Ирина Хотина — Путеводная звезда. Глава 7.

Но давайте вернемся к религиозным воззрениям галилейского проповедника, сходным по своей сути с пониманием иудаизма фарисеем Гиллелем. Неужели, во взглядах обоих нет существенного различия? Тут мне придется забежать немного вперед и сказать, что тщательный анализ высказываний Иисуса подтверждает эту гипотезу. Другое дело, что многое из того, что он говорил, по сути являющееся толкованием Торы, но не выходящим за ее рамки, было извращено и противопоставлено Закону. Тем самым, создана иллюзия «нового учения». Нового для язычников, но не для иудеев.

Перед нами два фарисея, два проповедника, два учителя, мечтающие о справедливости и счастье для своего народа. Но пути осуществления своих мечтаний представляются им по-разному. Гиллель, как мы уже видели, обладая определенной властью, принимает законы, которые в какой-то мере исправляют сложившиеся между людьми несправедливые отношения. А Иисус? Какие методы предлагает он? Оказывается, самые радикальные.

Давайте продолжим чтение Евангелия от Матфея о юноше, желающем получить жизнь вечную, которая возможна только в Царствии Божьем. Так как Иисус обещает наступление этого Царства на земле, то юноша обращается к нему за разъяснениями, как попасть туда. В ответ слышит рекомендацию в первую очередь соблюдать предписания Закона. А дальше: «Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною. Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение» (Матфей 19 21-22).

Вот оно, второе, после соблюдения Торы, важное условие, по мнению Иисуса, необходимое для наступления эпохи справедливости — отказ от имущества, которое в Царствии Божьем должно быть общим. Вот, где не надуманное, а реальное отличие воззрений Гиллеля и Иисуса.

Согласно Евангелиям, первым к отказу от личного имущества стал призывать Иоанн, названный в христианской традиции Предтечей: «У кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же» (Лука 3:11).

Вся жизнь Иоанна была связана с пустыней: там он воспитывался с младенчества, там жил, там же проповедовал. В пустыню все время влекло и Иисуса: он приходил туда, то один, то с учениками; туда же уходил на сорок дней для духовного очищения.

Вы когда-нибудь посещали эти места в Израиле? Я имею в виду Иудейскую пустыню, где в летнюю сорокоградусную жару под палящим солнцем и нескольких часов не проведешь. Думаете, зимой под ледяными ливнями с пронизывающим ветром лучше? Вам никогда не приходило в голову, как мог находиться, а уж тем более воспитываться, в мало приемлемых для жизни условиях ребенок? Или вы считаете эти условия самыми подходящими для многосуточных размышлений человека о духовном?

Сегодня, благодаря величайшим археологическим находкам, евангельские сюжеты с пустыней в качестве декорации, не кажутся нелепой выдумкой. Иудейская пустыня близ Мертвого моря — место обитания ессейской секты. Образ жизни секты — община, где одним из главных условий являлся отказ от личного имущества.

По-французски община переводится как коммуна. В нашем сознании «коммуна» прочно ассоциируется с Парижской, и с многочисленными подражаниями ей в России в первые послереволюционные годы. И с их крахом.

На самом деле, первыми коммунарами были иудейские ессеи. Их принцип, безоговорочной общности имущества, стал господствующим в первой христианской общине, о чем подробно описано в «Деяниях апостолов»: «И никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее. Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду» (Деяния 4:32-35).

Правда, несколько позже мы узнаем, о трагической судьбе членов секты, Анании и его жены Сапфиры, которые, продав имущество, утаили от апостолов часть вырученных средств, за что поплатились жизнями. Расправой над ними руководил апостол Петр.

А еще дальше, читаем о существенных разногласиях между «еллинистами» и евреями, происшедших в общине. Не думайте, что «еллинисты» — это обращенные в христианство язычники. «Еллинистами» автор «Деяний» называет все тех же евреев, но только говорящих по-гречески. Они переехали в Иудею из диаспоры, и вступили в иерусалимскую общину под впечатлением рассказов об Иисусе, как о Мессии. Говоря современным языком, это новые репатрианты.

«Деяния» подробно рассказывают об устройстве общины и о конфликтах, бушевавших в ее стенах. «В эти дни, когда умножились ученики, произошел у Еллинистов ропот на Евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей. Тогда двенадцать [Апостолов], созвав множество учеников, сказали: нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах. Итак, братия, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святаго Духа и мудрости; их поставим на эту службу» (Деяния 6:1-3).

Что скрывается за этими скупыми строчками? По всей видимости, «еллинисты» у себя на родине были состоятельными людьми, и их доля в казне общины оказалась внушительной, но по численности они уступали местным единоверцам, а по сему обделялись последними; особенно плохое отношение испытывали на себе одинокие женщины. После «ропота еллинистов», то есть возмущения против существующей несправедливости, апостолы решили создать комитет из семи человек. В Деяниях приводится их список, где большинство составили «еллинисты». Но средство оказалось не радикальным. Общность имущества не привела два течения иудохристианства к общности взглядов. Результатом многолетних жестких трений явилось возникновение новой религии —— христианства.

Можно много с разных позиций рассуждать о справедливости и гуманности взглядов Иоанна и Иисуса, которые настаивали на отказе от богатства в пользу бедных. Первые русские революционеры-романтики из дворянской среды, воспитанные в христианских традициях, в оправдание своих поступков даже сделали некое подобие девиза из слов Иисуса, несколько изменив их: «Раздай свое богатство и вслед ступай за мной». Кто-то и сегодня считает идеи галилейского пророка коммунистическими, не принимая во внимание того важного факта, что его последователи — первые апостолы, обобществляя имущество братьев, использовали его на благо только своей общины, а не всех нуждающихся. Да и христианская Церковь любого направления во все времена, даже очень для себя благоприятные, готова только принимать денежные вливания, нежели разделять материальные блага с неимущими.

Почему? Разве не требовал Иисус раздать свое имущество нищим? Разве не обещал, что последние станут первыми? Требовать-то требовал, и обещал, вот только каких «нищих» имел в виду? Вопрос этот отнюдь не праздный, так как ответ на него проливает свет на многие высказывания, как самого учителя, так и апостолов, и дает возможность взглянуть на поступки этого человека под совершенно другим углом.

Для начала давайте подумаем, как слово «нищие», звучало в устах Иисуса? Здесь нет ничего сложного, он называл их «эвионим». Интересно, что именно так называли себя и члены одной из иудохристианских сект, возникшей, как считают исследователи, из остатков первой иерусалимской общины, прекратившей свое существование после разрушения римлянами Храма в 70-м году 1 века нашей эры. В современном религиоведении их называют «эбионитами».

А вот что писал Павел в своем послании к галатам (оно из пяти, признанных учеными подлинными): «И узнавши о благодати, данной мне, Иаков и Кифа и Иоанн, почитаемые столпами, подали мне и Варнаве руку общения, чтобы нам идти    к язычникам, а им к обрезанным, Только чтобы мы помнили нищих, чтò и старался исполнять я в точности» (Гал 2:9-10).

Давайте подробно, не торопясь, разберем этот мемуарный отрывок основателя христианства. Прежде всего, уточним, кто такой Павел? Его настоящее имя на иврите звучит Шауль, в греческой транскрипции оно превратилось в Саула, а затем в Савла. На этом процесс трансформации не закончился: был Савл стал Павел, а в период его пребывания в Риме имя Павел адаптировалось к латинскому звучанию — Паулос.

Первое упоминание о Павле в «Деяниях Апостолов» связано с эпизодом казни члена Иерусалимской общины «еллиниста» Стефана, который публично в Храме называл Иисуса «господом». За ересь вероотступник был приговорен Синедрионом к побитию камнями —— соответствующему этому проступку виду наказания. Руководил казнью молодой фарисей по имени Савл: «и, выведя за город, стали побивать его (Стефана) камнями. Свидетели же положили свои одежды у ног юноши, именем Савл» (Деяния 7:58).

Тут следует понимать, что евреи-еллинисты, вроде Стефана, перебрались в ортодоксальную Иудею из языческих провинций римской империи, где не могли не испытывать на себе мощного влияния эллинистической культуры, для которой обожествление живых или умерших людей, а также создание легенд о божественном происхождении избранных, было чрезвычайно распространено.

Например, Александр Македонский, который этнически не являлся греком, но был воспитан на греческой культуре и философии, вел происхождение своего древнего рода от Геракла, что свидетельствует о его страстном желании показать окружающим, что он еще больший эллин, чем сами греки. После его покорения Египта местные жрецы возвели молодого царя в боги при его жизни, на что Александр милостиво согласился.

Не отставали от греков и римляне. Юлий Цезарь был убежден, что его род произошел от греческого героя Инея, матерью которого считалась богиня Венера. А его племянник римский император Октавиан Август, при котором разворачивались новозаветные события, официально объявил себя богом. Список людей языческого мира с ореолом «божественного» происхождения можно дополнять все новыми и новыми примерами.

