maxroud — Приемы Холлистока 1

Макс Роуд

                                                                       Приемы Холлистока

                                                Глава 1. Появление

14 мая 1982 года в Лондон, на вокзал Кингз-Кросс, прибыл обычный железнодорожный состав, какие десятками каждый день прибывают в столицу Британии. Из него вышел высокий худой человек, лет тридцати пяти, одетый в строгий костюм. В руках он держал средних размеров чемодан и длинный черный зонт с костяной ручкой. Сев в такси, он поехал в Кенсингтон, на Бромптон роад, где снял номер в Дойл Коллекшн, совсем недалеко от Гайд-парка. Два дня он не выходил оттуда, посещая только завтраки и обеды. На третий день, когда установилась особенно хорошая погода, этот господин вышел в мягком полуспортивном костюме, и отправился в парк. Там он пробыл почти весь день, возвратившись в отель только с заходом солнца, неся в руках целую охапку свежих газет и журналов. Он долго изучал их, лежа на кровати, особенно задерживаясь на последних страницах, публикующих рекламу, при этом делая пометки в небольшом блокноте. На следующее утро он рано вышел из отеля, и направился пешком бродить по центру города. Осмотр достопримечательностей, по— видимому, больше заключался в наблюдении за людьми, за их настроением, повадками, нравами. Он зашел в музей Лондона в Сити, где долго стоял перед экспозицией с интерьерами и одеждой средневековья. Оттуда, сев на Сент Пол в метро, он доехал до Лечестер-Сквер, и пройдя пешком через всю Пикадилли, вернулся в отель на такси. Этим же вечером этот человек, снова одевшись в костюм, в котором он приехал в город, оставил на стойке ключи от номера, и сев в вызванное такси, уехал. Вернулся он только под утро, и взяв ключи от своего номера у заспанного портье, который в полутьме ночного освещения не обратил внимания на его бледность и испачканный дорогой костюм, прошел к себе. Там он скинул пиджак, и бросив на пол ванной комнаты испачканную небольшими красными пятнами белую рубашку, сел в кресло. Взяв со стола сигару, он с удовольствием закурил, и выпустив в потолок облачко дыма, удовлетворенно произнес:

— Хороший город!

Выкурив сигару, человек снова вернулся в ванную комнату, принял душ, и положив испачканную рубашку в полиэтиленовый пакет, вернулся в комнату, где лег на кровать и немедленно заснул.

    Проснулся он только под вечер, и одевшись, вышел на улицу, даже не пообедав. Поймав на улице такси, он поехал на Сент —Джеймс стрит. Подъехав к небольшому трехэтажному дому, он расплатился, и подойдя к двери, позвонил. Ему открыла женщина средних лет :

— Что желаете, мистер?

— Я по объявлению.

— Да, конечно! — она пригласила его войти. — Проходите за мной, пожалуйста.

Они поднялись по красивой мраморной лестнице, и женщина, оставив посетителя подождать в уютной гостиной, прошла в соседнюю дверь. Пока ее не было, он с любопытством огляделся. Дом, построенный в конце викторианской эпохи, производил самое благоприятное впечатление. Вокруг было чисто и достаточно просторно, а небольшое количество хорошо подобранной мебели, соответствующей по стилю самому зданию, не создавало атмосферы, присущей так часто царящей, даже в хороших домах, бестолковой разновкусице. Пока человек с интересом осматривался, женщина вернулась.

— Пожалуйста, проходите, — с прежней любезностью она пригласила его пройти в открытую за ее спиной дверь.

Он очутился в большой комнате, богато, и в то же время неброско обставленной. На стенах висело несколько полотен, изображающих двух кавалеров, и сцену из охоты на лис. Под ними стоял мягкий плюшевый диван. В углу, около окна, тихо работал телевизор. Напротив него находился стол, за которым сидела женщина, лет сорока на вид. При появлении гостя она встала, и выйдя из-за стола, сделала несколько шагов ему навстречу :

— Добрый вечер, мистер....

— Холлисток.

— Мистер Холлисток. Значит, вы хотите снять себе апартаменты?

— Да, миссис..., — он тоже сделал выжидающую паузу.

— Брэдли. Мэри Брэдли.

— Да, миссис Брэдли, мне понравилось это место, и я хотел бы осмотреться.

— На какой срок вы хотите обосноваться здесь?

— Я думаю, не меньше, чем на год. Если условия будут подходящими, я готов внести предоплату за полгода сразу.

— Хорошо, мистер Холлисток, присаживайтесь, — она указала ему на кресло, стоящее напротив стола. — Каковы ваши намерения в их использовании?

— Я психолог, миссис Брэдли. Я занимаюсь частной практикой, и мне удобнее принимать клиентов в обстановке, максимально приближенной к домашней. Во-первых, я так привык, а во-вторых, мои посетители сами не жаждут оказаться в кабинете врача в клинике. Моя работа имеет особую специфику, и помогая людям, я всегда хочу добиться максимального результата.

— Как интересно! — она не смогла сдержать движения, выражающего крайнее любопытство. — А откуда вы приехали?

— Из Глазго.

— Глазго! Никогда там не была.

— Ничего особенного. Там моя практика уже не могла перерасти известные пределы, и для ее расширения я решил перебраться в Лондон.

— А я так давно уже нигде не была... пойдемте, мистер Холлисток, осмотрим помещение?

— Да, конечно, миссис.

— Этот дом полностью принадлежит мне, — говорила она ему, пока они поднимались по лестнице на третий этаж, — я здесь родилась. Мой муж умер два года назад, и теперь я сама стараюсь справляться с его содержанием. Мне во всем помогает Элизабет. Вы видели ее, она открывала вам дверь.

— Это ваша помощница?

— Да... ну вот мы и пришли, — она указала ему на дверь слева от лестницы. Справа была еще одна, точно такая же.

— А там кто живет? — Холлисток указал на нее.

— Там жилище одного достаточно известного фотохудожника. Он приспособил все помещения для своей работы, а сам разместился в самой маленькой комнате. Странный человек, как и все люди искусства, но тихий и опрятный. У него бывают съемочные дни, тогда к нему приходят модели, все больше молодые люди, но порядок всегда соблюдается.

Она открыла двери интересующих Холлистока апартаментов и пригласила его пройти за ней. Они попали в длинный коридор, из которого в жилые помещения вели четыре двери. Все они были открыты, и можно было легко оценить размер и обстановку комнат. Впрочем, Холлисток даже и не собирался заниматься этим. Он бегло осмотрел две большие комнаты, затем три поменьше, и прошел на кухню. Убедившись, что все соответствует его требованиям, он заглянул в ванную комнату и обратившись к хозяйке, сказал :

— Ну что же, миссис Брэдли, я доволен увиденным. Это как раз то, что мне и требовалось. Если у вас нет никаких возражений, мы могли бы прямо сейчас начать предметный разговор.

— На какое количество посещений вы рассчитываете, мистер Холлисток?

— На одно в день, не больше. Я люблю полностью вникнуть в вопрос, который привел ко мне клиента, а это требует немало времени и сил, потому только решив одно дело, я берусь за второе.

— Вот как? — она в изумлении вскинула брови, — но ведь наверное выгоднее, чтобы клиентов было как можно больше? Хотя, признаюсь, мне импонирует ваш подход.

Холлисток улыбнулся :

— Я беру очень дорого, миссис Брэдли, поэтому материальная сторона вопроса не зависит от количества посетителей.

Они начали спускаться вниз.

— И люди платят действительно большие деньги?

— Любые, миссис Брэдли.

— Ого! Ну и почему?

— Потому что я гарантирую результат за одно посещение.

Она оглянулась, и с улыбкой посмотрела на него снизу вверх. Ей явно нравился этот человек, от которого веяло силой, спокойствием, уверенностью и какой-то тайной.

    Спустившись на второй этаж, Холлисток указал на дверь на противоположной стороне :

— А там что, миссис Брэдли?

— Там снимает комнаты один французский банкир. Он иногда приезжает в столицу с континента, и предпочитает жить не в отеле, а здесь. Иногда вместе с семьей приезжает. Но это бывает не так часто, примерно раз в два месяца. Решит свои дела за пару дней, и назад.

Они снова прошли в комнату, где состоялась первая встреча, и миссис Брэдли, попросив обождать, вышла за дверь, расположенную рядом с диваном. Вскоре она вернулась, держа в руках несколько бумажных листов.

— Прочитайте, пожалуйста, мистер Холлисток. Это договор аренды. У меня есть готовые бланки, в которых осталось лишь вписать фамилию и поставить число.

Он бегло пробежал документ глазами, затем достав из внутреннего кармана золотую авторучку, поставил размашистую подпись. Потом Холлисток достал из большого портмоне чековую книжку, и подписав несколько чеков, передал их хозяйке.

— Ну что же, мистер Холлисток, — она посмотрела на подпись, — Генрих Холлисток. Позвольте предложить вам коньяк. Уже вечер, и я полагаю, у вас нет никаких причин отказываться.

— Нет, миссис Брэдли, с удовольствием.

Элизабет принесла им на подносе две рюмки, открыла бутылку "Camus", и снова удалилась. Холлисток налил коньяк, и протянув одну рюмку хозяйке, с удобством расположился в кресле.

— Когда вы собираетесь въезжать? — спросила она.

— Завтра, если нет никаких возражений, миссис Брэдли. Мне только нужно позвонить, чтобы мой помощник привез мне некоторые вещи.

— Вся ваша половина к вашим услугам, мистер Холлисток.

— Прекрасно! — он отпил коньяк. — Вы говорили, миссис, что и родились в этом доме?

— Да, его построил еще мой прадедушка. Строил именно для сдачи помещений внаем.

— У меня никогда не было своего дома, — медленно проговорил Холлисток. — Разве что в детстве. Да и то, меня воспитывала тетка, и дом принадлежал ей.

— А что случилось с родителями?

— Темная история. В нашем доме был пожар, и они погибли, а меня нашли неподалеку в корзинке соседи. Никто не знает, почему меня не было с ними. Мне было тогда всего три месяца.

— Какой ужас! А где вы родились, мистер Холлисток?

— Недалеко от Филадельфии, миссис.

— Ого! — она вскинула брови. — Вы американец!? Никогда бы не подумала!

— Мои родители родом из Манчестера, в Соединенные Штаты они переехали во время войны. Тетка забрала меня снова в Англию, так что я стопроцентный англичанин, но с двойным гражданством.

— Как интересно! У вас наверное была фантастически насыщенная и интересная жизнь, мистер Холлисток? То, чего всегда не доставало мне. Если позволите, мне было бы интересно в следующий раз продолжить наше общение. Сейчас ведь уже поздно, и возможно, я вас задерживаю?

Холлисток посмотрел на часы.

— Да, действительно, миссис Брэдли, уже девятый час. Я с удовольствием расскажу вам еще что-нибудь, тем более и для меня общение с вами, признаюсь, было действительно приятным. А сейчас я вынужден откланяться.

Он поцеловал протянутую ему руку, она проводила его вниз, и Холлисток, быстро поймав такси, уехал. Она еще некоторое время смотрела вслед удаляющейся машине, затем медленно повернулась, и ушла в дом, закрыв за собой дверь. Холлисток, не доехав до отеля, остановил такси у круглосуточного телеграфа, и заказал разговор с Глазго. Очень скоро его попросили в кабинку, и он, подняв трубку, бросил только отрывистое :

— Масси, приезжай!

                                                                        Глава 2. Подготовка.

На следующее утро Холлисток, рассчитавшись, съехал из отеля. Однако не сразу отправился на Сент-Джеймс стрит, а на метро добрался до Кингз— Кросс, как раз к приходу утреннего поезда из Шотландии. На перроне он встретился с невысоким человеком, одетым в джинсы и красный свитер.

Они поздоровались и прошли в багажное отделение, где получили два огромных чемодана.

— Ничего не забыл? — спросил Холлисток.

— Нет, выгреб все.

Взяв каждый по чемодану, они, не прибегая к помощи носильщиков, несмотря на немалую тяжесть, быстро вышли на улицу. Там, загрузившись в такси, Холлисток и Масси Грин, его помощник и ассистент, поехали в новые апартаменты. Остановившись около здания, Холлисток отпустил такси, и предоставив Масси самому разбираться с багажом, поднялся на крыльцо и позвонил в звонок. Дверь открыла Элизабет.

— Доброе утро!

— Доброе утро, мистер Холлисток. Вы справитесь с вашим багажом? А то у нас сегодня пришли рабочие, следящие за домом, они могут помочь.

— Нет, спасибо мисс. Мой помощник справится сам.

— Хорошо. Ну тогда пройдемте, для вас все приготовлено. — она развернулась, и оставив дверь открытой, пошла вверх по лестнице.

В апартаментах царил идеальный порядок, на подоконниках появились цветы, и ярко блестел свеженатертый пол.

— Мы сегодня с самого раннего утра готовились к вашему приезду, — сказала Элизабет, — бригада рабочих проверила технику, проводку. Так что можете жить и работать, мистер Холлисток, со всем возможным комфортом.

— А где миссис Брэдли? — спросил он, наблюдая как Масси потащил тяжелые чемоданы в следующую комнату.

— Она поехала в налоговое управление подать заявку о вселении нового жильца, вероятно скоро будет. Что-нибудь желаете еще, мистер?

— Нет, мисс Элизабет, все замечательно. Спасибо.

— К нам приходит повариха, она прекрасно готовит. Вы желаете кушать здесь, или предпочитаете ресторан? Через дом от нашего, напротив Ulster Bank, есть неплохое место.

— Я буду признателен, если ваши обеды будут готовиться и на меня тоже, — улыбнулся Холлисток.

— Хорошо, мистер. Это правильный выбор. У нас всегда очень вкусно, и не так дорого.

Вскоре Элизабет, оставив два комплекта ключей ушла, а Холлисток прошел в комнату, где скрылся Масси с чемоданами, и обнаружил того лежащим прямо в ботинках на кровати. Однако, он не обратил на это ни малейшего внимания, а только спросил:

— Ну как?

— Мне нравится, у вас всегда был прекрасный вкус. Немного напоминает Венецию, помните, мы тогда тоже снимали в одной гостинице целый этаж? Здание похоже, цвет такой же.

— Они и строились примерно в одно время, — кивнул Холлисток. — Этот дом неплохо сохранился, несмотря на столетие, он почти такой же новый, как и тот.

— А что тут раньше было? — спросил Масси, продолжая лежать.

— Раньше? — Генрих Холлисток задумался, — раньше здесь хибары торчали. Тот храм, который в начале улицы, тогда только построили, был самым большим зданием в округе, в него ездили со всего Лондона… ну, хватит валяться! Давай разбираться с вещами!

Он скинул ноги Масси с кровати. Тот встал, и начал распаковывать чемоданы. В них практически ничего не было, кроме больших старинных книг, трех странных черных костюмов, и ящика из красного дерева, из которого Холлисток достал два кинжала старинной работы и несколько золотых бокалов. Он осмотрел их, и снова убрал в ящик, который отнес в другую комнату, которую выбрал для себя. Первую комнату он оставил Масси. Потом туда же они перенесли книги, аккуратно поставив их в большой двухстворчатый шкаф. Чемоданы Масси Грин отнес в кладовую, а костюмы развесил в шкафу в третьей комнате, в которой Холлисток решил устроить нечто вроде комнаты отдыха для клиентов.

— Хозяйка приехала, — сказал Масси, который проверив кухню, уже сидел в большом кресле в гостиной перед большим деревянным телевизором.

— Да, я слышу. — ответил Холлисток, который проходил мимо него, неся в руках две подушки из кладовой. — Что говорит?

— Спросила у помощницы, как мы разместились. Очень довольная.

Холлисток кинул подушки на большой диван:

— Как тебе помощница? — спросил он, хитро улыбнувшись.

— Не знаю, — Масси достал сигарету, — не молодая конечно, но что-то в ней есть. А вам хозяйка понравилась?

— Это я ей понравился, — ответил Холлисток, ложась на диван и закурив сигару.

— Значит что-то будет! — засмеялся Масси.

— Будет. Но сначала давай подумаем, как начинать работу, а остальное никуда не денется.

— Ну, наверное, как всегда, — Масси посмотрел на хозяина, — первый или второй план.

Холлисток выпустил в потолок облако дыма:

— Да, но лучше на этот раз взять кое-что из одного, и кое-что из другого.

— Подать объявления во все газеты, журналы?

— Да. Также посмотри, какие радиостанции наиболее рейтинговые среди нашей паствы.

— Хорошо, босс. А что из активной части применить? Может, расклеить везде объявления?

Холлисток ненадолго задумался:

— Немного резковато для этого города, — наконец сказал он, — солидный человек и объявления на стенах. Давай лучше подкидывай везде визитки. Невзначай, как будто карточка просто потеряна. Возьми самые хорошие, золотистые.

Масси кивнул.

— Какой диплом указать в объявлениях?

— Кембриджа. И лицензию впиши не самую свежую, лет 5 чтобы, не меньше ей было.

— Все понятно, босс. Могу приступить к делу прямо сейчас. Или еще что-нибудь надо?

— Нет, пока достаточно. — Холлисток затушил сигару. — Отправляйся.

Грин встал со своего кресла, взял свою сумку, и вытащил оттуда пачку маленьких визитных карточек. Затем он прошел в комнату Холлистока, и взял из чемодана, который тот привез с собой, плотную пачку денег, после чего, распихав все по карманам, вышел из входной двери, спустился вниз, поймал такси и уехал. Холлисток полежал еще полчаса, затем резко встал, разделся, и прошел в душевую, где провел больше часа, с наслаждением принимая горячую пенную ванну. Потом оделся в шерстяной костюм, и спустился по лестнице на второй этаж. Он позвонил в дверь миссис Брэдли, которую ему открыла сама хозяйка.

— Добрый день, миссис.

— Здравствуйте, мистер Холлисток! — его визит явно обрадовал ее, — а я сама собиралась зайти к вам, спросить как вы устроились.

— Все отлично, миссис Брэдли, спасибо. Мы уже со всем разобрались, у нас не так и много вещей. Я пришел к вам договориться о питании, и готов оплатить его до конца текущего месяца, и сразу за следующий.

— Ах вот что! Проходите, пожалуйста, — она посторонилась, пропуская его пройти в помещение. — Проходите в гостиную, мистер Холлисток, я сейчас к вам вернусь.

Она ушла в соседнюю комнату, а он прошел в уже знакомую большую гостиную, и сел в кресло у стола. Брэдли вернулась с записной тетрадью, и раскрыв ее на нужной странице, предложила Холлистоку ознакомиться с записями. Это было небольшое меню, представляющее типично британские блюда. Он подчеркнул понравившиеся ему пункты. Утром: или яичница с беконом, или крупяная каша, или тосты с колбасой и сыром. Днем : бараний суп, гороховый суп, овощной суп. Вечером : тушеный картофель с мясом, жареная рыба, или рис с овощной подливой.

— Аделина, наша кухонная хозяйка, совершенно бесподобно готовит эти блюда. Конечно, в разных вариациях. Вы можете выбирать, что вам нравится, делая заказ за сутки.— улыбнулась Брэдли, — она может приготовить множество и других вкусных вещей, но обычно достаточно и этого.

— Я вполне удовлетворюсь вашим меню, миссис, — с ответной улыбкой сказал Холлисток. — пусть она делает мне то же, что и вам. В той же вариации.

— Хорошо, — она закрыла тетрадь, — так тому и быть.

Холлисток передал сто фунтов, и этот вопрос был закрыт.

— Выпьем чаю? — предложила она.

— С удовольствием.

Брэдли позвонила Элизабет, и заказала в кабинет чай с крекерами.

— Разрешите задать вам вопрос, миссис Брэдли, — Холлисток решил нарушить неловкое молчание, возникшее на время ожидания.

— Конечно.

— Чем вы еще занимаетесь, кроме как сдачей апартаментов, миссис Брэдли? Мне кажется, что у вас должно быть много интересов.

— Вы правы, — она встала и подошла к окну, — еще я веду курсы изобразительного искусства, и имею магазин-ателье женской одежды.

— Значит, я не ошибся.

Она улыбнулась.

— Ну вы же психолог, — она улыбнулась снова. — А вы и правда можете разрешить любую проблему, мистер Холлисток?

— Правда! — тут пришел черед улыбнуться ему. — Вы хотите что-то узнать?

— А это касается только психологических проблем, или и другие области вам подвластны?

— Смотря что вас интересует, но только психологией я не ограничиваюсь. Мои клиенты часто просят разрешить какой-то их спор, семейную проблему, а в дальнейшем, видя результат, переходят на что-то более материальное.

— Ого! Что вы имеете в виду?

— Например что-нибудь им найти.

Она удивленно посмотрела в его сторону.

— И тоже стопроцентный результат?!

Холлисток кивнул.

— Результат зависит только от их материальных возможностей. Я оцениваю каждый вопрос в определенную сумму. Если она наличествует, значит проблема решится.

Элизабет принесла чай, и они сели на диван, за которым стоял маленький чайный столик.

— Интересно, — произнесла она, — а сколько стоит моя маленькая проблемка?

— Именно маленькая? — он внимательно посмотрел ей прямо в глаза.

— Да, больших у меня пока нет, — сказала она, отводя взгляд.

— Ваша маленькая проблема не будет вам ничего стоить, миссис Брэдли.

— Ну тогда, — она засмеялась, — у меня несколько месяцев назад пропала одна книга. Такая в красной обложке, автор Фридрих Ганс. Может быть вы помогли бы ее мне найти?

