Сиатриана — Демоническое милосердие

На страницах произведения,

Это игра! Без сомнения —

Обреченных ждёт поражение!!!»

Король и Шут

Я сидел под вековым дубом и наслаждался журчанием реки, шелестом листвы, горьковатым запахом коры.

Все это великолепно сочеталось с кружкой отменного эля (принесенного для меня одним из слуг), отдающего легкой горчинкой, которая быстро таяла во рту, оставляя на языке сладковатый привкус.

Несомненно, в королевских погребах хранятся дорогие и изысканные вина, которыми потчует себя правящая династия (пей — не хочу), но это все не то. Вкус вина напоминает о скучных торжественных мероприятиях, и до крайности нудных делах моего королевского величества, которыми любимый папенька всегда готов нагрузить по самую макушку.

Ну когда еще вот так посижу: в гордом одиночестве, без компании назойливых лизоблюдов-дружков и мечтающих удачно выйти замуж благородных девиц (я не кронпринц, но все же). Единственное, что утешало в данной ситуации — так это то, что моему старшему брату, Элларену, приходится еще хуже. Его отец уже вовсю эксплуатировал в государственных делах.

Вот кому действительно завидую — так это своей старшей сестре Лилии, она просто рождена для светской жизни, и чувствует себя на официальных балах и банкетах как золотая рыбка в воде, находя общий язык абсолютно со всеми, и ни с кем не конфликтуя, что является уже достижением при её положении в обществе.

Я тяжко вздохнул — отдых на сегодня закончился, как впрочем, и столь любимый эль. Очень скоро меня хватятся придворные господа (а вы когда-нибудь видали важных персон, с энтузиазмом разыскивающих по всему огромному королевскому замку беглого принца?), и тогда будет совсем не до внутренней гармонии.

А еще надо подготовиться к очередному балу — в честь помолвки Лилии и Лажурского принца Гастона, нашего общего друга детства и сестренкиного возлюбленного. Сколько ее помню — всегда сохла по статному белокурому красавцу.

Я встал, отряхнул штаны, оставил кружку на берегу (слуги потом заберут, отец не одобряет распитие «простых» напитков, так что — конспирация), и пошел во дворец. Мой нелегкий путь лежал через сад, в который меня на каждом балу так и норовили затащить высокородные вертихвостки, дабы потом предъявить свои права.

Будучи помладше, это очень раздражало и даже пу¬гало, но теперь я уже свыкся с ролью «желанной добычи» и даже пытаюсь использовать эту роль себе во благо, порой пуская очередную утку о неугодном мне человеке. Знаю, подло, но это — дворцовая жизнь, и без интриг никак.

Мимо проплывали аккуратно выстриженные садовником кусты. Спасибо этому святому человеку, что кусты были похожи на КУСТЫ, а не на зайчиков, собачек и лошадок, делающих похожими сад на детсадовскую площадку для младшей группы. Хотя, всё равно недолюбливаю эти пышные зелёные насаждения, уж очень за ними любят прятаться дебютантки, выслеживая меня или брата, при этом наивно полагая, что их заговорщеский шепот и тихие смешки не привлекают внимания.

Я зашел в застекленную часть сада, где содержались редкие экзотические растения, и самые охраняемые, должен сказать. Нашим придворным господам только дай волю — так они мне весь цветник на яды общиплют, а бедные дегустаторы потом часами заседают в «комнате раздумий», ибо действительно ядовитые растения содержались от лишних глаз подальше.

— И где же ты пропадал? — раздался сзади насмешливый голос сестры.

Я обернулся.

Несомненно, Лилия была очень красива: густые золотистые волосы спускались ниже пояса, по цвету напоминая мне акациевый мед, такие же белокурые и нежные на вид. Сестрёнка определённо знала толк в моде, мало того, была законодательницей этой самой моды, ибо не каждая дама могла из нескольких заурядных вещей сотворить шедевр (все верно — настоящая девушка должна уметь сделать из ничего три вещи: салатик, скандал и шляпку). Что ещё нужно для дворцовой жизни и интриг? Принцесса мастерски умела строить из себя очаровательную дурочку, в чьих глазах больше отражалось голубое небо, нежели хоть в какой-то степени умные мысли.