Неудивительно, что прибывшие на землю обетованную евреи диаспоры легко вышли за рамки иудаизма, обожествив своего кумира, то есть предались ереси, что стало причиной гонений на них. Именно об этом говорит автор «Деяний»: «В те дни произошло великое гонение на церковь в Иерусалиме» (Деяния 8:1). Подтверждение того, что не вся община приверженцев Иисуса подверглась репрессиям, находим в словах автора «Деяний», сообщающего весьма важную подробность, проливающую свет на истинную картину событий: «все, кроме Апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи и Самарии» (Деяния 8:1).

Как же так, почему апостолы — главы новой «церкви», как в религиозном экстазе назвал общину автор «Деяний» Лука, не подверглись преследованиям?! Почему их не потянули в суд? Не казнили, подобно Стефану? Уж кто-кто, а они должны были первыми пострадать за новую веру!

Но, оказывается, их не за что было казнить, потому что они, в отличие от евреев-еллинистов, не проповедовали языческую ересь, не считали Иисуса божеством. Их «церковь» покоилась на вере в одного единственного Бога, даровавшего евреям Тору, с маленьким нюансом, нисколько не противоречащему иудаизму —— фанатичной уверенностью, что погибший Иисус был Мессией, предсказанный пророками. Вера в Мессию — не преступление. Поэтому можно смело утверждать, что «церковь» апостолов именовалась иудаизмом. И потому со стороны официальной духовной иудейской власти на апостолов и их приверженцев гонения не распространялись.

Молодой фарисей Саул был послан Синедрионом присматривать за общиной; говоря современным языком, являлся ее куратором, а потому руководил казнью еретика и богоотступника Стефана, и, соответственно, «одобрял убиение его» (Деяния 8:1).

В дальнейшем мы будем говорить о судебной системе, имевшей место в Иудее. Она основана на Торе, то есть на Законе. Судьбы практически всех героев Нового завета решались в ходе судебных заседаний, и далеко не всегда им выносился смертный приговор. Так апостолов Петра и Иоанна Синедрион судил дважды, и дважды миловал. «Деяния» подробно описывают, как в одном из случаев за них заступился «фарисей, именем Гамалиил, законоучитель, уважаемый всем народом» (Деяния 5:34). Тот самый Гамлиил, «у ног которого учился отеческому закону» Павел.

Здесь следует отметить важную деталь, сами апостолы не выступили на суде в защиту Стефана. Возьму на себя смелость предположить, что для них, как для любого еврея, были неприемлемы взгляды обожествления Иисуса. А выступление в суде самого Стефана, наверняка, посчитали оскорбительной и возмутительным ложью, так как он представил историю своего народа, как непрерывную цепь преступлений против Бога, а евреев —— убийцами пророков, последним в ряду которых был Иисус.

Сегодняшние израильтяне воскликнут: «Ба! Как все до боли знакомо!» В наши дни израильские левые также одержимы идеей-фикс оклеветать свой народ, его историю, государство и армию, исказив и подтасовав различные факты, чтобы показать всем и каждому якобы "утрату морального облика" еврейского государства. Только в те далекие времена люди, выдающие свою глупость и нелепые умозаключения за прогрессивные идеи, образовывали замкнутые секты, а сегодняшние левые оккупировали средства массовой информации и университеты для навязывания своего весьма однобокого, а потому сомнительного мнения.

Но вернемся к Саулу-Савлу и поговорим о том, что он был за человек? Судя по яркому и подробному описанию его деятельности, главной отличительной чертой его натуры был религиозный фанатизм в сочетании с неуемной энергией. Он был не просто фанатиком того, во что верил, а с неистовством боролся с тем, что противоречило его вере. В начале своего пути, являясь ортодоксальным евреем, он самозабвенно боролся с одним из течений «назорейской ереси», «входя в домы и влача мужчин и женщин, отдавал в темницу» (Деяния 8:3).

Вот как он сам будет описывать в посланиях этот период своей жизни: «Вы слышали о моем прежнем образе жизни в Иудействе, что я жестоко гнал Церковь Божию, и опустошал ее, и преуспевал в Иудействе более многих сверстников в роде моем, будучи неумеренным ревнителем отеческих моих преданий» (Гал. 1:13-14).

Но лукавит, лукавит создатель христианства. Не обманывает, а просто говорит не всю правду, не договаривает. В то время как анализ «Деяний» свидетельствует о том, что предметом его расправ, как представителя Синедриона, была не община назореев или мифическая «Церковь Божия», а ее отдельные представители —— «еллинисты», откровенная ересь которых являлась религиозным экстремизмом, способным спровоцировать беспорядки, которыми не преминули бы воспользоваться римляне. Духовная иудейская власть четко дифференцировала разные направления сектантства и пресекала деятельность еретиков-еллинистов. На беду за дело взялся фанатик.

Страх перед жестокими и массовыми расправами, проводимыми Савлом, был настолько силен, что заставил многих «еллинистов» покинуть Иерусалим. Но распоясывавшийся фанатик, почувствовавший вкус власти, собственной силы, безнаказанности и крови беззащитных жертв, уже не мог остановиться. Руководствуясь своими убеждениями в необходимости искоренения ереси, «Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа, пришел к первосвященнику и выпросил (!!!) у него письма в Дамаск к синагогам, чтобы, кого найдет последующих сему учению, и мужчин и женщин, связав, приводить в Иерусалим» (Деяния 9:1-2).

И вот, на пути в Дамаск этого яростного ревнителя Закона, безжалостного карательного орудия Бога, каковым он сам себя без сомнения считал, посетило «просветление». «Когда же он шел и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! что ты гонишь Меня?» (Деяния 9:3-4).

Путь до Дамаска в те времена был не близким: несколько дней пешего перехода или верхом на осле под безжалостно палящим солнцем, ночлег в душных постоялых дворах, мало приносящий путнику отдыха. Не мудрено, что ближе к концу путешествия усталого и истерзанного жарой и религиозными переживаниями пилигрима посетило «видение».

Именно об этом видении образа Иисуса в своем воспаленном сознании говорит Савл как о благодати, после чего, по его версии, главы общины, именуемые апостолами, послали его проповедовать к язычникам. Однако подробный рассказ «Деяний» говорит, что дело обстояло несколько иначе.

Но это признание Савла свидетельствует, что речь идет о его сближении не с «еллинистами», называющими Иисуса «господом», хотя, если следовать представлениям автора «Деяний», именно их идеи должен был поддержать Савл. Нет, изменивший свои взгляды на Иисуса фарисей Савл принял сторону апостолов, считающих Иисуса Мессией, то есть реальным земным человеком —— помазанником на иудейский престол.

Почувствуйте разницу! Она очень важна для понимания отличия между апостолами и Саулом до этого момента: все они евреи, строго придерживающиеся иудаизма, но апостолы уверены, что их Учитель был всеми ожидаемым Мессией, а Саул, подобно большинству иудеев, таковым Иисуса не считал.

Интересно, что сам Иисус, которого в «Деяниях» все евреи без разбору называют «господом», в видении Савлу не претендует на свое божественное звание, поскольку такая мысль противна как фарисею Савлу, так и фарисею Иисусу. «Я Иисус, Которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна» (Деяния 9:5). И все, никаких не то что открытых заявлений, даже намеков на божественное происхождение.

В этот момент религиозный фанатизм Савла, проявляемый чрезмерным рвением, энтузиазмом, одержимостью, слепой верой в правоту своих убеждений, в одно мгновение переключился на новую идею, которой он отдался тут же целиком, готовый к беспрекословному ее воплощению. Без каких-либо колебаний он отвечает: «Господи! что повелишь мне делать?» (Деяния 9:6).

Современников, как рассказывают «Деяния», такая трансформация Савла весьма удивила. Но не менее был ошеломлен сам несчастный: «И три дня он не видел, и не ел, и не пил» (Деяния 9:9).    Сегодня, с точки зрения психологии легко объяснить, почему яростного гонителя еритиков-еллинистов вдруг посетил образ галлилейского проповедника. Ведь предшествовавшее этому эпизоду длительное время все мысли «инквизитора» были заняты только этой неординарной личностью. Согласитесь, далеко не каждого человека близкое и далекое окружение почитает за Мессию, покинувшего этот мир мучеником и «воскресшего» в ореоле славы. Вполне возможно Савл искренне сожалел, что из-за разницы в возрасте не был лично знаком с Иисусом.

Да, на тот момент он был еще молодым человеком, а потому не был обременен большим жизненным опытом и глубокими знаниями, которые в этом возрасте с лихвой заменяет юношеский максимализм, круто замешанный в его случае на религиозной экзальтации. На каком-то этапе его неокрепшее сознание восприняло идею апостолов об Иисусе, как о Мессии, ожиданием которого были пронизаны все мысли евреев.

И пусть в тексте «Деяний» вас не смущает обращение Савла к образу Иисуса —— «господи». На самом деле, Савл в своих посланиях, написанных на греческом языке, называет Иисуса «кюриосом», что означает «господин, власть имущий, глава», и имеет тот же смысл, что ивритское обращение «адони». Именно так, «адони», «господин мой», обратился бы любой еврей к Мессии, увидь он его воочию или в состоянии транса, как Савл.