— Разрешите взять вас за руку? — вдруг попросил Холлисток.

— Пожалуйста, — она была удивлена, но руку подала.

Подержав ее несколько минут, он медленно отвел руку в сторону.

— Книга лежит в бельевом ящике, под полотенцами, или на соседней полке, среди простынь.

Она быстро встала, и вышла. Через несколько минут Мэри Брэдли вернулась с книгой в руках.

— Мистер Холлисток, это невероятно! Вы волшебник!

Она села рядом, продолжая с изумлением вертеть книгу в руках. Холлисток довольно улыбался.

— Это фокус?! Но это же невозможно!

— Но ведь книга в ваших руках лучшее доказательство обратного, миссис.

— Как вы делаете это?

— Это просто большой опыт, и знание людей. Все жизненные ситуации в целом одинаковы, отличаясь лишь частностями. Вдобавок я немного владею гипнозом.

Она задумалась.

— Ну я же не знала, где эта книга, я не сама ее прятала?! Какой же тут гипноз поможет?

— Подсознание знает больше, чем открытое сознание человека.

— Вы узнали это через мою руку?

— Да. В ладони создаются энергетические поля, и чувствуя их, я могу общаться с вашим и своим подсознанием. А для него нет в этом мире преград.

— А если бы не я забыла там книжку?

— А ее и не вы забыли, — усмехнулся Холлисток. — Это сделала Элизабет, когда складывала белье.

— Я все равно ничего не понимаю, но это поистине невероятно, мистер Холлисток. Вы гений, волшебник!

— Спасибо, миссис, — он улыбнулся. — Всегда буду рад вам помочь.

Тут внизу хлопнула дверь, и по лестнице раздались быстрые шаги.

— Масси вернулся, — сказал Холлисток.

— Это ваш помощник?

— Да, я отправлял его разместить объявления в газетах.

— Ну что же, мистер Холлисток, желаю вам как можно больше хороших и интересных клиентов. Тем более, после вашего сегодняшнего чуда я не сомневаюсь в том, что и для них результат будет такой же положительный и удивительный, как и в моем случае.

— Спасибо, миссис. С вашего позволения, я пойду сейчас к себе, мне не терпится узнать, какие новости принес Масси.

— Конечно, конечно, мистер Холлисток. Не смею вас задерживать, и еще раз огромное спасибо!

Он пошел к выходу, и уже стоя перед дверями вдруг задержался .

— Ваша следующая проблема тоже имеет решение,— сказал он, обернувшись. — Если хотите, можно будет еще поговорить. Вы симпатичная и достойная женщина, и некоторые ваши сложности — не такие уж и сложности, как вам кажется. Достаточно иметь только желание, чтобы их преодолеть. Но желание должно быть всепоглощающим и бесповоротным.

И Холлисток вышел, оставив ее сидеть в некотором недоумении, специально дав повод для раздумий, не конкретизировав сказанного.

                                                                                        Глава 3. Первый посетитель.

Масси Грин сидел за столом и сосредоточенно грыз орехи. Холлисток взял у него парочку уже очищенных и сел на диван, положив ногу на ногу.

— Ну что? —спросил он. — Все-все успел?

— Да, босс. Теперь нам остается только ждать. А вы что делали?

— К хозяйке ходил, — улыбнулся Холлисток.

— И что она?

— Удивительное дело, Масси. Женщина, уже готовая на все, хотя сама этого и не знает.

— Скука небось гложет?

— Да, если ей открыть глаза на ее жизнь, она больше не сможет так жить.

— И что думаете делать?

— Посмотрим. — Холлисток встал с кровати. — Я пойду позанимаюсь Масси.

— Хорошо, босс.

Холлисток ушел в свою комнату и раскрыв одну из книг, принялся водить пальцем по ее желтым страницам, исписанным крупным четким почерком. Масси включил телевизор, взял из холодильника купленное заранее пиво, и принялся смотреть футбол, иногда громко комментируя происходящее.

— Потише! — крикнул ему Холлисток, высунувшись из-за двери, когда проявление эмоций несколько раз буквально выплеснулось через край.

Некоторое время Масси сдерживался, но после назначенного в ворота его команды пенальти, разразился громкими ругательствами. Холлисток никак на сей раз не отреагировал, и появился только через полчаса, одетый в один из черных костюмов, привезенных им с собой. Масси не говоря ни слова, прошел в его комнату, и тоже начал читать книгу, оставленную хозяином открытой на одной из страниц. Затем он взял один из кинжалов, лежащих в деревянной коробке, приложил лезвие ко лбу, к животу, и поцеловал. Тут появился Холлисток, и Масси, встав на колени, протянул ему кинжал. Холлисток возложил его Масси на голову, тихо сказал « Амен», и положил в ящик. Затем бережно закрыл книгу и убрал ее в шкаф.

Все, — сказал он. — я ложусь спать. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи. — Масси Грин снова прошел в гостиную, посмотрел телевизор, да так и заснул на диване, оставив его работать на всю ночь.

   Утром Холлисток проснулся первым, сходил в душ и разбудил Масси.

— Вставай, лежебока, — потрепал он его за плечо, — телевизор не выключил даже.

Масси встал, протирая сонные глаза.

— Иди вниз, — продолжал Холлисток, — принеси нам завтрак. Я уже слышу, что там все готово.

Пока Масси ходил на кухню, расположенную на первом этаже, в технических помещениях, Холлисток накрыл стол скатертью, и стал смотреть новости. Масси принес рисовую кашу, тосты, масло, вареные яйца и чай с печеньем. Перед едой Холлисток отправил его на улицу за газетой, благо ларек был совсем рядом. Масси принес «Таймс» и «Экономист». Во время завтрака он сосредоточенно читал, и несколько раз хмыкнул, когда в той и в другой обнаружил свои объявления: «Психолог, доктор Генрих Холлисток, окончивший в 1972 году Кембриджский университет с отличием, имеющий блестящие рекомендации, оказывает услуги состоятельным гражданам по различным вопросам. Гарантированный результат. Оплата по факту. Дорого. Прием по всем дням, кроме воскресенья, с 10 до 22, по адресу Сент-Джеймс стрит, дом 14, телефон 7175894.

— Молодец! — похвалил он Масси. — Давай доедай и пойдем сегодня на экскурсию по городу. Некоторые места здесь нам знать просто необходимо.

После завтрака они оделись, и поехали на метро в Вестминстерское аббатство, где Холлисток долго рассказывал Масси его историю. Тот внимательно слушал. и иногда кивал головой. Потом они долго шли по Харли — стрит, знаменитой « улице врачей», придирчиво осматривая каждый дом. Затем поехали на Оксфорд — стрит, где в Moss Bros Холлисток купил брюки себе и целый костюм для Масси. Остаток дня оба провели в Гайд-парке, просто гуляя и разглядывая многочисленных посетителей. Уже садясь в такси, чтобы ехать домой, Холлисток сказал :

— Да, прав был Артур Бальфур, когда сказал, что Лондон поистине чудесное место, когда вы можете уехать из него!

— Это писатель? — спросил Масси?

— Да, что-то вроде этого. Но как сказано, Масси! Будто про нас!

Вечером они достаточно рано легли спать, так как немало утомились за день. Перед сном Холлисток только спустился к хозяйке пожелать ей доброй ночи. Мэри Брэдли сидела перед телевизором и вышивала узор на небольшой красной подушке. Визит Холлистока был ей приятен, и после его ухода она еще долго думала о своем новом постояльце, иногда улыбаясь кончиками рта. Утром следующего дня, сразу после завтрака, раздался телефонный звонок, и подошедший к аппарату Масси Грин, недолго поговорив, пошел звать к трубке своего хозяина. Тот был в своем кабинете, и поливал гортензии, стоящие в цветочных горшках на окне.

— Звонит некий Джон Гэлиан, как он представился, — сказал Масси. — Спрашивает, можно ли прийти в 15 часов, нет ли у нас записи.

— Пусть приходит, — ответил Холлисток, даже не оборачиваясь, и продолжая заниматься цветами.

— Ок, — и Масси скрылся в дверях.

До назначенного времени Холлисток принял душ, переоделся в деловой костюм, и отправил Масси в магазин за канцелярскими принадлежностями, необходимыми, как он посчитал, для придания деловой атмосферы. В этот момент раздался телефонный звонок. Холлисток снял трубку:

— Алло!

— Добрый день! Я по поводу приема у доктора.

— Да, конечно, мистер, я вас слушаю.

— Я бы хотел завтра прийти поговорить с вами. У меня сложная ситуация, и пока никто не может мне помочь.

— Хорошо, приходите, мистер…

— Доуни.

— Мистер Доуни. На какое время вам удобнее назначить?

— Утром можно?

— Пожалуйста, будем ждать вас к десяти утра.

— Одну секунду! — человек на том конце провода разволновался. — Я вкратце хочу сказать вам суть проблемы, может быть это вовсе не ваша компетенция.

— Извольте, — Холлисток улыбнулся.

— Вам это может показаться странным, как и многим, но я постоянно вижу привидение. Оно пугает меня, и не дает спать.

Человек замолчал, но и Холлисток ничего не ответил, слушая только его дыхание.

— Вас шокировало это? — наконец спросил Доуни.

— Привидение кого вас посещает? — спросил Холлисток.

— Я не знаю. Это какая-то женщина. Она появляется в три часа ночи, и целый час сидит в моем кресле.

— Хорошо, мистер Доуни, приходите завтра. А сегодня вечером просто попробуйте убрать это кресло.

— Да? А ведь действительно идея! Спасибо, доктор, я сделаю, как вы сказали.

Холлисток положил трубку.

— Привидение! — пробормотал он, — скорее всего просто шизофреник, но ничего, и не такое бывало.

Тут вернулся Масси с двумя пакетами. Пока они раскладывали по местам купленное, Холлисток вдруг решил передвинуть мебель в комнате приема посетителей. Меняя местами диван, столы и кресла, они даже не заметили, как часовая стрелка приблизилась к 15 часам. Внизу раздался звонок, и было слышно, как Элен разговаривает с кем-то.

— Вот и наш посетитель, — сказал Масси.

— Ну иди, встречай, — сказал Холлисток, садясь за стол, стоящий ровно напротив двери. — Кстати, завтра у нас еще один. Псих с привидением.

— Ого! — Масси, уже стоя в дверях, повернулся, смеясь. — Это всегда забавно, особенно если это правда.

— Вот и узнаем, он хочет в 10 прийти. Ну иди, иди!

Пока Масси ходил встречать пришедшего, Холлисток сел за стол и его лицо приняло самое серьезное выражение. Он так и сидел, когда Масси вошел в кабинет вместе с грузным мужчиной, лет пятидесяти.

— Джон Гэлиан, босс, — громко сказал он.

— Здравствуйте! — Холлисток встал из-за стола, и подал новоприбывшему руку. — Садитесь, пожалуйста, мистер Гэлиан. Можете идти пока, мистер Грин.

Масси ушел, а посетитель сел в предложенное кресло, нервно теребя себя за пуговицу на пиджаке.

— Ну, рассказывайте, мистер Гэлиан, что привело вас ко мне.

— Я, — неуверенно начал тот, — даже не знаю с чего начать. А сколько у вас стоит консультация?

— Все зависит от вашей проблемы. — улыбнулся Холлисток. — Вы мне все расскажете, я озвучиваю вам цену, и мы начинаем работать. Или не начинаем. Ваш рассказ сам по себе ничего не стоит, я беру деньги только за оказанные услуги.

— Хорошо, тогда вот…Я переехал в Лондон три месяца назад. Я живу на западе, в районе Оквуда. У меня есть свое мясное производство в Девоншире, и теперь появилась возможность жить в столице. Я стал образцовым прихожанином в местном храме, пожертвовал на него немалую сумму. Так вот, месяц назад я купил машину, новый Мерседес 220, и представляете, через неделю, когда я оставил ее у храма, приехав на службу, ее угнали!

Холлисток улыбнулся про себя.

— Так, и что?

— Я побежал в полицию, ее записали в списки таких же угнанных машин, и сказали, что будут искать.

— Логично.

— Духовный отец, к которому я обратился за разъяснениями, сказал, что грех расстраиваться по такому поводу, а надо просто принять это, и надеяться, что бог рассудит как надо.

— Так что вы хотите от меня? — спросил Холлисток. — На своем уровне права и полиция, и ваш духовник.

— Я не могу успокоиться! — лицо Гэлиана стало красным. — Я не понимаю. За что мне это! Я всю жизнь вел абсолютно правильную жизнь!

— Сколько стоила ваша машина? — Холлисток встал и начал прохаживаться от стола к окну.

-Двадцать одну тысячу фунтов.

— За решение вашей проблемы я попрошу две тысячи, — сказал Холлисток, остановившись у окна.

Некоторое время Гэлиан молчал.

— Это же безумие! — наконец проговорил он, — ну, я думал, фунтов пятьдесят…

— Безумие— правильное слово, — сказал Холлисток, резко повернувшись. — Именно это вас, возможно, ждет в недалеком будущем.

— Что же вы сможете сделать за такие деньги? — Гэлиан так еще и не пришел в себя.

— Спасти вас! — усмехнулся Холлисток. — Более того, видя ваши проблемы и колебания, я предлагаю такой вариант. Вы завтра принесете деньги, если прав я, или просто забудьте ваше посещение. Я приму оба варианта. Я беру большие деньги, потому что хорошо выполненная работа требует хорошей оплаты, вот и все. Решайте!

— Я согласен, — сказал Гэлиан, после некоторых раздумий.

— Видите, я не требую от вас никаких расписок, — сказал Холлисток, садясь, в кресло.

Он закрыл глаза, и на время наступила тишина. Гэлиан тоже молчал, погруженный в свои мысли. Наконец Генрих открыл глаза.

— Все ясно! — сказал он.

Джон Гэлиан поднял на него глаза.

— Ваша машина убила бы вас, примерно через две недели, мистер. Отдав деньги на храм, вы купили себе жизнь. Машина — это плата за слишком материальное отношение к жизни в последнее время.

— Ну это же ерунда, мистер Холлисток, — иронично произнес Гэлиан, наклонив голову. — Сказать так — не требуется большого ума.

Холлисток не обиделся.

— Машина ваша уже найдена. Вернувшись домой, вы найдете уведомление из полиции, — продолжал он совершенно серьезно, не обращая на меняющееся лицо посетителя, — Но сути это не меняет.

— Хорошо, пусть даже так! — Гэлиан сильно хлопнул себя по коленям. — Я продам ее ко все чертям, и все! Мне неприятно будет осознавать, что в ней сидела какая-то гадина!

— Сути это ваше желание не меняет, — медленно повторил Холлисток, глядя ему прямо в глаза. — Машина убьет вас все равно. Деньги, полученные за нее нее, в известном смысле та же самая машина. Отдайте их на какое-нибудь хорошее дело.

— Я не уверен, — сказал Гэлиан.

— Подумайте, — Холлисток встал, — у вас есть время. Я не имею заинтересованности в деле, вопрос про деньги остается вам. Я вам помог, как и обещал, а вера придет.

— Хорошо, спасибо мистер, — Гэлиан встал с кресла. — Прощайте!

— Скорее, до свидания! — Холлисток наконец дал себе улыбнуться. — Мне рано вам говорить «прощайте». У вас все будет хорошо.

Ни слова не говоря, Гэлиан быстро вышел, проскочив мимо Масси, который сидел в соседней комнате в кресле у входа, и даже не успел открыть перед ним дверь. Холлисток нарисовал в открытом перед ним журнале жирный восклицательный знак, и звонко его захлопнул. Масси, вошедший в комнату, застал хозяина сидевшим с самым довольным видом.

— Ну что? — спросил он.

— Ерунда. Картинка срисовалась за минуту.

— А что он так убежал?

— Какой ты любопытный, Масси! Ему просто не терпелось получить подтверждение моим словам. Ну да хватит об этом, иди за обедом!

Масси вернулся неожиданно быстро.

— Наша хозяйка приглашает вас отобедать с ней!

Холлисток, уже снявший пиджак, на секунду задумался, и снова надел его.

— Ну что ж, приглашает, так приглашает. Ладно, Масси, придется тебе сегодня обедать одному.

— А я тогда попробую сходить к Элизабет. Вот и повод есть!

Холлисток засмеялся, и хлопнув Грина по плечу, пошел вниз по лестнице. В столовой миссис Брэдли был уже накрыт стол на две персоны. Сама хозяйка расставляла на нем стаканы для сока. Когда Холлисток вошел, она оглянулась.

— Добрый день, мистер Холлисток! Спасибо, что вы приняли мое приглашение.

— Добрый день, миссис! Почему же я должен был отказаться?! — с улыбкой спросил он, — ваше общество мне крайне приятно, а в нашей жизни, к сожалению, так приятно далеко не все. Не в моих правилах отказываться от того, что может доставить удовольствие.

— Спасибо, мне приятно слышать это, — она показала на один из стульев, — садитесь, пожалуйста.

Холлисток сел, закинул ногу на ногу, и стал с интересом смотреть, как Мэри Брэдли, немного смущенная, наливает суп из небольшой стальной кастрюли. Он с аппетитом принялся за предложенное блюдо, и управился с ним намного быстрее, чем сама хозяйка успела съесть только половину. Когда она, оставив свою тарелку, хотела встать, чтобы убрать суповую посуду и положить гостю второе блюдо, он задержал ее порыв :

— Ничего, ничего, миссис Брэдли. Кушайте, пожалуйста. Я сам.

Он положил себе гуляш, салат, но позаботился и о самой хозяйке, услужливо наполнив и ее тарелку. Явно не привыкшая к такому обращению, она была немало польщена. Ей положительно, все больше и больше нравился этот мужчина. Загадочный, и так не похожий на остальных. После обеда, наполнив бокалы вином, они сели за маленький столик, рядом с которым стоял небольшой диванчик.

— Вам понравилось, — спросила она, — вкусно?

— Да, очень, — Холлисток попробовал вино, и удовлетворенный, удобно вытянул ноги. — Спасибо!

— У вас сегодня, я видела, уже был первый клиент? — спросила она, чтобы как-то нарушить воцарившееся на время молчание.

— Да, милый такой человек.

— Вы помогли ему?

— Это не составило особого труда, — Холлисток с удовольствием допил свой бокал, и наполнил его снова.

— Я рада, что у вас все начинается так удачно.

— Вам немножко неловко, — вдруг сказал Генрих, — вы не знаете, как себя правильнее вести?

Она была не смущена, а скорее обрадована тем, что он сразу, первый, затронул этот вопрос. Она действительно не знала до конца, как себя поставить, боясь показаться слишком надоедливой, или слишком скучной. Но Холлисток, не привыкший ходить кругами, быстро разрешил эту дилемму.

— Если вам будет удобнее, можно называть друг друга по имени. Излишняя церемониальность вряд ли сейчас уместна. — сказал он.

— С удовольствием! — ее плечи расправились, и она шумно выдохнула.

— Давайте тогда уж и дальше расставим все точки над i, — предложил он с улыбкой.

— Не возражаю!

— Вы о чем-то хотели меня еще спросить, Мэри?

— Да. Вы говорили о моей большой проблеме, Генрих, и с тех пор мне жутко интересно, что вы имели ввиду, и в чем, собственно, она заключается?!

Оба улыбнулись, а затем Холлисток, глядя ей прямо в глаза, четко выговаривая каждое слово, сказал:

— Мы договорились расставить точки, ну так вот…Вы одиноки, Мэри, и это подспудно влияет на все происходящее в вашей жизни. Можете сто раз сказать в ответ «нет», и один раз честно «да”. И это одно «да» легко перевесит все остальное. Самая большая проблема человека в том, что он сам лжет самому себе. Лжет, да еще и верит в это! Но достаточно один раз понять, что это путь в никуда, попробовать раскрыться перед самим собой, и перед человеком откроются новые горизонты. Не надо бояться признаться, что у вас глупые дети, что у вас плохая работа, что вы не любите своего спутника, что вы не такой умный, каким кажетесь сами себе! Не надо! Я привел в пример частности, затрагивающие, так, или иначе, каждого обычного человека. Ничего постыдного в этом нет, это нормально! Лгите кому угодно, но не себе, и таким образом можно стать чуточку лучше и сильнее. Где надо, это оценят, поверьте.

Она, явно не ожидавшая такой тирады, была несколько ошеломлена.

— Я вздумала говорить на равных с психологом, — засмеялась Мэри, — какая самонадеянность с моей стороны пытаться обойтись полуправдой! Да, я готова признать правоту каждого вашего слова, Генрих. Каюсь, что ничем не отличаюсь в этом от вашего «обычного человека»! Я действительно много лгу самой себе.

— Опять не так! — засмеялся он в свою очередь. — Именно отличаетесь! Вы сразу признались в этом, да еще и без излишней серьезности на лице. Серьезный вид всегда отражает два аспекта человеческого поведения. В данном случае, принимая такой вид, человек показывает, что не способен перейти некий рубеж в своем сознании.

— Вот как! А второй аспект серьезности?

— В конкретном случае второго аспекта нет! — снова засмеялся Холлисток.

— Ой, это слишком сложно для меня, — она подлила себе вина. — Но насчет моего одиночества вы правы. Но помимо этого, есть еще одно.

— Хотите, догадаюсь? — спросил Холлисток.

— Попробуйте!

— Нерастраченные чувства.

Какое-то время она молчала.

— Да, — наконец медленно проговорила Мэри, — точнее и не скажешь! А вы очень опасный человек, мистер! От вас ничего не скроешь!

