Елена Вахненко — Продать душу

Это произошло ранней весной около полуночи.

Природа как будто еще не решила, стоит ли окончательно распрощаться с холодами, и погода менялась почти ежедневно, так что подтаявшие сугробы соседствовали с жидкой грязью, а ветер то и дело бросал в лицо дождь со снегом.

Ночь была особенной: темнота казалась чересчур глубокой, всепроникающей, бесконечной… мягким бархатом окутала она ставшие безлюдными улицы, и только призрачный свет, дарованный тоненьким серпом луны, серебристыми мазками робко высвечивал мрачные переулки. Да еще одинокий фонарь силился озарить своим неровным сиянием темный квартал.

Я ежился не от холода, а, скорее, от странного предчувствия. Я никогда не верил в интуицию, во всяком случае — в свою способность предугадывать события, однако сейчас меня охватило непривычное и не слишком приятное ощущение грядущей… беды?.. перемены?.. Нет, нет, я не берусь подобрать определение тому зыбкому и почти нереальному чувству на самой грани осознания.

Со стороны я, наверное, внушал опасение немногочисленным прохожим. Неудивительно: высокий крепкий парень затаился в особенно густой тени за углом одного из домов. Я действительно не принадлежал к числу безобидных людей, но в данную минуту меня не интересовал никто из припозднившихся путников.

Стоило мне так подумать, как на ближайшей аллее из мрака ночи буквально материализовался (во всяком случае, мне так показалось) персонаж, который не мог меня не заинтересовать. В желтоватом жидком свете единственного фонаря я сумел различить высокий стройный силуэт в длинном черном плаще. Мое внимание привлекла особенная грация и поистине королевская осанка, заметные даже на расстоянии и в полумраке. Незнакомец неспешно осмотрелся, кивнул каким-то своим мыслям и спокойным уверенным шагом направился в беспроглядную темноту дворов. Повинуясь непонятному импульсу, я торопливо затушил сигарету и последовал за ним.

Он свернул за угол, остановился и, обернувшись, смерил меня недовольным взглядом. У ночного путника было выразительное лицо, в чертах которого угадывалось что-то восточное: широкие скулы, чуть раскосые глаза и черные, густые брови вразлет. Смоляного цвета волосы ложились на уши мягкими волнами, а в ладной статной фигуре явно таилась немалая сила.

-Что тебе нужно? — недовольно осведомился он, голос у него тоже был выразительным: низким, глубоким, не очень громким, но удивительно отчетливым.

Я растерялся. Что можно ответить на этот вопрос, если и сам не вполне понимаешь смысл собственных поступков?

Незнакомец несколько мгновений пристально смотрел на меня, и в его раскосых глазах, цвет которых в таком густом мраке трудно было разобрать, появилось новое выражение. И опять я терялся в догадках, не в силах определить значение этого чувства. Досада? Удовлетворение? Настороженное любопытство? Или, быть может, взгляд заинтересовавшего меня странника включал в себя множество самых разных оттенков и эмоций?

-Не пожалеешь? — с легкой иронией осведомился мужчина, и его тонкие губы дрогнули в недоброй улыбке. — Поверь, стоит хорошенько поразмыслить. Впрочем, один тот факт, что ты видишь меня, свидетельствует о сделанном выборе. И все-таки — не передумаешь?

Меня охватила непонятная паника, на лбу выступили капельки пота (невзирая на вечернюю сырость!), а душу окатила волна тошнотворного ужаса. Но откуда взялся этот почти животный страх, ведь я не отличаюсь робким нравом, совсем наоборот?! При своем авантюрном характере я постоянно ищу острых ощущений, способных утолить неуемную жажду новых впечатлений, и бурлящий в крови адреналин для меня — лучшее средство борьбы со скукой! Так что же со мной?!

Я выпрямился и заставил себя твердо ответить:

-Я никогда не передумываю! — в моем голосе прозвучала насмешка, в такие неоднозначные моменты я сознательно веду себя вызывающе, стремясь за напускной грубостью скрыть растерянность. Вот и сейчас я нахально улыбнулся и дерзко добавил: — Может, ты сам боишься меня проводить?

Что я несу?! Куда проводить?! Однако незнакомец не выказал удивления и даже как будто не разозлился. Просто пожал плечами и лаконично велел:

-Пошли!

И клянусь, противиться воле, заключенной в этом коротком приказе, было просто невозможно! Подобно послушной собачонке поплелся я вслед за провожатым, мысленно гадая, на какую новую авантюру себя обрек…

Ах, если бы я знал! Впрочем, наверное, это ничего не изменило бы… Я никогда не слушался умных советов.

ХХХ

…Мы свернули в ближайший переулок, в ночной тишине наши шаги отдавались гулким эхом. Я нервно озирался вокруг, хотя бродить по ночам мне было не впервой. Да что там не впервой! Я живу ночной жизнью…

-Кто ты? — спросил я, просто чтобы нарушить ставшее гнетущим молчание. Впрочем, мне действительно хотелось узнать, кем является мой новый знакомец, хотя я и сомневался, что услышу ответ (во всяком случае, правдивый). Я оказался прав — мужчина на миг обернулся, и я успел заметить мелькнувшую на губах мрачную, в какой-то мере зловещую, улыбку.

-Я не могу сказать, кто я, — холодно промолвил он, не замедляя шага. Ветер доносил его голос словно издалека. — Да тебе этого и не нужно знать. Пока.

-Но хоть скажи, как тебя зовут? — раздраженно потребовал я, задетый пренебрежительным тоном. Что за нелепые тайны?!