Откуда же появилось пресловутое «господь» по отношению к Иисусу? Дело в том, что однокоренное с «адони» ивритское слово «адонай» означает «господь». Несложно представить, как заинтересованный рассказчик Лука, автор «Деяний», плохо знающий иврит и иудаизм, придал словам персонажей своих повествований, желаемый смысл. Но с другой стороны, Лука был близок к Савлу и не мог не знать сути его позиции, иначе бы не передал массу его высказываний, полностью противоречащих признанию им якобы в Иисусе «господа».

Скорее всего, к текстам Деяний несколько позднее приложилась грубая редакторская рука, вложив в уста всех евреев, признающих Иисуса Мессией, еретическое обращение к нему «господи». Когда во 2 веке н.э. у христиан появилось страстное желание обожествить Иисуса, они стали искать подтверждение тому в текстах Библии, которые им были доступны, т.е. в греческих переводах, чем является упомянутая ранее Септуагинта. И вот тут им несказанно повезло. Дело в том, что авторы Септуагинты, руководствуясь заповедью о запрете произношения имени Бога, исполнили ее буквально. Сегодня можно с горечью рассуждать о допущенном ими грубейшем промахе, о недальновидности переводчиков, а тогда они посчитали, что только в свитках самой Торы на языке оригинала может быть написано имя «Яхве». Поэтому в переводе вместо «Яхве» использовали греческое слово «кюриос», близкое по смыслу к слову «Адонай» (Господь), но конкретно обозначающее «адони» (мой господин).

Как мы уже говорили, для евреев перевод Танаха на греческий не являлся сакраментальным писанием, а скорее был его пересказом, сделанным с определенной целью — познакомить евреев диаспоры со своей религией. К тому же во времена создания Септуагинты монотеизм настолько глубоко вошел в сознание евреев, что им в голову не могло придти, что кто-то воспользуется словом «кюриос» для обозначения богом другого существа, и уж тем более, умершего человека.

В имени, которым Павел именовал Иисуса, и которым Бог назывался в Септуагинте, апологеты раннего христианства увидели прямую связь. Вопрос, почему Павел употребил обращение «кюриос» к Иисусу? Ответ может показаться пародоксальным. Потому что был евреем, потому что был образован в иудаизме, потому что хорошо ощущал понятную евреям грань, отделяющую «кюриоса» от «Яхве». Признавая в Иисусе Мессию и проповедуя об этом язычникам, он хотел как-то возвеличить человека, объявившего себя помазанником на иудейский престол, и не нашел ничего лучше слова «кюриос». В данном случае, его можно обвинить в небрежности.

Мы уже говорили о христианстве, как о плохо переведенном иудаизме, приведшем к искажению той самой Истины, которую веками искали христиане.

Однако не будем уподобляться авторам новозаветной литературы и выдавать желаемое за действительное, а воспользуемся наставлением самого Иисуса, призывавшего отделять зерна от плевел. Тем более что «зерен» в текстах Нового завета достаточно для прояснения истинной картины.

Например, можно считать «отборными зернами» слова, обращенные к еврею из Дамаска Анании, которому также, практически одновременно с Савлом, привиделся образ Иисуса. Так как речь идет о религиозных людях, то не будем оспаривать правдивость рассказа о явившемся Анании образе Иисуса, настоятельно требующем от него найти пришедшего в Дамаск иерусалимского посланца Синедриона. Нам важна суть мыслей человека, встретившегося в этот момент на пути пребывающего в состоянии изумления и растерянности фанатика-ортодокса Савла.

Анания уверяет беднягу, что ему также привиделся образ Иисуса, который вменил в обязанность объяснить Савлу его новые функции: «он есть Мой избранный сосуд, чтобы возвещать имя Мое перед народами и царями и сынами Израилевыми» (Деяния 9:15).

И хотя дамасский еврей Анания якобы то и дело называет Иисуса «господом», как мы видим, в словах, передаваемых им от лица Иисуса, снова нет никакого указания на божественное происхождение галлилейского проповедника, о чем, как нас хотят уверить, Савлу вменяется в обязанность проповедовать евреям. «Возвещать имя мое царям и сынам Израилевым» означает требование признать Иисуса Мессией, а не «господом». К сожалению, невежественные язычники, принявшиеся создавать новую религию, отождествили два совершенно разных иудейских понятия: «мессия» и «господь».

В результате, ни им самим, ни всем последующим христианам так и осталось непонятным, о чем просит фарисея Саула еврей Анания? Конечно же, о том, в чем искренне убежден сам: поверить в мессианское значение Иисуса и в его скорый повторный приход в этом качестве.

И опять, никакого выхода за пределы единобожия, потому что все эти понятия — Мессия, воскрешение, воплощение в другом человеке, сын Божий и Бог— Отец — все они являются частью иудаизма. Что касается двух последних — сын Божий и Бог-отец — это результат длительной эволюции религиозных взглядов евреев, когда их связь с Богом оказалась поднятой на уровень отношения Отца и детей, конечно же, духовных, а не родственных, как это было воспринято язычниками.

Мне хочется сделать акцент на эпизоде, рассказывающем о приходе Анании к Савлу. К величайшему сожалению, мало кто из исследователей и теологов обращает на него внимание, между тем, он явился определяющим событием как в судьбе самого Савла, так и всей последующей истории. По сути, эта встреча —— ключ к пониманию того, как религиозный фанатик сменил свои приоритеты. И хотя сам он считал, что благодать на него сошла при явлении образа Иисуса, на самом деле, при чтении «Деяний» становится понятным, что только после разговора с Ананией Савл стал верить в Иисуса, как в Мессию.

Конечно же, эта судьбоносная встреча не была случайной. Анания наверняка знал о прибытии Савла в Дамаск, и потому целенаправленно искал встречи с ним, оправдывая свое желание типичным для религиозного человека требованием свыше. Что руководило стремлением этого человека, предстать перед всемогущим посланником Синедриона, вызывающим трепет и страх у простых граждан? Может быть, искреннее желание прекратить кровавые расправы, изгнать леденящий страх из душ соплеменников, нейтрализовав фанатика путем уговоров и убеждения? Но каков мотив этого желания?! Возьму на себя смелость предположить, Анания предпринял отчаянную попытку спасти своих близких. Как известно, на Востоке родственные связи играли и играют важнейшую роль в создании и развитии всевозможных коллизий. Но Анания, должно быть, даже в самых смелых своих мечтах не предполагал, на какую благодатную почву лягут его слова.

Почему это произошло? Какие аргументы привел Анания, чтобы перевербовать Савла? Как удалось ему унять желание религиозного фанатика к физическому уничтожению и наказанию инакомыслящих? Внимательное чтение «Деяний» дает возможность предположить, что по дороге в Дамаск с Савлом случился тяжелейший духовный кризис. Его переживания были настолько острыми, что выразились в потере аппетита, три дня он ничего не ел, не пил, и даже лишился зрения.

Подробный новозаветный рассказ, повествующий о последующей деятельности Савла, представляет его человеком совсем не жестоким по натуре, и уж конечно, в нем нет ничего от патологического человеконенавистника. Его можно обвинить в невыдержанности, конфликтности, максимализме, амбициозности, честолюбии, чему способствовало стремительное продвижение в юности по карьерной лестнице. Но ведь у него есть и неоспоримое достоинство, на котором базируются и его недостатки и его способности, он обладает живым умом. И этот еврейский ум, оценив содеянное им, заставил его душу ужаснуться проявленной им жестокости.

С чего бы это?! Согласно вековым христианским представлениям резкий поворот во взглядах Савла стал результатом его перехода из жестокого иудаизма к милосердному христианству. Все якобы очень просто: был злодей еврей, стал добрый христианин.

Но проблема в том, что христианства тогда еще не существовало, его придумают несколько позже, сознательно придав иудаизму, то есть среде, в которой он зародился, самые зловещие краски. Тогда, что же заставило фарисея Савла ужаснуться делам своим, что повергло его в шок и заставило изменить свои представления о методах воздействия на людей?! Ответ, как всегда, следует искать в семье, в детстве, в круге общения, где проходит воспитание и становление человека. Базой такого воспитания и становления для каждого верующего еврея была и остается вера своих отцов — «отеческий закон».

Вспомним слова самого Савла: «я иудеянин, родившийся в Тарсе Киликийском, воспитанный в сем городе при ногах Гамалиила, тщательно наставленный в отеческом законе, ревнитель по Боге» (Деяния 22:3).

Мы уже упоминали эти строчки в связи с рассказом о великом еврейском учителе Гиллеле, внуком которого был Гамлиил. Оказывается, Савлу, «фарисею, сыну фарисея», с юношеских лет внушали мысли о добре, милосердии, справедливости, терпимости. О том, что является проявлением «золотого сечения Торы» — любви к ближнему своему. Его учили толковать евреям Закон, объяснять величайшие знания, заложенные в каждом его слове, заучивать высказывания мудрецов, чтобы применять их мудрость на деле, разрешая те или иные споры и конфликты.

Судя по тому, как быстро Савл поднялся по профессиональной лестнице, на него, на его ум и способности, равинами-учителями возлагались большие надежды. А кем он стал?! Палачом, проливающим кровь евреев! С чего он, Савл, решил, что это Бог вложил в его руки карающий меч?! Разве не он сам, неистово разжигая в себе идеи божественной справедливости, выбрал путь, обагривший его руки кровью соплеменников?! Еще раз вспомним горькие слова его личного признания о том, что в молодые годы он был «неумеренным ревнителем отеческих … преданий» (Гал. 1:14).

