negociant — Добрая бабушка.

Парни замерли у входа, блокируя дверь. Старушка подошла к короткой очереди ждущих исповеди прихожан. Священник, принимающий исповедь, увидев старушку, замолчал. Очередь тихо и незаметно рассосалась.

Оставшийся в одиночестве исповедник испуганно посмотрел на старушку. Та в ответ уколола его острым взглядом выцветших глаз, поправила чёрный платок на голове и с показным смирением склонила голову:

— Исповедаться пришла, батюшка.

Поп был из новых, недавно рукоположен в сан, зато из местных. Нервно сглотнув, он сделал разрешающий жест.

Старушка подошла ближе. Склонилась перед молодым священником, подставила голову под епитрахиль.

— Грешна, батюшка. — Немного шепелявя, начала она.

— Веруешь ли в Господа нашего… — Заученно сказал поп.

— Верую, верую. Ты меня не сбивай, дай сказать всё как есть. — Старческий голос прозвучал властно.

— Слушаю. — Смирился поп с нарушением канона.

— Грешна я, батюшка. — Глядя в пол, начала старушка. — Всю жизнь грешила.

Поп весь обратился во внимание, и бабушка повела свой рассказ:

— Сама я из деревенских. Замуж рано вышла. За городского да богатого. По любви, между прочим. Муж меня к себе увёз, в Киев. Сынок у нас родился, Славик. Хорошо мы жили. Да, хорошо жили. Приятно вспомнить. Но недолго счастье длилось. Игорёк-то мой рэкетом занимался. Известный был человек. Да как-то раз пожадничал, много дани запросил. Убили его фраера позорные.

Пришлось мне всё дело в свои руки брать. Я тогда бедной вдовой прикинулась, стрелку этим гадам назначила… Долго рассказывать. В общем, я их всех где коварством, а где силой извела под корень. За мной тогда вся бригада мужа стояла. Да и родственники мужнины помогли деньгами, советом и своими боевиками. Я и отомстила, и порядок навела. Многих тогда убили на разборках, очень многих. И грех этот на мне, батюшка.

— Время было такое. — Вздохнул поп. Старушка хмыкнула и продолжила:

Взяла я дело покойного мужа в свои руки. Дань ещё увеличила, и никто даже пикнуть не посмел. Много забот было. За ними не заметила, как сын вырос. Военным стал. Генералом! Всю службу по горячим точкам мотался. В основном, на юге. Горяч был, горячность его и сгубила. Попал в засаду, когда уже домой из похода возвращался. Так и сгинул на чужбине. До сей поры не знаю, где могилка его. И этот грех на мне, батюшка.

Повисла недолгая пауза. Священник молчал, не зная, что сказать. Старушка пожевала губами, повела затёкшей спиной и продолжила бубнить в пол:

Славик молодым погиб. Даже жениться не успел. Хотя я ему невесту хорошую приглядела. Да… Зато байстрюка он нагулять успел. И с кем! С моей же ключницей! Там смотреть-то не на что было: ни рожи, ни кожи, прости Господи. На что сынок позарился? Он в поход, а она мальчика родила. Да ещё набралась наглости Вовой его назвать. У нас отродясь в роду никого с таким именем не было. И быть не должно! Хотела я их извести, да сын в письме упросил… Девку я с глаз долой в деревню отослала, а выродка её — под присмотр к дальней родне в Новгород, от себя подальше. С тех пор ничего о них обоих не знаю, и знать не хочу. И за грех это не считаю! — Повысила старушка голос, хотя поп вовсе не собирался с ней спорить.

Пожевала губами, успокаиваясь, и закончила:

— Что ещё сказать? Почти всю жизнь я в безверии прожила, пока по делам в Грецию не съездила. Там и крестилась в православном храме. Не от большой веры. Это для дела надо было. Восприемником моим большой человек стал, и я горжусь этим, хотя знаю, что гордыня — грех. И грех этот на мне.

Старушка вздохнула:

— Чувствую, мне теперь недолго жить осталось. Как знать, успею ли исповедаться перед смертью. Пришла вот заранее. Покаюсь, думаю, перед Богом. Может, простит грехи мои?

Поп смущённо и быстро сказал:

— Именем Господа отпускаю тебе грехи, дочь моя.

— Спасибо, батюшка. — Старушка истово перекрестилась и припала холодными губами к мягкой руке священника.

Поп, убирая епитрахиль, рискнул добавить от себя лично:

— С внуком Вы бы повидались всё же. Он же один у Вас.

Старушка с видимым усилием выпрямила спину, вскинула гордо голову и пошла к причастию. На полпути обернулась и довольно громко сказала попу:

— Какой этот ублюдок мне внук? Пусть радуется, что я, княгиня Ольга, вообще его в живых оставила!

Княгиня Ольга умерла в 969 году, через два месяца после этой исповеди. Спустя девять лет её внук Владимир с новгородской дружиной захватил власть в Киеве.