Она смотрела на него с нескрываемым изумлением.

— Еще какой опасный! — заулыбался Холлисток.

— А какие у вас планы на завтра? — вдруг спросила она.

— Утром у меня клиент, а потом, вроде бы, ничего такого нет.

— Не хотите пойти погулять?

— С удовольствием!

— Пойдемте в Гайд-Парк? Я давно там не была!

— Хорошо, как вам угодно. Ваше общество прекрасно везде!

— Вот и славно! Тогда, как вы освободитесь, дайте мне знать, Генрих.

— Хорошо, Мэри. Позвольте сейчас покинуть вас, нам с Масси необходимо работать.

— Конечно, конечно! Спасибо за компанию, уже второй раз вы заставляете меня удивляться, мгновенно решая, каким-то головокружительным образом, самые сложные вопросы!

— Буду рад, если у вас вскоре их совсем не останется! До завтра!

Холлисток поцеловал ей руку и вышел за дверь. Масси уже был дома, и смотрел телевизор.

— Ну, как ваши успехи? — спросил он, обернувшись на звук открываемой двери.

— Нормально, а у тебя?

— Занятная дамочка, эта Элизабет. У нее в голове полно чертей.

— Поздравляю! — Холлисток бросил пиджак на спинку стула. — Давай иди, готовь комнату !

Масси покорно поднялся, прошел в кладовую, где достал из чемодана сложенный столик и черную материю. Он разложил стол в комнате Холлистока, и покрыв его этой самой материей, поставил на него золотые бокалы. Туда же он аккуратно возложил кинжал, а затем поставил на стол пять свечей, четыре по углам, и одну в середине. Положив на стол одну из книг, он вышел из комнаты. Дождавшись ночи, Холлисток и Масси переоделись в привезенное с собой одеяние, зажгли свечи, и Холлисток, взяв в руки кинжал, стал водить им по строкам книги. Масси повторял за ним слова, низко склонив голову. Потом они поднесли к губам бокалы, специально наполненные для этого крепким красным вином.

— Радуйся! — воскликнул Холлисток.

— Радуйся! — повторил Масси.

Выпив, они по— очереди поцеловали кинжал, и затушили свечи. После этого молча разошлись по своим комнатам.

                                                                            Глава 4. Доуни.

Следующим утром, встав достаточно рано, Холлисток, приняв душ, сам сходил на улицу за свежей прессой. Когда он вернулся, Масси уже хлопотал в столовой, накрывая стол для завтрака. Пока они ели, Холлисток внимательно изучал газету частных объявлений.

— Что вы там ищете? — наконец, не выдержав, спросил Масси.

— Нам надо купить машину.

Грин чуть не подавился от изумления :

— Так ведь вы не умеете ее водить!

— Ты будешь водить, — Холлисток отогнул верх газеты, и посмотрел оттуда на Масси.

— Так и я не умею! — тот изумился еще больше.

— Научишься, — спокойно ответил Холлисток, и снова углубился в чтение.

— Вот! — он ткнул карандашом в газетный лист, — Вот то, что нам надо!

Он бросил газету через стол, и Масси прочитал обведенный им текст:

— Продается BMW 735, год выпуска 1979, цвет черный, состояние отличное, цена 15 тысяч фунтов стерлингов.… Выбор хороший, ну и что дальше?

— Иди звони ее хозяину, договаривайся о покупке! — ответил Холлисток, отхлебывая горячий чай.

— А как…

— Масси Грин! — вдруг оборвал его Генрих, — неужели я всему тебя должен учить и подсказывать?! Я тебе задачу дал, вот и занимайся. Если с хозяином договоришься сегодня, бери деньги, и езжай оформлять сделку.

— Так машину надо еще осмотреть, — опять начал Масси, — проверить.

— Так! — Холлисток поставил чашку с чаем на стол, — Я тебе сейчас этой чашкой запущу в голову! Столько лет мы вместе, а ты все ничему не научился!

Грин с улыбкой закрыл лицо руками:

— Не буду, не буду больше!

— Вот и иди отсюда! — засмеялся Холлисток, снова принимаясь за свой чай.

Пока Масси звонил по телефону, он закончил завтрак, и прошел в свою комнату.

— Шеф! — крикнул Масси через дверь. — Я договорился о встрече!

— Давай, иди, — ответил ему Генрих, — и без машины не возвращайся!

— Слушаюсь! — Масси с довольным видом схватил со стола бутерброд, наскоро выпил прохладный чай, одел свой новый костюм, и выскочил за дверь.

Вскоре в гостиной появился Холлисток, тоже одетый в деловой костюм. Он посмотрел на часы, которые показывали без четверти десять, и сев за стол, снова принялся за чтение газет. Ровно в 10 внизу раздался звонок, и на лестнице послышались шаги. Холлисток подошел к входной двери, и открыл ее. Как раз в это время Элизабет подвела к его апартаментам невысокого полного человека, с всклокоченными рыжими волосами.

— К вам мистер Эдуард Доуни, — представила она посетителя.

— Доброе утро! Спасибо, Элизабет, — Холлисток посторонился, пропуская клиента внутрь.

— Проходите в ту комнату, сэр, — сказал он, указывая на гостиную.

Когда они уселись, один за стол, другой на стоящее рядом кресло, Холлисток не спеша достал сигару, и закурив, стал внимательно слушать немного бессвязный рассказ. Доуни заметно нервничал, но то, что он поведал, так заинтересовало Холлистока, что он долго не замечал, что сигара давно потухла, одиноко лежа в пепельнице.

— Я уже почти с девяти часов по вашими окнами, мистер Холлисток, — начал Доуни, — быстро так добрался, сам не ожидал. Но ранний час для меня ничего не значит, потому что я почти совсем перестал спать. Я живу в южной части, в Редхилле, у нас там свой дом. Поменьше этого, но тоже не маленький.

— У вас большая семья? — перебил его Холлисток.

— Нет, как раз нет. До последнего времени я жил там с матерью, сестрой, и ее мужем. Недавно мама умерла, и сейчас нас только трое. И вот, уже почти как месяц, в мою жизнь ворвалось нечто. Мне никто не верит, даже сестра, и считают, что после смерти матери я помешался. Но это не так, мистер Холлисток! Дело в том, что ко мне в спальню каждый день приходит призрак женщины. Она сидит в кресле и смотрит на стену, потом, примерно в четыре утра встает, и уходит за дверь. Я звал к себе сестру и ее мужа, но они ее не видят! Не видят, и все! А женщина все равно остается сидеть, даже когда они присутствуют рядом. Один раз Пол, это муж сестры, просто передвинул кресло, когда она там сидела, но ничего не изменилось. Оно все равно как бы осталось там стоять в виде неясных очертаний, и женщина тоже никуда не исчезла. Я убрал кресло этой ночью, как вы и посоветовали, но вряд ли от этого будет толк. Хотя не знаю, я боюсь заходить теперь в спальню, и сплю в другой комнате. Но осознание того, что она сидит там, в полной тишине, совершенно не дает мне успокоиться, и я просто боюсь заснуть. Мне никто не верит, мистер Холлисток, но не уезжать же мне из родного дома только потому, что кто-то вздумал так испытывать меня. Доуни никогда никому не сдавались, и я не собираюсь подрывать честь семьи. Но положение невыносимо, и я просто не знаю, что теперь делать. Местный священник дал мне книжицу и две свечи, посоветовав читать ее при их свете ночью, но один раз сделав это, я немного увлекся, а когда поднял глаза, увидел, что на кресле опять сидит эта баба!

Последние слова Доуни буквально прокричал, и желваки буквально заходили на его упитанных щеках. Холлисток живо представил себе картину, как этот, в общем крепкий человек, бьется о стену однобокого сознания других людей, и не находит ни ответа, ни помощи.

— Успокойтесь, — он встал, закурил потухшую сигару, и обойдя вокруг стола, сел на свободное место рядом с посетителем, — а почему вы все же обратились ко мне, мистер Доуни? К психологу?

— Я увидел ваше объявление, и обратил внимание на слова «гарантированный результат». Потом решил позвонить на удачу, и вот я здесь. Я просто уже действительно схожу с ума, мистер Холлисток. Да и куда мне с этим идти, ну не в полицию же!

— Да, — задумчиво проговорил Холлисток, — полиция заинтересуется этим, только если что-то произойдет..

— Что вы говорите? — Доуни резко вскинул голову.

— Я говорю, что в лучшем случае вы попадете на прием к психиатру в конечном итоге, а в худшем вообще что угодно может случиться.

При этих словах все тело Доуни сотрясла крупная дрожь.

— Но вы-то мне поможете?! — буквально взмолился он, — что же мне делать?

— Давайте по порядку, — Холлисток встал, и мелкими шагами стал ходить по комнате, — вопрос первый. Когда умерла ваша мама?

— Четыре с половиной месяца назад, — Доуни взял себя в руки, и даже заметно приободрился.

— Когда появился призрак?

— Месяца три назад.

— Так, — Холлисток снова сел за стол, и открыл свою тетрадь. — Далее…вы эту женщину, конечно, не знаете?

— Боже упаси!

Холлисток улыбнулся :

— Во что она одета?

— Одета? — Доуни задумался, — а вы знаете, странно одета, старомодно.

— Сколько ей лет?

— Ну, может, тридцать.

— Она никогда ничего не говорила и не делала, а только сидит, и потом уходит?

— Да, именно так.

— При ее появлении меняется температура в комнате, слышны звуки, дуновение какое-нибудь?

— А вы знаете, точно!— Доуни даже привстал от волнения, —я, как вы понимаете, всего несколько раз оказывался в комнате вместе с ней, мне и этого хватило, но действительно, становилось прохладно. А вот ветра и звуков не было.

— Будут! — Холлисток смотрел посетителю прямо в глаза.

Доуни не сразу нашелся, что ответить, а только заерзал на своем стуле.

— Призраки никогда не останавливаются, пока не достигнут желаемого результата, — серьезно сказал Холлисток, видя, что такая линия поведения будет воспринята клиентом наиболее убедительно, — времени для них не существует с той точки зрения, как оно воспринимается человеком. Обычный стиль остаточного фантома, это как раз довести объект до состояния, пока он не начнет причинять вред самому себе. Постепенно все больше и больше активизируясь, фантом неуклонно идет к цели. Часто они мстят за самые, казалось бы, незначительные поступки, причинившие им неудобства до, или уже после смерти их физического тела. Но, могу вас успокоить, мистер Доуни, призраки низшего уровня сильны и опасны только для обычного человека, незнакомого с иными формами жизни, кроме своей собственной, которая заключается в еде, работе, сне и ежегодном отдыхе! Призраки тоже имеют свой характер, и часто, получая новые возможности, начинают ими пользоваться с совершенно разными целями. Кто-то начинает просто не замечать людей, наслаждаясь своим новым образом, кто-то помогает им, а кто-то откровенно вредит, испытывая при этом настоящее удовольствие.

Во время этой речи Доуни сидел, боясь шелохнуться, и единственный вопрос, который он смог выжать из себя, путаясь во множестве мыслей, которые в одночасье появились у него в голове, был самым простым и логичным:

— Вы сможете мне помочь?!

— Несомненно! — Холлисток уже выглядел спокойным и расслабившемся.

Лицо Доуни просияло:

— И что надо делать?

— Сойтись в цене, и ехать к вам! — Холлисток говорил уверенно и немножко нагло.

— Цена не имеет значения, — Доуни никак не отреагировал на этот больной для многих вопрос, и в его голосе даже появились железные нотки. — Я внимательно читал текст объявления, и знаю, что дорого — значит дорого.

Холлисток внимательно посмотрел на него.

— Вы говорите, как человек, знающий цену себе и деньгам.

— Ах, — посетитель устало улыбнулся, — я просто так выгляжу теперь, мистер Холлисток. Все из-за этого проклятия. На самом деле я далеко не беден, у меня своя судостроительная форма в Бристоле. Так сколько вы хотите?

— Правильный вопрос, — усмехнулся Холлисток, — я действительно назначаю цену сам, и мнение клиента мне неинтересно. Но цена моя разумна, мистер Доуни…двадцать тысяч фунтов.

— Вы их получите, — не моргнув глазом, ответил тот. — Я понимаю сложность моего вопроса.

— Ну и прекрасно! — Холлисток встал из-за стола. — Тогда приступаем! Сейчас вам удобно будет, чтобы мы вместе поехали к вам?

— О Господи, ну конечно! Я только этого и ждал!

— У вас машина?

— Да, серый “Ягуар» у подъезда.

— Хорошо, мистер Доуни, идите вниз, а я через пару минут спущусь.

— Да, да, конечно, — и Доуни, выйдя через открытую ему дверь, торопливо пошел по лестнице.

Холлисток прошел к себе в комнату, наскоро переоделся в более удобную, чем костюм, одежду, взял с собой маленький чемоданчик, куда положил кинжал и одну из книг, и вышел на лестницу. На первом этаже он буквально столкнулся с Масси, который мчался наверх, перешагивая через две ступеньки.

— Ой! — он удивленно поднял голову, — А вы куда?

— По делу, — Холлисток смотрел на его раскрасневшееся лицо. — Как у тебя дела?

— Машина завтра будет здесь, босс! — Масси сделал характерный жест рукой, — нет проблем!

— Прекрасно, — сказал Холлисток, и снова зашагал вниз.

— Я вам не нужен? — спросил удивленный Масси.

— Нет, там лучше одному, — Холлисток приостановился, — призрак!

— А —а, — протянул Масси, — ясно. Ну тогда я пойду отдыхать.

— Кстати, босс, — снова окликнул он Генриха, когда тот уже взялся за ручку входной двери.

— Ну, что еще? — Холлисток снизу посмотрел на Масси, лицо которого виднелось в лестничном проеме на втором этаже.

— Я пришел немного раньше, но Элизабет дала мне почтовое объявление, которое пришло утром, и я сходил на почту…

— Не ори так, — прервал его Генрих, — я слышу.

— Так вот, нам пришел чек на две тысячи от вчерашнего клиента.

— Вот уж новость! — хмыкнул Холлисток. — Ну ладно, я буду не скоро. Пока!

И он быстро вышел на улицу. Доуни с нетерпением ожидал его в своем автомобиле, которым оказался роскошный “Sovereign”, и они быстро поехали по городским улицам, которые к этому времени уже успели очиститься от утренних пробок. По дороге, уже несколько пришедший в себя, и обретший уверенность Доуни, рассказывал Генриху о своей жизни. За четверть часа он успел вспомнить молодость, учебу в университете, женитьбу, рождение дочки, и последовавший вскоре развод.

— Именно после этого во мне проснулась тяга к настоящей жизни, — Доуни говорил громко, иногда, в сердцах, сильно хлопая рукой по торпеде. — Как только я развелся, жизнь повернулась ко мне лицом, и дела достаточно быстро пошли в гору. Я отремонтировал наш дом, смог обеспечить матери нормальную старость, взял мужа сестры на хорошую работу, и вообще, зажил, как человек. А вы женаты? — спросил он Холлистока, который почти не слушая его болтовню, сидел, глубоко опустившись на сиденье.

Он уже понял этого человека, и теперь почти потерял к нему интерес как к личности. Его интересовала только стоящая перед ним задача, а от самого Доуни, кроме как денег, собственно, получить было нечего. Не в правилах Генриха Холлистока было очень много растрачивать себя на других людей, которые, за его долгую жизнь, сотнями появлялись, и быстро исчезали за горизонтом. Однако, пока сейчас Доуни все же еще был частью его жизни, и он абсолютно спокойно ответил ему на заданный вопрос:

— Нет, не женат.

— Вот это правильно! — Доуни снова наградил пощечиной панель приборов. — А были?

— Нет, — Холлисток повернулся к нему, — зачем? Разве поставить подпись, означает привязать к себе женщину? А ведь многие считают именно так. Но разве связанный человек выглядит лучше свободного?

— Да, — Доуни утвердительно кивнул, — на то вы и профессор, чтобы знать жизнь. А простым людям всегда приходится всякий раз наступать в дерьмо, которое оставили для них другие. Причем оставили специально, как назидание. Но все равно только толку мало. К сожалению, когда начинаешь это осознавать, часто оказывается слишком поздно.

                                                                                Глава 5. Призрак.

Они подъехали к старинному особняку, который немного обособленно стоял на тихой улочке. Несмотря на близость порта и больших складов, здесь было спокойно, и настоящий английский дух еще не успел выветриться из окружающих домов, оград, и вековых деревьев. Холлисток вышел из машины, и удовлетворенно повел плечами. Место ему понравилось, и он почувствовал определенный подъем, возникающий в таких случаях.

— Вот моя обитель! — Доуни кивнул на особняк. — А с недавних пор, и дом страха. Ну как в кино, честное слово! Никогда бы не подумал, что могу оказаться в такой ситуации, но обстоятельства оказались сильнее. Прошу вас, проходите!

Он открыл низкую резную калитку, и пропустил Холлистока вперед.

— Кто сейчас есть в доме? — спросил Генрих, пока они шли по дорожке, с обеих сторон заключенной между густым кустарником.

— Только мой управляющий и служанка. Сестра вчера уехала вместе с Полом в Бристоль, по делам фирмы.

— Превосходно! — с удовлетворением кивнул Холлисток. — Лучше и не пожелаешь, много лишних глаз нам не надо.

— Да я потому и обратился к вам сейчас, — ответил Доуни, открывая дверь, — ждал, пока они уедут. А то ведь и так принимают за сумасшедшего.

— Все будет хорошо, не волнуйтесь. — Генрих вошел в дом, и с интересом огляделся вокруг.

Здание 18 века превосходно сохранилось, и недавний ремонт, что нечасто бывает, не испортил его истинной прелести, которую столетия придают всему, чего касается их дыхание.

— Люблю старину, — сказал Холлисток, — в ней есть какая-то истина. Я сам всегда стараюсь останавливаться в зданиях, на которых сохраняется печать времени. Они как будто прошли некую проверку, что поневоле внушает уважение.

— Вы правы, — согласился Доуни, — в них есть нечто подлинное. Но вот, видите, и призраки в них действительно бывают, для меня теперь это не сказки.

— Ну, показывайте мне вашу комнату, — Холлисток посмотрел на хозяина, а затем на лестницу, ведущую на второй этаж. — Нам туда?

— Да, да, пойдемте, — засуетился Доуни.

Поднявшись наверх, они попали в длинный коридор, проходящий через все здание. Искомая дверь оказалась пятой по счету. За ней находилась средних размеров комната, хорошо и аккуратно убранная. Кроме кровати, там стоял небольшой круглый столик, два стула, и большое мягкое кресло. Увидев его, Доуни не смог сдержать испуганного возгласа.

— Что случилось? — Генрих повернулся к нему.

— Кресло… оно опять тут! Я же его выносил в коридор!

— Может, ваш помощник его поставил? Идите-ка, спросите его. — Холлисток подошел к окну, и выглянул наружу. — А я пока осмотрю тут все.

— Да, вы правы! — Доуни выскочил в коридор, и его шаги стали удаляться с такой скоростью, что Генрих только пожал плечами, удивляясь такому проворству, несовместимому, казалось, с грузным телом его клиента. Он подошел к креслу, заглянул под него, потрогал резные подлокотники, и наконец, просто сел, положив ногу на ногу. Окинув взглядом открывающийся отсюда вид, он встал, и подойдя к противоположной стене, несколько раз сильно стукнул по ней кулаком. Затем улыбнулся, вновь подошел к окну, повернулся к нему спиной, и опершись о широкий подоконник, принялся раскуривать сигариллу. Вернувшийся через пару минут Доуни, застал Холлистока стоящим в этой же позе, любующимся на клубы синего дыма.

— Он переставил! — Доуни запыхался, и глядя на его красное, с капельками пота лицо, Холлисток даже приподнял брови.

— Управляющий?

— Да, его работа! Гаденыш такой, а у меня чуть инфаркт не случился. А с другой стороны, он просто поставил его на место, и был немало удивлен моим видом, когда я услышал этот ответ.

— Где у вас телефон? — вдруг спросил Холлисток.

— А? — Доуни не сразу смог переключиться на другую тему. — Телефон? Ну да, конечно… ближе всего, в моем кабинете.

— Проводите меня, пожалуйста, мистер Доуни.

Кабинет оказался довольно большой комнатой, пространство которой, однако, полностью съедали тяжелые книжные шкафы и старомодный кожаный диван. Телефон стоял на письменном столе, покрытом толстой красной тканью.

— Тут спите сейчас? — кивнув на диван, спросил Холлисток, пока набирал номер.

— Да, уже третью ночь. Совершенно…

Но тут Генрих прервал его, подняв указательный палец.

— Алло, Мэри? — сказал он в трубку. — Это Холлисток. Я рад, что сразу попал на вас. Да, здравствуйте. Мы с вами хотели сегодня хотели пойти погулять, но я вынужден извиниться и попросить вас перенести нашу прогулку на завтра, или на другой вам удобный день. У меня важное дело, и я не попаду домой раньше утра. Да…спасибо, Мэри. Спасибо большое. Я давно не встречал женщины, обладающей вашим умом и чуткостью. Завтра смогу, несомненно…высплюсь конечно, не волнуйтесь. Хорошо, завтра в 13.00 я весь к вашим услугам, договорились. До свиданья, миссис Брэдли…ну конечно…Мэри. Да, не буду больше так официален. До завтра! А, вот еще! — Холлисток с силой хлопнул себя по коленке, заставив Доуни, сидящего рядом на диване, бросить на него удивленный взгляд. — Чуть не забыл! Скажите, пожалуйста, моему помощнику, что пусть меня не ждет, не буду уже ему перезванивать тогда. Спасибо, Мэри, за понимание, еще раз. До завтра!