И в этот тяжелый, полный отчаянья и трагических переживаний момент, приведший, как констатировали бы современные психиатры, к развитию истерического припадка, перед Савлом появляется Анания, не христианин, как его пытаются представить автор и редакторы «Деяний», а еврей, также как и Савл воспитанный на Законе. По всей видимости, ему не стоило большого труда понять причину болезненного состояния иерусалимского посланника. И он, обратился к светлым сторонам его натуры, личности, души.

Анания, выступивший в роли вестника Иисуса-мессии, убедил Савла, что жизнь не кончена, что Всевышний дает ему шанс исправить допущенные ошибки, что, кроме тюрьмы и казней, есть другой способ для доказательства своей правоты, поражающий оппонентов не менее грозно. Это слово. Слово — вот что отныне должно стать главным орудием для Савла в спорах с еретиками.

И, о чудо, Савл прозрел! К нему вернулась жизнь, желание действовать. Его вылечило слово, сказанное от имени Иисуса-мессии. Нет сомнения в том, что приход Анании был расценен обоими как знак свыше. Вполне возможно, именно тогда ему пришла в голову мысль «Савл! Савл! Трудно тебе идти против рожна», которую в дальнейшем он приписал явившемуся образу Иисуса.

С другой стороны, не стоит опираться только на религиозное сознание этих людей и представлять их в виде закостеневших религиозных образов. Перед нами обычные люди, рассматривающие проблемы и ситуации, происходящие с ними, с различных сторон своей житейской мудрости. Нет сомнения в том, что Савлу очень хотелось закрыть неприглядную страницу своей жизни, начав ее с белого листа. И он подумал, что приобщение к иудохристианству — прекрасная возможность выхода из духовного кризиса. К тому же, апостольский иудаизм начинал стремительно распространяться среди евреев. Следовательно, для умного, ревностного апологета обязательно найдется возможность реализовать свои способности в полной мере.    

За сим оставим на совести самого Савла правдивость рассказа о видении ему по дороге в Дамаск облика Иисуса; уж слишком подозрительно часто этот облик является заинтересованным лицам. Тем более что людям свойственно придумывать в оправдание своих поступков различные обстоятельства, в которые они начинают сами верить, как в реальность.

Итак, Анании удалось путем радикального изменения взглядов превратить ортодоксального еврея в иудохристианина. Тем более что такая трансформация не означала выхода за пределы иудаизма. Как считает З. Косидовский: «Павел был фарисей, а фарисеи, в отличие от саддукеев, тоже верили в бессмертие души, в воскресение и приход предсказанного пророками мессии. От веры в мессию до убеждения, что Иисус и есть мессия, был всего один шаг» (З. Косидовский «Сказания евангелистов»). И Савл этот шаг сделал.

Вера иудохристиан в приход Иисуса как Мессию ни в коей мере не противоречила иудейской традиции, поскольку основывалась на пророчествах Танаха. Наоборот, они считали себя более правоверными иудеями, чем те, которые отвергали Иисуса в таком качестве. Не удивительно, что римляне на этом этапе не отличали иудохристиан от иудеев, в то время как иудеи считали их «назорейской ересью».

Нельзя сказать, что приверженцев мессианского предназначения Иисуса не смущало то обстоятельство, что Иисус не выполнил ни одного требования, предъявляемого к Мессии: он погиб, так и не принеся свободы, мира и благоденствия своим соплеменникам. Но, не желая принимать трагическую реальность, иудохристиане нашли выход из тупиковой ситуации, поверив в его скорый повторный приход, при котором должны осуществиться их чаянья. И чем тяжелее для евреев становилась жизнь, тем большее количество их присоединялось к ожидавшим второго пришествия Иисуса-мессии.

В плену заманчивых идей скорого прихода счастливой жизни оказался и молодой служитель Синедриона, о чем свидетельствует Лука, сообщающий нам об изменениях в мировоззрении Савла, которые он стал излагать после встречи с Ананией: «Савл более и более укреплялся и приводил в замешательство Иудеев, живущих в Дамаске, доказывая, что Сей есть Христос» (Деяния 9:22).

Вот она, квинтэссенция взглядов Павла, которой он будет придерживаться в дальнейшем: «Сей Иисус есть Христос», то есть Помазанник. Помазанник на иудейский престол, обещанный пророками и ожидаемый евреями.

Ошибка автора и редакторов «Деяний» в том, что они не различают и путают не только многие иудейские понятия, но и не разбираются в сложности иудейской религиозной жизни, о которой пытаются рассказать. Для них все иудеи одинаково не принимают Иисуса. Но тогда, почему и для кого Савл и его спутники проповедуют в синагогах, о чем сообщают сами же «Деяния»?! «И был Савл несколько дней с учениками в Дамаске. И тотчас стал проповедовать в синагогах об Иисусе» (Деяния 9:19:20).

Если вы внимательно почитаете «Деяния», то обратите внимание на закономерность, куда бы ни забросила Савла судьба, а он совершил три миссионерских похода, и в силу своего конфликтного характера сменил немало городов, он везде проповедовал в синагогах. Даже если в текстах встретится слово «церковь», можете смело заменить ее на «синагогу», тем самым исправляя ошибку новозаветных авторов — в то время никаких христианских церквей не существовало, как в прочем и христианства, как религии. Возникает вопрос, кому фарисей мог проповедовать в синагогах? Евреям!!! О чем? О том, что «сей Иисус есть Христос», то есть Помазанник на иудейский престол, Машиах.

Дальнейший рассказ Деяний создает впечатление, что своей метаморфозой Савл привел в замешательство всех окружавших его в Дамаске иудеев, и тех, кто считал Иисуса Мессией, и тех, кто этот факт отрицал. И потому кажется закономерной ситуация, когда Савлу пришлось бежать из Дамаска, так как против него созрел заговор: «Когда же прошло довольно времени, Иудеи согласились убить его» (Деяния 9:23). К сожалению, Лука, не сведущий в тонкостях тех исторических реалий, не уточняет, какая из партий решила его убрать: те, кто посчитал его предателем, или те, кто не поверил в его искреннюю приверженность Иисусу-мессии.

На самом деле, существовала только одна сила, желавшая смерти Савла — еллинисты. Вполне возможно, вняв их просьбам, а может быть, требованиям, после продолжительного времени «иудеи согласились убить его».

На этом месте можно было бы закончить разбор эпизода, бросив евреям очередное обвинение в коварстве, ненависти, кровожадности, в неадекватном использовании силы, если бы…

Если бы в одном из посланий Павел не привел свою версию событий, считая, что    организатором гонений на него был местный правитель: «В Дамаске областной правитель царя Ареты стерег город Дамаск, чтобы схватить меня; и я в корзине был спущен из окна по стене и избежал его рук» (2 Коринф 11: 32).

Столь разительные оценки событий позволяют исследователям новозаветной литературы вести бесконечные споры, кто же прав, Павел или Лука? Кто хотел смерти Павла, евреи или местные власти? На самом деле, каждый из них прав в изложении своей версии лишь в очень малой части, потому что оба не договаривают существенных деталей этого эпизода.

Еврейские диаспоры того времени — достаточно компактные образования, жизнью которых руководили старейшины. Они разрешали внутренние конфликты сообразно Торе, то есть иудейским законам, а также занимались урегулированием внешних вопросов в тесном контакте с местной администрацией, сообразно законам страны проживания. Савл по прибытии в Дамаск, став на путь ренегатства, перестал выполнять роль представителя Синедриона, превратившись в мощный раздражитель «еллинистов», которые, почувствовав отсутствие за ним силы, стали активно противиться его пребыванию в общине.

В конфликт оказались втянуты и сторонники Савла, которыми он обзавелся в Дамаске, последователи апостолов, называемые в «Деяниях» учениками. Имеющиеся и до этого разногласия между двумя группировками иудохристиан заметно обострились с момента примыкания гонителя «еллинистов» к «ученикам». И по мере того как «Савл более и более укреплялся» в своих взглядах, страсти, видимо, достигли такого накала, что грозили перерасти в массовые беспорядки, со смертельным для Савла, и не только для него, исходом.

Такая перспектива напугала старейшин дамасской диаспоры, которые будучи законопослушными гражданами, обратились к местным властям с просьбой нейтрализовать Савла, в коем видели главный источник неприятностей. Скорее всего, ему грозила тюрьма с последующей высылкой из Дамаска. Но друзья Савла — приверженцы апостолов — от греха подальше решили организовать его побег, спустив его из окна в корзине, после чего он самостоятельно покинул город.

Вот об этом заключительном аккорде своего пребывания в Дамаске вспоминает Павел, по понятным причинам опуская истинную подоплеку событий. В то время как автор «Деяний» предвзято излагает свою версию с единственной целью очернить всех евреев. Хотя, на самом деле, смерти еврея-фанатика Савла жаждали евреи «елленисты», считавшие Иисуса «господом»; от возможной гибели его спасли ортодоксальные евреи — руководители дамасской общины; а евреи, «ученики» —— последователи апостолов, помогли ему бежать.