Раздался приглушенный смешок, за которым последовали слова, буквально пропитанные иронией:

-О, у меня множество имен! Которое назвать?

Я уже не ощущал страха, злость затмила все другие чувства. Кем он себя воображает?! Тайным агентом?!

-Да хоть какое! — решительно воскликнул я. — Назови то, которое считаешь самым важным.

-Ого! — он снова на долю секунды обернулся, вновь мелькнула его недобрая улыбка, и дрожь пробрала меня до самых костей. — Ты многого хочешь! Это имя слишком личное, его я открываю лишь избранным.

-Ну-ну, — фыркнул я, силясь придать собственному тону надменность. — Тогда назови любое.

Он мгновение помедлил, задумавшись.

-Что ж… пускай будет Дон. Устроит?

Я презрительно пожал плечами и хмуро прокомментировал:

-Дон — значит, господин? Дон Карлос…

-На счет Карлоса ничего не знаю, а господин вполне подходит, — весело откликнулся Дон.

Я только молча стиснул кулаки. Раздражение достигло точки взрыва, и я изо всех сил пнул ближайший камень, просто чтобы выплеснуть накопившийся гнев. Почему-то мне не хотелось избавляться от душащего меня бешенства самым простым способом, к которому я прибегал обычно в подобных ситуациях — а именно, провоцированием драки с обидчиком. Чутье подсказывало, что исход такого столкновения будет предрешен заранее, и я не стану победителем…

Мы вошли в подъезд одного из домов, внутри было темно и сыро. Я зябко поежился, ловко перепрыгивая сразу через несколько ступеней. Темнота не мешала мне ориентироваться в пространстве, я слишком часто безлунными ночами разгуливал по таким вот неосвещенным лестничным клеткам…

Дон тоже двигался легко и бесшумно, словно совершал подобные прогулки каждый вечер (а впрочем — почему бы и нет?). Он пешком поднялся на третий этаж (я, конечно, следовал за ним безмолвной тенью) и толкнул дверь напротив лифта. Не постучался, не позвонил, а просто толкнул, и дверь, к моему удивлению, оказалась незапертой. Дон скрылся в недрах квартиры, я, немного удивленный, поспешил за ним.

Я не успел толком осмотреться — мой спутник чересчур быстро пересек узкую прихожую и вошел в комнату. Когда я в свою очередь переступил ее порог, Дон уже стоял напротив распахнутого настежь окна.

Воспользовавшись короткой передышкой, я оглянулся с затаенным любопытством. Чересчур темно, деталей не разглядеть, однако даже столь скудное освещение позволяет с уверенностью утверждать: в этой комнате нет ничего особенного. Обыкновенная комната с обыкновенной обстановкой. Я невольно испытал разочарование: я-то ожидал увидеть нечто интригующее! Может быть, озаренный свечами зал со стариной мебелью, или каменные стены, или еще что-нибудь в таком же духе… А здесь — простые диваны и шкафы, приобрести которые можно в любом специализированном магазине!

В распахнутое окно ворвался порыв ледяного ветра, и я вздрогнул от холода, недоуменно нахмурился: что стремится высмотреть этот Дон в глухой темноте? Чего он ждет?

-Пора… — едва слышно шепнул тот, о ком я сейчас думал, и все так же негромко добавил: — Идем! Повторяй за мной!

Почему я не мог противиться силе его тихого голоса?! Я, которого боялась вся наша компания, я, душа многих далеко небезобидных предприятий?! И, тем не менее, я не мог…

Дон легким прыжком, который сделал бы честь и цирковому акробату, забрался на подоконник и, не оборачиваясь, быстро махнул рукой, безмолвно приказывая следовать за собой. Я покорно шагнул вперед и вдруг, словно разом очнувшись, попятился. От ужаса я мгновенно покрылся липким потом, и от этого морозный ветер стал казаться еще более холодным и сырым.

-Ты что?! — хрипло заорал я. — Ты спятил?! Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством! И не буду составлять тебе компанию в этой затее!

Я ожидал от нашего похода любого поворота событий вплоть до участия в кровавом побоище, но такой исход все-таки явился неожиданностью — причем крайне неприятной. Я далеко не святой (мягко говоря), многое испытал, несмотря на молодость (в конце концов, что такое для мужчин в наше время двадцать семь лет?), но никогда, даже в самые неприятные минуты своего существования, не помышлял о самоубийстве. Каждому из нас дарована уникальная возможность думать, чувствовать, дышать… да что угодно! И добровольно лишать себя всего этого?!

-Я похож на самоубийцу? — холодно осведомился Дон и наконец соизволил обернуться.

Я немного остыл и, поежившись под его неподвижным пронзительным взглядом, нехотя ответил, пытаясь смотреть куда-нибудь в сторону:

-Да вроде нет. Но мне показалось, ты собрался выпрыгнуть в окно…

-Так и есть, — тут же согласился он.

Я от удивления снова взглянул на собеседника. Выражение его красивого, будто мраморного, лица оставалось совершенно невозмутимым.

-Но… — я не знал, какие подобрать слова, как выказать недоумение и страх — ведь я уже понимал, что не сумею противостоять желанию этого страшного (воистину страшного!) человека! — Но разве выпрыгнуть в окно — не значит кончить жизнь самоубийством?!

-Разумеется, — кивнул он с холодной насмешливой улыбкой, продолжая стоять на подоконнике и потому глядя на меня сверху вниз. — Для людей — да. Но я не совсем человек.

Я ему верил. Он — действительно не совсем человек, вернее было бы сказать, что он — совсем НЕ человек. Но я-то — человек!

