расхваливал достоинства босса. Ирина внешне с неприятием, а в душе с жадным интересом внимала каждому его слову. Репа вошел в раж.

— Да ни одна баба в нашем городе не разбирается в настоящих мужиках! Вот ты оценила характер Руслана или, допустим, мой!?

В интонации прозвучал тайный знак равенства между ним, Репой, и Русланом. Ирина невольно улыбнулась.

Действительно, возле ворот кладбища их уже поджидал посыльный с корзиной живых роз. Репа вынул наушники из ушей, благочестиво перекрестился.

— Руслан велел мне поставить свечку за твоего сына. Пойдешь? Тогда посиди, я быстро.

Запах одеколона спирал дыхание, Ирина потянулась к ручке окна и … увидела на сидении сотовый телефон, выпавший из кармана Репы. Узница схватила трубку, стрельнула взглядом в сторону часовни, где скрылся бандит, в голове зачастило: куда, кому звонить, думай, вспоминай номер, приказываю… И в этот решающий миг сотовый вдруг завибрировал, высветилось имя абонента «Руслан». Ирину будто парализовало, секунды растянулись на часы, а телефон в ее потной руке вибрировал и вибрировал. Умолк.

И, странное дело, стремление Ирины сообщить о себе друзьям иссякло, и лишь позже, гораздо позже она поймет, отчего не пожелала изменить свою судьбу. И, стоя сейчас на коленях перед холмом рыжей глины, близкая к сумасшествию Ирина вымаливала у сына прощения за то, что ее материнская душа, которой должно бы по законам совести горевать и горевать, жаждала иного — запретного для нее ранее счастья с мужчиной.

— Прости, Сереженька, прости, не уберегла я тебя, не уберегла, не уберегла — сил моих не было больше! Ведь и ты душил меня, с ножом кидался, а я о тебе заботилась, ночами не спала — работала, как проклятая. Спи спокойно, сынок, не предам я тебя. Не обменяю на кого попало… Клянусь! Клянусь!

И, кажется, помогла клятва нашей героине, да, да, помогла: бесстрастным взглядом профессионала она осмотрела раны на теле Руслана — через ее руки прошли тысячи таких пациентов! — без ложной щепетильности смазала йодом швы так, что Руслан застонал, без толики трепа стиснули ему бедро, накладывая свежую повязку. От решительной женщины пахло спиртным.

— Пила? — поинтересовался Руслан. — Смотри в глаза. В глаза! Кто налил? Репа?

— Сама в состоянии заработать на коньяк, — пролепетала Ирина.

— Не пей на голодный желудок. Пожалуйста. Красивая женщина. Зачем тебе это нужно? Горе не утопить в бутылке…

От заботливой интонации, прозвучавшей в голосе Руслана решительная женщина покраснела до корней волос. Подчиняясь импульсу, она склонилась и порывисто поцеловала его в губы, тотчас смутилась.

— Спасибо…

— Намучилась со мной? — спросил Руслан после паузы. — Иди, отдохни. Выспись хорошенько.

Впервые в жизни Руслан не знал, как ему вести себя с женщиной. В его опыте детдомовца, сидельца зоны, главаря преступной группировки преобладали два типа: русские разведенки с амбициями, которых братва передавала из рук в руки, либо дорогостоящие проститутки. Первых он презирал за предательство мужей и не церемонился с ними, зато вторых уважал за циничную откровенность, баловал деньгами. Но вот уже несколько суток его спасала совершенно иная женщина, не имевшая отношения ни к тем, ни к другим. Более того, ее глумливо пленили, наплевали на ее горе матери, втоптали в грязь человеческое достоинство, а она в ответ старалась не причинять ему и малейшей боли, перевязывая рану. У кого из лихой братвы есть подобный стержень в душе?

Не было и быть не могло у Руслана с Ириной общих тем для разговоров, но вопреки доводам разума их души магнитились друг к другу, и он придумал идеальный повод для общения — взялся обучать Ирину игре в шахматы. Теперь им было комфортно с утра до вечера: их глаза, лица, руки вели диалог на своем немом языке, а слова произносились лишь по мере необходимости.

— Кому-то из нас сейчас шах и мат! — Ирина засмеялась. — Я выиграла, я выиграла. Я выиграла!