Холлисток положил трубку и посмотрел на Доуни.

— Все, спасибо за телефон. Давайте, мистер Доуни, теперь я расскажу, что думаю о вашем деле.

— Я так понял, из разговора, что вы уже приняли какое-то решение? — спросил тот.

— Мне необходимо остаться у вас на эту ночь, чтобы я мог окончательно убедиться в своих подозрениях, но общая картина уже прояснилась.

— Ого! Не поделитесь со мной вашим секретом? Хоть немножко?

— Если вам угодно, то пожалуйста. Но сначала, давайте пройдем в гостиную. Я бы с удовольствием выпил чаю.

— Да, мистер Холлисток, конечно, — Доуни легко встал с дивана, — прошу вас, пойдемте.

Он открыл дверь и посторонился, пропуская Генриха вперед. Они вновь спустились на первый этаж, и через высокие двери попали в небольшой зал, исполняющий роль гостиной и столовой одновременно. Усевшись за стол, Холлисток немного подождал, пока Доуни ходил на кухню заказывать чай. Вскоре после того, как хозяин вернулся, служанка принесла им чайный сервиз, и расставив все по местам, удалилась. Теперь мужчины могли спокойно продолжить беседу. Холлисток попробовал напиток, одобрив кивком его качество.

— Я хочу расписать вам план действий на сегодняшний вечер и ночь, — сказал он Доуни, который, хоть и проявлял нетерпение, но, не желая быть очень навязчивым, сдерживал себя. — От четкого выполнения моих предписаний будет зависеть успех всего дела.

— Я с нетерпением слушаю вас, доктор.

— Так вот, — Генрих взял сладкий сухарик, и обмакнул его в чай, — первое, и главное. Я убедился, что призрак действительно есть. Остаточные энергетические колебания остаются еще сутки после его появления, и я легко смог их ощутить.

— Вот видите! — воскликнул Доуни. — А что второе?

— Второе. Слушайте теперь внимательно. Ваш призрак сам по себе не опасен, это простая слабополяризованная сущность. Однако он может сидеть в вашей спальне сколько угодно долго, если его не прогнать. Самое главное, это понять цель его появления. Хотя знаете, мистер Доуни, она мне уже почти ясна и сейчас.

— Поделитесь? — немного грустно спросил тот.

— Тут нет секрета. Его цель — изгнать вас из дома, или, по возможности, свести с ума. Примерно это я говорил вам еще в своем кабинете.

Доуни даже подскочил на стуле, едва не расплескав свой чай :

— Зачем это ему?

— А вот это мне и предстоит узнать, — улыбнулся Холлисток.

— Узнайте и уберите эту гадость! — Доуни стукнул кулаком по столу.. — Я вам уже готов заплатить вдвойне.

— Не надо, — усмехнулся Генрих, — я назвал вам реальную цену за свою услугу, и лишнего не возьму. Теперь, если позволите, третье. Мне нужна одна из двух комнат, смежных с вашей спальней, желательно, которая посвободнее. Я уйду туда за час до полуночи, и выйду, когда все будет закончено. Вы должны все это время находиться в своем кабинете. Можете спать, можете не спать, но главное условие — не мешать мне, и даже не приближаться к спальне. Устраивает вас?

Доуни изобразил улыбку :

— А разве у меня есть выбор?

— Тогда все вопросы решены, — Генрих встал, чтобы долить себе чаю, — теперь остается только ждать ночи.

— Вы правы. Чем мне развлечь вас, у нас еще целых шесть часов? Если хотите, можете пройти в библиотеку, там есть на что посмотреть.

— Спасибо, но, боюсь, книги слишком отвлекут меня, а работа предстоит не из легких. Лучше поговорить о чем-нибудь, а потом, если вы не возражаете, я бы принял душ.

— Конечно-конечно, это не проблема, весь дом к вашим услугам.

— Вы не курите? — спросил Холлисток, доставая очередную сигариллу.

— Нет, берегу, знаете ли, здоровье.

— Правильный табак и правильное курение — здоровью не помеха, — сказал Генрих, выпуская дым в потолок.

— Разрешите задать вам вопрос, доктор? — Доуни тоже смотрел на поднимающийся вверх сизый дымок.

— Пожалуйста.

— Почему вы так уверены в успехе? Я имею ввиду не конкретный случай, а вообще. Ведь именно эта строчка является основной в вашем объявлении.

— Вы думаете, я вам расскажу? — улыбнулся Генрих.

— Ну, хотя бы кое-что?!

— Кое — что можно, — Холлисток встал, и перебрался на диван. Доуни, сидя на стуле, повернулся вслед за ним.

— На самом деле, часто достаточно простого знания людей, — Генрих положил ногу на ногу. — Все похожие ситуации однотипны, и исходя из конкретного человека, можно сопоставить его ситуацию с той, которая была когда-то с кем-то другим.

— Я понял вас, — Доуни задумался, приложив ладонь к подбородку, — но никакой жизни не хватит, как мне кажется, чтобы на каждый случай иметь другой, отдельный пример. Ведь если не пройти через все самому, то толку не будет.

— Бывает, что хватает жизни, иногда она очень длинная!

— Но вам-то не так много лет, — Доуни был доволен своим аргументом, — сейчас вы сами себе противоречите!

— А может быть, мне полторы тысячи лет! — засмеялся Холлисток.

Доуни оценил его шутку, тоже засмеялся, а потом махнул рукой :

— А, все равно вы мне не скажите! Ну и правильно, профессиональные секреты нужно охранять, а не разбрасываться ими, отвечая на вопросы таких дилетантов, как я!

— Ну, — Холлисток развел руками, — что поделать!

Потом они поговорили про автомобили, немного затронули политику и незаметно время подошло к ужину, после которого они уже стали называть друг друга по имени, оставив только почтительное «вы».

— У нас еще есть несколько часов, — сказал Доуни, после того, как служанка унесла остатки ужина, — вы в дартс играете?

— Да, обожаю. Правда, давненько не приходилось.

— Тогда бросаю вам перчатку вызова, Генрих! Harrows недавно выпустила свежую версию, я ее уже купил, и она к нашим услугам.

— Вызов принят! — Холлисток встал со стула и потянулся. — Куда идти?

— Прошу следовать за мной!

                                                                                           Глава 6. Изгнание.

Они вышли из столовой, и пройдя через весь первый этаж, оказались в маленькой пристройке, которую хозяин обустроил по собственному вкусу. Сломав все внутренние стены, он соорудил там небольшой боулинг. Для игры в дартс был приспособлен дальний угол, что, однако, ни в коем случае не ущемляло игроков. Все линии были четко вымерены, пропорции соблюдены, и даже имелось специальное место для отдыха игроков. Через час, наголову разбитый Доуни, признал свое поражение.

— Это невероятно! — воскликнул он, когда в очередной раз проиграл партию с нулевым счетом. — Вы никогда не пробовали выступать на турнирах, у вас же просто профессиональный уровень, причем высочайшего класса?

— Нет, я лишен этих амбиций, — усмехнулся Генрих.

— Все равно, я не видел ничего подобного!

— У меня с детства хорошая реакция и глазомер, Эдуард, но, как видите, я посвятил себя совсем не спорту, хотя и остальное мне никогда не мешало. Но, однако, время! — Холлисток указал на часы. — Мне пора начинать приготовления, собственно, к работе.

— Да, конечно. Вы, кажется, сначала хотели принять душ, Генрих?

— Я бы не отказался.

— Прошу вас!

Доуни сам провел его в ванную комнату, , и наказав служанке принести гостю свежие полотенца, пошел наверх, чтобы вместе со своим управляющим привести в порядок комнату, которую запросил Холлисток. Когда Генрих, выйдя из ванной, поднялся наверх, все уже было готово. Мужчины вытащили в коридор большой широкий диван, освободив, таким образом, необходимое ему пространство.

— Спасибо, Эдуард, — Холлисток бросил на стол мокрое полотенце, которым на ходу вытирал голову. — Больше мне ничего не требуется. Вы помните, о чем мы с вами договорились?

— Я уже ухожу! — Доуни сделал соответствующий жест, подняв кверху ладони. — Сколько времени вам понадобится, как вы думаете?

— Часа два. Я сам приду к вам, Эдуард.

— Я очень на вас надеюсь, Генрих, от исхода дела зависит слишком многое.

— Все будет хорошо, — Холлисток взялся за ручку двери, собираясь ее закрыть, — я знаю, что делаю.

— Удачи! — Доуни повернулся, и пошел по коридору по направлению к кабинету, в котором ему и предстояло провести следующие 3 часа.

Генрих, затворив за ним дверь, обошел всю комнату, придирчиво осматривая стены, а затем, видимо удовлетворенный результатами, погасил свет, вытащил на середину комнаты стул, сел на него, и накрыв голову полотенцем, закрыл глаза. Просидев без движения минут десять, он поднял вверх руку, и провел ей перед собой. В это же мгновение, стены стали словно расползаться перед его мысленным взором. Они становились все более неясными, и наконец исчезли совсем, превратившись в едва различимую дымку. Холлисток видел теперь все, что происходило в доме. Видел Доуни, который сидел за столом и смотрел телевизор, периодически убавляя звук и прислушиваясь. Видел служанку и управляющего, которые занимались любовью в комнате, расположенной этажом ниже. Видел даже больших серых крыс, которые целой стаей хозяйничали в старом подвале, но не это все занимало сейчас его. Он быстро поднялся, и по-прежнему не снимая полотенца, свободно прошел в соседнюю комнату, где на том самом кресле, в котором Эдуард Доуни видел призрака, теперь появилось светлое облачко. Холлисток остановился перед ним, хмыкнул, и резким движением опустился на подушку сидения. Облачко тотчас рассеялось, и он, сдернув полотенце, открыл глаза. Ничего не изменилось, за исключением самого Генриха Холлистока. Его волосы стали иссиня-черными, верхняя губа немного задралась, обнажив длинные клыки, но самое удивительное впечатление производили его глаза. Совершенно лишенные белков, они светились темно-красным цветом, придавая его облику совершенную инфернальность. Генрих вытащил из-под куртки кинжал, который до этого взял из своего саквояжа, и выставив его вперед, громко произнес :

— Ко мне!

При этом звук его голоса, совершенно не различимый теперь человеческим ухом, разнесся, подобно раскату грома, по всей округе. Несколько десятков летучих мышей, обитающих в окрестных деревьях и уже вылетевших на охоту, внезапно потеряли ориентацию, хаотично закружившись в воздухе. Во многих домах по экранам телевизоров пробежали помехи, заставляя изображение подергиваться и искривляться. Однако все это заняло секунды, вскоре помехи исчезли, мыши снова обрели прежнюю сноровку, и только на старом кладбище, в двух километрах от дома, из могилы, вышла серая тень. Она быстро преодолела расстояние, отделяющее кладбище от дома Доуни, и через пару секунд перед Холлистоком стояла довольно молодая женщина, одетая по моде начала двадцатого века. Она уже приобрела достаточно четкие очертания, и теперь почти не отличалась от обычного человека, если бы не неясное свечение, исходившее от ее фигуры.

— На колени, — грозным голосом произнес Холлисток, одновременно делая кинжалом движение вниз.

Женщина безропотно подчинилась.

— Ты знаешь, кто я? — спросил он.

— Да, мой господин!

Холлисток положил ногу на ногу, протянув вперед руку. Женщина приблизилась и припала к ней губами.

— Я тертон, восьмой лорд всех тридцати вампирских легионов. В моей власти отправить любую душу на самые дальние рубежи, откуда долго нет возврата! — Генрих говорил резко и четко, буквально сверля призрака своими страшными глазами. — Я приказываю тебе отвечать на мои вопросы.

— Да, мой господин! — Женщина, не найдя руку, которую он уже убрал, поцеловала его колено.

— Кто ты, и как тебя зовут? Отвечай коротко и четко.

— Я Елена Колмистер, жила в этом доме девяносто лет назад, умерла от удушения.

— Кто это постарался? — Холлисток удивленно вскинул брови.

— Я была служанкой, а местный конюх изнасиловал меня и убил, когда я пригрозила донести на него.

— Почему не даешь спокойно жить нынешнему хозяину?

— Мне приказали.

— Кто? — Холлисток покосился в сторону, где через три комнаты отсюда, Доуни только что заснул, со стуком уронив голову на стол. — Его сестра?

— Да, господин. Она овладела магией и вынудила меня приходить сюда, чтобы изжить ее брата из дому.

— А что ты не успокоишься никак? — Генрих уже более миролюбиво смотрел на нее. — Зачем вообще приходила сюда, почему эта женщина сумела тебя так легко поймать?

— Здесь лежит мое колечко, подаренное отцом. Оно лежит в подвале, там, где меня убили, и его никто тогда не нашел. Но я не могу его взять, его должны отдать мне живые и тогда я смогу уйти. Это заклятие наложил на меня Азартот, демон, который судил меня за прошлые грехи. Эта женщина пообещала найти кольцо и закопать его рядом с моей могилой.

Холлисток некоторое время молчал.

— Я отдам тебе кольцо, — наконец сказал он, — а она тебя обманывала, она никогда бы его не нашла, потому что ты сама не знаешь, где оно, и не смогла бы ей показать точное место.

— Господин тертон!! — женщина бросилась целовать Холлистоку ботинки. — Пожалуйста, помогите мне, я на все готова, только бы мне, наконец, обрести покой!

— Ладно, — он поднял ее с пола, — теперь слушай мои условия. Кольцо я отдам тебе сегодня, но…! — Он поднял палец, видя ее бурную реакцию. — Но тоже не просто так. Ты должна будешь сейчас сказать хозяину дома про кольцо, сказать, что больше не придешь к нему, и что просишь за все прощения. Про сестру ни слова. Потом ты будешь еще шесть раз приходить, но теперь уже только к его сестре. Будешь мучить ее всеми способами, так, чтобы она боялась всего на свете. Предупредишь, что если она хоть кому-нибудь, кроме меня, скажет о тебе, то ее неминуемо убьют. Скажешь на шестой день, что только я, доктор Генрих Холлисток смогу помочь ей. После этого ты становишься полностью свободной. Сейчас я сниму ее заклятие, и наложу другое, подтверждающее мои слова.

Холлисток, продолжая смотреть на нее, пробормотал несколько слов, и пятикратно провел в воздухе кинжалом. Затем он встал, и кивнул женщине на освободившееся место :

— Садись!

Генрих положил руки себе на лицо, задержал их несколько секунд и резко отнял. Теперь он вновь стал прежним, исчезли клыки и красные глаза, а лицо, из мертвенно-бледного, снова приобрело свежий оттенок. Он вышел из мира теней, и вместе с этим все вокруг для него изменилось, обретя прежний, естественный вид. Выходя из комнаты, он оглянулся, и с интересом посмотрел на женщину, сидящую в кресле :

— А за что ты получила от Азартота такое наказание? Чем сумела заслужить его гнев?

Чтобы она могла ответить, он произнес короткое заклинание, и ее голос, похожий теперь на многократное эхо, прорвался сквозь оболочку физического мира.

— Я извела двух своих детей, которых носила под сердцем. Моего мужа убили на бурской войне, и я не представляла, как смогла бы воспитать их одна, похоронив этим свою молодость.

— Ясно, — усмехнулся Холлисток, — ничего нового. Ну ладно, сиди жди.

Он вышел в коридор и пройдя по нему несколько десятков метров, без стука зашел в кабинет, где на столе продолжал дремать Доуни. Генрих тронул его за плечо.

— А?! Что?! — тот спросонья не сразу понял, в чем дело.

— Пойдемте, Эдуард, — Холлисток даже улыбнулся, глядя на его помятое лицо. — Призрака своего не испугаетесь еще раз увидеть?

— Что случилось, Генрих? — Доуни начал сильно тереть себе глаза, чтобы окончательно прийти в себя. — Вы его поймали?

— Я его поймал, и теперь он сидит, ждет вас! — Холлисток продолжал улыбаться.

— А зачем? — Доуни поднял на него свои округлившиеся глаза.

— Теперь эта женщина сможет сама все рассказать вам.

— После этого она уйдет?

— Да.

— А может, мне необязательно смотреть на нее?

— Дорогой Эдуард! — Генрих положил руку ему на плечо. — Дело уже сделано, и вам решать, хотите вы пойти сейчас в комнату, или нет. Но для чистоты моих слов, я предлагаю вам самому, воочию убедиться, в том, что я выполнил работу, для которой вы меня нанимали.

— Я вам верю! — воскликнул Доуни.

— И все-таки, вам лучше пойти со мной. Я буду рядом, вам ничто не угрожает.

— Хорошо, пойдемте, мистер Холлисток, если вы так считаете необходимым, — Доуни встал с кресла и направился вслед за Генрихом, который уже решительно направлялся к дверям.

Подойдя к двери спальни, Холлисток открыл ее, и посторонился, приглашая хозяина войти. Тот сначала робко заглянул внутрь, содрогнулся, увидев женщину, силуэт которой мерцал в темноте, и сделал попытку уйти. Однако Холлисток мягко удержал его, просто выставив вперед руку и перекрывая тому путь к отступлению.

— Вам нечего опасаться, — достаточно громко сказал он, — можете не заходить в комнату, просто постойте тогда тут и послушайте.

Он сделал женщине знак, и она замогильным голосом поведала оторопевшему хозяину свою историю в точности так, как приказал Холлисток. После этого она медленно встала с кресла, и медленно проплыв к окну, исчезла в ночи. Генрих посмотрел в глаза оторопевшему Доуни, и несколько раз сильно встряхнул его за плечи.

— Все нормально, вы слышите меня?! Все кончено, Эдуард, ваше привидение больше не вернется сюда.. Простите, что пришлось подвергнуть вас этой процедуре, но это было необходимо. Ваш вопрос стоит больших денег, и мне не хотелось, чтобы у вас была хоть тень сомнения, что я просто шарлатан.

— Нет, нет, — Доуни говорил медленно, но четко. — Все нормально, Генрих…я не об этом думаю. Я никогда раньше не соприкасался с такими вещами, жил обычной жизнью. И теперь все вдруг разом перевернулось…жизнь, смерть, все так рядом.

— Ничего, Эдуард, — сказал Холлисток почти дружески, — всегда лучше знать больше, чем ничего не знать. Вы увидели маленький кусочек иного мира, но и это доступно только единицам. Если вы перестанете об этом думать, то скоро, как это бы не было сейчас вам странно, забудете. Если эта тема станет вам интересна, возможно, вы сможете узнать много нового и многого через это добиться. Решать, в любом случае, вам. А сейчас нам надо спуститься в подвал, чтобы найти пропавшее кольцо.

— Да, конечно пойдемте, мистер Холлисток. Как думаете, нам надо будить управляющего, или сами справимся?

— Пусть спит, — усмехнулся Генрих, — он устал.

Они спустились на первый этаж, и через небольшую дверь, расположенную около черного хода, проникли в подвал. На них пахнуло вековой сыростью, с которой не справился даже недавний косметический ремонт. Включив освещение, они ходили вдоль стен, пока, наконец, Генрих не остановился около многоярусной напольной полки со старой посудой, стоявшей в дальнем углу.

— Здесь! — уверенно сказал он, кончиком ботинка указав место. — Надо двигать мебель. Эдуард, а зачем вы храните этот хлам?

Он указал не только на пыльную посуду, но и на весь подвал в целом, заставленный старой мебелью.

— Это матушка моя все собирала, не решаясь выбросить. Спорить было бесполезно, да и себе дороже. Ей постоянно казалось, что все это может пригодиться.

Генрих с пониманием кивнул :

— Все старые люди такие. Живут в своем мире, которого для других уже нет, и не пускают в него никого, кто хотел бы что-то изменить, пусть даже для их собственного блага. Ну ладно, давайте, Эдуард, беритесь!

Он присел, взявшись обеими руками за торец полки, а Доуни подошел с другой стороны. Сдвинув ее на метр в сторону, они заглянули в образовавшийся проем, но там были точно такие каменные плиты, как и везде.

— Оно в трещине, между стеной, — сказал Холлисток, обследовав пол, — нужен ломик.

Доуни ушел, и вскоре вернулся с довольно внушительным инструментом. Холлисток вставил его между стеной и полом, потянул на себя, и плита несколько приподнялась.

— Посмотрите туда!

Доуни заглянул в расширившуюся щель :

— Есть, я вижу! Оно недалеко! Если вы удержите плиту еще немного, чтобы мне не отдавило пальцы, я его достану.

— Давайте, Эдуард, — ответил Холлисток, — мне не очень тяжело.

Доуни полностью засунул руку в трещину и вытащил на свет маленькое золотое колечко с красным камешком, оправленным в коронку. Холлисток выдернул лом, и плита опустилась на прежнее место. Они поставили полку на место, и тогда Генрих взял колечко из рук Доуни, чтобы его рассмотреть. Через минуту он пожал плечами, и подкинув его в руке, весело сказал :

— Нужна лопата!

— Есть лопата, — кивнул Доуни, — у нас полно инструментов.

— На кладбище не боитесь идти? — подмигнул ему Холлисток.

— С вами не боюсь, Генрих. У меня в жизни вообще никогда не было ничего более занимательного, чем это наше приключение.

— Тогда поехали!