Он прочел мои мысли:

-Да, ты человек, но я могу провести тебя за собою. Одно условие — безграничное доверие и покорность. И ты пройдешь за мною в мой мир. Миг промедления или сомнения — и ты разобьешься о плиты асфальта. Хотя наверняка останешься жив — в конце концов, всего третий этаж.

Всего третий этаж! Я нервно сглотнул и неуверенно спросил:

-А что представляет собой твой мир?

-Увидишь, — просто ответил Дон.

-И туда непременно необходимо идти таким вот способом?

Он пожал плечами и, явно начиная раздражаться, пояснил:

-Что поделаешь, я провел пока именно этот путь. Несколько других еще хуже. Этот — мой любимый. Ощущение полета мне всегда нравилось.

Мне тоже… знал бы я, к чему приведет моя любовь к полетам!

-Ну, так ты идешь? — нетерпеливо осведомился Дон. — С тобой ничего не произойдет, ручаюсь, если ты последуешь моему совету и перестаешь волноваться. Я обещаю.

И я сдался. На миг закрыл глаза, постарался расслабиться и поверить в правдивость его слов. Я обещаю… Он как будто не из тех, кто раскидывается пустыми обещаниями…

-Я никому не советую повторять мой эксперимент, — донесся до меня словно сквозь вату негромкий отчетливый голос. — Но я могу провести тебя в свой мир, только я — и больше никто.

Я открыл глаза и, словно сомнамбула, забрался на подоконник — отнюдь не так грациозно и изящно, как Дон. Мой странный спутник взял меня за руку и посмотрел в глаза, наконец-то я различил их цвет — черно-зеленый… Секундой позже я потерял способность думать и по-настоящему сознавать, я словно растворился, обратившись в воздух, в эту холодную беззвездную ночь… Меня уже не было, или я стал кем-то другим…

Дон сделал шаг в пустоту, я слепо ступил за ним… Потом я иногда пытался припомнить, что ощущал в то краткое мгновение перехода из моего мира в его мир. Воспоминаний почти не осталось, но одно я мог утверждать с уверенностью — этот полет был совершенно не похож на падение. Значит, Дон не обманул. Значит, он действительно мог пройти в свою реальность таким необычным манером — и при желании провести за собой кого-нибудь…

ХХХ

Не знаю, сразу ли я очнулся. Во всяком случае, я все еще стоял на подоконнике, когда способность мылить и чувствовать вернулась ко мне. В первый миг я испытал удивление и отчасти разочарование — неужели полет в ничто мне привиделся? Но уже в следующую секунду, неловко обернувшись, я с ужасом и восторгом воззрился на незнакомую, погруженную в полумрак, комнату.

Не уделив никакого внимания моему понятному ошеломлению, Дон спокойно спрыгнул на пол и прошел куда-то вглубь помещения. Я же, пребывая в неком подобии транса, спустился с подоконника и принялся жадно всматриваться во тьму. Вскоре я уже мог различить малейшие детали — мой спутник неторопливо зажигал многочисленные свечи в роскошных бронзовых канделябрах, расставленных по углам и украшающих собою столы… И вот, спустя несколько минут, передо мною в дрожащем призрачном свете предстал огромный зал с каменными стенами, гладким полом, составленным из мраморных плит, старинной тяжелой мебелью, обитой красным деревом и пурпурным шелком… Здесь пахло чем-то густым и сладким, и этот тягучим аромат только усиливал гнетущее чувство нереальности происходящего.

Я негромко выругался. Дон коротко взглянул на меня, в его чуть раскосых с зеленым отблеском глазах вспыхнуло мрачное недовольство.

-Что тебя так удивляет? — холодно осведомился мой провожатый.

Я невольно развеселился:

-Что? Списком перечислять?

-Можешь и списком, — пожал он плечами и перешел к очередному канделябру. Просторный зал постепенно наполнялся мягким приглушенным светом. Сколько же тут свечей?!

-Хорошо, как пожелаешь! — я старался держаться с таким же ледяным спокойствием, как этот поразительный господин, однако в голосе против воли прорывалась горькая ирония — верный признак скрываемого волнения. — Я упускаю то обстоятельство, каким образом я вообще умудрился выпрыгнуть в окно одной комнаты и очутиться на подоконнике другой… этот факт, несомненно, легко объясним! Но эта комната… да ее и комнатой можно назвать с большой натяжкой! Скорее — дворцовая палата! Откуда она взялась в нашем современном урбанизированном мире?!

Дон остановился у длинной полки, на которой покоились толстые тома в потрепанных кожаных переплетах с золотым тиснением на корешках, и задумчиво взглянул на меня. Уголки его тонких бескровных губ тронула едва заметная улыбка.

-Ключевое прилагательное в твоей фразе — НАШЕМ! — последнее слово он произнес с нажимом. — Откуда ты взял, что этот мир — твой? Тот, к которому ты привык?

-Да, действительно… — пробормотал я несколько раздраженно. — И с чего бы я это взял?

Я прошелся по зале, стараясь казаться непринужденным и расслабленным, — и, судя по насмешливому взгляду Дона, нисколько в этом начинании не преуспев. Чтобы нарушить гнетущую тишину, с деланной беззаботностью заметил, неопределенно взмахнув рукой:

-Подумать только, оказывается, канделябры могут освещать вполне неплохо!

-Вообще-то освещают не сами канделябры, а вставленные в них свечи, — с усмешкой поправил он, внимательно следя за каждым моим жестом, что изрядно меня нервировало.

-Да, да, — согласно покивал я, хотя проблема освещенности заботила меня в данное мгновение меньше всего на свете.

Дон после минутной паузы сказал:

-Продолжая тему твоего и моего миров. Взгляни на свою одежду!