— Бал начнется через час. — Лилия притворно надула пухлые розовые губки. — А ты где-то ходишь. У Элларена тоже какими-то деловыми глупостями голова забита, вы совсем обо мне не думаете...

Глаза сестры хитро поблескивали, а значит, где-то рядом верте¬лась одна из ее «подружек», охотящихся на меня.

Хотя подружка — это слишком громко сказано. Настоящих друзей у сестры очень не много. а все эти так называемые подружки — всего лишь завистницы, мечтающие через нее добраться до одного из принцев (то есть нас с братом), и породниться с королевской династией.

— Прости меня, дорогая сестра, я совсем заработался, может быть, ты поможешь выбрать мне наряд? — Я галантно поклонился, включаясь в игру Лилии. — Я сейчас совсем не в состоянии терзать себя муками выбора.

Принцесса величественно кивнула, словно прощая меня, и уцепив под локоток, повела наверх. Едва за мной закрылась дверь в покои — я подпер ее спиной, скрестив руки на груди:

— Ты хотела о чем-то поговорить?

— Да… — Лилия закусила нижнюю губу, ее легкомысленность как ветром сдуло. — Силд... я правильно делаю?

— Конечно. — Я усмехнулся, от неё следовало ожидать чего-то подобного. — В такой ситуации естественно волноваться.

— Но он все же друг детства... я не путаю дружбу с любовью? — Лилия взволнованно теребила кокой-то платочек.

— А даже если путаешь — что это изменит? — Я ухмыльнулся.

Сестра удивленно уставилась на меня, а я продолжил:

— Гастона ты знаешь с детства, у вас отличные отношения, да и политически этот брак очень выгоден. Если не он — так кто-нибудь другой всё равно станет твоим мужем, только это будет уже не твой лучший друг, с которым ты провела всё детство, а какой-нибудь чужой старец, так что твоя партия безупречна, с какой стороны не посмотри.

Я отошел от двери, и по пояс закопался в свой шкаф, подыскивая подходящий наряд, а Лили стояла с ошарашенным видом. Да, знаю, то, что я сказал своей сестре — было очень жестоко с моей стороны, но зато правдиво. Она действительно должна быть счастлива, что выходит замуж даже если не по любви, то по очень крепкой дружбе… Эх, всё могут короли…

Мой выбор пал на бархатный камзол благородного темно-синего цвета с серебряной тесьмой на воротнике и манжетах.

— Неплохо. — Одобрила Лили, устало улыбнувшись. — Только давай быстрее, гости уже собираются, не к лицу тебе, подобно барышне часами перед зеркалом стоять…

Я усмехнулся и отошел за ширму.

***

Вот он, бал, в самом разгаре...

Лилия танцует с Гастоном, а вокруг меня вьется некто Лиора — вполне симпатичная, но дьявольски, непроходимо глупая представительница молодой аристократии, одетая в пышное платье отвратительно-поросячего цвета с огромным количеством белых рюшей. Нет, я не извращенец, но, по-моему, она была похожа на молочного поросёнка, закопчённого под майонезом.

В нашем славном королевстве аристократия делится на молодую и старинную. Хотя я и сторонник социального равенства, но всё равно старинную аристократию поддерживаю как-то больше — это люди старой закалки, которые впитали благородство и понятия о чести с молоком матери. Что говорить о новой аристократии — в большинстве своём это разбогатевшие купцы, которые смогли купить себе пару титулов, когда мой прадед решил, что аристократия вырождается и необходимо вливание новой крови. Титулы себе купили, но настоящими аристократами так и не стали, мало того — они постепенно разлагают общество своими, порой, непристойными развлечениями. Думают, если благородные и богатые — то всё можно. Что с них взять? Торгаши они и есть торгаши.