Они поставили лом в специальный шкафчик, взяли оттуда лопату и пошли в гараж. Доуни выгнал оттуда маленький Vauxhall Kadett, служащий развозной машиной, и они, положив лопату на заднее сиденье, поехали в сторону моря. Через пару километров Доуни свернул в сторону, и фары высветили кладбищенскую ограду, перед которой дорога кончалась. Выбравшись из машины, они отыскали небольшую калитку, и пошли по маленькой дорожке вдоль могил.

— Генрих, можно задать вам один вопрос? — спросил Доуни, пока тот осматривал надписи на надгробиях.

— Пожалуйста, Эдуард.

— Как у вас получается общаться с духами?

— Обычно на такие вопросы не отвечают, но извольте, — Холлисток наклонился над старым памятником, но убедившись, что это не то, продолжил. — Я владею магией, Эдуард!

— Так я и думал! — воскликнул тот. — А как вы узнали, где искать кольцо?

— Она сама сказала, — не моргнув глазом ответил Генрих. — Я перед тем, как позвать вас, немало успел у нее выведать. Кстати, вот то, что нам нужно!

( На самом деле, призрак не может видеть через слой земли и камня, они могут только чувствовать приблизительное местонахождение предмета, если точно не знают, где он находится, могут ощущать его магнитуду, но зрение сквозь плотные материи доступно лишь высшим сущностям, одним из которых и являлся Холлисток. Он увидел все, что его интересовало, еще находясь в тонком мире, пока разговаривал с призраком, а теперь, в мире физическом, поиск нужной могилы был сопряжен с некоторыми трудностями. Он не хотел переходить в мир теней сейчас, потому что у Доуни и так было больше вопросов, чем нужно).

Они остановились у старой могилы, за которой, впрочем, неплохо следила кладбищенская обслуга, и Холлисток со звоном воткнул лопату в каменистую почву.

— Здесь она лежит!

Доуни наклонился, достал зажигалку и прочитал эпитафию :

— Память и скорбь. Елена Колмистер (1868 — 1899). Да уж, вот бывает же такое! Столько лет прошло, а человек все мучается.

— Когда-то для нее это должно было закончиться, — Холлисток пару раз глубоко капнул землю, вытащил кольцо, и бросил его между в образовавшуюся ямку, — она прошла свой путь до конца. Пусть таким витиеватым способом, но ей отдали ее последнее имущество. Все в мире предопределено, Эдуард, и ничего не делается зря!

Он забросал кольцо землей и несколько раз топнул ногой по дерну, скрывая свежие следы. В этот момент Доуни показалось, что под ними что-то вздрогнуло и тихо застонало. Холлисток посмотрел на него :

— Вот теперь все хорошо, наш дар принят, Эдуард. Поехали, незачем тут оставаться!

Уже сидя в машине, Доуни сказал :

— Вы удивительный человек, Генрих! Один день общения с вами перевернул всю мою жизнь, и знаете, я нисколько ни и чем не жалею.

На что, с минутной задержкой, получил ответ :

— Никогда не надо ни о чем сожалеть, Эдуард. Учитесь жить правильно, всегда помня о главном — ничто не происходит просто так, и все в жизни каждого человека предопределено. Так вам будет легче преодолевать неприятности, и легче расставаться с тем, или кем, что вам кажется смыслом жизни, а на самом деле является пустотой. В жизни не один раз бывают такие моменты, и я знаю, о чем говорю.

Остановившись у своего дома, Эдуард вышел из машины, но вскоре вернулся с увесистым пакетом.

— Здесь ваши двадцать тысяч, Генрих. Знаете, за то, что вы сделали для меня, это немного.

Холлисток сунул деньги в свой саквояж, и они снова поехали по Лондону, над которым постепенно занимался рассвет. Подъехав в дому на Джеймс — стрит, Генрих пожал протянутую ему руку, и уже выйдя из машины, сказал, закрывая дверь :

— До свиданья, Эдуард. Я рад был оказать вам эту услугу, и вообще, всегда приятно встретить человека, к которому легко применить слово "нормальный" без всяких приставок. Было приятно познакомиться. Всегда к вашим услугам!

— До свиданья, мистер Холлисток. Еще раз выражаю вам благодарность и признательность. Если будет возможность, почту за честь снова увидеться с вами!

Генрих закрыл дверь, и Доуни, развернувшись посреди пустой дороги, уехал. Холлисток немного постоял перед входом, вспомнив, что забыл ключи, и раздумывая, будить ли всех своим звонком, а затем приложил руку к замку, и тот беззвучно повернулся. Однако, дверь оказалась заперта изнутри еще и на цепочку, которая, впрочем, тоже не стала для него преградой, когда повинуясь неведомой силе, она тихо скользнула по полозьям и упала вниз. Холлисток вошел внутрь, закрыл дверь, поднялся на второй этаж, проделал то же самое с закрытой дверью в свои апартаменты, и вскоре уже сидел в своей комнате, так тихо пройдя через всю квартиру, что даже не разбудил Масси, который лежал на диване в гостиной.

                                                                           Глава 7. Открываем карты.

    Посмотрев на часы, Генрих Холлисток прикинул примерный распорядок дня, и решил спать сегодня не ложиться. На самом деле, для него, рожденного вампиром, это не было ежедневной жизненной необходимостью. Он был тертон, то есть являлся членом высшего вампирского сословия. Он не нуждался в постоянном притоке свежей крови, не нуждался во сне в гробу, что для рядового вампира является необходимым условием выживания. У него не было и светобоязни, столь обычной среди менее высокоорганизованных его собратьев. Генрих Холлисток родился в 638 году до нашей эры в том мире, который принято называть потусторонним, и который, на самом деле, является ничем иным, как одним из пяти взаимосвязанных миров, создающих то, что называется Вселенной. Для всех его обитателей он был известен как Армор, мать которого, Габриэла, была в связи с Вельтоном, четвертым демоном, посетившим некогда землю. На пятнадцатом месяце беременности Габриэла была переведена в другой мир, где и родила своего мальчика, под присмотром специально созданных для этого сущностей. Вскоре его забрали подручные отца, и Габриэла уже не принимала участия в воспитании сына, хотя и не была лишена возможности видеть его. После обучения, продолжавшегося восемьдесят земных лет, молодой Армор первый раз, вместе с отцом посетил Землю. Здесь он научился управлять людьми и извлекать из них пользу. Кровь ему требовалась только в экстренных случаях, когда, например, требовалось исключительное напряжение сил или одновременное нахождение в нескольких мирах. Вскоре он начал свою самостоятельную жизнь и старался получить от этого максимум удовольствия. Не отказывая себе ни в чем, он, тем не менее, всегда неукоснительно выполнял задания, иногда поступавшие ему от тех немногих владык потустороннего мира, которые имели над ним власть. В основном это было связано с переманиванием на свою сторону людей, что либо значивших для тех, кто контролировал земное мироустройство. Обменные процессы в его организме были максимально замедлены, а потому он, хоть и подверженный естественному старению в земных условиях, сейчас, когда ему исполнилось 2620 лет, был еще очень молод. Особенно, если учитывать, что век вампира, до момента его полного развоплощения, мог составлять до 180 вампирских лет жизни, то значит, Генрих мог прожить не менее 10000 человеческих лет. Его, как и любого вампира, нельзя было убить, и даже, когда однажды, в 1529 году его сожгли на костре инквизиции в Мадриде, он уже через неделю появился в Сарагосе еще более молодым и веселым, чем обычно, представ перед своими последователями, которые уехали из столицы, сумев избежать его участи. Он постоянно менял места проживания, страны и фамилии, и только имя Генрих, понравившееся ему еще в начале 8 века нашей эры, было величиной постоянной. У него всегда были сообщники, которых он придирчиво выбирал из людей, давая им взамен частицу своего могущества и богатства, которое, за многие века, разрослось неимоверно. Однако он предпочитал не пользоваться им для себя, а переносил в другой мир, отдавая его на нужды властителей. Тем не менее, и на Земле у него были многочисленные тайники, полные золота и драгоценностей, из которых он иногда доставал необходимое, но для себя предпочитал зарабатывать живые деньги, что всегда было для него приключением и развлечением, с помощью которого можно было не только заработать, но и найти для себя нужных людей. Из них он выбирал исполнителей своих планов, иногда требовавших участия до полусотни человек, а также черпал в них вдохновение, заряжаясь их молодостью, энергией и одновременно их страхом перед собой. И все же, он никогда не имел друзей, не позволял никому приближаться к себе близко, и только Масси Грин, обычный американский паренек, заслонивший его от пули во время гражданской войны в США и погибший сам, удостоился некоего подобия дружбы. Генрих вернул ему жизнь, когда впился зубами в сонную артерию, и выпив его кровь, отрыгнул ему внутрь жидкость из специального вместилища, расположенного рядом с желудком, что было особенностью каждого тертона. С тех пор Масси стал беззаветно предан ему, исполняя наиболее щекотливые поручения своего повелителя, но все же, не став его рабом. Генрих и не преследовал такой цели, для которой всегда мог найти подходящего человека. Масси стал его помощником, и если такое сравнение будет верным, то даже немножко сыном, хотя скорее, это напоминало отношения дяди и племянника, которые занимаются одним делом, но связаны, кроме деловых, еще и кровными узами. Однако Масси стал рядовым вампиром, и ему периодически требовалась свежая кровь, хотя и не нужно было спасаться от солнечных лучей, потому что новую жизнь он получил непосредственно от тертона. Они кочевали по всему миру, занимаясь в основном, своими делами, и просто радуясь жизни, но иногда выполняли поручения, которые Генрих получал во время своих путешествий в иные миры. Там он получал необходимую информацию для себя, и переносил туда "плоды трудов своих земных", что было его собственным выражением. Он мог переходить еще в два мира, но остальные два оставались для него недоступны. Пять миров, составляющие Вселенную, именуются "физическим", то есть Землей, "тонким", который существует параллельно с ним и служит непосредственно для низших духов и людей, имеющих возможность выходить из своей оболочки, "загробным", который для человека является олицетворением рая и ада, и в котором души людей находятся под управлением сил света и тьмы, "потусторонним", где обитают только внеземные сущности, и наконец, "теневым", или "миром теней", из которого идут сигналы в предыдущие четыре мира, и где сосредоточено некое подобие всеобщего правительства, плюс гигантский инкубатор, совершенно беспредельный по своим масштабам, из которого и выходят миллиарды сущностей и людских душ, составляющие население остальных миров. Армор, или, сейчас, Генрих Холлисток, мог свободно перемещаться между физическим, тонким и потусторонним мирами, но не имел выхода в загробный и теневой миры, которые, впрочем, и не имели к нему непосредственного отношения. Он знал, что там происходит, лично знал многих существ, обитающих там, но ни разу не испытывал желания совершить туда экскурсию. И вот теперь, он и Масси, прибыли в Лондон, чтобы найти двух беглецов, которые, совершенно заслуженно, должны были отправиться в загробный мир, причем в самые жуткие его места, но смогли вырваться из тонкого мира, куда каждый человек попадает на сорок дней после смерти. Эти двое, удостоенные смертельной инъекции за убийство в Лос-Анджелесе восьмерых детей, сумели войти в тела мужчины и женщины, которые научились гулять по тонкому миру во время своего сна, но, будучи новичками, не смогли вовремя найти адекватной защиты против отъявленных негодяев, которым уже не было что терять. Теперь они свободно гуляли по Лондону, как показали некоторые наблюдатели, а мужчина и женщина так и остались скитаться по тонкому миру, лишенные возможности вернуться назад. Холлисток был призван выследить их, и вернуть обратно, при этом не повредив тела тех, кто по своей неосмотрительности и неопытности, не смог ничего противопоставить агрессивному напору двух выродков. Он получил это задание непосредственно от своего отца, с которым недавно встречался, и теперь готовился совершить суровое возмездие, не забывая, однако, как всегда, и о себе самом. Он сначала решил немного осмотреться, и одновременно, познакомиться с обитателями города, в котором был последний раз, еще в далеком 1427 году. Также он был не прочь завести интрижку, что всегда наполняло его существование новыми красками. Его отношения с женщинами не имели, да и не могли иметь, долгосрочных обязательств, но, тем не менее, женщины сами готовы были дать ему все, что бы он у них не попросил, потому что в их глазах Генрих олицетворял собой все то, что ни не могли, зачастую, найти в обычных земных мужчинах. Он был безгранично мудр, богат, обаятелен, красив, но одновременно, в нем имелось то нечто дьявольское, устоять перед чем невозможно. Он всегда сообщал женщине правду о себе, но это никогда не меняло их отношения. Вот и теперь, решив добиться желаемого результата, в завершении своего основного дела, с помощью Мэри Брэдли, он решил не просто использовать ее, но и дать ей частицу того счастья, которого так недоставало этой женщине. От нее ему требовались не только женская ласка и чувства, но и гораздо более приземленная услуга. Она должна была добровольно пожертвовать собой, или кем-нибудь из своих близких, чтобы он, Генрих Холлисток, после укуса такой женщины в шею, смог безошибочно разглядеть в многомиллионном городе тех, ради кого он сюда прибыл, и на расстоянии усыпить их, чтобы впоследствии вырвать их души из незаконно занятых тел. Взамен он обычно предлагал вампирское бессмертие и свое постоянное общество, однако, вскоре    новоиспеченная вампира понимала, какая пропасть лежит между ними, между могучим тертоном и обычной почитательницей крови, после чего тихо отходила в сторону. Он, таким образом, сохранял свою репутацию, когда не произносил ни слова неправды, а просто не договаривал некоторые аспекты дальнейшего существования жертвы. Никто из этих женщин не имел на него зла, и они скоро прекрасно устраивались, найдя общество себе подобных, и встретив в нем вампира, гораздо более приближенного своей сущностью к ней самой. И теперь, этим утром, Генрих Холлисток решил открыть свои карты перед Мэри, решив, что предложенная ей самой прогулка на свежем воздухе, будет как раз к месту.

                                                                        Глава 8. Мэри.

    Генрих негромко включил телевизор и, налив себе чаю, смотрел его до девяти часов утра. Однако, видя, что Масси и не думает вставать, он подошел к нему и хлопнул его по ноге газетой. Тот от неожиданности подскочил на своем диване и начал ошарашено озираться вокруг, не сразу заметив Холлистока, стоявшего немного позади.

— О, босс! — воскликнул он, придя в себя и сообразив, в чем дело. — А вы уже тут?!

— Нет еще, но к обеду буду! — Холлисток усмехнулся и пошел открывать шторы, чтобы яркое утреннее солнце смогло проникнуть в комнату.

После этого, увидев, что во время его отсутствия Масси не терял времени попусту, что вокруг чистота и порядок, он, удовлетворенно крякнув, опустился в кресло и с удовольствием вытянув ноги, сказал :

— Что у нас новенького?

— Есть кое-что, — Масси уже заправлял постель, — вчера, уже к вечеру, звонила женщина. Голос, такой, нервный, лет примерно пятьдесят. Очень просилась на прием, но я сказал, чтобы перезванивала на следующий день, что доктор на выезде к клиенту. Мне кажется, что с ней можно будет работать. Потом пришла Элизабет и сказала, что вы не придете. Я тогда убрался везде, поужинал, и просто лег спать.

— Хорошо, — кивнул Холлисток. — А что ты не в комнате своей спишь? Валяешься по всем диванам!

— А не знаю, сплю, где засыпается. Тем более, тут телевизор больше!

— Ладно, — Холлисток засмеялся, — тебя не перевоспитать! Теперь слушай план на сегодня. Сейчас ты пойдешь за газетами, потом купишь мне коробку сигар, возьми Dannemann Churchill в этот раз. Потом завтрак, и после три часа можешь заниматься, чем хочешь.. а кстати! Что там у нас с машиной?

— Сегодня к 11 обещали подогнать к подъезду.

— Вот и отлично! После обеда отвезешь меня с нашей хозяйкой в Гайд-парк.

— А водить меня кто научит?

— Масси Грин! — Холлисток поднял глаза к небу. — Вы меня не перестаете удивлять вот уже целых сто лет! Пора бы уже привыкнуть, что если я что-то говорю, значит имею все основания это сказать! Перед поездкой ты получишь от меня на руки свои водительские документы, и через минуту будешь ездить не хуже, чем этот твой Лоуда.

— Лауда, босс, Никки Лауда.

— Ну, тем более! — усмехнулся Генрих. — Все, разговор на эту тему закончен. Иди, друг мой, и покупай мне сигары!

После этого он принял душ, выпил полстаканчика виски, чокнувшись с зеркалом, в котором отразилась только его одежда, и удалился к себе в комнату. Там Генрих переоделся в черный костюм, который привез с собой, плотно задернул шторы, и потушив свет, остался в полной темноте. Немного постояв молча, он начал глухим голосом читать непонятные слова, состоящие, казалось, из одних согласных звуков, редко перемежающихся буквами "о" и "а". Прошло пять минут, и Генрих Холлисток, резко вскинув вверх левую руку, громко воскликнул "Авес", после чего снова зажег свет и переоделся в легкие летние брюки и рубашку. Затем, снова открыв шторы, он впустил в комнату настоящий живой свет, подошел к шкафу и достал свой чемодан. Раскрыв одну из книг, он вынул из нее небольшую карточку и подошел с ней к окну. Это были права на имя Масси Грина, выданные недавно в Манчестере. Генрих придирчиво осмотрел документ, и удовлетворенный, положил его в карман и вышел в гостиную.

    Дом уже проснулся. Снизу слушались голоса, хлопали двери, а из кухни тянулся чарующий запах свежемолотого кофе. Едва различимые для людей звуки и запахи, были для Генриха столь же явственны, словно все происходило совсем рядом, а не несколькими этажами ниже. Его органы чувств были еще более чутки, чем у обычного вампира, и он мог не только слышать голоса, но и читать мысли человека, находящегося на значительном отделении от него. Причем, для этого ему не надо было переходить в тонкий мир, а достаточно было просто настроиться с человеком на одну волну. Переходя же в иной мир, он и вовсе становился практически всесилен. Любые действия, которые обычный человек видит только в кино и воспринимает как колдовство, были там абсолютно рутинным занятием, однако Генрих Холлисток тем и отличался от обычных обитателей разных миров, что мог переносить плоды этих действий с собой, и в любом направлении. Тут вернулся Масси, и отправив его за завтраком, Генрих развернул перед собой газету, и с наслаждением затянулся свежей сигарой. Интересных новостей не было, однако все же он отметил одно из сообщений в колонке происшествий. Там говорилось, что вчера, в районе Вест-Энда, была замечена женщина, очень похожая на Элизабет Стоун, которая бесследно исчезла почти две недели назад вместе с мужем из собственной квартиры. Ее видел полицейский на пересечении Godliman street и Queen Victoria street, однако, когда он попытался заговорить с ней, она быстро забежала в соседний переулок, через проходной подъезд выскочила к собору святого Павла и исчезла в парке за ним. Полицейский показал, что она бежала широко и размашисто, и что он не смог догнать ее. Холлисток подошел к своему столу, достал карту Лондона и осмотрел это место. Потом он кивнул сам себе, подтверждая свою догадку, когда убедился, что близко к собору имеется большое кладбище. Он не сомневался, что это и есть та самая женщина, в тело которой вселился один из сбежавших наглецов, которых он преследовал. Однако тут Масси принес завтрак, и он отложил все в сторону, занявшись более интересным делом.

Позавтракав, он снова зажег свою сигару, но газетой больше не интересовался.

— Как звали ту женщину, которая вчера звонила? — вдруг спросил он у Масси, который пил уже третью чашку кофе подряд.

— Алисия Портис, — Масси вытащил из кармана бумажку, — я записал.

— Номер ее не догадался, конечно, спросить?

— А зачем? Сама позвонит.

Холлисток с полуулыбкой покачал головой.

— Будешь теперь ждать ее. Когда отвезешь нас, вернешься сразу, не катайся. Я тебя знаю!

— А ездить научите? — Масси усмехнулся.

— Вот твое водительское удостоверение, — Холлисток выложил на стол документ Масси.

Тот взял его, зачем-то посмотрел на свет, бережно погладил и убрал в карман.

— Сядешь теперь, и поедешь как заправский таксист! — Генрих встал и выглянул в окно. — Во сколько нам обещали машину подогнать?

— К одиннадцати.

— Вот хотел тебя послать самого ее забирать, ну да ладно, сейчас уже половина, не успеешь. Тогда, как машина будет, езжай, действительно, покатайся немного, попробуй себя. А то еще угробим Мэри по дороге, вместе с машиной, с тебя станется на красный выехать! И Лауде своему не подражай, он гонщик, а ты мой шофер!

Холлисток сам засмеялся своим словам, одновременно смеялся и Масси, хотя кроме иронии, доля правды, в речах Генриха, была.

Расставив, таким образом, свои дела на день, Генрих оставил Масси дожидаться автомобиля, а сам спустился вниз, к хозяйке. Холлисток постучал в дверь и услышал ее звонкий голос :

— Входите!

Он застал ее одну, когда она сидела за чашкой кофе в своей столовой.

— Генрих! — Мэри не ожидала, что это будет он, и была явно обрадована. Она быстро встала ему навстречу и вышла из-за стола. — Вы выспались, ведь еще довольно ранний час?

— Доброе утро, Мэри! Все в порядке, не волнуйтесь, я прекрасно отдохнул. Я пришел в четыре утра, мой помощник мне открыл тихонько дверь, чтобы никого не потревожить, и я сразу лег спать.

— Ну, тогда прекрасно! А как ваше ночное приключение, вам все удалось?