Я с недоумением опустил взгляд, рассчитывая увидеть родную кожаную куртку, но вместо этого обнаружил что-то наподобие темно-болотного бархатного пиджака, расшитого серебряного нитями и украшенного стразами. Никогда в жизни я не вышел бы в подобном одеянии на улицу! Охнув, я схватился за кружевной ворот белоснежной блузы и вслух застонал:

-Что ты со мной сотворил?! Я не хочу в этом ходить!

-Здесь так принято, — равнодушно обронил Дон. — И лично я ничего не творил. Творит сама реальность, подстраивая окружение под себя. Ты не можешь быть в моем мире таким, как в своем. Понимаешь?

-Нет! — зло возразил я. — Ты-то остался прежним!

Он с улыбкой взглянул на собственный длинный черный плащ и легко пояснил:

-Я специально одеваюсь таким образом, чтобы оставаться своим в любом мире. Мне, знаешь ли, приходится много путешествовать!

-А что еще в моей внешности изменили?! — в бессильной ярости прошипел я. — Прическу?

Я ощупал волосы, и мои худшие подозрения подтвердились — короткий ежик превратились в мягкие кудри.

-Подойди к зеркалу и сам посмотри, — предложил Дон, явно забавляясь.

Я послушался и почти бегом приблизился к зеркалу в золоченой раме, занимавшему полстены. Впившись взглядом в отражение, я принялся изучать масштабы потерь.

Брюки оказались еще хуже клоунского кафтана: чересчур узкие, черные, блестящие, напоминающие лосины, а сверху — нечто наподобие шаровар до середины бедра такого же ужасающего болотного оттенка, что и камзол. Лаковые сапоги с острыми носками, множество серебряной вышивки и прозрачных переливчатых камней, бархатный черный берет с белым пером… Лицо и фигура, благодарение небесам, остались прежними, но прическа! Волосы каким-то чудом умудрились отрасти до середины шеи и предательски завились — я знал за своей шевелюрой эту несносную особенность, которой очень стыдился.

-Я похож на шута! — обреченно пробормотал я. — Кошмар, полнейший кошмар…

-Дело привычки, — не согласился Дон. — Здесь все так одеваются, поэтому это кажется вполне нормальным.

-Кажется! — сердито передразнил я его. — Именно что кажется!

-Боюсь, перемена в облачении далась тебе труднее всего, — с удивлением констатировал Дон и недоуменно покачал головой. — Ладно, быть может, не откажешься поужинать со мной?

-Поздновато ужинать, — ворчливо отозвался я из чувства противоречия, но проклятый аппетит, разбуженный переживаниями, победил гордость. — Хотя можно.

-Тогда пошли, — усмехнулся Дон.

ХХХ

Столовая оказалась достаточно просторной, хотя и уступала размером покинутому нами залу. Неверный дрожащий сумрак, создаваемый несколькими свечами в центре стола, действовал угнетающе. Да и вообще, антураж был «тревожным»: каменные стены, неровные и шершавые, в углах таятся густые тени, потолок теряется во мраке... Я невольно поежился.

И все-таки кое-что в этой темной сырой комнате радовало глаз. А именно — многообразие блюд, расставленных на длинном и узком деревянном столе. Число яств превосходило десяток, и каждое источало необыкновенно аппетитный аромат, вызвавший голодный спазм в моем желудке. Я сглотнул, пытаясь справиться с инстинктом, побуждающим без раздумий наброситься на еду, и выдавил из себя неправдоподобный смешок:

-Заманчиво смотрится, а?

Дон кинул на меня внимательный изучающий взгляд и, коротко кивнув, сел на один из многочисленных стульев с высокой резной спинкой, легким приглашающим жестом указав на соседний. Я устроился напротив и нетерпеливо осведомился, с вожделением поглядывая на исходящее густым паром рагу:

-Можно угоститься?

-Подожди, тебя обслужат, — с кривой усмешкой обронил Дон, и я непонимающе обернулся.

Оказывается, помимо нас в столовой находилось еще три человека: двое мужчин в простых черных костюмах и довольно молодая женщина в форменном коричневом платье до щиколоток. Я разочарованно вздохнул — девушку нельзя было назвать несимпатичной, но выражение ее лица оставалось отсутствующим, взгляд безучастно скользил по окружающим предметам, ни на чем не останавливаясь, в бледной исхудалом лице — ни капли эмоций и жизни…

-Кто это? — почему-то шепотом спросил я.

Дон равнодушно пожал плечами:

-Рабы.

-Слуги? — уточнил я.

В черно-зеленых глазах Дона мелькнуло странное чувство.

-Нет… — медленно, с явным и совершенно непонятным для меня удовольствием протянул он. — Не слуги. Именно рабы.

Я вздрогнул и внимательнее взглянул на них. Девушка молча намазывала кусочки белого хлеба маслом, а сверху раскладывала прозрачные ломтики сыра и передавала одному из парней. Тот, в свою очередь, наполнял бутербродами пустое блюдо. Второй мужчина умело разделывал хорошо прожаренного цыпленка. Я поежился: в быстрых согласованных действиях слуг (рабов?) отсутствовала живость, движения казались механическими… Это не рабы, это роботы!

-Что с ними? — требовательно спросил я.

Дон с улыбкой откинулся на спинку стула, позволяя девушке, закончившей заниматься бутербродами, выложить ему изрядную долю омлета с чем-то вроде жареного бекона. В это же время один из мужчин занялся моей пока еще пустой тарелкой.

-Когда-нибудь я тебе расскажу, — пообещал хозяин таинственного особняка и принял из рук служанки бокал с красным сухим вином. — Но не теперь. Теперь советую уделить внимание ужину.

