adoctorvlad — Разговор с Дьяволом. Opus 1

Для него не важно, едете ли вы в троллейбусе, или пьете кофе. Рисуете картину, или же проклинаете ливень, который испортил вам планы на день.    Он ваш верный спутник, который, по существу, больше любит слушать. Любое внутреннее противоречие, мысли вслух, разговоры с самим собой — вот продукт его деятельности, как паутину плетет паук, так же дьявол внутри нас, любит вести беседу.

Узкие улицы, увешанные яркими гирляндами. Преддверие праздника, суть которого, кроется в ощущении под самый конец. Я чувствую, что снова задерживаюсь, на деловую встречу со старым знакомым. В череде событий, произошедших совершенно недавно, мне стало трудно чувствовать время. Пришлось перевести часы на 5 минут раньше, но нужного эффекта это не дало, иллюзионист никогда не удивится от фокуса, механику которого знает. Треск луж, и пар изо рта проходящих мимо людей чем-то завораживает. Прямо возле входа в заведение, где намечена встреча, я решил закурить, мне всегда приятно останавливаться и смотреть на то, как ритм владеет городом.

Шедим встретил меня широкой улыбкой, судя по его легкой отдышке, он сам появился здесь не так давно. Мой знакомый был из тех , в разговоре которых можно потерять нить изначально затронутой темы, будто их мысли — лабиринт. На протяжении нашей беседы, мне постоянно приходилось быть сосредоточенным, и направлять разговор в нужное русло. После того, как мы уже разобрались с нужными вопросами, я почувствовал себя истощенным, и постаревшим лет на пять. Шедим по образованию был доктором, но в его душе всегда жил философ, что жутко отражалось на конкретике слов.

— Не кажется ли тебе, Бернрард, будто нас с детства учат неправильным вещам?

— В каком плане?

— Ну, например, в школьной программе, обществоведение сообщает неокрепшим умам, будто они рождены личностями.

— Возможно.

— Это не ответ

— Возможно, это неправильно. Личностью мы становимся в процессе развития себя, когда приобретаем индивидуальность. Скорее всего, школьная программа построена так, что бы дать почувствовать себя сознательным уже в раннем возрасте.

— Хочешь сказать, что индивидуальность, это то, что мы в себе развиваем?

— Ты помнишь таблицу развития эмбриона рыбы, лягушки и человека?

— Конечно.

— На самых ранних этапах развития, невозможно сказать, чей именно это эмбрион, они похожи как две капли воды, и лишь спустя месяцы развития плода в утробе, они становятся совершенно разными. На мой взгляд, так же дело обстоит и с индивидуальностью человека.

Шедим будто вытягивал из меня ответы, и наблюдал за реакцией, подобно алчущему журналисту, который может работать даже без гонорара, лишь бы доставлять той или иной персоне неудобство своими вопросами, но какое-то ощущение подсказывало мне, будто из этого разговора, может получиться что-то дельное.

— Бернард, каждый раз, когда я вижу людей, мне все чаще кажется, что в моду входит бесчувственность. Черствость людей не позволяет им задумываться о таких вещах как индивидуальность, симпатия, нравственность. Будто жизнь однажды преподнесла им испытание, а они в свое время восприняли его как танталовы муки, и теперь с важными лицами заявляют, что внутренний мир — это для наивных людей. Одним словом, все то, что раньше представляло ценность и сакральность, сейчас — коврик для вытирания ног, нечто иное как — бурлеск.

— Это набивание цены, мы рождаемся с пробоиной в сердце.

— Да, но кто-то усердно пытается сварить эту дыру листом стали. Знаешь ли ты, что если метеорит упадет на такой лист, толщиной в 10 метров, то он лишь деформирует его, но не более того?

— Хорошо, что человек не сталь.

— Хорошо, что человек, это Человек, Бернард. В демагогии все же есть смысл. Позволь мне цитировать выражение одного великого режиссера.

Он прищурился, из его груди рождался монотон, который ровнял все слова, стоящие в предложении. Будто важен не набор букв и смысл вложенный в них, а чувство, которое ты испытаешь при этом.

— Пусть они поверят в то, что их окружает, и станут беспомощными как дети, ибо слабость — велика, а сила — ничтожна, крепость и черствость спутники смерти, слабость и гибкость выражают свежесть бытия. Когда человек рождается, он слаб и гибок, когда он умирает, он крепок и черств. Поэтому то, что отвердело — никогда не победит.

Я сделал резкий вдох, как если бы мог возразить вслух, но в кофейню вошел Павел. Он опоздал на 40 минут. Старый знакомый подошел к столу, и с каменным лицом пожал мне руку. Шедим молча смотрел на него. Так продолжалось минуты три, потом он резко перевел свой взгляд на меня, и ехидно улыбаясь лишь одной стороной лица, плавно растворился в сигаретном дыму. Последним, исчез блеск в его глазах. Павел, ничего не подозревая, сел на место, где буквально несколько секунд назад, можно было разглядеть сгустки мыслей из плоти. Мы сразу же приступили к обсуждению деловых вопросов.

Павлом, только что был прерван мой разговор, с дьяволом…