— Все прошло как нельзя лучше, и после нашей прогулки я приглашаю вас в ресторан!

— С удовольствием! — Мэри быстро оглядела его с ног до головы, и Холлисток усмехнулся внутри. Он знал этот взгляд, который, помимо всего прочего, говорил о том, что он уже победил.

— Тогда, я к 13 буду готова, как мы и договаривались, — Мэри провела руками по бедрам, — но тогда надо одеть что-нибудь, в чем я бы гармонично смотрелась, и в парке, и в ресторане

— Вам все идет, Мэри, вы везде будете выглядеть королевой!

— Ах, — она с улыбкой покачала головой, — красивые слова! Знаю, что неправда, но как же они мне нравятся!

— Все правда, — улыбнулся Холлисток. — Этих слов достойна далеко не каждая женщина. К 13 часам я за вами зайду, а сейчас не буду вам мешать.

Он поклонился, и вышел из апартаментов, провожаемый ее долгим взглядом. Заметив, что входная дверь приоткрыта, он выглянул на улицу и увидел Масси, стоявшего рядом с большой черной машиной. Он расписывался в бумагах, которые ему подсовывал маленький невзрачный человечек. Подписав последнюю, они пожали друг другу руки, и человек, спрятав документы в пластиковую папку, пошел вверх по улице, напоследок оставив Масси связку ключей. Генрих прошелся вдоль машины, незаметно пройдя сзади своего помощника.

— Как новая! — громко сказал он. — Ты, молодец!

— Вы же сами выбирали, — Масси с улыбкой обернулся, — вам было виднее. Но машина мне тоже нравится, для вашего имиджа она будет в самый раз.

— Имидж! — Холлисток засмеялся. — Какими словами ты заговорил! Но, в общем правильно, не на Volkswagen же мне ездить!

— Да уж! Но я, босс, тут еще примечательнее машину видел, Lada Nova называется! Новенькая совсем, а на самом деле это итальянский Fiat пятнадцатилетней давности, вот уж умора, так умора!

— А! — Генрих махнул рукой. — Раз есть дурачок, который ее купил, значит уже все не зря. Каждый зарабатывает как может. Ладно, я пойду к себе, а ты покатайся, все же, тут рядом, и к 13 стой у подъезда. Отвезешь нас в центр, к Гайд-парку, и до завтрашнего утра можешь заниматься, чем хочешь. Денег возьми сколько хочешь, я там принес пачечку утром, она у меня в столе в левом ящике, а из чемодана не бери.

— Хорошо, босс! — Масси залез в машину, и начал с интересом нажимать на все кнопки. Потом завел двигатель и несколько раз сильно нажал на акселератор.

Холлисток посмотрел на него пару минут и вскоре ушел в дом. Там он приготовил себе костюм, потом закурил очередную сигару, и сев перед телевизором, начал щелкать каналами. Выбрав интересный фильм, он целиком погрузился в просмотр, и только долгий телефонный звонок смог отвлечь его. Холлисток снял трубку, но ответил не сразу, а только когда снова сел перед телевизором, протащив аппарат через всю комнату, благо длинный шнур позволял это.

— Алло! — услышал он в трубке низкий женский голос. — Алло!

— Слушаю.

— Ой, наконец-то! — Женщина на том конце явно нервничала. — Мне нужен доктор Холлисток!

— Это я и есть.

— Добрый день, мистер Холлисток, как же хорошо, что я попала сразу на вас. Меня зовут Алисия Портис, и я очень бы хотела с вами встретиться.

— Да, миссис Портис, мой помощник передавал, что вы вчера звонили. Я слушаю вас.

— Когда к вам можно попасть на прием, мистер Холлисток? Мне очень и очень это надо.

— Расскажите вкратце, миссис, суть дела, и я надеюсь, что смогу вам помочь.

— Это не совсем телефонный разговор, конечно, но если вкратце…это личный вопрос, он касается взаимоотношений между мной и моим мужем. В Лондоне, уже наверное, не осталось достойного специалиста, к которому бы я не обратилась. Но все предлагают мне дурацкие сеансы релакса и самоуспокоения. Я пробовала, но все это категорическое не то! Изменений никаких!

— Хорошо, миссис Портис, я попробую вам помочь. Завтра в полдень вас устроит?

— А сегодня, мистер Холлисток? Мне бы хотелось сегодня.

— На сегодня, к сожалению, весь день уже расписан. Да вы не волнуйтесь так, я не думаю, что один день так много значит для вас. Вам же, насколько я понимаю, никто не угрожает?

— Да боже упаси, нет конечно, мистер Холлисток! Но наверное вы правы, и я всегда очень тороплюсь. Просто мое положение заставляет людей всегда подстраиваться под меня, и я стала слишком требовательна. Хорошо, спасибо, доктор, завтра в 12 я у вас!

— До свиданья, миледи, я бужу ждать вас! — Генрих положил трубку, оставив аппарат стоять на полу.

Он понял, что имел ввиду Масси, когда говорил про эту женщину, что с ней можно работать. Ему хорошо был знаком этот тип людей, которые, говоря на таком надрыве, часто выдают свою внутреннюю беспомощность и потребность в сверхрешительных людях, стоящих рядом с ними. Но сейчас его интересовало совсем иное, и увидев, что приближается время выхода, он привел себя в порядок, переоделся и вышел за дверь. Мэри, к которой он тихонько постучал, тоже была готова, и Генрих в очередной раз оценил ее вкус, увидев, насколько изящно смотрится на ней черный брючный костюм, идеально подчеркивающий достоинства, и скрадывающий недостатки фигуры. Он подал ей руку, и так они и спустились вниз, сопровождаемые Элизабет, которая открыла перед ними дверь. Масси уже подогнал машину прямо к подъезду, и по запыленным шинам было видно, что он не провел свое время зря.

— Ого! — воскликнула Мэри, когда Генрих учтиво распахнул перед ней дверь. — Это ваша красавица?!

— Да, вот только купили. Так что, сейчас у нас первый выезд.

— Здесь совсем рядом есть еще Грин-парк, — говорила Мэри, пока они, преодолевая пробки, медленно покатили по Сент-Джеймс стрит, — но там я с детства знаю каждый уголок, а в Гайд-парке, как ни странно, была считанное число раз.

— Я недавно там был, — ответил Холлисток, — но просто просидел целый день на лавочке, дыша воздухом и изучая людей. Поэтому, можно сказать, что я там первый раз буду гулять.

Он заметил, что Масси усмехнулся, и тут взгляд Генриха упал на внутрисалонное зеркало заднего вида, в котором он и Масси отражались в крайне неблаговидном виде, совершенно лишаясь в них плоти.

— Поверни зеркало! — Генриху пришлось воспользоваться телепатией, и Мэри ничего не заметила.

Масси понимающе кивнул и поднял зеркало кверху. Между тем, они уже выехали на Пиккадилли, и вскоре свернули на Парк-лейн, где и остановились у одного из входов в парк. Холлисток вышел первым, и выпустив Мэри, нагнулся к Масси :

— Ну как, легко ездить? Держишься ты, по крайней мере, уверенно.

— Вообще без проблем босс, как будто всю жизнь водил!

— Прекрасно. Ну все, ты свободен, завтра утром увидимся.

— Хорошего вам дня и ночи! — улыбнулся Масси.

— Езжай! — Холлисток закрыл дверь и махнул Масси рукой.

После этого он повернулся к Мэри, и они не оглядываясь пошли по дорожке, ведущей в парк.                     Масси долго смотрел на них, потом резко дал по газам и уехал, решив не терять возможностей, которые предоставлял ему неожиданно выпавший выходной. Дома он взял полторы тысячи фунтов из пачки, которую Холлисток принес от Доуни, и отправился в поход по барам. Вечером он подцепил себе проститутку и премило отдыхал с ней в одном из номеров недорогого отеля на Экклестон стрит. Потом, когда она заснула, он впился ей в шею, но удовлетворился только полулитром свежей густой крови, решив не приносить несчастную девушку в жертву свой страсти. Он оставил у нее на коже только четыре пятнышка от зубов, которые она впоследствии приписала просто сильному поцелую, на которые он не скупился в эту ночь. Под утро Масси вернулся домой абсолютно счастливый, и побросав свою одежду в специальный ящик в ванной, он добрался до кровати и мгновенно уснул.

                                                                            Глава 9. И снова Мэри.

   Гайд-парк встретил Генриха и Мэри благоуханием множества цветущих растений, щебетанием птиц и необычной тишиной, слышать которую было так непривычно, находясь в центре вечно бурлящего Лондона. К тому же, был четверг и в парке гуляло не так много детей, как обычно, а как известно, чаще всего, именно они являются источником шума в подобных присутственных местах. Холлисток и его спутница долго ходили по аллеям, рассказывая друг другу истории из собственной жизни, и уже через пару часов между ними исчез невидимый барьер, всегда стоящий перед малознакомыми людьми, и они незаметно перешли на "ты". Вдоволь нагулявшись, и осмотрев все достопримечательности, они вышли к озеру Серпентайн, взяли на прокат лодку, и отправились бороздить его прозрачные воды. Холлисток сел на весла и сначала медленно двигаясь вдоль берегов, они постепенно приблизились к самой середине. Там он сложил весла на бортах, и они с удовольствием откинулись на сиденьях, подставляя лицо солнечным лучам, особенно приятным в смешении с прохладой, исходившей от воды.

— Я даже не помню, когда мне было так хорошо и спокойно, — сказала Мэри, не открывая глаза, и даже не обращаясь конкретно к своему спутнику, — так легко бывает, наверное, только в детстве!

Она сняла туфли, и с удовольствием протянула ноги, положив их рядом с Генрихом. Он взял ее за лодыжку, несколько раз погладил стопу, и видя, что это не вызвало негативной реакции, руку так и не убрал.

— Так хочется, чтобы это чувство подольше не кончалось, — тихо сказала Мэри, — но ведь так не бывает.

— Не бывает, — согласился Генрих, — а даже если бы и было, то оно скоро бы наскучило, и уже не казалось таким прекрасным. Все дело в разнообразии, Мэри, и как раз отсутствие оного, и есть первопричина миллионов неудавшихся жизней и миллиардов неудачных семей. Людей поглощает рутина, и они, не в силах ей сопротивляться, становятся только еще одной единицей из числа себе подобных. Их жизнь, и ее смысл, состоит из еды, детей и работы. Люди вырастают, и забывают, чему они радовались, будучи детьми, и самым большим событием становиться очередной отпуск, фотографии с которого греют душу весь последующий серый год.

— А что же делать? — спросила Мэри. — Ты так много знаешь, что наверное, и это для тебя не секрет?!

— Надо не бояться изменений, — улыбнулся Генрих, — вот и всего-то. И не надо говорить, что их нет, и нет возможностей для этого. Это полная чушь, которой люди обманывают сами себя, чтобы оправдать собственную лень и слабость. Возможности есть всегда, и их надо не просто видеть, а их надо ХОТЕТЬ видеть!

— Ты мне поможешь? — Мэри убрала ноги, и села, внимательно глядя Генриху в глаза.

— Если ты захочешь, и будешь к этому готова.

— Я ничего не боюсь, и я уже готова. Можешь делать все, что нужно.

— А может, я хочу слишком многого? — Холлисток усмехнулся, глядя, как эта женщина, такая чопорная и строгая вначале, быстро становится мягкой игрушкой под воздействием его чар.

— Что такое "много"?! — Теперь и она усмехнулась, правда, немного грустно. — Больше, чем я имею, я дать не могу, а для тебя вряд ли это означает "много". Не думаю, что тебя интересует мое невеликое богатство, а значит, интересую я сама. Если это так, то можешь считать, что ты уже все получил, а "много" или "мало" это для тебя, я не знаю.

Холлисток на секунду даже позволил себе удивиться. Он ожидал услышать приблизительно это, но чтобы все сразу было сказано в такой форме, и сразу расставлены все точки, это было несколько неожиданно. Конечно, на самом деле, все происходило достаточно обыденно, ведь отношения мужчины и женщины, в современном обществе, редко затягиваются на своем первом этапе. Все стремятся, наоборот, как можно скорее пойти дальше, чтобы полнее оценить достоинства партнера, и принять решение о их продолжении. И тем не менее, Генрих, хоть и привык получать желаемое сразу, немного удивился. Он понял, что не совсем внимательно отнесся к Мэри, и глубина ее одиночества была несоизмеримо больше, чем ему показалось, что конечно было ему только на руку, ведь это делало ее совсем беззащитной перед ним. Он даже ощутил к ней какое-то человеческое чувство, вследствие чего мгновенно решил поменять тактику, и по-возможности, доставить ей как можно меньше разочарований.

— Мне действительно нужна только ты, — сказал он после минутной паузы, — это для меня и есть то самое "много". Но все дело в том, Мэри, что я не совсем обычный человек, и часто мне приходиться поступать так, как того требует дело, а не сердце. Это не значит, что я становлюсь жестоким или подлым, но все равно, дальнейшая жизнь со мной становится невозможной, и на то есть вполне объективные причины. Но я всегда стараюсь оставлять после себя не только хорошие воспоминания, но и нечто большее, что не всегда является материальным… хотя иногда и является.

— Мне интересно с тобой, и надеюсь, что будет не только интересно, но и хорошо. А сколько это продлится, мне сейчас не важно, Генрих. Сколько бы ни было, это все равно мое!

Мэри ответила сразу, без раздумий, и было понятно, что для себя она уже приняла решение. Она слишком долго ждала, чтобы теперь снова вернуться к прежней жизни, и не собиралась сворачивать с выбранного пути. Ее манил этот человек, в котором сосредоточилось благородство, мужская красота, и невероятная сила и уверенность, чувствовавшиеся в каждом его движении. Оставалось объяснить главное, но Генрих Холлисток приберег этот момент для вечера, когда ресторан и вино сделают ее сознание более восприимчивым к тому, что ей предстояло услышать о нем.

Поэтому, вместо ответа он привлек ее к себе, и они слились в долгом поцелуе, не обращая внимания на неудобства, причиняемые маленькой лодочкой, явно не приспособленной для больших чувств. После этого уже отпала необходимость в различных стандартных фразах, все встало на свои места, и не требовало объяснений. Генрих снова сел за весла, у самого берега сам одел на ножки Мэри снятые ей туфли, и они, держась за руки, пошли к выходу, провожаемые любопытно-восхищенным взглядам смотрителя лодочной станции.

— Куда пойдем? — просто спросил Холлисток, когда они уже подходили к южным эдинбургским воротам. — Какая кухня сегодня предпочтительнее?

— А что тебе нравится? — Мэри и сама не знала точного ответа, да в принципе, ей было сейчас все равно, так как возможность быть рядом с желанным мужчиной перевешивала все остальное.

— А что у нас тут за улица? — Холлисток посмотрел на указатель. — Кенсингтон…давай просто сядем в такси и попросим нас довезти в приличное заведение где-нибудь неподалеку, а то уже очень есть хочется.

— Я тоже проголодалась. А давай что-нибудь французское?! — Мэри сжала его руку. — Английское мы и так каждый день едим, а все остальное, мне кажется, менее торжественно. Там от одних названий вкусно становится!

— Французское — так французское, не имею ничего против!

Они остановили такси и водитель отвез их в Kensington Place, изысканный французский ресторан, очень кстати оказавшийся совсем неподалеку. Там они и пробыли до десяти часов вечера, отведав всех самых дорогих деликатесов, предлагавшихся в меню. Счет на пятьсот с лишним фунтов, нимало не смутил Генриха, хотя и заставил Мэри несколько приподнять брови. Заказав напоследок еще бутылочку вина, Генрих Холлисток разлил по бокалам рубиновый напиток и серьезным голосом обратился к Мэри, смотревшей на него влюбленными глазами :

— А что бы ты сказала, если бы узнала, что я вампир?

— Я бы сказала, что это прекрасно! — Мэри только улыбнулась.

— Я серьезно.

— Ты меня хочешь укусить?

— Обязательно.

— Я готова! — Мэри протянула ему свою руку, оголив запястье. — На!

Вместо ответа, Генрих взял со стола нож и провел им себе по руке, где сразу образовалась довольно глубокая рана. Он все время смотрел на Мэри, и когда постепенно ее глаза округлились, и она вот-вот была готова закричать, он сильно схватил ее за руку :

— Смотри!

И тотчас кровь, идущая из раны, остановилась. Генрих взял салфетку, смочил ее в вине, и протер ее руку. Мэри ахнула, когда он продемонстрировал ей результат — кожа была абсолютно ровной, лишенной каких-либо повреждений.

— Ну как? — Генрих улыбался, прищурив глаза.

— Потрясающе, никогда ни видела ничего подобного! Но если ты подумал, что я испугаюсь, то сильно ошибся!

— Тебе нравятся вампиры?

— Вампиры — это власть, это сила, это бессмертие, и вообще, это очень сексуально.

— Хочешь стать такой?

— Конечно, но не сегодня, — Мэри провела пальчиком ему по руке.

Он понимал, что она все еще играла, но вместе с тем одновременно говорила то, что действительно думала.

— Не сегодня! — Генрих улыбнулся, и сам взял ее за руку.

— Поедем домой, — сказала она, буквально сверля его глазами, — еще немного, и я сойду с ума от желания!

— Конечно! — Холлисток подозвал гарсона, и попросил остановить им такси, пока они собираются.

    Через сорок минут они уже входили в апартаменты Мэри. Холлисток решил сегодня вообще не заходить к себе, а потому, пока она принимала душ, он закурил сигару, достал из бара коньяк, разлил его по широким пузатым бокалам, и положив рядом полоску швейцарского шоколада, удобно сел в хозяйское кресло. Посидев так минут десять, он соскучился, и бесцеремонно открыл дверь в душевую, что впрочем, другой стороной было воспринято вполне благосклонно.

— Я решил, что мы только потеряем время, если после тебя еще и я полезу мыться, — сказал он, проводя руками по ее мокрым бедрам.

— У нас же его много, — сказала она, гладя его по голове, — а вообще ты прав, так его станет еще больше!

Мэри притянула его к себе, немного замочив костюм, но Генрих, быстро скинув с себя лишнее, через пару секунд присоединился к ней, в более подобающем для этого места виде. Описывать последующее не имеет смысла, но через четыре часа, уже глубокой ночью, Мэри, лежа на его плече, только и смогла сказать :

— Ты точно вампир! Ты меня еще не кусал, а все равно, от меня уже ничего не осталось!

— Я тебя еще не кусал, а уже сыт! — эхом отозвался он.

— Завтра расскажешь мне о себе побольше?

— Да, милая, но только к вечеру, днем у меня клиент.

— Да сладкий, — она обняла его покрепче и закрыла глаза.

Генрих погладил ее по голове, затем выключил ночник и они, наконец, заснули.

                                                                               Глава 10. Портисы.

На следующее утро Холлисток открыл глаза ровно в тот момент, когда часы на стене показывали девять. Он посмотрел на Мэри, которая сладко спала, свернувшись калачиком, и поднявшись с кровати, начал тихо одеваться. И все же, когда он выходил из комнаты, она проснулась :

— Куда ты, сколько время?

— Девять утра, поспи еще, милая, — он вернулся, чтобы ее поцеловать. — У меня скоро клиент, надо подготовиться.

Она не сразу его отпустила, а вместо этого привлекла к себе, покрыв его лицо и руки поцелуями. Договорившись вместе пообедать, Холлисток оставил ее нежиться в кровати, и поднялся к себе. Увидев лежащий посреди гостиной ботинок Масси, он усмехнулся и заглянул к тому в комнату. Масси лежал поверх одеяла в чем мать родила и громко храпел. На Генриха повеяло парами алкоголя, и еще одним особым запахом, который появляется после попадания крови в желудок. Он пожал плечами, вздохнул, как вздыхает мать, когда ее ребенок возвращается домой после бурной вечеринки, и снова закрыл дверь. Пройдя в ванную, он заметил остальные вещи Масси, сложенные в ящик для грязного белья. Взяв его футболку, он внимательно осмотрел ее, и через считанные секунды картина отдыха его помощника, стала для Холлистока ясна. Бросив ее назад, он снова усмехнулся и начал приводить себя в порядок. Приняв душ, Холлисток аккуратно побрился, уложил волосы, зачесав их назад, и весьма довольный собой прошел на кухню, где заварил свежий чай. Решив пока Масси не будить, он взял одну из вчерашних газет, которую так и не успел прочитать, и сев за стол спиной к окну, принялся изучать заголовки. Постепенно все в доме стали просыпаться, захлопали двери, послышались голоса. Холлисток услышал на лестнице приближающиеся шаги, но это оказался его сосед по площадке, впервые появившийся в своей квартире. Он открыл дверь, и тихо затворив ее, больше ничем не напоминал о своем присутствии. В соседней комнате заворочался и засопел Масси, вскоре появившийся в гостиной с узкими глазами и всклокоченной головой.

— Хорош! — Холлисток посмотрел на него, обернувшись через спинку своего кресла.

— Доброе утро, босс! А я что-то разоспался сегодня.

— Неудивительно.

— Все нормально! — Масси махнул рукой и удалился в ванную.

Он провел там так много времени, что Элизабет сама принесла завтрак, видя, что никто за ним не спускается, и кофе безнадежно остывает. Холлисток открыл ей дверь, и убрав со стола газеты, сам поставил поднос.

— Спасибо, Элизабет, — сказал он, — а то мой помощник сегодня, кажется, будет до обеда недееспособен.

— На здоровье, мистер, кушайте! — Элизабет понимающе улыбнулась и ушла.