О, этим советом я воспользовался весьма охотно и уже минуту спустя перестал замечать слуг, покорно снующих у стола и ловко наполняющих тарелки и бокалы. Три человека обратились для меня в подобие бессловесных бесшумных теней, в своего рода движущуюся деталь интерьера, и я впервые разделил высокомерие истинных аристократов, не считающих прислугу равными себе людьми.

Мы перешли к десерту, когда Дон, наконец, заговорил. В отличие от меня, он ел весьма умеренно: почти не притронулся к омлету, уничтожил всего один бутерброд, слегка поковырялся вилкой в овощном рагу и надкусил гренку.

-Я вижу, ты любитель поесть, — заметил он, приступая к черничному пирогу.

Я сыто и расслабленно улыбнулся и занялся большой порцией шоколадного мороженого, хотя до этого успел умять и изрядную долю жаркого, и три бутерброда, и колбасную нарезку, и много других восхитительных блюд.

-Я любитель удовольствий, — признался я, пригубив уже третий бокал вина.

Дон кивнул:

-Я знаю.

Это уверенное утверждение заставило меня встряхнуться и вспомнить, где я нахожусь. Выпрямившись на стуле, я настороженно взглянул на собеседника:

-Знаешь? Откуда же?

-О, я умею читать по лицам.

-Физиогномист? — язвительно поинтересовался я.

-Можно и так сказать, — согласился Дон. — Но мои способности шире, чем у простых физиогномистов. Хотя выражение лица, мимика, жесты могут сказать очень многое. Но не только они.

-А что еще? — недовольно проворчал я, отодвигая ополовиненную вазочку с мороженым и без особого желания, скорее автоматически, приступая к сливовому джему.

-Эмоции и чувства весьма ярко отображены в ауре, — пояснил он, как ни в чем не бывало.

Я изумленно уставился на него.

-В ауре? Ну-ну!

-Если ты не способен видеть ауру, это не значит, что и остальные так же слепы, — безра

злично заметил он. — Я многое могу сказать о тебе.

-Ну, давай, слушаю внимательно, — холодно проговорил я, начисто лишившись остатков аппетита. — Что же обо мне ты можешь рассказать?

Он склонил голову набок и всмотрелся в меня. Я поежился под его пристальным немигающим взглядом. Казалось, Дон действительно смотрит на что-то, мне недоступное.

-Твоя идеология основана на том, что самое главное в жизни — это удовольствие, которое она приносит.

-А что в этом плохого? — с вызовом спросил я. — Жизнь должна доставлять радость.

-Это верно, — не стал спорить Дон, продолжая буравить меня своим взглядом василиска. — Но твое понятие о радости ограничивается уровнем инстинктов.

-И опять-таки — что плохого?

-Я не собираюсь читать мораль, — тонко улыбнулся Дон, чуть сощурившись. — Поверь, мне выгодны твои убеждения.

-Выгодны? — напрягся я. — Отчего?

Он помедлил, прежде чем ответить:

-Я скажу, но немного позднее. Сначала продолжу. Итак, тебе нравится вкусная пища, дорогая выпивка, хорошие сигареты, крепкий кофе… Ты любишь общество ярких легкомысленных женщин, любишь азартные игры и компьютерные варианты реальности… иногда предпочитаешь проводить вечера не с разбитными красотками и не в компьютерных дебрях, и даже не за игровыми автоматами, а в компании верных приятелей, распивая пиво под легкую закуску…

Меня поразила даже не та убийственная точность, с которой он расписал мою жизнь, а сам факт, что человек, обитающий в каком-то средневековом замке, знает о компьютере и игровых автоматах. Ничего не понимая, я с ужасом смотрел на него, однако по его худому, с впалыми щеками, лицу нельзя было прочесть затаенных мыслей.

-Единственное, чего ты избегаешь, — это наркотики, — добавил он с удивлением.

-Ну, естественно! — выпалил я, приходя в себя. — Я не самоубийца.

-Как сказать, — усмехнулся он и сделал небольшой глоток из своего бокала. Я последовал его примеру, правда, мой глоток получился изрядным — мне требовалось успокоиться, и как можно скорее. — Но продолжим. Ты любишь острые ощущения и жаждешь разнообразия. Ты готов на многое ради денег. Вернее, не ради самих денег, а ради того, что можно на них купить. Ты не из тех, кто копит деньги ради них самих.

-Ты опять угадал, — я попытался выжать из себя смех. — Скажи, кто рассказал обо мне столько всего?

-Ты сирота, воспитывался в детдоме, и это не могло не наложить свой отпечаток, — задумчиво говорил Дон, игнорируя мои замечания. — Сейчас ты снимаешь квартиру вместе со своим другом, официально нигде не работаешь, но, тем не менее, не бедствуешь. Деньги время от времени у тебя появляются, и немалые, потом наступает краткий период безденежья, и ты перебиваешься случайными заработками.

-И ты даже знаешь, где я зарабатываю себе на жизнь? — тяжело дыша, хрипло спросил я, весь покрывший липким потом. Неужели он знает?! Нет, не может быть!

Черные с зеленым отблеском глаза остановились на моем лице, и я похолодел. Он знает, знает, знает! Но кто ему сказал?!

-За тобой водятся всякие грешки, я не считаю нужным упоминать о них, — заявил он, улыбаясь своей ледяной улыбкой. — Это не суть важно.

Но для меня как раз это было важным, очень важным. Ведь откуда-то он узнал! Однако я не успел расспросить его, Дон уже продолжал:

-Так и проходит твоя жизнь, Стас. Ты живешь ради удовольствий, платишь немалую цену, как в прямом, так и в переносном смысле, и не считаешь это зазорным.

