В Невский — Десять лет спустя

Вячеслав Руднев не спешил. Сквозь пыльное окно он равнодушно смотрел на эту пёструю толпу. Его никто не встречал в родном городе. Он приехал сюда в командировку.

Когда за окном немного поутихло, Руднев словно очнулся. Встал, сказал себе под нос: «Пора».— И вышел на перрон. Вокзал был новым, незнакомым. Всё меняется. Изменился и сам город. «А ведь прошло всего десять лет»,— подумал Руднев, когда таксист резко затормозил около гостиницы «Россия», нахально содрал десятку и скрылся за поворотом. Номер был забронирован, и особых проблем с устройством не было. На завод, куда привели его дела, идти было уже поздно, в гостинице — слишком казённо и тоскливо, и Руднев решил пройтись по местам своего детства и юношества. Его сразу же потянуло в парк, который, как казалось, не тронуло время. Только на старых чугунных скамейках блестела новая краска. А вот и она — их любимая скамейка. Руднев остановился, взял с неё желтые и красные листья и подбросил их в воздух. Они медленно и величаво опустились на асфальтированную дорожку. Он сел и закурил.

Они познакомились здесь, в этом парке тишины и чистоты среди быстро растущего города с его заводами, кислотными дождями и машинами. Тогда он только вернулся из армии и ещё щеголял в форме, с гитарой за спиной. Нина и её подружки сидели на этой лавочке, плели венки из одуванчиков и весело смеялись. Вячеслав и двое его друзей подсели к ним. Разговорились, посмеялись вместе. Руднев играл на гитаре. Все были в восторге, кроме неё. Она подшучивала над ним. В его душе рождалась злость, которую он старался не показывать. И если бы на месте Нины оказалась любая другая девчонка, он бы не сдержался. А на неё он не мог долго обижаться. В ней было что-то необыкновенное. Какая-то неведомая сила. Вячеслав попал во власть этой красивой девчонки по имени Нина.

Руднев очнулся, когда вечерняя прохлада охватила его. Он встал, окинул ещё раз взглядом парк и направился в гостиницу. Какая-то тяжесть ложилась на плечи. Хотя она была всегда, но сегодня удвоилась. Он уснул лишь с помощью снотворного. Ему ничего не снилось, и проснулся он с головной болью. На заводе, к его большому изумлению, все бумаги были подписаны. Хотя он предполагал, что на уговоры и доказательства ему понадобиться как минимуму четыре дня. Впереди было три свободных дня. Можно было вернуться домой, поваляться на диване перед телевизором. Можно остаться здесь, наедине с собой. Вспомнить всё и вновь терзать себя за ошибку. А она была, всего одна, но не даёт покоя все эти годы. И вряд ли когда-нибудь придёт облегчение.

       Нина очень любила Лермонтова. Просто грезила им. Томик его стихотворений всегда лежал у неё на столе. Над кроватью висел портрет поэта. Чтобы сделать ей приятное, Вячеслав выучил несколько его стихов и прочитал их ей. Читал с чувством, словно это он написал и посвящает именно ей. Она слушала его заворожено, с широко открытыми глазами. А когда он признался ей в любви с помощью отрывка из поэмы «Демон», где Демон клялся в любви Тамаре, Нина заплакала. Разве можно об этом забыть? Сейчас Руднев не может спокойно читать Лермонтова. А в голове остались лишь строчки:

                                                               «Делить веселье все готовы,

                                                                Никто не хочет грусть делить».

Как нельзя лучше сказано о нём самом. Интересно, а любит ли она его сейчас? Вспоминает ли этот вечер признания? Или только тот, роковой, который испортил всю её жизнь?

        Оно были счастливы, жаждали новых встреч друг с другом. И каждая их новая встреча была по-своему прекрасна. Любимым их местом для прогулок был этот парк, где они часто мечтали о будущем. Этим мечтам не суждено было исполниться. А тот вечер Руднев не забудет никогда.

       Была весна. Днём по асфальту текли бурные, шумные речки, которые по ночам превращались в сплошной лёд. Слава и Нина возвращались с танцев. Они баловались, толкали друг друга и смеялись. Но один раз Нина не удержалась на ногах и упала, громко вскрикнув. Слава испугался, Нина не только не могла встать, но и потеряла сознание. Гримаса боли исказила её прекрасное лицо. Слава поймал такси и отвёз её в больницу. Позвонил её родителям, а сам остался в холле, в ожидании врача. Ходил и молил Бога, чтобы с ней всё было хорошо. Наконец вышел врач.