Обращает на себя внимание, насколько подход автора «Деяний» коррелирует с сегодняшним отношением нееврейского мира к любым действиям Израиля. Две тысячи лет назад историческая оценка событий людьми, стоявшими у истоков христианства, строилась на однобоком, упрощенном восприятии сложных религиозных взаимоотношений внутри еврейской среды. Поражает вопиющая необъективность освещения событий, что можно объяснить элементарным незнанием и непониманием происходящих процессов. С другой стороны, эти люди не утруждали себя пониманием ситуации, видя в евреях лишь врагов. Этот яд лжи, ненависти, невежества, примитивности впитали в себя сотни поколений христиан, наивно полагая, что исповедуют религию добра и справедливости. К сожалению, заложенная две тысячи лет программа негативизма к евреям, а также нежелание вникнуть в суть сегодняшних проблем, требующих от Израиля принятия не самых популярных мер, передергивание фактов с целью его дискредитации, работает и сегодня на полную мощь.

Давайте продолжим чтение «Деяний», рассказывающих, что по возвращении в Иерусалим Савл с присущим ему рвением, пытался занять подобающее ему место в общине, руководимой апостолами, для чего «старался пристать к ученикам» (Деяния 9:26). Оно и понятно, ведь дамасские «братия» оказали ему полнейшую поддержку, вступив на его стороне в прямую конфронтацию с «еллинистами». Но в Иерусалиме ситуация сложилась совершенно иная: «все боялись его, не веря, что он ученик» (Деяния 9:26).

Иными словами, Савл стал изгоем; иерусалимские иудохристиане его не приняли, о возврате к ортодоксальному иудаизму не могло быть и речи. Однако, необычная история духовной трансформации Савла и разгоревшиеся из-за него страсти в Дамаске, произвели впечатление на Варнаву, члена общины, имеющего определенное влияние не только на учеников, но и апостолов, что позволило представить Савла верхушке секты: «Варнава же, взяв его, пришел к Апостолам и рассказал им, как на пути он видел Господа, и что говорил ему Господь, и как он в Дамаске смело проповедовал во имя Иисуса» (Деяния 9:27).

Кстати, этот эпизод — еще одна прекрасная возможность показать, как следует отделять зерна от шелухи с целью приближения к истинному смыслу тех сложных событий, которые описываются в новозаветной литературе. Начнем с характеристики Варнавы, имеющейся в «Деяниях»: «Иосия, прозванный от Апостолов Варнавою, что значит —— сын утешения, левит, родом Кипрянин, у которого была своя земля, продав ее, принес деньги и положил к ногам Апостолов» (Деяния 4:36-37).

Из этой краткой информации о Варнаве понятно, что он —— переселенец из Кипра, провинции, говорящей по-гречески, иными словами, «еллинист». Но Лука не называет его «еллинистом», что свидетельствует о том, что по своим взглядам Варнава не принадлежал к этой группировке общины. Более того, апостолы дали ему весьма многозначительное прозвище — «сын утешения». Видимо, своим спокойным, выдержанным характером он резко отличался от прямолинейных, категоричных и дерзких «еллинистов» вроде Стефана.

Но есть еще одна немаловажная деталь, которая не позволяет согласиться с автором «Деяний», представляющих дело так, будто этот еврей почитал Иисуса «господом». Варнава был не просто верующим евреем, а левитом, то есть происходил из рода храмовых служащих, чем, помимо богатого взноса в общинную казну, объясняется его влияние среди собратьев, которые не могли похвастаться знатным происхождением. Да и сами апостолы в недавнем прошлом были простыми галилейскими рыбаками.

Принадлежность Варнавы к касте священнослужителей означает, что никогда ни при каких обстоятельствах он не стал бы называть «господом» живого или умершего человека, тем более что для признания Иисуса Мессией не требовалось еретического обожествления галилеянина.

Такой анализ информации позволяет сделать вывод, что Варнава полностью разделял взгляды апостолов, и в подтверждение того, что идея о мессианском приходе Иисуса все более и более овладевает массами, представил им Савла, бывшего ортодокса и служителя Синедриона, в совсем недавнем времени безжалостного гонителя «еллинистов», а ныне приверженца апостольского иудохристианства. Безусловно, такое превращение Савла должно было льстить апостолам.

Но даже их благожелательное отношение не помогло ему в разрешении конфликта с «еллинистами», теперь уже иерусалимскими, которые и не думали прощать ему кровавых расправ. К тому же, сам Савл в силу своего неуемного характера, подогреваемого фанатичной уверенностью в своей правоте, обладал даром создавать себе врагов. Он не нашел ничего лучше, как участвовать в словесных диспутах с «еллинистами», отстаивая мессианство Иисуса. Стоит ли удивляться тому, что, когда Савл «говорил также и состязался с Еллинистами; они покушались убить его» (Деяния 9:29)?

На этот раз взрывоопасная ситуация не стала критической и не потребовала вмешательства властей, закончившись тем, что «братия, узнав о сем, отправили его в Кесарию и препроводили в Тарс» (Деяния 9:30).

И снова «братия» или «ученики», сторонники апостолов, предприняв определенные усилия, спасли Савла. Наверняка, ссудили его деньгами на дорогу, хотя, как мы знаем, относились к нему с недоверием. Возникает вопрос, что двигало ими в этой ситуации? Знай они, что через пару десятков лет этот ренегат предаст и их, посчитав Закон гирями на ногах верующих, а несколькими веками спустя его проповеди и послания станут основой для гонений против всего еврейского народа, то, не задумываясь, отдали бы его на растерзание «еллинистам». Но в тот момент возобладала солидарность с Савлом против еретиков с одновременным желанием им насолить.

Повторные эпизоды с покушениями на Савла и его спасениями прекрасно отражают непростые отношения между двумя течениями иудохристианства, глубину различий между ними, переходящими временами в открытое противостояние. Вот в таких драматических перипетиях, к сожалению, мало понятных современным христианам, рождалась новая религия.

Но поговорим о Савле, вынужденном покинуть Иерусалим и вернуться в свой родной город Тарс, что был столицей Киликии. Сегодня это название ничего нам не говорит. Чтобы понять, насколько далеко Тарс находился от Иерусалима, центра иудейской духовной жизни, достаточно сказать, что Киликия располагалась на территории современной Турции. Фактически удаление в Тарс стало длительной ссылкой, где Савл и закончил бы свои дни в безвестности, занимаясь ткачеством палаток, если бы не Варнава, который был послан апостолами в языческие страны с определенной миссией.

Прежде, чем мы двинемся вперед в нашем исследовании, давайте уясним одну существенную деталь: люди, о которых ведется новозаветный рассказ, известны лишь очень небольшому кругу своих сподвижников, сама назорейская секта — закрытое сообщество среди соплеменников, внешне мало чем отличающееся от них. В то же время, история иудохристианства неразрывно связана с социальными, политическими и природными катаклизмами, бушующими вокруг. К огромному сожалению, автор «Деяний» не показывает читателям исторического фона событий, о которых пишет. Поэтому исследователям Нового завета необходимо восполнять эти пробелы.

«Положение на Ближнем Востоке было очень тяжелым, была засуха, начался голод. Как всегда в подобных случаях, чернь искала виновника своих невзгод, и в Александрии вспыхнул кровавый еврейский погром. В довершение всех бед император Калигула приказал поставить свою статую в Иерусалимском храме. Публий Петроний, римский легат в Сирии, в подчинении которого находился Иерусалим, пришел в ужас. Он знал, что евреи неминуемо ответят на это мятежом и начнется жестокое кровопролитие. Рискуя жизнью, он задержал выполнение приказа и отправил императору письмо, в котором умолял его отменить свое решение. Калигула в ответ приказал ему за непослушание покончить жизнь самоубийством. Hо тут внезапно все начинает меняться к лучшему. В то самое время, когда Петроний набрался мужества и отправил петицию к помешанному тирану, кончилась продолжительная засуха, пошли дожди. Калигула погибает от меча сотника преторианцев, и по счастливой случайности весть о его смерти приходит в Антиохию раньше, чем императорский приговор: Петроний спасен. Императорский престол переходит к Клавдию, который был известен своим расположением к евреям. И наконец, основная сенсация: новый император назначает своего друга, Ирода Агриппу, царем Иудеи» (З. Косидовский «Сказания евангелистов»).

Но еще до всех этих перипетий с голодом и Калигулой обе ветви иудохристианства расширили сферы своего влияния. Апостолы после изгнания «еллинистов» контролировали ситуацию в самой арец-Исраэль: «Церкви же по всей Иудее, Галилее и Самарии были в покое… и умножались» (Деяния 9:31). В это же самое время эллинисты, «рассеявшиеся от гонения, бывшего после Стефана, прошли до Финикии и Кипра и Антиохии, никому не проповедуя слово, кроме Иудеев» (Деяния 11:19). Самую большую и богатую общину они образовали в Антиохии, бывшей столице селевкидского государства. Этому способствовала большая численность еврейской диаспоры, имевшей по свидетельству Иосифа Флавия, множество гражданских привилегий.