-Ты знаешь даже мое имя, — напряженно отметил я. — Кто тебе обо мне рассказал?

Он удивленно вскинул брови:

-Я ведь объяснил в самом начале. Ты сам.

-Прекрати плести небылицы! — разозлился я. — Не верю я в такое! Кто?!

-В таком случае ты не должен верить, что сидишь в этой комнате напротив меня и поглощаешь сей отменный ужин.

Я замер и не нашелся, что ответить. Дон минуту выждал и заговорил вновь:

-А не задумывался ли ты, Стас, что твое поведение несколько опасно?

-Глупости! — пренебрежительно отмахнулся я. — Так многие живут. И мои приятели в том числе.

-Но ты не многий, — покачал головой Дон. Я непонимающе посмотрел на него. — Да, не сравнивай себя с обыкновенными людьми. Ты очень сильная личность.

Я невольно ощутил прилив гордости, хотя никогда не сомневался в силе своего характера.

-А на сильных возложена особая ответственность, — добавил Дон. — Ты это сознаешь?

-Почему же особая? — нахмурился я.

-Ну, так уж повелось, с сильных особый спрос. Я тоже отношусь к числу сильных. Сильными могут быть и мужчины, и женщины, ведь речь идет о силе духа, а не тела. Это особенные люди с пылающей душой. И вовсе необязательно хорошие люди. Среди таких часто встречаются не слишком нравственные. Вот ты, например.

-А ты? — с обидой спросил я.

-Ну, пожалуй, что и я, — хмыкнул он. — Но я, в отличие от тебя, отдаю себе отчет в каждом действии. Я понимаю, на что иду и зачем. А ты — не понимаешь.

-Ну, и на что ты идешь и зачем?

-Я готов многое отдать ради могущества и настоящей полноты жизни, — тихо и отчетливо произнес Дон, глядя прямо мне в глаза и почти гипнотизируя своим взглядом. — Ты ведь еще не испытывал всей полноты жизни.

-Не согласен, — упрямо возразил я, заставляя себя смотреть в его красивое лицо, лишенное даже намека на эмоции. — Я знаю, что такое интересная жизнь.

-Не спорю. Но ты не испробовал еще ВСЕ стороны этой жизни, — вкрадчиво сказал он, и его тонкие губы тронула едва заметная улыбка. — Но я могу показать и научить…

-Если ты опять о наркотиках… — начал было я, но он перебил меня пренебрежительным жестом:

-Нет, я о другом! Так ты хочешь познать вкус настоящей жизни?

Меня охватил тот же безотчетный ужас, что и пару часов назад в темном переулке. Хотя сейчас мой страх объяснить было куда проще: о чем говорит этот странный человек, о каких удовольствиях, если речь идет не о наркотиках?

-А какова плата? — я пытался придать голосу насмешливость. — Моя душа? Кажется, так заключаются подобные сделки?

-А ты бы согласился? — с любопытством посмотрел на меня он.

Я осторожно ответил, взвешивая каждое слово:

-Сначала я бы выяснил, что именно подразумевается под таким обменом… Что я теряю? Что приобретаю?

-Выяснишь, — кивнул Дон. — Разумеется, выяснишь.

-И расписываться кровью? — мне начинало казаться, что я сошел с ума. О чем мы говорим, о какой душе?! Неужели серьезно?!

-Нет, расписываться вообще не требуется, — усмехнулся Дон. — Главное — дать согласие. Ты его даешь?

-Продать свою душу и взамен получить абстрактную полноту жизни?! — возмущенно уточнил я. — Нет уж, нашел дурака! Откуда я знаю, что ты понимаешь под полнотой жизни? И под продажей души?

-Ладно, не волнуйся, твоя душа мне ни к чему, своей хватает, — он вытер губы салфеткой и ободряюще улыбнулся. — Во всяком случае, мне не нужна твоя душа в том смысле, который обычно вкладывают. Я просто предлагаю тебе стать моим учеником.

Я недоверчиво смотрел на него. Высшего образования у меня не было, воспоминания о школе оставались весьма смутными и не особенно приятными, так что не могу сказать, будто воодушевился перспективой продолжить обучение.

-А чему ты хочешь меня учить? — наконец полюбопытствовал я.

Дон пожал плечами:

-Ну как чему? Черной магии.

На миг я понадеялся, что ослышался. Потом нервно засмеялся:

-Магии?! Меня?!! Да какой из меня маг!

-У тебя есть все задатки, — покачал головой мой удивительный сотрапезник, сохраняя полнейшую невозмутимость. — Поверь опыту.

-Да? У тебя уже были ученики? — мрачно пробормотал я. — И где они сейчас, чем занимаются?

-Те, что прошли испытания, вполне благополучны, — улыбнулся он в ответ.

Я напрягся:

-А те, что не прошли?

Он предпочел промолчать, и я с тревогой сказал:

-Тогда я отказываюсь. Я наверняка завалю все твои испытания.

-Нет, не думаю, — улыбка его вызывала дрожь, ни у кого на свете я не встречал подобной улыбки. — Ты способен на порочный поступок?

-Разумеется, — сердито кивнул я. — Но смотря какой.

-После обучения у меня ты сможешь совершить что угодно, — заверил меня Дон, однако я упрямо вскинул подбородок:

-Тогда в чем причина неудач других твоих учеников? Чем я лучше?

-Силой духа, — твердо и настойчиво проговорил мой потенциальный учитель. — Ты даже не представляешь себе весь резерв возможностей мага, особенно черного.

