Витяй Счастье — Пиво в пластиковой таре

— Мне не нравятся Биттлз!

— Биттлз культовая группа!

— Пожалуй не так, мне не нравится фанатизм.

Колян прикурил, раскурил, затянулся и продолжил:

— Мне не нравится когда настроение превращается в моду, я прекрасно понимаю, что без этого никак, но мне это не нравится.

— Лучше мода на позитив и мишуру, чем на восьмиуголки.

— Базаришь, но я все равно не могу этого принять, мне противно смотреть на мальчиков в тертых джинсиках, мокасинах, ярких кофточках, воротник которых не заканчивается куском шеи и башкой, а теряется в волосах. Противна эта жеманная, улыбающаяся, кричащая «вау», мужеложная, смазливая, тусовость, противно от того, что она придает этим дебилам ощущение собственного веса, хотя, если приглядеться, веса нет, противны люди которым легко внушить, что он есть.

— Колян, я тебя не совсем понял.

— Любая движуха заполняет пустоту, пацанчик отращивает волосы, одевает оранжевую футболочку, очечки, гонит в клубец и думает как еще ему сегодня рисануться перед остальными, радуется, что выхватил клевые джинсы и замутил обалденную прическу, любит всех, тусуется и пустота забита, понимаешь.

— Ну.

— А забита она говном, потому, что человеческий стержень против ненатурального блеска, я не говорю что длинные волосы это плохо, просто лучше когда такие мелочи как внешний вид человек выбирает сам, без постороннего вмешательства.

— А если он выбрал их сам.

— Не в этом дело Петяй, я к тому, что стремно когда люди обращают внимание не друг на друга, а на стайл, маску и не могут за нее заглянуть.

Петяй налил себе еще стакан и вернулся к защите, как будто чувствовал, что что-то не так:

— А все таки это лучше чем время кожаных кепариков, когда в любой момент тебя могли пиздануть на улице, сейчас хотя бы спокойно.

— Я говорю не о безопасности, а о том какой ценой она досталась, они запретили блатняк, восьмиуголки, драки, рэп, они фильтруют каждого писателя, каждый продукт, не оставляя ни одного даже минимального конфликта, ни одной отрицательной эмоции, грубой фразы. Народу отрастили волосы, одели в мишуру и заставили улыбаться. Вспомни, какие душевные сильные песни ты писал, а сейчас, что? Ты перепеваешь Биттлз в этом дурацком клубе, а я че? Я играю дешевую попсу на r&b пати, а мог бы дальше шпилить рэпак, если бы не эти суки.

Механизм запустился, Петю пробрало. Пробрало конкретно, до слез, и, хотя он еще продолжал еле-еле оправдываться, Колян увидел наконец то прежнего Петьку, пацана который был другом его детства, хулиганом, участником безумных музыкальных проектов, пацана со здоровенным сердцем. Пацан этот прорвался сквозь патлы и голубую обтягивающую футболочку. Прорвался и растерялся.

— Но что я могу сделать, они не пропустят ни одной моей песни из за отрицательных эмоций и протеста, а у меня из за всего этого протест и злость в каждой строке. А с нового года за отрицательные эмоции в общественных местах будут штрафовать, а после трех административных полгода условки, а после на кичман на два! Они установят индикаторы настроения на остановках и в общественном транспорте, они запретили сильный алкоголь, а в следующем запретят слабый, оставят только траву и экстэзи и еще пару наркотиков, а через два года будут штрафовать за неправильный имидж, они доберутся до всего.

— Ты рано падаешь духом брателло.

— А что ты предлагаешь делать?!

— Предлагаю делать дело.

— В смысле?

— В смысле.

— Вот сука, развел меня на разговор по душам, а щас стебаешься.

— Я не стебаюсь, просто жду когда ты поверишь, что выход есть.

— Продолжай, я уже верю.

Колян разлил остатки второй двушки по стаканам и начал:

— Я разговаривал с Максом, он научился шифровать чувства в музыке так, что ни один индикатор их не определяет.

— И?

— Вкладываешь одни, шифруешь, проверка выдает положительный результат, а люди слушают и чувствуют, что что-то не так.

— Это че он там замутил?

— Один эффект, канает на звук любой частоты, естественно при определенном звукоряде. Ты научишься делать то же самое с текстами, а интонации голоса мы зашифруем этим самым эффектом. Люди будут слушать и все чувствовать и тут, когда они начнут запариваться, мы запустим в народ откровенный материал.

— Как ты это предлагаешь сделать?

— У меня мы соберем студию звукозаписи, квартиры то ведь пока не проверяют, а дальше дело техники.

— Боюсь, что втроем мы ни хуя не сможем, братуха.

— Я и Макс это уже разрулили, с нами бывшие блатные, несколько диджиков, все рэйперы и куча остального народа, мы напиратим столько правды, что все охуеют.

— А дальше?

— А дальше, на этой правде вырастет целое поколение, а дальше дело техники, кто-то встает у власти и, понеслась.

— А если нас спалят.

— А если нас спалят, мы сядем, но потом мы выйдем и продолжим дело, все равно всех не выкупят.

— А если я не смогу ничего сделать с текстами, тексты то проверяют люди?

— А если ты не сможешь ничего сделать с текстами, я дам тебе по ебалу. Хорош ныть, у нас все получится, еще побухаем водку из пластиковых стаканов на улице.

Петяй открыл третью двушку, и увидел светлое будущее.

— И еще Петя, нам нужно выплеснуть ненужную личную злость, прежде чем браться за освобождение личности.

— Я думаю о том же, давай дойдем до клуба, выловим пару длинноволосых и дадим им пизды.

— Давай.