«Дошел слух о сем до церкви Иерусалимской» (Деяния 11:22). Усилившееся влияние «еллинистов» стало беспокоить апостолов, и они решили послать в Антиохию своего доверенного человека, который с одной стороны, пользовался бы доверием у «еллинистов», с другой, был бы способен перехватить у них руководство общиной. Их выбор пал на Варнаву: «и поручили Варнаве идти в Антиохию» (Деяния 11:22).

Варнава справился с порученным ему делом, «ибо он был муж добрый и исполненный Духа Святаго и веры» (Деяния 11:24). И вот тут случился еще один поворот в судьбе Савла: «Потом Варнава пошел в Тарс искать Савла и, найдя его, привел в Антиохию» (Деяния 11:25).

Зачем вдруг Варнаве понадобился Савл?! Кажется, ответ лежит на поверхности: община разрослась настолько, что для руководства ею ему потребовался помощник. Но почему Варнава обратился к Савлу, с которым был знаком поверхностно, который абсолютно никак не зарекомендовал себя на административной работе? Почему, наверняка, занятый делами, не поленился сходить в Тарс и разыскать там забытого всеми скандального фарисея?

Ответ на этот вопрос мы находим в том самом отрывке, с которого начали историю о Павле: «И узнавши о благодати, данной мне, Иаков и Кифа и Иоанн, почитаемые столпами, подали мне и Варнаве руку общения, чтобы нам идти    к язычникам, а им к обрезанным, Только чтобы мы помнили нищих, чтò и старался исполнять я в точности» (Гал 2:9-10).

Из слов Павла становится понятным, что главным условием и требованием к его деятельности со стороны апостолов и соответственно Варнавы, как их доверенного лица, стала забота о «нищих». Вопрос, почему «нищих»? Какое отношение имеют нищие, бедняки, голь перекатная к высоким материям — к идеологии секты? Если думаете, что под «нищими» апостолы подразумевали потенциальных неофитов, то вспомните о главном условии вхождения в общину — внесении денежных средств от продажи имущества. Какое имущество может быть у нищих?! Никакого!

Создание любого сообщества, как в те далекие времена, так и сегодня, это бизнес, важной стороной которого являются финансовые вливания, без которых невозможно его функционирование. Успешность деятельности Варнавы оценивалась не только количеством новых приверженцев, но и суммой полученного при их вступлении денежного взноса. Вот тут апостолы, наверное, с подачи Варнавы вспомнили Савла, памятуя о его таланте агитатора, пропагандиста и полемиста.

Но наиболее востребованными оказались таланты Савла, когда увеличение доходов общины в диаспоре стало важнейшим вопросом для апостолов, потому что неблагоприятные природные условия, о которых говорилось выше, привели к массовому голоду в Иудее. Для закупки и отправки продовольствия в Иерусалим требовались большие денежные суммы.

Иосиф Флавий рассказывает, что в это самое время богатые язычники, привлеченные высокими моральными принципами Бога евреев, принимая иудаизм (ортодоксальный, а не иудохристианский), привозили в дар жителям Иерусалима огромные количества продовольствия, которые сегодня мы бы назвали гуманитарной помощью.

По своему, с присущей ему религиозной экзальтацией, отразил этот момент Лука: «В те дни пришли из Иерусалима в Антиохию пророки. И один из них, по имени Агав, встав, предвозвестил Духом, что по всей вселенной будет великий голод, который и был при кесаре Клавдии. Тогда ученики положили, каждый по достатку своему, послать пособие братьям, живущим в Иудее, что и сделали, послав собранное к пресвитерам через Варнаву и Савла» (Деяния 11:27-30).

Неурожай и голод в Иудее явился одной из многих причин, способствовавших выходу иудохристианства в языческую среду. Должно быть, наиболее лояльные апостолы не препятствовали увеличению количества неофитов из числа язычников, что должно было быть использовано во благо «нищих».

Так, кто такие эти загадочные «нищие», о которых знают апостолы, Варнава и Савл, и которые неведомы Луке, достаточно подробно излагающему происходящие события? В том то и дело, что Лука их тоже хорошо знает, многократно упоминает в своем рассказе, называя при этом «учениками», то есть последователями апостольского иудохристианства. Видимо, именно это слово отвечало его представлению о деятельности этих людей, и их места в иерархической системе секты. В то время как Иисус, апостолы и сами члены общины называли себя по-разному, но чаще всего нищими.

Почему, «нищими»? Потому что с момента возникновения ессейской секты, ее основатели — храмовые жрецы, покинувшие Иерусалим во время гонений Антиоха Епифана — называли себя и своих сподвижников «эвионим», нищими, из желания подчеркнуть свое духовное богатство при минимуме материальных благ. «Нищими» они называли себя в противовес оставшимся служить в Храме жрецам, обогащавшимся за счет религиозных ритуалов, в частности многочисленных жертвоприношений.

Наиболее полное описание жизни секты оставил Иосиф Флавий, в молодые годы пытавшийся вступить в ее ряды. Но сейчас хочется привести цитату из другого римского историка, Плиния Старшего. С одной стороны, его слова являются констатацией факта присутствия и влияния ессейской общины. С другой, подтверждают абсолютное незнание людьми внешнего мира правил, по которым община существовала, и идей, которые она исповедовала.

«К западу от Асфальтова озера, но в достаточном отдалении от берега, чтобы избежать вредных испарений моря, проживают ессены — племя уединенное и наиболее удивительное из всех во всем мире: у них нет ни одной женщины, они отвергают плотскую любовь, не знают денег и живут среди пальм. Изо дня в день число их увеличивается, благодаря появлению толпы утомленных жизнью пришельцев, которых волны фортуны влекут к обычаям ессенов. Таким образом, хотя этому и трудно поверить, в течение тысяч поколений существует вечный род, в котором никто не рождается, ибо отвращение к жизни среди других людей способствует увеличению их числа».

По поводу «тысяч поколений» Плиний, конечно, хватил. Секта просуществовала всего два с половиной века. Не разобрался он и с «плотской любовью» ессеев. Женщины среди них были, о чем свидетельствуют археологические находки женских ювелирных украшений в местах их поселений. Другое дело, какую роль ессеи отводили семье и интимным отношениям. Они не были «вечным родом, в котором никто не рождается»; им разрешалось вступать в брак с целью продолжения рода. Но особенно приветствовалось воспитание детей в их среде. Яркий пример тому Иоанн.

Смешными выглядят умозаключения Плиния по поводу незнания ессеями денег. Да, обобществление имущества исключило денежный оборот внутри общины, но при этом братья не отрезали себя от внешнего мира. По найденным в Кумране монетам ученые точно определили временные границы существования секты: второй век до нашей эры — первый век нашей эры.

И уж конечно, совсем не отвращение к жизни привлекало евреев в ряды сектантов. Наоборот, они жаждали изменить судьбу своей многострадальной родины, изнывающей под властью иноземных завоевателей, сначала греков, а потом римлян. И, как положено верующим евреям, они видели причину всех несчастий в грехах собственного народа, поэтому так много обвинений в адрес соплеменников бросают Иоанн и Иисус, как им казалось, из самых лучших побуждений.

Считая, что в Храме царят продажность и разврат, «нищие» мечтали о создании «настоящего» Храма — Храма Духа, фундаментом которого явилась бы их община. Апофеозом деятельности ессеев должно было стать заключение с Богом Нового завета, концепцию которого они разрабатывали в тиши оазиса у Мертвого моря, вдали от шумного, погрязшего в грехах Иерусалима. Завесу над этими «тайными знаниями» секты для остальных евреев впервые приоткрыл Иоанн, по праву получивший прозвище Предтечи.

Вообще, ессеи были мастера придумывать себе различные названия. В документах общины и в книгах Талмуда они упоминаются как назореи, простецы, благочестивые, люди дела, избранные, воины Света, а сама секта — Новым заветом.

Иисусу, который на определенном этапе связал свою жизнь с ессейской общиной, весьма импонировало прозвище «нищие», поэтому так часто ведутся разговоры о нищих, во благо которых или для вступления в ряды которых остальным нужно расстаться со своим богатством в их пользу. Именно им, нищим, то есть ессейским братьям, уготованы первые места в царстве божьем, которое он построит на земле.

Но чуда не произошло — царство божьего на земле не получилось, Иисуса за Мессию народ не признал. А что же «нищие», что с ними сталось? Часть ессеев, видимо, не признавших мессианства Иисуса, остались вести замкнутый образ жизни в Кумране, а затем присоседились к вооруженному восстанию против римлян и были уничтожены последними в 70-х годах н.э.

Другая часть ессеев, хорошо знавших галлилейского проповедника, поверивших в его воскрешение и принявших идею его мессианского предназначения, последовали за апостолами и стали основой созданной ими в Иерусалиме назорейской общины, которую ученые называют первой иудохристианской. В ее рядах появились евреи-«еллинисты», борьба с еретическими взглядами которых вывела иудохристианство из замкнутых рамок секты.

Но вот что интересно, совсем не «елленисты», видевшие в Иисусе божество, стали первыми христианами, а последователи апостолов, «нищие», или как называет их Лука «ученики», с нетерпением ожидавшие второго пришествия Иисуса-мессии, неожиданно для них самих превратились в «христиан».