-Почему — особенно черного? — не понял я.

Дон вздохнул:

-Неужели не ясно? У белых магов полным-полно табу и запретов. Эдакие монахи, пребывающие в постоянной молитве и предающиеся аскетизму. Ты хотел бы отказаться от всего и стать аскетом?

Я невольно ухмыльнулся, вообразив себя в сутане монаха, с котомкой для хлеба, бредущего босиком по каким-то горам. Улыбка расползлась по моему лицу, и Дон, правильно истолковав ее значение, энергично кивнул:

-Понимаешь теперь? У черных магов возможности обширнее, свобода — безгранична.

-Но я не представляю себя магом! — я все еще пытался слабо сопротивляться. — Чему конкретно ты будешь меня учить?

-Тому, как сделать жизн по-настоящему полной, — с неожиданной для этого человека страстью произнес Дон. — Тому, как наслаждаться каждым мгновением своей жизни, выпить ее всю до дна!

Я ведь уже неоднократно упоминал, что не мог противиться ему. Как вы думаете, я согласился?

ХХХ

На следующее же утро, когда я проснулся в абсолютно незнакомой комнате, моя жизнь кардинальным образом переменилась.

Я и раньше не относился к числу людей, мирящихся с серыми буднями и скучной повседневностью, и всегда умел привносить в каждодневную суету что-то новое. Но по сравнению с зыбкой переменчивостью, в которую отныне превратилась моя жизнь, приключения прошлого стали казаться едва ли не посредственным времяпровождением.

Спальня, выделенная мне Доном, была не очень большой и не особенно уютной, но к уюту я никогда не стремился, а энергетика тайны, налет средневековой романтики и аромат приключений с лихвой окупали и сырость, и полумрак, и постоянный промозглый холод…

Старинная дубовая мебель, каменные стены, свечи, великолепный вид из окна на густой парк с тенистыми аллеями и фонтаном, запах воска и благовоний — все это утоляло неуемную жажду разнообразия, и мучительный эмоциональный голод, принуждавший меня кидаться из одной авантюры в другую, немного приутих. Мне было бы достаточно проводить все дни в этом старинном парке с изумительными скамьями из белого мрамора, поглощать изысканные обеды, коих в наше время нигде не попробуешь, носить чудаковатую одежду (как быстро я к ней привык!), чтобы ощутить себя полностью счастливым. Но Дон рассуждал иначе, и скучать не приходилось.

Каждое утро начиналось с разминки, напоминавшей йоговские позы, которые я как-то подсмотрел в одной из книг, потом следовал сытный и вкусный завтрак. Далее Дон посвящал несколько часов тому, что называл «уроками магии», хотя я в те времена не мог понять, какое отношение магия имеет к этим пространным рассуждениям. Я часто терял нить рассказа, за что мой новоявленный учитель умело и зло высмеивал меня. Он любил прерваться на полуслове для бомбардировки вопросами, и не дай бог что-либо упустить! Повествовал черный маг о многом: о Вселенной и космосе, о существовании огромного числа реальностей, в каждой из которых вполне могут жить наши аналоги, о духе и душе, о теле и эмоциях… Иногда мне было почти интересно, но чаще я начинал путаться буквально через пять минут, ведь разобраться в хитросплетениях мировоззрения Дона было весьма непросто.

Зато вечера и отчасти ночи отводились для удовольствий, и несколько дней спустя я вынужденно признал правоту Дона: я действительно раньше не понимал, что может включать в себя настоящее наслаждение.

Маг с легкостью перемещался по реальностям и мирам, разительно отличающимся друг от друга, и хотя не спешил обучить и меня этому искусству, каждый раз неизменно брал с собой. Где я только ни побывал! Рыцарские турниры, гладиаторские бои, самые разные женщины, готовые исполнить любое желание, лучшие вина и закуски, сладкий дурман кальяна, азартные игры, где ставкой становится жизнь раба… А еще — охота в дебрях тропических джунглей, участие в жертвоприношениях, наблюдение за средневековыми казнями преступников, коррида и прочее, прочее… Я привык к запаху крови, зрелище смерти превратилось в игру, и я хрипло вторил своим новым друзьям, кричавшим во всю мощь легких: «Убей!», и тоже указывал большим пальцем вниз, тем самым подписывая одному из гладиаторов смертный приговор…

Я возвращался под утро и без сил валился на кровать.

Дон редко составлял мне компанию. Он просто провожал меня в какую-нибудь реальность, показывал, где лучше всего провести очередной вечер, и исчезал… чтобы ближе к утру появиться вновь и забрать обратно. Должно быть, все эти развлечения давным-давно приелись ему — во всяком случае, так думал я в ту пору.

Однажды во время дневной лекции Дон спросил (мы прогуливались по парку, как и всегда):

-Как тебе вчерашний вечер? Понравился?

Я, только что изо всех сил пытавшийся вникнуть в неудобоваримое объяснение устройства вселенной, не сразу сумел переключиться на другую тему и несколько минут тупо смотрел на учителя. Он слегка улыбнулся:

-Чем ты был занят?

-А! — я опомнился и энергично кивнул: — Это было презабавно! Гладиаторский бой, причем я выиграл! Тот гладиатор, на которого я ставил, убил соперника!

-И что же ты выиграл?

-Не что, а кого. Женщину, — я почти облизнулся, вспомнив роскошную брюнетку с бронзовой кожей и восхитительным телом, обладающим всеми необходимыми изгибами. — Вернее, ночь с ней. Одна из известнейший гетер! У меня никогда не было таких женщин!

-Еще бы, — усмехнулся он и, помолчав, задумчиво поинтересовался: — А тебе не приелись эти развлечения?