-Что с ней?

-Травма позвоночника,— после минутного молчания сказал он.

Словно ножом полоснул по сердцу, мысли стали путаться. Позвоночник? Это значит….

-она будет ходить?

-Навряд ли,— врач покачал головой.

            Руднев подошёл к справочной. Понадобилось всего пять минут, чтобы узнать её адрес и номер телефона. И вновь он долго бродил по городу в раздумье: стоит ли идти к ней? Что даст ему эта встреча? И что принесёт она Нине? Может, она обо всём забыла и его визит разбудит страшную боль, выбивая из колеи жизни. Забыла? Конечно же нет. Разве можно такое забыть?

        Прошло два дня после того вечера. Вячеслав метался. Что делать? Уйти или остаться? Этот вопрос он задавал себе тысячи раз. Даже по ночам, когда просыпался в холодном поту, его мучил всё тот же вопрос. Он любил её. Но разумом понимал, что прожить всю жизнь с ней будет очень тяжело. Он потерял аппетит. Осунулся. Стал рассеянным. Его дед, с большим жизненным опытом человек, видя, что у внука вот-вот будет нервный срыв, не выдержал и буквально приказал:

-Рассказывай!

Слава рассказал всё. От начала до конца, ничего не скрывая. Рассказал и опустил голову в ожидании приговора.

-Знаешь, Славик, — начал осторожно дед.

-Давай короче.

-Ты должен забыть её, — дед вздохнул. — Есть вещи, которые сильнее любви. Жизнь идёт. И это ты когда-нибудь поймёшь

               Руднев остановился около телефонной будки. Немного постоял в раздумье и зашел, снял трубку.

-Алло! — раздался голос, и он сразу узнал его. Мягкий, грудной. Трубка в руках задрожала. Он вспомнил её глаза: большие, голубые, ясные.

        А в тот вечер её глаза были затянуты какой-то пеленой. Было видно, что эти ночи она не спала, плакала. Многое пережила. Он зашёл к ней в палату с букетом цветов. Нина лежала, смотрела в потолок. Бледная, с потрескавшимися губами.

-Здравствуй, Нина.— Он сел на стул.

-Ты? — она вздрогнула, резко отвернулась, — не смотри на меня. Я прошу, не смотри.

Слава встал, отошел к окну и стал смотреть на улицу.

-Ты зачем пришёл?

-Прости меня.

-Ты не виноват. И не приходи больше, — голос был натянутым.

Он боялся, что она сорвётся и заплачет

-Почему?

-Неужели не понимаешь? У нас всё кончено. Всё. Уходи.

-Нина.

-Я устала. Уходи. — Она закрыла глаза.

И он ушёл. Вот уже десять лет они не виделись. Но он постоянно думал о ней. И винил себя за то, что он так больше и ни разу не зашёл, не позвонил.

        Он остановился около её дома. Долго смотрел на многоэтажку, стараясь угадать, где её окна. «А ведь я был тогда рад,— мелькнула у него мысль, и сердце облилось кровью. — Рад. Что она меня прогнала. Даже не настаивал, не приходил. Был рад, хотя в этом и не признавался. Сбросил груз со своих плеч».

Вдруг из подъезда вышла она. Нина шла не спеша, с помощью тросточки. Это была она. Всё такая же: с длинными волосами, большими глазами. Такая же стройная и красивая. Она прошла мимо, даже не взглянула в его сторону. Руднев хотел окликнуть её, но что-то его удержало. Он медленно побрёл за ней. А в голове вновь проносились, как в калейдоскопе, картинки, все их вечера. Его первая любовь. И сейчас он вдруг понял, что по-прежнему любит её одну. Только её. Когда Нина свернула в парк, Руднев не выдержал и окликнул её:

-Нина.

Она оглянулась и посмотрела на него.

-Вы ошиблись, — тихо сказала она и пошла дальше.

Но он же видел, как блеснули её глаза, как дрогнули ресницы…Она узнала его! Узнала! Но почему же?...

В эту ночь он вновь не мог уснуть. Он лежал, смотрел в пустоту и думал о своей жизни. У него было всё: дом, работа, семья. Но он знал: если бы Нина его позвала, он бы бросил всё. Он сел на койке, жадно закурил и сказал:

-А ты ошибся, дед. Сильнее любви нет ничего на свете.