Отец уже давно попросил Лили присмотреть для меня невесту, и она, то одной, то другой своей подружке шептала на ушко, что я хочу назначить ей приватную встречу. А если серьёзно подойти к этому делу, то жену я себе буду выбирать из тех девушек, которые отказали в подобного рода свидании.

Кстати, по нашему негласному соглашению, мы с сестрой тщательно обсу¬ждали каждую кандидатку в «Дамы сердца» и последующие пути отступления. Пока план работал безотказно.

Эх, что же я без Лилии делать буду... а если отец накажет срочно определиться? Так, верёвку и мыло моему королевскому высочеству! Помоюсь и в горы!

Я посмотрел на свой очередной «предмет воздыхания». Да. Будет трудно. Даже думать противно, что придется выбирать себе спутницу жизни среди этих расфуфыриных и самовлюбленных квочек, той барышни, что я мог бы терпеть у себя под боком всю оставшуюся жизнь в этом обществе лицемеров, пока не наблюдалось.

Тем не менее, я исправно приглашал Лиору на танцы. Оказывал ей всяческие знаки внимания, уже придумывая, куда бы от нее сныкаться. Слишком уж не многозначительные взгляды она бросала в мою сторону.

— Лиора, милейшая, я вынужден покинуть вас на некоторое время. Не скучайте. — Я галантно поклонился и был таков, пока эта курица в розовом платье не смекнула, что к чему.

Выйдя в сад, намеревался пройти к своему дубу, но мое внима¬ние привлекло шевеление в дальнем неосвещенном углу. Там происходило что-то крайне интересное.

Подойдя ближе я увидел Гавриила — на редкость неприятного типа (тоже кстати из молодой аристократии), он и несколько прихвостней зажали в углу дебютантку, отпуская на ее счет довольно неприятные шутки.

Так. Надо вмешаться. Я, конечно, знаю, что они постоянно вытворяют нечто подобное, но не допущу, чтобы они занимались этим у меня под носом! Вообще обнаглел, выносить свою похоть за пределы своего поместья! Горел отдых с кружкой эля в синем пламени…

— Что тут происходит? — Я посмотрел в глаза Гавриилу, холодные и хитрые, как у жабы-шабу .

— Силедаен! Присоединяйся! Надо показать девушке, что к чему и подготовить ее к дворцовой жизни! — Он весело махнул мне рукой, словно звал погонять мяч.

Я внимательно посмотрел на дебютантку. А ничего, симпатичная девочка. Огненно-рыжие волосы завивались кокетливыми спиральками, нежно-салатовое платье прекрасно гармонировало с яркими изумрудными глазами.

Девушка умоляюще посмотрела на меня, в её испуганных глазах блеснули слёзы. Да, милая, не для того ты сюда приехала, чтобы развлекать этого негодяя.

— После таких подготовок, девушки, как правило, не могут выйти замуж, и становятся официальными любовницами таких вот высокородных ублюдков как ты, Гавриил. — Моему тону могла бы позавидовать и ледяная глыба, да и позавидовала бы, окажись она рядом. Нет, я конечно добрый и незлопамятный… в основную часть своего времени.

Он с ненавистью посмотрел на меня:

— Не думай, принц, что твое положение дает тебе право оскорб¬лять меня. Я ведь тоже не халоп, чтобы со мной так обращаться.

О, да у нас зубки прорезались... ну-ну... интересно посмотреть, как этот лицемер будет выкручиваться — он ведь считает себя моим другом, и что расположение терять никак нельзя. Терпеть его не могу!

— Ошибаешься. Мое положение дает мне право не только оскорблять тебя, но и вмиг лишить весь твой род тех титулов, что были куплены у моего деда за огромные деньги. Тогда ты спустишься до того места в обществе, где тебе и положено быть. Чем вы там занимались? Возили специи с Востока?

Гавриил зашипел подобно змее:

— Ты этого не сделаешь.

— Да. Я этого не сделаю. Пока. Однако моего слова будет доста¬точно, чтобы обличить тебя, что после этого будет — ты знаешь.