Когда Масси появился, Генрих успел позавтракать, и теперь допивал кофе, стоя у окна с зажженной сигарой.

— Я извиняюсь, — сказал Масси, продолжая вытирать голову полотенцем.

— Приготовь мне костюм, — Холлисток говорил медленно, видимо, думая о своем, — почисти его как следует, у нас скоро клиент. На завтрак тебе пятнадцать минут.

— Я не буду! — Масси изобразил гримасу отвращения. — Только вот кофе…

Он взял большую чашку, наполнил ее наполовину холодной водой, вылил туда остатки кофе и выпил все большими жадными глотками. Потом исполнил приказание, подготовив Генриху черный шерстяной костюм, и принялся чистить ботинки.

— Мне как одеться? — спросил он, закончив.

Генрих положил окурок в пепельницу и осмотрел Масси с головы до ног :

— Тоже оденься построже, чтобы не было диссонанса. Эта леди, которая к нам придет, должна находиться как можно в более официальной обстановке.

Через двадцать минут оба были готовы, и теперь оставалось только ждать. Впрочем, миссис Алисия Портис явилась без четверти двенадцать, избавив их от этого утомительного занятия. Ее встретила Элизабет, которая позвонила снизу, предупреждая о посетителе. Масси вышел на лестницу, и приняв из рук Алисии длинный зонтик, проводил ее в кабинет. Холлисток сидел за столом, но сразу поднялся и заботливо предложил ей стул :

— Добрый день, миледи! Принесите нам чай, мистер Грин, — сказал он Масси, — и крекеров, пожалуйста.

Когда тот, поклонившись, закрыл за собой дверь, он вернулся к посетительнице, которая сидела, с интересом оглядываясь :

— Извините миледи, располагайтесь, пожалуйста, я сейчас…

Холлисток снова сел на свое место, раскрыл свой журнал, и деловито посмотрев на часы, начал вписывать туда первое, что пришло в голову. Это оказались строчки байроновского "Сарданапала", но Алисия, для которой и предназначалась эта показуха, сидела тихо, думая что доктор пишет акт записи ее посещения. Тут открылась дверь, и вошел Масси, неся небольшой поднос с затребованным Генрихом ассортиментом.

— Что-нибудь еще, мистер Холлисток?

— Нет, мистер Грин, спасибо, можете пока идти.

Масси, захватив пустой поднос, аккуратно закрыл за собой дверь, сохраняя на лице самую серьезную мину. В гостиной он поставил поднос на стол, и положив ноги на подставленный стул, принялся щелкать пультом телевизора.

Тем временем Холлисток отложил авторучку, и закрыв журнал, посмотрел на посетительницу:

— Я слушаю вас, миссис Портис, и еще раз извините за ожидание.

— Ничего, мистер Холлисток, я все понимаю. Представляете, столько раз приходилось говорить с разными людьми на эту мою тему, а сейчас я не знаю, с чего начать!

— Не волнуйтесь, — Генрих взял свою чашку и сделал маленький глоток, — излагайте все максимально просто, не подбирайте слова.

— Хорошо. — Алисия на секунду закрыла глаза, собираясь с мыслями. — Ну так вот, мой муж, Джордж Портис, является крупным акционером одного из наших автогигантов. Мы поженились двадцать девять лет назад, будучи еще студентами, потом вместе работали в British Petroleum. Постепенно дела у мужа шли все лучше и лучше, и я ушла с работы, чтобы посвятить себя только ему, ведь он столько работал, и ему требовался крепкий тыл дома. Он всегда был одет, накормлен и обласкан, как говорится, на все сто. Я пожертвовала ради него всем, и даже не настаивала на детях, потому что он их не хотел, считая, что тогда я буду меньше думать о нем. И вот несколько лет назад я почувствовала в нем перемены. Он стал все больше и больше нетерпимым, стал отдаляться от меня, все реже и реже приходя вовремя домой, а потом и вовсе стал приходить через раз, выдумывая командировки и встречи с друзьями. Я поняла, что у него есть другая, и у нас состоялся серьезный разговор. Он признался, что это действительно так, но он не хочет, в то же время, и со мной расставаться, потому что я ему, якобы, дорога. На самом деле он боялся за деньги, которыми пришлось бы пожертвовать при разводе, и ему выгоднее было жить как живется, одновременно не ограничивая себя ни в чем. А вот несколько месяцев назад я узнала, что он постепенно стал переводить капитал на сторону, выдумав очень хитрую схему. Пока он может им распоряжаться полностью, у него есть возможность увести в конце концов все деньги, и пустить их на своих баб, оставив меня с носом. Я не сомневаюсь, что это так и будет, потому что сейчас про наши отношения можно уже говорить только в контексте их полного отсутствия.

Она замолчала, продолжая теребить пуговицу на кофте, за которую взялась еще в начале своей исповеди. Холлисток, чтобы не смущать Алисию, не смотрел на нее прямо, а устремил взгляд поверх нее, на небольшую картину над входом, изображавшую бурный водопад.

— Что вы хотите? — спросил он, хотя уже понял, как себя нужно вести с этой женщиной, проникнув в тайники ее души.

— Я хочу спросить, что мне делать?! Все мне предлагают попробовать сохранить семью, или самой начать бракоразводный процесс, но это не выход!

— Почему, что вам не нравится?

— Потому что все деньги у него, и он наверняка сумеет что-нибудь сделать, чтобы оставить меня практически голой, а если брать адвоката под результат, то в случае, если он будет не совсем положительный для меня, то я могу еще и остаться должна. Эти крючкотворы, вцепившись в клиента, просто так его никогда не отпускают.

— Вы желаете услышать от меня очередной совет? — Холлисток продолжал смотреть на картину.

— Да. Это очень важно и очень все сложно для меня.

— Что вы морочите голову мне и себе?! — Генрих внезапно повысил голос и перевел на Алисию тяжелый взгляд.

Она от неожиданности даже не нашлась, что сказать.

— Не надо врать. В первую очередь себе, потому что меня обмануть не удастся!

— Что вы имеете ввиду, мистер Холлисток? — Алисия была просто обескуражена таким напором.

— Я имею ввиду, что решение вашей проблемы стоит сорок тысяч фунтов.

— Вы с ума сошли?!

— Отнюдь, — в интонации Генриха появилась ирония. — Вы ведь подспудно хотите, чтобы этот человек исчез?

Алисия вся сжалась от его слов, закусила нижнюю губу, ее глаза забегали, но так и не найдя, на чем остановится, она посмотрела на Холлистока, и поймав его взгляд, уже не смогла вырваться :

— Да! — почти выкрикнула она, и Масси, смотревший телевизор в гостиной, даже сделал его тише, привлеченный ее голосом.

Холлисток, несмотря на однозначный ответ, не стал торопить события, а откинулся в кресле, и сложив руки на животе, стал наблюдать за своей необычной посетительницей. Она не знавшая, куда себя деть, вдруг внезапно успокоилась, и спокойно налив себе еще чаю, принялась за крекеры.

— Вам теперь легче? — Генрих продолжал смотреть на нее.

— Вы знаете, да! Как будто плотину прорвало!

Генрих усмехнулся :

— Ну вот видите, значит, вы уже не зря пришли сюда!

— Вы мне поможете?

— Запросто.

— Сорок тысяч?

— Сорок.

— И когда….?

— Да хоть завтра, — Холлисток посмотрел на нее взглядом, не оставляющим своему визави никаких сомнений.

Алисия замолчала, и было видно, как в ней борются противоречивые чувства. Она посмотрела в чашку, но увидев, что та пуста, поставила ее назад.

— Масси! — Холлисток сказал это совсем негромко, и конечно, обычный человек, находясь в соседней комнате никогда бы не услышал этого, но Масси Грин через десять секунд уже стоял в дверях.

— Принеси нам коньяка и сделай кофе. — Холлисток посмотрел на свою посетительницу. — Растворимый сойдет?

Она согласно кивнула.

— И еще конфеток принеси, шоколадных.

Масси ушел исполнять заказ, а Холлисток закурил сигару и улыбаясь, посмотрел на Алисию :

— Хотите, я сейчас скажу вам все, что вы думаете?

Она подняла на него глаза, в которых застыло недоумение.

— Вы, миледи, думаете, как это сразу поверили мне и выложили незнакомому человеку из тайников души то, в чем боялись признаться даже себе. Ведь при желании, сделай вы еще один шаг, и вас можно уже отправить за решетку, или я, получив деньги, пойду к вашему мужу, и тоже все будет кончено. Ваша жизнь перевернется в любом случае, вот только в какую сторону, это зависит от меня и от вас. Я имею ввиду, конечно, если мы заключим соглашение, а пока вы совершенно свободны. Я говорю вам это все, чтобы обстановка была максимально ясна и прозрачна, так что решайте. Со своей стороны, я гарантирую положительный результат, потому что вы можете стать моим клиентом, а не ваш муж. Никогда не думали о такой возможности? Я не имею ввиду, что он пришел бы ко мне, но часто в подобных обстоятельствах люди идут на что угодно, а убрать человека не так и сложно, желающие всегда найдутся. Про себя могу сказать, что я, как понимаете, занимаюсь не только психологией, но и практикой, и если я напрямую вам говорю про убийство, то имею на это основания. А еще должен признаться, что кроме денежного, меня интересует и еще один вопрос, и предстоящее дело весьма для этого кстати. Только не спрашивайте, что именно, это касается только способа устранения вашей проблемы. Ну так что?

— А вы знаете, я вам верю! — Алисия Портис смотрела прямо и уверенно.

Между тем пришел Масси, и принеся требуемое, снова удалился. Генрих разлил коньяк по бокалам, и преподнеся Алисии один из них, сказал :

— Не зря верите!

Они выпили, и несколько минут сидели молча.

— Я не хочу знать о подробностях, — начала она, — вам виднее конечно, но все же, где вы собираетесь делать это? Я ведь должна быть уверена, что подозрение не падет на меня.

— Во первых, это делать буду не я, — Холлисток поднял кверху указательный палец, — во вторых, обезопасить вас, это само собой разумеющийся вопрос. Вы не хотите видеть его мертвым?

— Боже сохрани!

— Сохранит, сохранит! — Холлисток улыбнулся. — Ну раз не хотите, значит не увидите, а если вас интересует место, то самым лучшим будет момент его позднего возвращения домой. Он ведь часто задерживается?

— Теперь постоянно… если, конечно, вообще возвращается!

— Тогда так, — Генрих ненадолго задумался, — тогда от вас потребуется его фото, какая-нибудь его мелкая личная вещь, ну, и наконец, деньги. Чем скорее это все будет у меня, тем скорее я смогу решить вашу проблему.

— Не обманете?

Холлисток, прищурившись, посмотрел на нее :

— Нет!

— Я могу вам все доставить через три часа, — Алисия приняла решение, и ее голос зазвучал твердо, как в самом начале разговора.

— Прекрасно, только доставлять никуда не надо, а вы отдадите все моему помощнику, которого уже видели, где-нибудь в городе. Больше никто не будет знать о нашем деле.

— Вы ему полностью доверяете?

— Он будет исполнителем, — Холлисток сделал неопределенный жест рукой. — Масси человек сверхнадежный. А с вами мы больше не должны видеться, это в ваших интересах.

— А когда вы его убьете? — Алисия задала вопрос, вызвавший у Холлистока улыбку.

— Сегодня.

— Как это возможно?!

— Это мое дело. Езжайте за деньгами и всем остальным, об остальном не беспокойтесь. Сумма, затребованная мной, предполагает собой сверхскорость и сверхкачество исполнения.

— Я больше не увижу ни вас, ни вашего слуги?

— Нет.

— Хорошо, мистер Холлисток. Я отправляюсь домой, и предлагаю встретиться с вашим Масси на Риджент— стрит, около сорок первого дома. Я конечно, удивлена таким быстрым развитием событий, и не понимаю, как можно так быстро все организовать, но с другой стороны, меня это устраивает.

— А что вам непонятно? — Генрих поднял брови.

— Ну вот как можно браться за дело, не спросив даже, где я живу, где работает муж, каков его распорядок, куда он ездит, круг его знакомств?

— Обращались в сыскное агентство или романов начитались? — Холлисток хмыкнул. — Вы прямо как сыщик говорите!

— Обращалась! — Алисия первый раз улыбнулась. — И у меня есть в точности все его маршруты.

Вместо ответа Холлисток просто сказал :

— Живете вы на Глочестер-плэйс, муж ваш работает на Хорсферри роад…достаточно?

— Вы волшебник? — Алисия была в очередной раз поражена.

— Хуже! — усмехнулся Генрих. — Ладно, Алисия, все на этом. Идите, и в 16.00 Масси будет у сорок первого дома.

Он назвал ее по имени, совершенно уйдя от официальности, и ей это понравилось.

— Прощайте. Вы удивительный человек, я никогда никому не верила, а тут…я понимаю, что заколдована, ну и черт с ним!

Она нервно засмеялась, и послав воздушный поцелуй, наверное несколько неуместный, быстро вышла из комнаты. Холлисток услышал, как затворилась за ней входная дверь, затем услышал ее шаги на лестнице, а затем и на улице. При желании он мог только силой одной мысли следовать за ней, настолько силен был контакт, но через мгновение уже отвлекся, решив действовать незамедлительно. Он вышел из комнаты и подойдя к Масси, который продолжал сидеть на диване, сел рядом.

— Хорошее дело намечается? — спросил тот, посмотрев на босса.

— Да, настал твой черед.

— Убить кого-то надо?

— Мужа этой красавицы. Ты его не просто должен убить, а высосать из него все силы, скоро они понадобятся.

— Какой план?

— Встретишься с ней через три часа на Глочестер у сорок первого дома. Она передаст тебе фото муженька, что-нибудь с его запахом, ну и деньги. Потом поедешь к зданию ВР, а дальше не мне тебя учить. Только перехвати его подальше от дома, лучше где-нибудь на улице.

— В какое время?

— Она сказала, что он поздно возвращается. Если в этот день будет иначе, позвонишь мне, я что-нибудь придумаю. В конце концов организую ему срочный звонок по работе, но достать его надо сегодня, иначе эта тетка начнет сомневаться. Я и так немало сил на нее потратил, чтобы парализовать ее страх и сомнения, чтобы снова этим заниматься.

— Хорошо, босс, — Масси, почувствовав приближение волнующих каждого вампира мгновений, стал предельно собран.

— Тогда готовься, друг мой, и жду тебя полным новых сил, завтра мы начинаем действовать, а то наши друзья могут выкинуть какой-нибудь фортель. Они чувствуют, что кольцо вокруг сжимается, к тому же скоро им понадобятся деньги. Взяв из квартиры Стоунов все ценное, они, конечно, снимают где-то комнату, но средств у них в обрез. Эдриан и Элизабет были не очень богаты, так что положение непростое.

Холлисток снял пиджак, бросил его на диван и стянув галстук, расстегнул верхнюю пуговицу у рубашки.

— А вы что будете делать?

— А я буду обедать с Мэри. И не хихикай, она достойная женщина, и несомненно сможет нам помочь.

                                                                            Глава 11. Кровь, деньги и любовь.

    Время подходило к обеду. Генрих, оставив Масси готовится к вечеру, спустился этажом ниже и позвонил в апартаменты Мэри. Дверь открыла Элизабет, которая пошла доложить о его приходе, и очень скоро вернулась.

— Проходите, пожалуйста, мистер Холлисток, миссис Брэдли вас ждет в своей комнате.

Он прошел через всю квартиру и застал Мэри сидящей перед большой радиолой, слушающей веселую музыку. Она, конечно, сильно его ждала, потому что сразу встала и они слились в долгом поцелуе.

— Наконец то ты пришел, — она немного отстранилась, чтобы рассмотреть его получше. — Мой вампир!

— Что за музыка? — Генрих вслушался в простенький, но запоминающийся мотив.

— Абба. Ты разве их не слышал?

— Я не меломан, — улыбнулся он, — а так предпочитаю инструментальную.

— Что нибудь страшное? — она засмеялась. — Вагнера например, Баха?!

— Не обязательно, наоборот, современное больше нравится.

— Да ладно, о чем мы говорим! — она притянула его к себе…

       Через полчаса оба уже сидели за столом, и Мэри, отпустив Элизабет, сама разливала по тарелкам аппетитный фасолевый суп.

— Что это твой помощник сегодня вдруг от обеда отказался? — спросила она. — на него это не похоже.

— Ему нельзя сегодня. Ему предстоит трудная работа, и мозг должен получать максимальный приток крови, чтобы работать на максимальных оборотах.

— А если он поест, что случится? — она даже удивилась.

— Тогда половину крови заберет себе пищеварительный тракт.

— Фу, не надо за обедом! — она смешно сморщила носик.

Больше во время обеда они на разговоры не отвлекались, только изредка перебрасываясь малозначительными фразами. Когда они приступили к десерту, позвонил Масси, который сказал, что он поехал.

— Давай, жду тебя с хорошими новостями, — Генрих был предельно краток. Он не сомневался в своем помощнике, который не один раз доказывал ему свою находчивость, живой ум и силу.

Впрочем, все это он в основном получил от самого Холлистока, и его способности развились постепенно, можно сказать на глазах Генриха, который мастерски ими манипулировал, развивая в Масси нужные качества и оставляя в зачаточном состоянии все остальное. Оставим пока Масси разбираться, как лучше выполнить задание, и посмотрим на Холлистока, который решил, что время решающего объяснения с Мэри настало. После обеда они перешли в гостиную, и сели на диван. Мэри положила ноги ему на колени и попивая сок смотрела, как Генрих медленно набивает принесенную с собой трубку.

— Я думала, ты только сигары куришь.

— Не обязательно. С ними конечно проще, но главное, что меня привлекает во всем, это качество. Даже в смысле табака, для меня приоритетным является не способ его курения, а то, насколько его можно привязать к тому или иному моменту. Для меня табак не является необходимостью, как для никотинозависимых людей, постоянно сосущих свои дурнопахнущие сигареты. Для меня это просто приятное дополнение к жизни, которая, Мэри, у меня такая длинная, что поневоле испробуешь все способы, чтобы ее разнообразить.

— Я все время думаю над твоими вчерашними словами, — она смотрела на него, но не фиксировала взгляд, постоянно перемещая его вдоль все фигуры Холлистока. — Я понимаю, что ты не лгал, я сразу почувствовала в тебе что-то такое. Скажи мне, каково это?

— Вампиром быть приятно, — улыбнулся он, — ты же вчера сама озвучила все преимущества этого состояния.

— Ты не боишься света.

— Мэри, есть в освещении темы вампиров три темы. Первая — это вымысел, который преподносится в средствах массовой информации. Вторая — это полуправда, которая немного присутствует даже в вымысле, и третья — это чистая правда, которую знают только посвященные. Она состоит в том, что настоящих вампиров никто не видел, а потому и судить, какие мы, никто не может. Ты меня видишь таким, видишь Масси, и вот поди попробуй понять отличия. Конечно, вампир сильнее, умнее и красивее обычного человека. Он почти лишен человеческих недостатков, хотя и вампир вампиру рознь. У нас есть свои касты, и если вампиру можно с первой касты пройти путь духовного и физического развития до третьей, то вампиры четвертого, образно скажем, уровня, уже такими рождены и их каста правящая. Они практически идеальны, и потому достойны править остальными. У людей обычно все не так, и правящая верхушка частенько процентов на 70 состоит из ничтожеств, которых вознесли наверх деньги, связи или просто факт рождения в той или иной семье. Ни вампиры, ни другие сущности, не противоборствуют этому, потому что ничтожествами гораздо легче управлять.

   Мэри слушала внимательно, иногда согласно кивая головой.

— Любой вампир сильнее даже самого сильного человека, я имею ввиду интеллект?

— Да, милая. Вампиром может стать человек, но никогда им не становится человек слабый и бесталанный. Каждого тщательно выбирают, и прежде чем стать вампиром, он должен что-то сделать для своего создателя.

— А что я могу сделать для тебя? — она привстала и обвила его шею руками.

— Мне нужно твое однозначное согласие и твоя любовь.

— А что будет потом?

— Потом будет то, что будет, — Генрих прижал ее к себе и улыбнулся. — Я ничего не собираюсь тебе выдумывать, не собираюсь обещать вечной любви, счастья и радостей жизни. Я не человек, чтобы заниматься подобными наивными глупостями. Будет только то, что должно быть, а вот как это будет выглядеть, я не знаю. Время идет нелинейно, и можно предугадать развитие событий только на несколько десятков лет вперед, и то только для обычных людей. Жизнь вампира далеко не так однозначна, Мэри, чтобы ее можно было спланировать или отследить.

— Что ты получишь, если я соглашусь стать твоей…жертвой?

— Не жертвой, а счастливой обладательницей самого великого дара, которого может удостоиться человек — бессмертия. А я в момент укуса обрету на некоторое время всевидение, что позволит мне найти двух негодяев, где бы они не находились. Я смогу накинуть на них невидимый аркан, и им уже не скрыться.

После этого Генрих рассказал Мэри всю подоплеку своего появления в Лондоне и о невероятно сложной задаче, стоящей перед ним.

— Эти двое захватили тела неповинных и мне нужно вернуть их назад, одновременно не повредив эти тела, — говорил он. — Если бы нужно было бы просто забрать эти две души, я бы разорвал их на части в один миг, но теперь мне придется не только отыскать их в огромном городе, но и, усыпив их бдительность, аккуратно переместить в другой мир.

— Как это возможно? — Мэри удивленно посмотрела на него.

