Их было четверо.
Они шли, шутили, несли с собой бухло и закуску.
Сторожа еле уболтали. Пришлось пустить в ход два по ноль пять. Но и после этого — у них осталось ещё много. К тому же напиваться они — не собирались. А просто — посидеть ночью возле костра на кладбище (дрова тоже несли с собой).
— Представляешь, Макс с Антоном опять спорили: что взять.
— Блин, каждый раз одно и то же! Это стало традицией!
— Не традицией, а ритуалом.
— И что взяли?
— Кремлёвскую.
— Где умудрились её откопать?
— Где, где, в Ашане, там всё можно найти.
Все несли по сумке, а Макс, к тому же, нёс магнитофон, который не включал до тех пор, пока не пребудут на место.
Небо над головой исчезло, одна лишь полная звёзд бездна осталась, и луна, освещающая путь меж надгробий.
Всё, пришли.
Руки устали.
Место заросло чертополохом и одуванчиками. Место расчистили, уложив траву аккуратно в сторону.
Андрей развёл костёр. Антон расставил походный стол, а вокруг пять походных стульев. Сергей нарезал колбасу, Антон открыл банки с огурчиками и шпротами. А Макс тем временем включил магнитофон. Тяжёлая музыка тягучими рифами поползла по кладбищу.
— Громко не делай, — сказал Андрей.
Меж тем стол был накрыт. Костёр мирно горел, разгоняя черноту ночи и освещая лица четырех мужей, не так давно бывших подростками, и лик ещё одного, который помоложе…
Антон разливал водку по стопкам.
— Помногу не наливай, — сказал Сергей.
Пять стопок были наполнены.
— Не чокаясь, — сказал Антон, и все четверо выпили.
Закусили.
Закурили.
«One Rode To Asa Bay» — незабвенный опус Bathory уверенно звучал здесь, в самом сердце западного кладбища.
— Костёр готов, можно шпикачки жарить, — сказал Андрей.
— Ты всё-таки взял шпикачки!?
— А то как же!
— И решетку, поди, взял?
— Конечно.
Андрей выложил на решётке шпикачки и водрузил решётку над костром.
В компании курили Сергей и Антон.
— Ты и Лёхе дай покурить.
— Да, конечно, — Сергей прикурил сигарету, и положил возле пустой стопки на той стороне стола, которая ближе к надгробию.
Все четверо, хотя и привыкли, но всё равно что-то теплело в душе каждый раз, когда они смотрели на то, — как сам собою разгорается огонёк сигареты, лежащей на столе.
— Ну, между первой и второй, — сказал Сергей и разлил Кремлёвскую по пяти стопкам.
— Не чокаясь.
Выпили.
Одуряющий аромат скворчащих на огне колбасных изделий разлетался по кладбищу, вызывая слюнки как у живых, так и у усопших.
Гитарные рифы Квортона и его группы «Bathory» продолжали терзать ночную тишину.
— Четыре года уже прошло. А ведь Лёха, получается, в тот же год, что и Квортон…
— МАКС!!! — в голос вскричали трое остальных. — Мы же решили, не говорить об этом.
— Да, да…. Видно Bathory скорбинку нагнал. Сейчас Overkill поставлю.
— Шпикачки готовы! — провозгласил Андрей.
— О-о-о, отлично!
Все засуетились, помогая выложить горячие мясные изделия с решётки в железное блюдо.
— Под горячее ещё по «писярику»
Сергей разлил по пятьдесят.
— Не чокаясь.
Все четверо, не сговариваясь, посмотрели на пятую стопку. Стопка чуть-чуть, самую малость приподнялась над столом — опустошилась — поставилась обратно.
Где б они ни были, вот уже четыре года, они неизменно, все четверо, приезжают сюда, в одно и то же место, в одну и ту же ночь в середине августа, разжигают костёр, разливают водочку, выпивают, и закусывают. Они становятся старше, и только пятый остаётся неизменно молодым.
Горячие шпикачки были просто объеденье!