Он знал. И я знал. Этот закон, о котором я сейчас говорил, был принят ещё во времена основания старинной аристократии, и пусть молодая и не хочет с ним мириться (мало того, пытается предпринять много усилий, чтобы отменить), но подчиняться приходится — законы писаны для всех. Совратитель немедленно лишался наследства и вынужден был жениться на совращенной девушке, если же девушка была не одна, либо не хотела связывать жизнь со своим мучителем, то он предавался самой жестокой и мучительной казни, которую только могут придумать для мужчины.

На шум спора постепенно начали собираться посетители сада, похоже моего слова тут уже и не понадобиться.

Побледневший Гавриил, казалось бы, светился в темноте. Он, молча, развернулся и ушел, а его друзья кинулись вслед за ним, видимо, надеясь,

— Спасибо, Ваше высочество. — Дрожащим голосом произнесла спасённая мною девушка, по всем правилам приседая предо мною в реверанс.

Хех. Точно дебютантка. Все придворные дамы давно пренебрегают дворцовым этикетом… как впрочем, и остальными этическими нормами.

— Могу я узнать ваше имя, милая леди? — Я поклонился в знак приветствия, вступая в игру.

— Ярослава Фон Шаэстер, Ваше Высочество.

— Поднимайтесь. — Я подал девушке руку, и улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой.

Фон Шаестер — это старинный род, по возрасту граничащий с королевской династией, и стоящий первым в очереди на престол.. Старинный, но давно обедневший, он только в последние годы начал подниматься из безызвестности.

Ярослава приняла мою руку и с чувством собственного достоин¬ства пошла со мной в сторону замка.

Манеры и речь дебютантки соответствовали статусу благородной леди, и мне было очень интересно за ней наблюдать, и довольно приятно общаться, словно наконец встретил равную себе среди разного сброда, у которого понятие о благородстве — не более чем хорошая родословная. Как породистые собаки, ей-богу!

Эх, какой цветок чуть не загубил Гавриил!

Похоже, что следующего бала буду ждать с нетерпением...

Утро выдалось пасмурным и серым, но ни хмурая погода, ни даже предстоящий совет не могли в этот день испортить настроения.

На моем лице играла шальная (иногда в освещении этого утра казавшаяся зловещей) улыбка.

Уже неделя прошла с того памятного бала, когда я познакомился с прекрасной представительницей старинной аристократии — Ярославой. Неприятные подробности того вечера постепенно смазались, оставив лишь легкий неприятный осадок на душе. Однако сегодня он был особенно тяжёл, но и это не портило моего настроения, скорее даже наоборот, дарило некоторое чувство удовлетворения от свершившейся справедливости.

Сегодняшнее заседание было целиком посвящено данному слу¬чаю. Совет двенадцати должен решить, что делать с Гавриилом и всей его семьей (да, древние законы жестоки). Вся трудность заключается в том, что отец этого негодяя занимает в совете не последнее место, и вполне может выгородить сыночка, однако я уж постараюсь сделать все, чтобы наказание было максимально суровым, ибо развелись тут всякие! Коли назвали себя аристократами, так и вести себя надо подобающе!

Вот передо мной мраморная арка с тяжелой дверью из красного дерева. Именно за ней решаются вопросы государственной важности.

Дождавшись, пока меня объявили, решительным шагом вошел в зал совета.

Формально, до этого момента я не обязан был тут присутство¬вать: государственные дела вершились и без моего присутствия, но отец настаивал на участии, как на части моего политического обучения. Сейчас же я находился тут как главный обвинитель, и просто не имел права не прийти.

Огромное круглое помещение из белого мрамора просто пора¬жало своим величием: столы из красного дерева поднимались ввысь на двенадцать рядов (весьма символично). Самый нижний — он же самый маленький ряд вмещал всего двенадцать мест, а на небольшом пятачке арены располагались две кафедры для спорщиков.

Впервые за все время белокаменный зал в форме амфитеатра не нагонял скуку и тоску, скорее даже наоборот, он казался мне величественным и священным местом, где вершилось правосудие. Даже гомон приглашенных присяжных не мог испортить вновь приобретённого впечатления, и казался чем-то загадочным, вроде как глас богини справедливости.