Руслан приставил палец к виску, мол, застрелюсь с горя, оба громко расхохотались, и как раз в этот момент в комнату ворвался Седой. Процедил сквозь зубы Ирине.

— Выйди из дома. Оставь нас одних.

— Кто дал право разговаривать со мной подобным тоном? — парировала Ирина и оглянулась на Руслана.

Однако Руслан промолчал, пытаясь определить по выражению лица, жестам Седого масштаб внезапной проблемы. Кивнул Ирине.

— Выйди, пожалуйста.

На улице пленница глубоко вдохнула вкусный воздух, изгоняя чувство смутной тревоги. Но как объяснить себе, что машин в усадьбе прибыло, и стоят они не шеренгой вдоль забора, как обычно, а темнеют в беспорядке по всей территории? У самого крыльца появился охранник с автоматом, поджарый, гибкий детина — он целил стволом в сторону забора белыми от напряжения пальцами, и никак не прогрессировал на ее приветствие. От машин снуют к флигелям и обратно фигуры с баулами, сумками, дипломатами в руках. На одном из джипов разбито стекло, осколки торчат острыми перьями. Особенно покоробило Ирину, что Репа прошел мимо нее, даже не кивнув. В руках он нес увесистые спортивные сумки, скрылся в доме.

Под стать настроению Ирины тускнели и краски усадьбы, ни одной жизнерадостной: серое небо, грязноватый снег, черные кусты вдоль забора и траурного цвета машины, машины… И волшебных звуков природы не слышала сейчас удрученная женщина, а лишь матерные крики бандитов, адресованные друг другу. Вспомнился умерший сын, захотелось плакать. Ирина никак не решалась пройти под дулом автомата к укромному местечку, где могла бы затаиться. Спряталась в кустах у забора, но и тут ее до смерти испугала овчарка, признав в ней свою лишь в последнее мгновение. Здесь и разыскал ее Седой.

— Топай к Руслану. Ждет.

Руслан без слов притянул Ирину к себе, усадил на здоровое бедро. Нежно и медлительно провел ладонью от ее затылка до ягодиц, не сводя с лица прожигающих, как угли глаз. Тело ее забила дрожь, дыхание участилось, сознание враз помутнело, и она испытала то самое — заветное, кое испытывают женщины, оказавшись в постели долгожданного любимого мужчины.

— В Испанию поедешь со мной? Завтра. Билеты с документами на столе…

— Шутишь? Я еще швы тебе не сняла.

Ирина возразила скорее машинально, она пребывала в неге другого состояния.

— Там снимешь. В Испании. Да или нет? — повторил Руслан.

— Я, я, я, не знаю. А как же работа? У меня и квартира приватизирована, — теперь в голосе Ирины звучала паника.

— Да или нет?

— У меня же сынок, кто за могилой присмотрит?

— ДА или НЕТ?

— Мы ведь еще ни разу … — пролепетала Ирина. — Почему именно я?

— Никогда не сравнивай себя с другими. Кого попало не возьму. Собирайся. Подожди, — поморщился Руслан. — Вколи мне что — нибудь, хочу выспаться.

Предложение Руслана вызвало ураган чувств в душе Ирины, которые моментально обрели форму счастливых фантазий. Сумки, сумки, металась она по дому, где взять сумки? Боже, живем вместе всего неделю, а барахла накопили вагон! В Европе и вовсе погрязнем в потребительстве, когда самообразовываться? Кажется, в чулане видела китайскую, если грязная — выстираю, к утру высохнет.

Ирина включила свет в чулане, китайскую не нашла, зато обнаружила под маскировочным куском брезента две туго набитых спортивных сумки, ага, вот куда Репа припрятал свою поклажу — интересно зачем? Беем любопытства, враг каждой женщины, попутал Ирину, и она расстегнула замок на одной из них, ага, тут черный пластиковый мешок, а что в нем? Мешок был набит пакетами с белым порошком. И во второй сумке пластиковый мешок плотно набитый пакетами с белым порошком.

Силы ушли из Ирины, как воздух из проткнутого ножом мяча. Героин!!!