-Приелись?! — я почти захлебнулся от возмущения. — Да как это может приесться!

-Вполне может, — не согласился он. — Есть удовольствия еще более острые.

-Какие же? — жадно осведомился я, успев за минувшие пару недель утратить остатки осторожности. Скажи он, что хочет дать мне на пробу какой-нибудь наркотик — я бы рискнул!

-Смерть и жизнь, — тихо произнес маг, и мое воодушевление мигом испарилось без следа. Дон тотчас заметил перемену и ехидно добавил: — Трусишь? Ставить на кон чужую жизнь просто. А свою — нет?

-Нет, — сглотнув, с трудом выговорил я. — Зачем мне рисковать собой?

-Чтобы испытать острое наслаждение при выигрыше, — отозвался маг. В его взгляде и голосе было столько затаенной страсти (а любая страсть — редкий гость у скупого на эмоции Дона), что я немного заинтересовался и спросил с осторожным любопытством, которое нельзя было бы истолковать превратно:

-А если я проиграю?

-Ну а какое наслаждение без риска? — ухмыльнулся Дон.

Я пару секунд молчал, собираясь с силами.

-А ты сам пробовал так играть?

Он рассмеялся своим отрывистым смехом:

-Я? Ну разумеется! Кстати, вспомни, что я рассказывал тебе пару дней назад об игре со смертью. Неужели забыл?

Я изо всех сил напряг память, мысленно кляня способность Дона внезапно задавать вопросы. О чем же он говорил пару дней назад?!

-Ты говорил… что никто не знает, когда умрет, — наконец неуверенно протянул я, искоса взглянув на мага, лицо которого осталось непроницаемым. Вежливо выслушав меня и подождав продолжения, Дон ехидно осведомился:

-Как, и все? Больше я ничего не сказал? Только выразил эту весьма оригинальную мысль о том, что час смерти никому неведом? Кстати, я не говорил НИКОМУ. Я сказал — ПОЧТИ никому. Исключения встречаются всегда. Итак, больше я ни о чем не упоминал?

Я покраснел.

-Упоминал… что надо постоянно помнить о смерти… — я собрался с духом и решительно закончил: — Прости, Дон, больше я не могу ничего сказать. Понимаешь, в тот момент я был чересчур ошарашен твоими словами и пытался решить для себя, согласен ли с ними.

-А что в них тебе не нравится?

-Зачем постоянно думать о смерти? — поинтересовался я. — Какой в этом смысл? Чтобы жить в вечном страхе?

-А зачем бояться того, что в любом случае непременно произойдет? — Дон как будто искренне удивился. — Смерть может стать продолжением жизни, если ты на самом деле этого захочешь. Но бояться… В чем смысл?

-А думать зачем о ней? — настаивал я. Меня действительно занимал этот вопрос.

-Затем, чтобы не тратить понапрасну ни единого мгновения, — жестко ответил маг и выпрямился, хотя его осанка и без того была царской. — Чтобы не тратить жизнь на стотысячное пережевывание того, что кануло в небытие, и на беспокойство по поводу еще не произошедшего. Нужно помнить, что ты на этой планете только временный гость, тебе отпущен определенный срок для выполнения некоей задачи, и ты даже не помнишь этой задачи и не знаешь сроков исполнения… Нужно ускорить темп жизни, иначе можно не успеть. Потребуют ответа, а ты еще не успел прочитать задание.

Я старательно обдумал его слова. Что-то в них мне не нравилось, вызывая смутную неопределенную тревогу. Наконец я сумел сформулировать свою мысль:

-А в чем состоит эта задача, которую нам надо выполнить? Ведь не в том, чтобы получать удовольствие от жизни?

Дон внимательно взглянул на меня:

-Этот вопрос не ко мне. Черные маги такими вопросами не задаются. Философствуют на подобную тематику белые маги.

-Но… но тогда я вообще ничего не понимаю! — я растерялся и разозлился одновременно. — Какой был смысл рассказывать мне о том, что предназначено для ушей белого мага?!

Казалось, Дон получает удовольствие от моего возмущения.

-О, теория магии не может быть белой или черной, — тонко улыбнувшись, пояснил он с усмешкой превосходства, вызвавшей в моей душе целую бурю. — Теория одна, и именно ее я тебе излагаю. А применение этой теории разное. И о применении мы сейчас говорим. Я говорю о том, как полнее попробовать жизнь, а если тебе интересно, в чем состоит твоя задача, обратись к Алексу.

-К кому? — переспросил я удивленно.

-Алекс тоже маг, как и я… правда, окраса противоположного. Он — мой основной соперник в этой реальности, — Дон помолчал и вдруг добавил с совершенно другой интонацией: — И запомни, Стас…

Голос его зазвучал вкрадчиво, почти ласково, и этот медовый тон буквально парализовал меня:

-Да? Что запомнить?

-Ты свой выбор сделал. Если вздумаешь перейти на другую сторону… или не станешь исполнять моих… м-м… советов… ты пополнишь ряды моих личных рабов.

Я похолодел.

-Так эти слуги… — язык плохо слушался меня, на лбу выступила испарина. — Эти слуги… это твои бывшие ученики? Не оправдавшие надежд?

Он улыбнулся одними губами, взгляд черно-зеленых глаз оставался неподвижным и мертвым:

-Да. И поэтому повторяю вопрос: хочешь ли ты сыграть в азартную игру, в которой ставкой станет твоя жизнь?

И я понял, что выбора мне не оставили. Я не могу ответить нет… Уже — не могу.

Продолжение книги читай на сайте vakhnenko.com.ua/article/prodat_dushu