На мгновение мне даже стало стыдно перед предками за неуме¬лые каракули, нацарапанные остриём пера на крышке одного из задних столов.

Я занял свое место за кафедрой, и в этот же момент прозвучал удар в колокол, что висит над самым потолком (колокол не очень большой и не слишком громкий, однако его хватило, чтобы призвать уважаемых господ-судей к порядку) и в зал под конвоем был введен Гавриил. Видимо мой отец проникся этой проблемой, потому что приставить к аристократу охрану до заседания — это серьезное унижение, этим отец сказал всему совету, что вина юноши не требует доказания, а судебное разбирательство — это всего лишь дань уважения к предкам.

Гавриил занял место за противоположной кафедрой, а охрана чуть позади него. На бледном лице молодого аристократа читались страх и паника.

Что ж, раньше надо было думать головой, а не... кхм.

Я с вызовом посмотрел в его глаза, ответом мне был взгляд, полный ненависти и какого-то звериного отчаяния.

Воцарившееся в зале молчание нарушил мой отец:

— Все в сборе. Я думаю, ты можешь начать, сын мой.

Я ответил еле заметным кивком, и начал свою речь, обращаясь ни к кому-то конкретно, но ко всему совету:

— Я, Силедаен Тиорский, Младший Принц Ласгары обвиняю ари¬стократа Гавриила МорЭгана в преступлении против личности и нашего общества — в насильном прелюбодеянии. — Не видя смысла в дальнейшем развитии своей речи, подробности этого дела стали известны общественности еще в тот памятный вечер, но раз этого требует протокол — я рассказал все, до мельчайших подробностей.

Совет слушал не перебивая — по правилам истцу можно зада¬вать вопросы только после окончания речи. Вопросов в принципе ни у кого и не возникло, не зря я целую неделю продумывал и репетировал эту речь, чтобы никто, особенно старший граф МорЭган не мог придраться к сказанному мной.

По залу прошелся легкий шепоток, отец обратился к Гавриилу:

— Граф МорЭган младший, возможно, вы хотите сказать что-то в свое оправдание?

— Я... я... мне нечего сказать, ваше высочество... — Он опустил голову и совсем по детски всхлипнул.

По залу прошелся вздох разочарования, а затем легкий гомон.

Старший граф гневно посмотрел на сына, взял в руки небольшой молоточек и постучал им по крышке стола, привлекая к себе всеобщее внимание:

— Пока уважаемый суд не вынес окончательный приговор, я хочу сделать объявление: Я, граф Эльсир МорЭган отказываюсь от своего сына Гавриила МорЭгана, лишаю его наследства и всех титулов. Причиной является позор, лежащий на этом человеке.

Вот оно что... Да, конечно, в этом есть своя справедливость, нака¬зание за свой поступок понесет только Гавриил... но вина лежит на всем его роде, за то, что тот воспитал такого морального выродка... род МорЭган уже давно разлагает общество.

Я с вызовом посмотрел в его невыразительные глаза. Ну, ничего, будь уверен, когда-нибудь и до тебя доберусь, я уже устал от в назойливой компании МорЭганов.

Когда я вышел из зала двенадцати, буквально трясясь от гнева, прямо на выходе натолкнулся на встревоженную Ярославу. Девушке было разрешено не присутствовать на заседании, так как ее интересы представлял я, да и не совсем приятно было бы молодой барышне наблюдать, как целый совет двенадцати обсуждает её девичью честь.

— Ну как? Как все прошло? — Ярослава взяла меня за руку и заглянула в глаза.

Её лёгкое прикосновение привело меня в себя:

— Завтра его казнят. ― Выдохнул я, поняв, что с момента как вышел из зала задержал дыхание.

— Ты выиграл. — На ее лице заиграла горькая усмешка, подозреваю, девушке жаль своего мучителя, но калечить свою жизнь ради этой сволочи, она тоже не собирается.