О том, как это произошло, повествует Лука в «Деяниях», рассказывая о деятельности Варнавы и Савла в Антиохии: «Целый год собирались они в церкви и учили немалое число людей, и ученики в Антиохии в первый раз стали называться Христианами» (Деяния 11:26).

Давайте подробно разберем этот отрывок. Во-первых, восстановим исторические реалии: Варнава и Савл собирали учеников не в церкви, а в синагоге. Из синагог христиан погонят через полвека, когда они откажутся от соблюдения Закона. Во-вторых, остудим патетический пыл автора по отношению к новому прозвищу — христиане. Как видно из слов самого же Луки, это название придумали не Варнава, Савл или сами ученики. Исследователи Нового завета считают, что так учеников Варнавы и Савла стали называть жители Антиохи, славившиеся своей насмешливостью. Что же так рассмешило их в последователях Иисуса?

Собственно, ответ на этот вопрос дает однозначное подтверждение, что первые христиане совсем не думали о божественной природе своего кумира. Учениками Варнавы и Савла были евреи и неевреи, говорившие по-гречески, мечтавшие о возвращении Иисуса и называвшие его машиахом по-гречески —— Христом, что, как мы уже знаем, означает «помазанный». Или развернуто: иудейский царь, помазанный на престол.

Но люди тогдашнего эллинского мира, как в прочем и сегодняшнего христианского, не знали тонкостей иврита и иудаизма. Для них эпитет «христиане» в применении к религиозным адептам умершего много лет назад человека, чем-то и для чего-то намазанного, означал нелепость этой веры. Потому как сами они применяли намазывание благовониями исключительно из гигиенических, медицинских и косметических соображений. Насмешливое прозвище «христиане» значило «намазанные мазями» и, безусловно, умаляло религиозные воззрения верующих в непонятного Христа.

Как это часто случается в жизни, именно такое насмешливое прозвище прижилось, потеряв свой первоначальный иронический смысл. Но как говорит русская народная пословица: «Хоть горшком назови, только в печь не ставь». А в печь первых христиан никто ставить не собирался, то есть никаких гонений на них не было ни в самой Иудее, ни в других странах. Этот спокойный период приходится на время трехгодичного правления Агриппы I. О безмятежном существовании иудохристиан в то время можно судить по рассказам «Деяниий» и посланий Савла: апостолы Петр, Иоанн и сам Савл с товарищами совершают длительные вояжи, где их принимают влиятельные люди городов и общин.

Только не нужно уподобляться Луке с восторгом описывающим, будто все язычники тут же принимали новую веру. Во-первых, никакой новой веры еще не существовало. Савл излагал одно из течений иудаизма, со временем все более и более упрощая религию своих праотцов, что дало повод современным исследователям назвать его взгляды «паулизмом». Во-вторых, если бы уже тогда все дружно стали христианами, то ни о какой божественной природе Иисуса не было бы речи. В-третьих, почет, который оказывали иерусалимским посланникам, свидетельствует о глубочайшем уважении языческого мира к иудаизму, который в тот период набирал все большую и большую популярность.

С евреями дело обстояло иначе. В отличии от язычников им быстро становилась понятна еретическая суть проповедей Савла, что выливалось в изгнание мессионера из общин.

Но в этом первом миссионерском походе Савла случилось одно важное событие: имя Савл превратилось в Павла.

И вот, наконец, Павел возвращается в Иерусалим: «спустя три года, ходил я в Иерусалим видеться с Петром и пробыл у него дней пятнадцать. Другого же из Апостолов я не видел никого, кроме Иакова, брата Господня» (Гал. 1:18-19).

Многие исследователи считают это одно из немногих биографических воспоминаний Павла указанием на его личное знакомство с апостолами. Безусловно, тесное двухнедельное общение с Петром не прошло для Павла даром. Наверняка, именно тогда он услышал какие-то биографические истории об Иисусе, с которым никогда не был знаком и мало что о нем знал. Поделился с ним Петр подробностями своих миссионерских походов, тем более что их пути уже пересекались.

Можно предположить, что в дальнейшем Павел пересказал эти воспоминания своему спутнику Луке, а тот внес их в канву своих письменных сочинений. Например, подробный рассказ об обстоятельствах, когда Петру пришла идея отказа от кашрута, мог стать известным автору «Деяний» только от Павла.

О миссионерских деяниях других апостолов новозаветная литература не сообщает практически никаких подробностей. По всей видимости, отсутствие информации объясняется тем, что с другими апостолами Павел так и не виделся, и лишь мельком общался с Иаковом.

И вот тут у внимательного читателя возникает масса вопросов. Так как мы, вне всякого сомнения, являемся оными, зададимся ими. Почему пребывание Павла в Иерусалиме было столь кратковременным? Для чего вообще он приходил в Иерусалим? Почему не остался, а принялся вновь странствовать? Почему за две недели его пребывания в Иерусалиме апостолы, кроме Петра и Иакова, не нашли время для встречи с ним? Ну, с Петром все ясно — он приютил Павла. А каков результат встречи с Иаковым?

Давайте рассуждать. Павел — умный, энергичный, честолюбивый человек, с большим рвением к карьерному росту, три года вдалеке от Иерусалима ходил из страны в страну, из города в город, испытывая определенные неудобства, порой враждебность, вербовал новых приверженцев для общины и приносил ей, по всей видимости, немалый доход. Что ждет он от своих иерусалимских покровителей, вернувшись к ним? Конечно, награды. Скорее всего, достойного его заслугам места в иерархии секты, что влечет за собой естественные вещи: почет, уважение, материальный достаток. А что получает? Кратковременный приют в доме Петра и холодность со стороны остальных руководителей общины. Согласитесь, немного.

Чем обусловлено такое отношение к нему? По всей видимости, все тем же — его кровавым прошлым. Его заслуги перед общиной не смягчили того неприятия, которое испытывают к нему «еллинисты». И апостолы, дабы не дать разгореться конфликту вновь, проявляют к гостю минимальное внимание, показывая тем самым нежелательность его присутствия в Иерусалиме. С другой стороны, умный, образованный, честолюбивый фарисей, выходец из авторитетной школы Гамлиила, бывший представитель Синедриона — реальный конкурент для самих апостолов. В итоге, Павла не пустили в общинный дом, не позволили проповедовать в контролируемых апостолами синагогах, поручив Петру, знавшему его лучше других апостолов, принять у себя в доме.

И Павлу ничего не осталось, как вновь вернуться к миссионерской деятельности. «После сего отошел я в страны Сирии и Киликии» (Галл. 1:21). Подтверждение тому, что ход наших рассуждений правилен, находим в горьком признании самого Павла: «Церквам Христовым в Иудее лично я не был известен, а только слышали они, что гнавший их некогда ныне благовествует веру, которую прежде истреблял, и прославляли за меня Бога» (Галл. 1:22-24).

Но отправившийся в новое путешествие миссионер был уже другим Павлом, с другими идеями, с другими чувствами, но с тем же фанатизмом и честолюбием, а также с нереализованными амбициями.

Если потенциал человека не использован, а Павел вне всяких сомнений обладал огромным потенциалом, его ожидает морально-нравственное падение. В лучшем случае он прозябает и влачит жалкое существование. В худшем, начинает изыскивать не самые благочестивые и корректные способы реализации себя, своих возможностей.

Безусловно, Павла угнетало непризнание апостолами его заслуг и талантов.

Апостолы, апостолы… Вестники… Так назвал Иисус учеников, считая их своими вестниками для остальных людей. Но ведь он тоже «вестник» слова Христова, вон как его, Павла, слушают «необрезанные». Чем он хуже апостолов? Ну и что с того, что они были лично знакомы с Иисусом, зато ему явился его духовный образ. Для чего? Чтобы он стал его вестником… Значит, он имеет полное право именоваться «Павел Апостол, избранный не человеками и не через человека, но Иисусом Христом и Богом Отцом, воскресившим Его из мертвых» (Галл. 1:1). «Павел, волею Божиею призванный Апостол Иисуса Христа» (1 Корф. 1:1). Да уж, самомнения и самоуверенности этому внешне невзрачному еврею было не занимать.

Хочу обратить внимание читателя, что приведенные цитаты взяты из посланий, авторство Павла которых признанно учеными после многолетних исследований. «К подлинным посланиям обычно относят послание к римлянам, оба послания к коринфянам, послание к галатам. Некоторые исследователи присоединяют к ним послания к филиппинцам, послание к фессалоникийцам и первое послание к Филимону». (Кубланов М. М. «Новый завет. Поиски и находки»).

Но самозваное причисление себя к рангу апостолов, не избавляло его от прошлого, которое никто, кроме него самого, не хотел забывать. Нет, ему не мерещились по ночам окровавленные жертвы его фанатичного угара. По крайней мере, в его посланиях нет ни слова раскаянья о содеянном. Больше того, в конце жизни, когда апостол Иаков публично обвинит его в нарушении Закона, он поставит казни «еллинистов» себе в заслугу.

Он мнил себя «орудием Всевышнего», а люди, от которых зависела его судьба, считали его кровавые деяния грехом. И это неоднозначное прошлое стало главным препятствием для реализации его способностей и талантов, лишив всякой возможности завоевать среди братьев авторитет уважаемого учителя и занять место, подобающее его уму, способностям, вкладу в общее дело.