На ватных ногах она пошаркала мимо спящего Руслана в свою комнату, сразу легла. К утру ей немного полегчало, сон вернул ясное мышление. Глядя в потолок, натянув покрывало до самых глаз, она терзала и терзала себя вопросами, словно глумилась над собой.

За кого ты замуж собралась? Не лги, не лги себе, Пучковская, собралась! Погладили по титькам и память отшибло? А ты забыла, как крючило сына, как обмочился он, как кричал поднебесным криком во время ломки — мамочка спаси!? Уже забыла, как умирал он на твоих руках? В Испанию навострилась, а твои друзья, хирурги, поймавшие гепатит С от наркоманов, им куда — в могилу? Или запамятовала, сколько миллионов юнцов угробили эти Русланы по всей России и сколько еще угробят?

Но в чем вина Руслана, в чем? Сумки — то Репы, а не его! Да и чихала я на то, чем зарабатывает мужик, если полюбил меня — да, да, полюбил, как и я его, с первого взгляда! Да, я — сука, прости сынок, это я лишила тебя отца! Ну, не хотела я спать с ним, пойми, а от руки Руслана, аж, током бьет, разве виновата я в этом?! Господи, избавь меня от лукавого, избавь от лукавого! Господи, умоляю, не дай мне ошибиться, научи как поступить правильно?!

И лежала бездыханно наша героиня, растерзанная на части ангелом и дьяволом и каждый из них продолжал тянуть ее в свою сторону. А Руслан в соседней комнате курил — размышлял о том, чтобы лепила в последнюю минуту не отказалась от поездки, ибо он в розыске и без ее врачебной помощи ему не восстановить силы, а значит — «заметут» и в Испании.

От его внимания не ускользнули разительные перемены в облике Ирины: она не улыбнулась, не пожелала ему доброго утра, лицо посерело, нос заострился, жесты вялые, заторможенные, глаза не прячет, но и смотрит на него, как на далекий пейзаж. Ирина снимала ему швы.

— Ты собралась?

Ирина не ответила, он сузил глаза.

— Тебя обидел кто-нибудь?

— Нет.

— Так ты собралась?

— Нет.

Руслан отвел ее руку с пинцетом.

— Почему?

— У меня нет к тебе чувств.

Он весь напрягся, как туго сжатая пружина.

— Вчера были, сегодня нет?

— Мне нечего добавить. У меня нет к вам чувств, — безучастно повторила Ирина.

У него раздулись ноздри, однако что-то мешало главарю преступной группировки унизить сейчас эту женщину.

— Твое окончательное решение?

— Да. Теперь я могу уйти домой?

Руслан скомкал невкусную сигарету, прикрыл глаза, прошептал:

— Зарезала, без ножа зарезала…

Он набрал по сотовому нужный номер

— Седой? Дай лепиле денег и увези ее домой. Сейчас. Я сказал: сейчас! Пошла вон!!

В машине Седой завязал ей глаза шарфом, хмыкнул.

— Не бойся. Не навсегда…

Они ехали бесконечно долго, как показалось Ирине. Но вот машина остановилась. Седой снял шарф, чертыхнулся, увидев слезы на глазах пленницы, влюбилась дура… Ирина зажмурилась от слепящего солнца. Седой махнул в сторону тропы, рассекавшей заснеженный бор.

— Топай прямо. Через километр выйдешь к трассе. Поймаешь попутку. Держи! — он сунул ей в руки нераспечатанную пачку денег.

Проваливаясь в рыхлом снегу, Ирина пошла к тропе, слезы застилали глаза. В морозной тишине за ее спиной раздалась трель сотового телефона. Ирина оглянулась: Седой с кем-то разговаривал и смотрел в ее сторону. Конечно, Руслан, он, он, воспрянула духом Ирина, хочет вернуть меня!!! Она замедлила шаг… Увы, Седой разговаривал с Репой.

— Ты уверен, именно она?

— А кто другой? Пацаны не станут шмонать по сумкам, им зачем?

— Руслану ни слова. Запомни, ни слова.

Гулко, как стук дятла по сосне, раздался выстрел, еще один, потом в тишине леса взревел и вскоре затих звук мотора машины. И правильно, подумала слабеющая Ирина, зачем жить без любви…