— Не совсем. — Я уцепил свою даму под локоток и повел ее через сад к дубу, который из «моего» незаметно стал «нашим» — Старший граф отказался от своего сына.

— Возможно, это и правильно… — Она вздохнула, опустив глаза. — Не должен нести весь род наказание за поступок одного человека.

— Вот ты бы отказалась от своего ребенка, что бы он ни сделал?

— Ни за что! — Девушка отрицательно замотала головой, от чего огненно-рыжые локоны разметались по всему очаровательному лицу.

— А вот граф отказался. Он не лучше своего сына, и не меньше заслуживает наказания.

За разговором я и не заметил, как взял девушку за руку, и она обхватила мою ладонь своими пальцами. Мы в молчании прошли сквозь оба сада, и по еле заметной тропинке к небольшому бору у речки, где величественно возвышался трёхсотлетний дуб. Признаться, жур¬чание ручья и шелест листвы очень успокаивали, а присутствие Ярославы — прибавляло уверенности в себе.

Я засунул руку под нишу в корнях дуба, и извлек оттуда неболь¬шую плетеную корзинку, в ней поблескивала матовым стеклом бутыль эля, и уже две большие деревянные кружки.

Дела на сегодня были закончены, и мы не торопясь наслаждались покоем, который дарило это место, обществом друг друга и холодным элем. Вместе встретили закат, выкрасивший воды родниковой реки в тёплый, золотистый цвет, и когда стемнело, уже собирались отправиться по своим покоям.

— Спасибо тебе… — Ярослава опустила глаза, вновь возвращаясь к надолго забытой теме. — Если бы ты не вмешался, не знаю, что со мной сейчас бы было…

— Забудь как дурной сон. — Улыбнулся я, приподнимая её лицо за подбородок, и приобняв барышню за плечи, поцеловал её сначала в щёку, а потом в губы.

***

После долгих посиделок мы с Ярославой отправились по своим покоям. Я добился того, чтобы девушка вошла в свиту моей сестры, и барышне не требовалось уезжать в родное поместье сразу после бала. К сожалению после замужества Лили вся её свита отправится в чужую страну во дворец Гастона, поэтому мне еще предстоит придумать, как оставить Ярославу при себе, возможно даже... эх... а там и маленького Силедаенчика заведем...

Только я намеревался открыть дверь своих покоев, как меня нагнала Ярослава:

— Постой! — Она вручила мне перстень и конверт, старательно пряча глаза. Девушка ещё не отошла от поцелуя, наверное, зря я так поторопился. — Это тебе.

— Мне? — Я был немного удивлён, что-то не вижу повода для подарков.

— Да, тебе передал кто-то. — Девушка слабо улыбнулась, видя моё замешательство. — Я не вдавалась в подробности, но это дала Принцесса Лилия, попросила передать тебе.

— А почему она сама мне не передала? — Удивился я.

— Не знаю… — Барышня смутилась.

— Спасибо. — Я улыбнулся, и ласково щёлкнул по очаровательному курносому носику, так и нарывающемуся на повторный поцелуй. — Спокойной ночи.

Оказавшись в своей комнате, я сразу разделся, завалился на постель и начал разглядывать перстень. Почерневшее серебро слабо поблески¬вало в свете свечи, большой прямоугольный камень насыщенного черного цвета смотрелся очень гармонично в резном гнезде. На мгновение мне показалось, что камень мигнул желтым цветом... нет, показалось. Всего лишь отражение пламени свечи.

А ведь с перстнем шло еще и послание...

Я открыл конверт.

«Ваше высочество!

Я прошу принять это скромный подарок в знак применения. Мой сын Гавриил, несомненно, совершил ужасный поступок и заслужил своё наказание, которое он в скором времени понесет.

Ваш верноподданный Граф МорЭган»

Что?! Он издевается надо мной?! Я сегодня утром лишил дом МорЭган единственного наследника и чуть не решил его всех титулов, а граф ведет себя так, будто его сын случайно наступил мне на ногу на балу!

Я закинул кольцо подальше. Завтра первым делом отдам его обратно.

С этой мыслью уснул.