В этой ситуации Павла раздражало, что другие грешат не меньше его, а может быть, и больше. К тому же, свой грех Павел оправдывал ревностным служением Закону. Иными словами, перед нами типичный психологический конфликт с окружающим миром на тему «А судьи кто?!». Поэтому в его посланиях так горьки упреки соплеменникам: «Вот, ты называешься Иудеем, и успокаиваешь себя законом… Проповедуя не красть, крадешь? говоря: "не прелюбодействуй ", прелюбодействуешь? гнушаясь идолов, святотатствуешь? Хвалишься законом, а преступлением закона бесчестишь Бога?» (Рим 2:17, 22-23).

Все правильно, под каждым вышесказанным словом можно подписаться, ибо всяк не без греха. Даже обвинения в преклонении перед идолами — не слепое подражание пророкам, хотя, казалось бы евреи уже несколько веков устоявшиеся монотеисты. Это не что иное, как совершенно обоснованный выпад Павла в сторону богоотступников «еллинистов». Другое дело, какой вывод делает обиженный тринадцатый апостол из своих умозаключений? Раз грешен он, строго соблюдавший Закон, и грешны те, кто его не соблюдает, следовательно, нужно отступить от «закона дела» и признать верховенство «закона веры», веры в Иисуса Христа. «Ибо мы признаем, что человек оправдывается верою, независимо от дел закона» (Рим 3:28). А дальше все просто, долой дела закона: обрезание, кашрут и субботу.

Осталось достичь состояния, когда «блаженны (счастливы), чьи беззакония прощены, и чьи грехи покрыты… Кому Господь не вменит греха» (Рим. 4:7-8). И вот тут изворотливый ум Павла нашел «гениальный» выход, избавляющий любого, поверившего в Иисуса Мессию, от ответственности за свои поступки. Он повесил все грехи человечества, и в первую очередь свои собственные, на почившего Иисуса, представив дело так, что «он предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего» (Рим. 4-25).

Именно этот беспрецедентный по своей популизму посыл Павла, полностью идущий в разрез с иудаизмом, сразу же активно подхватили христиане-язычники, сделав его сутью того, что позже стало называться христианством. На мой взгляд, главная ересь Павла состоит не в том, что он отошел от дел закона —— от обрезания, кашрута и соблюдения субботы. Это всего лишь ритуалы!

Переадресовав все людские грехи на голову Иисуса, Павел на многие века лишил человечество понимания этической сути взаимоотношений человека с Богом, что является основой иудаизма. Он узаконил примитивное желание каждого уйти от ответственности за собственные поступки, возложив ее на давно умершего несчастного еврея, в высказываниях которого, на самом деле, не было ничего, выходящего за рамки иудаизма. Более того, в дальнейшем мы будем подробно разбирать Нагорную проповедь, где увидим, насколько большое значение придавал Иисус ответственности каждого за свои собственные мысли и дела.

Безусловно, в основе каждого поступка лежит мысль, в основе мысли — другая мысль. Вот и Павел, полжизни изучавший Тору, воспользовался своими знаниями иудаизма, в котором с древнейших времен существовал ряд ритуалов для заглаживания вины перед Богом. Возложение Павлом всех грехов людских на Иисуса — его импровизация на тему ритуала грехоотпущения, подробно описанного в книге «Левит». Напомню, что Бог предписывает Моисею использовать двух козлов, на голову одного из которых: «возложит Аарон обе руки свои … и исповедает над ним все беззакония сынов Израилевых и все преступления их и все грехи их, и возложит их на голову козла, и отошлет с нарочным человеком в пустыню и понесет козел на себе все беззакония их в землю непроходимую» (Левит 16:21-22).

Не зря с незапамятных времен христианских теологов волнует библейский «козел отпущения», как прообраз самопожертвования Иисуса. Но такое виденье —— христианское, вторичное понимание иудаизма людьми, мало в нем смыслящих. А фарисею Павлу стыдно было не знать, что отсылаемый в пустыню козёл не являлся жертвой, потому как никому не посвящался. Его горькая участь — суровое напоминание людям, какой будет цена нарушения закона, что равносильно преступлению против Бога. Преждевременная смерть — это всегда наказание, которое человек заслужил своими мыслями и поступками.

Но, если бы речь шла только о наказании, то можно было бы размышлять о какой угодно религии, только не о иудаизме. Ибо даже в ритуале с «козлом отпущения» присутствует вторая фаза, указывающая на силу раскаяния, способную спасти человека и уберечь его от беды.

В этом месте позволю себе небольшое лирическое отступление. Сколько себя помню, даже в детстве, интуитивно не могла принять христианского тезиса о Боге, пославшего «любимого сына» на смерть из любви к человечеству. Прежде всего, коробило несоответствие большого количества слов о любви и поступков Бога, говорящих скорее о бессердечности и жестокости Всевышнего.

Никому от смерти галилеянина легче стало, счастливых не прибавилось! Если Иисус — жертва, то абсолютно бессмысленная.

И тут стоит похвалить свою интуицию — она меня не подвела. Знакомство с иудаизмом подтвердило: во имя любви Бог никогда и никого не посылает на смерть, а напротив, поощряет своих адептов, как правило, долголетием и богатством. Иисус — не жертва. Его смерть — закономерный итог пути, выбранного им самим. Если он и поплатился жизнью, то только за собственные грехи. И все же идиома «козёл отпущения» остается прочно связанной с ним, но уже в трактовке, обозначающей человека, на которого переложили ответственность и вину за действия других, дабы скрыть настоящие причины неудач.

Заканчивая рассказ о Павле и «нищих», не могу не сказать о судьбе самого Павла, самонадеянно вздумавшего обмануть Бога и, не побоюсь этого слова, оклеветать Его, представив Его кровожадным «детоубийцей». Вся жизнь и печальный финал лжеапостола — пример того, как наказываются люди за слепой фанатизм, непомерное честолюбие, высокомерие, гордыню, нежелание признавать свои ошибки, ищущие лазейки переложить собственную ответственность на плечи других.

Своей заветной цели Павел не достиг — при всех его возможностях, способностях и амбициях карьера явно не удалась. Он так и остался странствующим миссионером, лишенным семьи, домашнего тепла, материального благополучия. Проведя всю жизнь в скитаниях, он растратил недюжий ум и талант на бесконечные споры и конфликты в отстаивании весьма сомнительной идеи. Отсутствие самореализации, горькая обида на судьбу, так много посулившей в молодости, на окружающих людей, товарищей и недругов, как и положено, изменили и без того не простой характер. Он рассорился со всеми своими соратниками, так много сделавшими для него. Максимальным его достижением стал дешевый популизм у небольшой группы людей.

Не стоит забывать, что он, иудей, гордился своим происхождением, ставя себя много выше неевреев: «мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники» (Галат. 2:15). Он мечтал осчастливить «необрезанных» величайшей религией своего народа, донести до них, как ему казалось, ее суть, а стал для своих соплеменников символом предательства и фальсификатором идей человека, которого затем с его подачи язычники возведут в ранг бога.

Многие поколения тех самых нищих, которым Иисус обещал первые, то есть почетные, места в царствии божием на земле, и которым Павел неоднократно был обязан своим спасением, после смерти самозванца проклинали его, считая предсказанным Антихристом. Венцом его ренегатства стало вероотступничество.

Настоящая «жизнь» Павла началась после смерти, когда через пару десятков лет после казни его идеи с энтузиазмом были подхвачены вновь обращенными в христианство язычниками. И вот уже две тысячи лет христиане считают его основоположником своей религии, вместе с другим апостолом —— Петром, с которым при жизни были большие разногласия.

Павел сознательно шел на отступление от Закона, считая язычников морально неготовыми к выполнению его строгих требований. В то время как Петр отступил от кашрута по своей человеческой слабости, уж очень сильно хотелось кушать, и впоследствии чрезвычайно этого стыдился. По-настоящему обоих связывает то, что свои собственные желания они выдавали за веления Господа.

Здесь нужно опять задаться вопросом, о каком «господе» идет речь? Если речь идет о Боге, которого христиане именуют «Богом-отцом», то, как Он мог разрешить менять Закон, который сам и предписал?!

Если под «Господом» имелся в виду Иисус, то оба его адепта, видимо, не знали, как оценивал сам галилеянин свою деятельность: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить» (Матфей 5:17). Не были они в курсе главного требования Иисуса к ученикам — Закон должен быть исполняем до последней буквы, до последней огласовки. И, наконец, Иисус при жизни дал исчерпывающую характеристику нарушителям Закона: «Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется» (Матфей 5:19). Понимать надо так: кто нарушит даже самую малую заповедь Закона и других станет подбивать, тот будет считаться недостойным.

В любом случае, оба апостола, что называется, в пролете. Но… Но людям свойственно идти простыми путями — вариант Павла был принят за основу новой религии.

Вот только оглядываясь назад, на кровавую историю человечества, неразрывно связанную с христианством, на миллионы загубленных жизней, на океан крови и море слез, на христианское мракобесие, на много веков затормозившее развитие прогресса, возникает вопрос, а не на беду ли свою человечество приобщилось к идеям Павла?!