— Еще не знаю, — признался Холлисток, — но уверен, что все получится. Еще проблема в том, что нельзя долго тянуть с поисками, потому что они ведут образ жизни, который ни капельки не способствует сохранению этих тел в нормальном состоянии, я имею ввиду физическое и психическое здоровье.

— А ты Бога видел? — вдруг спросила она. — Ты же должен, если можешь ходить в иные миры.

— Какого именно? — улыбнулся Холлисток. — У разных народов свои боги.

Видя огромный вопрос в ее глазах, он продолжил :

— Богов много, Мэри, хотя слово "бог" не совсем здесь уместно. Разные народы были созданы разными личностями, и именно по своему подобию. Если говорить об этом, то некоторых их них я видел.

— А Дьявола?

— Тоже так же.

— Ну а есть самый-самый главный?

— Есть, Мэри, но вот он как раз не занимался никакими сотворениями, для него это слишком мелко. Более того, он и есть в понимании человека, и Бог и Дьявол в одном лице. Так получается, потому что никакого лица у него нет, а есть только вселенская сила, контролирующая все вокруг.

— Почему ты мне все это говоришь, ведь, насколько я понимаю, это нельзя знать нам, простым смертным?

— Во первых, потому что ты уже приняла решение, и я это увидел, а во вторых, знать человеку можно все. Другое дело, хочет ли он это знать, и способна ли его голова вместить то, что сильно отличается от догм, вдалбливаемых в каждого в детстве.

— Когда ты можешь сделать это…, — она запнулась, — …действие?

— Сегодня вечером.

— А если я испугаюсь?

— Я, думаешь, хочу сделать тебе плохо?

— Не знаю, мы так мало знакомы, а с другой стороны, у меня ощущение, что сто лет тебя знаю.

— Время вещь относительная, иногда минуты важнее многих лет. Да и вообще люди имеют обыкновение жить годами с человеком, а потом оказывается, что они на самом деле друг про друга ничего не знают. Происходит что-то, и им становится непонятно, как они не могли не замечать друг в друге тех или иных качеств, теперь явно бросающихся в глаза. Причем в основном качества эти именно отрицательные.

— Как это все будет выглядеть? — Мэри больше не боялась, и теперь у нее появился настоящий неподдельный интерес. Не так часто с обычным человеком происходят подобные вещи, и она не собиралась упускать действительно реальную возможность изменить свою жизнь.

— А вот так…

    Теперь, пока Генрих как можно деликатнее старался рассказать ей, что будет вечером, имеет смысл оставить их вдвоем и проследить за Масси, который взялся за дело со всей своей неукротимой энергией, и получив из рук Алисии все необходимое, двигался к цели с неукротимостью тигра, почуявшего свою жертву. Он подъехал на Marsham street, пересекающуюся с Horseferry road, на которой располагался офис Джорджа Портиса. Масси оставил машину прямо на улице, не заезжая на стоянку, и дальше пошел пешком, только предварительно запрятав полученные от Алисии деньги в багажник. Его чувства были обострены до предела. Еще в машине изучив фотографию жертвы и запомнив ее специфический запах, значащий для вампира гораздо больше, чем зрительный образ, он, остановившись у нужного здания, стал осматривать стоящие рядом машины. Тот минимум информации, который он имел и который любого нормального сыщика поставил бы в тупик, был для Масси абсолютно достаточным. Он, как и любое инфернальное создание, легко подключался к общему для них источнику, дающему практически неограниченные знания и возможности. И теперь Масси легко нашел нужный ему автомобиль, несущий на себе невидимую печать его владельца. Больше ему ничего было не надо, и оставалось только ждать. Масси был по-человечески голоден, но задание не позволяло ему наполнить желудок любимыми хот догами с колой, продававшимися на каждом шагу. Кровь жертвы, смешавшись с грубой пищей потеряла бы в этом случае как минимум половину своих свойств, а потому он заставил себя больше не думать о еде и направился назад к машине. Было около половины шестого вечера, и скоро первые сотрудники корпорации должны были начать покидать здание, закончив очередной рабочий день. Масси сел в BMW, и теперь подъехал как можно ближе к машине Портиса, чтобы в нужный момент не потерять ее из виду. Ожидание оказалось недолгим, и в половине седьмого вечера Джордж Портис вышел из здания упругой походкой молодящегося пятидесятилетнего мужчины. Он сел в свой Jaguar и поехал по направлению к Гринвичу. Масси проклял все на свете, когда вынужден был, следуя за ним, преодолевать все пробки южного Лондона. Портис остановился только на Trafalgar road, свернув в небольшой тупичок. Он запер машину и скрылся в подъезде большого дома, швейцар которого с поклоном открыл перед ним высокую дверь. Масси не поверил своим глазам, когда проследил за последним его перемещением. Лучшего места для приведения в исполнение задуманного им плана было не найти. Тупик оканчивался высокой стеной, служившей непреодолимым препятствием для множества любопытных глаз, коим всегда было интересны подобные места. В этом доме жили в основном люди творческих профессий или находящиеся к ним в непосредственной близости. Джордж Портис ездил сюда к одной известной театральной актрисе, воспылав к ней настоящими чувствами, что часто бывает в его возрасте по отношению к женщине вдвое моложе. Он щедро снабжал ее деньгами, сам снимал ей здесь великолепную квартиру, помогал даже с получением лучших ролей, благо второй режиссер театра Dominion был его хорошим другом. Собственно, он их и познакомил, когда однажды Джордж пришел на премьеру, и даже присутствие рядом очередной любовницы не помешало ему потерять голову от хорошенькой артистки. Теперь он не менее трех раз в неделю наведывался к ней, и все вокруг теряло смысл, потому что только в эти моменты он полностью бывал счастлив.

    Масси поставил BMW вплотную к Jaguar Портиса, фактически заперев его между своей машиной и опорой арки, проходящей между двумя домами. Он полностью сосредоточился, и уже через десяток минут ясно представлял себе, где находилась его жертва. Теперь, когда связь была установлена, Масси мог спокойно подремать, не опасаясь упустить свой момент. Прошло несколько часов, и Масси уже успел заснуть, удобно откинувшись в кресле, когда вдруг резко открыл глаза, ясно почувствовав, что объект его ожидания пришел в движение. На улице уже было совсем темно, и оглядевшись, Масси Грин увидел что улица совершенно пуста. Только несколько фонарей освещали этот небольшой тупичок, состоящий лишь из пяти домов по каждой стороне. Он вышел из машины, чувствуя Джорджа Портиса все сильнее и сильнее, и вскоре тот действительно появился из подъезда. Дверь за ним закрылась, и Масси услышал, как швейцар несколько раз повернул ключ в замке. Джордж подошел к машине и с некоторым удивлением посмотрел на соседнюю BMW, вплотную прижавшуюся к его бамперу. Однако он не успел даже ничего сказать ее хозяину, стоящему неподалеку, когда тот сам приблизился к нему. После этого в этой жизни для Джорджа Портиса ничего не существовало, кроме коротких слов незнакомца, звучащих как приказ.

   Масси не составило труда полностью подчинить себе волю Джорджа. Для любого вампира, даже самого рядового, это было не сложно, потому что являлось необходимым действием при проведении ритуала и было совершенно естественным действием. Масси втрое усилил свое влияние на Портиса, когда изучив его фотографию и запах, отдавал теперь приказы непосредственно астральному телу, то есть, говоря обычным языком, проникая в подсознание. Он даже не смотрел ему в глаза, когда, подойдя почти вплотную, тихо сказал :

— Садись в машину!

Джордж повиновался и опустился на водительское сиденье. Масси сел рядом, закрыл дверь и повернулся :

— Расстегни рубашку! Наклони голову вправо!

Джордж беспрекословно выполнил требуемое, обнажив шею и услужливо подставив ее Масси. Тот провел по ней рукой, выбирая место получше и вдруг резко выпустив клыки, с глухим рычанием впился в пульсирующую вену. Его рот наполнился кровью, в голове застучало, и он даже судорожно схватился рукой за руль, чтобы куда-то деть бешеную энергию, появлявшуюся с каждым глотком. Джордж, между тем, вел себя спокойно. Его сознание уже спало, и сейчас он, совершенно отрешенный, даже несколько раз зевнул, прежде чем погрузиться в вечность вслед за ним. Когда он обмяк, Масси пришлось самому поддерживать его голову в удобном для себя положении, и еще около пяти минут он упивался кровью, пока последняя капля не исчезла у него внутри. Он оторвался от шеи и с рычанием осмотрелся вокруг красными горящими глазами. Все было спокойно, никто не проходил мимо, и выйдя из машины Портиса, Масси сел BMW. Он чувствовал себя в этот момент практически всесильным, мог ходить по потолку, ходить через стены, сутками без устали двигаться с невероятной для человека скоростью. Ему настолько нравилось подобное состояние, что Масси не мог сдержаться, и прежде чем уехать, высунул голову в окно и громко крикнул в темноту :

— Авес!

    А в этот самый момент, на Saint-James street, Холлисток, разрезав себе запястье, дал его Мэри, которая сначала давилась теплой густой кровью, но постепенно, чувствуя запредельный прилив сил, вошла во вкус, и Генриху пришлось насильно отрывать ее от своей руки. Мэри упала на ковер и ее начало крутить во все стороны. Тело изгибалось, руки и ноги, словно резиновые, переплетались в самых невероятных положениях. Постепенно она, сначала издавая нечто вроде постанываний и всхлипов, начала рычать, причем все громче и громче. И вдруг наступила тишина, ее тело распрямилось, а закрытые до того глаза резко открылись. Продолжая смотреть в одну точку, Мэри села на ковре и четко произнесла :

— Авес!

                                                            Глава 12. Холлисток идет.

Они с самого раннего вечера начали готовиться к ритуалу. Генрих объяснил Мэри все этапы предстоящего действия, и около одиннадцати вечера они стали готовиться. Она поднялась к нему и они уединились в комнате, приспособленной Холлистоком и Масси для своих магических действий. Холлисток облачился в свою мантию, потом торжественно одел мантию Масси на Мэри. Она все же немного боялась, но завороженная обстановкой ритуала, одновременно испытывала жгучее нетерпение. Холлисток зажег свечи и начал медленно читать строчки из своих книг, предлагая ей повторять за ним слова на неведомом и сложном языке. Постепенно Мэри, под воздействием их магических звуков, начала испытывать легкое возбуждение, перерастающее в настоящее неистовство. Голос Генриха стал протяжным, слова сливались в единое монотонное созвучие, сходное с пением. Когда он подошел к ней, обнажив левую руку, она с жадностью смотрела на него, уже зная, что сейчас произойдет…

       И теперь, лежа на полу, она старалась привыкнуть к новому состоянию. Вокруг нее ничего не изменилось, но все органы чувств приобрели невероятную чувствительность, позволявшую Мэри буквально чувствовать происходящее в доме. Она слышала звуки, чувствовала запахи, доносившиеся отовсюду, а сознание, идя впереди мысли, уже выстраивало из этого логические цепочки, давая возможность отчетливо представлять живые картинки, складывавшиеся из них. Она услышала, как в соседней квартире, снимающий ее фотохудожник, сосредоточенно чистит свою технику. Чувствуя его напряжение и запахи, можно было определить, в какой комнате, и как долго он этим занимается. Мэри услышала, как по улице бежит бездомная собака, которая хотела перейти пустую дорогу, но все равно постоянно оглядывалась, опасаясь появления автомобиля. И только Генрих Холлисток, хотя и стоящий рядом с ней в непосредственной близости, оставался для нее непроницаем. Слово "Авес" вырвалось у нее само, и Мэри даже не знала, что оно означает, однако для него это было знаком к дальнейшим действиям. Генрих опустился на пол рядом с ней и начал медленно снимать с Мэри одежду. Оставив ее полностью обнаженной, он повторил это действие теперь и в относительности себя. Потом он заставил Мэри медленно лечь на пол , и раскинув ей руки и ноги, лег сверху. В следующее мгновение ее сознание пронзила красная искра, тут же взорвавшаяся тысячами огненных брызг. От двойного проникновения тело затрепетало, но покрытое весом вдвое больше собственного, быстро смирилось с неизбежным. Генрих большими глотками пил кровь, вонзившись в ее горло с двух сторон, что неизбежно сулило ей смерть, но Мэри, испившая его крови, уже не была обычным человеком. Она практически не испытывала неудобств, а тем более боли, и ее даже больше занимало происходящее ниже. Снизу Генрих производил мощные толчки, словно разгоняя ее кровь и смешивая со свежей, только что поступившей от него. Он, конечно, забирал несколько больше, чем дал, но этого было достаточно, чтобы Мэри не чувствовала другого дискомфорта, кроме постепенно охватывающей ее слабости. Когда все было кончено, он перенес ее на постель и заботливо накрыл одеялом. Сам Генрих прошел в душ, и закрыв глаза, долго стоял под совершенно холодной водой. Он теперь видел все, что было нужно, и закрывая глаза мог спокойно представлять себе огромный Лондон словно с высоты птичьего полета. Люди делались незаметны, а вот все, что было связано с иными мирами, наоборот, проявлялось очень ярко. Вспыхивающие то тут, то там огоньки, означали появление разных существ, которые проявлялись сейчас именно в такой форме, проходя на землю через бесчисленные астральные окна. Особенно много их было в районе кладбищ, больниц и темных мрачных трущоб, то есть там, где сущностям, образно говоря, было чем поживиться, где скопление энергии достигало своих пределов и она непреодолимо выходила из людей. Холлисток все стоял и стоял под душем, стараясь как можно более четко представить себе картину города, чтобы на следующий день приступить к поискам беглецов, имея на руках максимум необходимой информации. Холодная вода помогала достичь максимальной концентрации, не давая расслабиться телу. Когда Генрих вышел наконец из ванной, Мэри уже стояла перед зеркалом, рассматривая себя с удивлением и одновременно, удовольствием. Порванное Холлистоком горло приняло обычный вид, не имея ни малейших следов от ужасных ран, нанесенных ему. Все тело стало еще более упругим, кожа натянулась, стала более молодой и гладкой. Но одновременно очертания фигуры в зеркале сделались размытыми, как будто само стекло вдруг покрылось тонкой жирной пленкой.

— Скоро ты совсем исчезнешь в обычном зеркале, — Генрих подошел к ней сзади и положил руки на ее бедра.

— Фу! — она вздрогнула. — Ты чего такой холодный?

— В душе был, охлаждался, — Генрих улыбнулся.

Мэри повернулась к нему :

    — Да, ты был очень горяч! Может, и мне пойти?

    — Не торопись, я хочу видеть тебя сейчас.

    — Что со мной происходит, Генрих?

   — Ты перерождаешься, твое тело каждую минуту молодеет. Для меня нет ничего прекраснее, чем наблюдать за женщиной в эти мгновения.

— А меня совсем перестанет быть видно в зеркалах?

        — Совсем.

   — И что же делать? — она посмотрела на него и испугом.

   — Во первых, ты сейчас обнажена, а одежду будет видно всегда, если это не специальные костюмы. Во вторых, зеркала можно заказать со свинцовой краской, в них ты будешь прекрасно отражаться, а в третьих, когда твоя новая сущность будет сформирована, сама себя ты будешь видеть прекрасно, и ни один нюанс собственной красоты от тебя не скроется!

   — А в городе?!

   — Да никто ни на кого не смотрит в городе! — Генрих схватил ее в охапку и закружил по комнате.

   — Все будут смотреть на твое прекрасное лицо, а не на зеркала!

Мэри легонько подпрыгнула и обхватила его сзади ногами, скрестив их почти у него на спине.

   — Это надо отметить! — воскликнула она. — Я чувствую себя так, словно заново родилась!

   — Запомни этот день, — засмеялся он, — и иди менять паспорт!

Они еще долго могли веселиться, давая выход переполнявшим их чувствам, как вдруг внезапно Холлисток остановился и прислушался.

   — Что там? — Мэри удивленно посмотрела на него и тоже стала вслушиваться в наступившую тишину.

   — Масси приехал.

   — А я не слышу.

   — Он вампир, милая, его нельзя услышать как обычного человека, если он просто сидит. Слышны только смежные с ним звуки.

В этот момент внизу действительно хлопнула автомобильная дверь, потом в замке заскрежетал ключ и вскоре Масси стал подниматься наверх, как обычно, громко топая ботинками.

   — Что делать будем? — Мэри взяла Холлистока за руку.

   — Ничего, сейчас я узнаю, как у него дела, и пойдем к тебе.

Когда Масси зашел в квартиру, они так и стояли посреди комнаты, держась за руки. Горел только маленький светильник, и их обнаженные тела ясно выделялись на остальном фоне, погруженном во мрак. Однако Масси почти не обратил внимание на этот момент, который, казалось бы, должен был по меньшей мере шокировать его.

   — Добрый ночи всем! — буркнул он, а затем повесив на вешалку куртку и сняв ботинки, скрылся в своей комнате.

   — Я никогда не была такой смелой, — шепнула Мэри. — Стоять голой среди нескольких мужчин мне еще не приходилось. Но странно, я не чувствую себя скованно.

   — Вампиры гораздо ближе к истинной природе, чем обычные люди, — Холлисток говорил приподнятым голосом, явно довольный тем, что прочитал на лице Масси, — им не свойственна ложная стыдливость друг перед другом. У них нет человеческих комплексов, как нет их, например, среди животных. Ты сама вскоре научишься видеть любого человека истинным, и наличие на нем одежды перестанет тебя интересовать.

   — Я стану рентгеновским аппаратом? — засмеялась она.

   — Еще сильнее, — он махнул рукой и тоже засмеялся, — аппарат многого не видит, а ты увидишь в каждом то, что захочешь!

   — Пойду тогда завтра гулять! — она теперь уже громко захохотала.

В этот момент из комнаты вышел Масси, облаченный в домашний халат.

   — Я буду спать, хорошо? — спросил он.

   — Отдыхай, — кивнул Холлисток, — завтра утром в 7 выходим.

   — Что так рано? — удивилась Мэри, когда они, тоже закутавшись в халаты, шли по лестнице в ее апартаменты.

   — Сила, полученная мной через тебя, через сутки начнет исчезать. Через три дня я снова не смогу видеть мир так, как сейчас. — Они зашли в ее квартиру, и пока Мэри разбирала кровать, он продолжил. — Сила Масси другая, но ее хватит и того меньше, а Масси у меня как таран, как бультерьер. Сегодня, конечно, было бы еще лучше начать, но у нас у всех был нелегкий вечер, и будет лучше все же отдохнуть.

Они легли, но еще долго не могли уснуть. Мэри хотелось задать еще тысячу вопросов, но как умная женщина, она решила, что всему свое время и теперь, когда этого времени у нее стало в разы больше, то можно и подождать. Вытянувшись, она лежала на кровати и забавлялась игрой света на потолке, проходящего через неплотно зашторенные окна. Проезжающие иногда машины давали тень, заставляя свет плясать и изгибаться. И одновременно, обычная темная комната перестала ей казаться таковой. Самый непроглядный мрак теперь виделся серым, но прозрачным, словно пасмурный осенний вечер.

— А мне завтра надо к моим деткам, — вдруг сказала она, — у нас завтра контрольный рисунок.

— Кого рисуете? — Генрих повернул к ней голову.

— Я выбрала такую симпатичную вазочку с ручками, белая, в розовый цветочек.

— Ну так в чем же дело? — спросил он сквозь зевоту.

— Они ни о чем не догадаются?

— Мэри! — голос Холлистока зазвучал твердо. — Никто и никогда не догадается ни о чем, если ты сама этого не захочешь! Ты теперь не обычный человек, а вампир, и это делает тебя на голову выше любого из них, ты хозяйка своего положения, и никто даже пикнуть не сможет против тебя. Пройдет совсем немного времени, и ты будешь легко разбираться во всех тонкостях и нюансах своего нового состояния.

— Мне теперь придется пить кровь? — она приподнялась на локте, чтобы лучше видеть его лицо. — Где ее брать-то?

— Не думай сейчас об этом, — Генрих ласково положил на нее свою руку и придвинулся поближе, — это не самое главное. Кровь конечно нужна, но не чаще, чем раз в полгода. До этого ты успеешь познакомиться с себе подобными, тебя всему научат и проблемы отпадут сами собой. И вообще, кровь всегда можно найти на бойнях, на рынках и так далее.

— А если чаще захочется, чем раз в полгода? — Мэри улыбнулась.

— Тогда будешь постепенно превращаться в большую злюку. Умную, сильную большую злюку. Это как алкоголь, милая. Если иногда и немного, то это праздник, а если каждый день, то это тяжелая неизлечимая болезнь.

— Мне понравилась твоя кровь.

Холлисток притворно вздохнул :

— Моя кровь не игрушки, — усмехнулся он, — пьется как молоко матери, только до определенного момента хороша. Второй раз убьет любого, так что теперь тебе придется поискать что-то другое. На самом деле есть гораздо более вкусные вены, чем моя. Спи, милая, уже 2 ночи, а завтра нам обоим надо быть бодрыми на все 100.

Она повернулась набок, оказавшись с ним лицом к лицу, их тела сплелись в единый клубок и оба мгновенно заснули, ощущая рядом родное тепло.

   Ранним утром Холлисток проснулся, чувствуя себя свежим и отдохнувшим. На улице шел дождь, но это никоим образом не могло изменить его настроения. Сегодня он должен был во что бы то ни стало найти двоих беглецов, и это было главной задачей. О том, как поступить дальше, Генрих решил думать, уже исходя из конкретного положения дел. Он одел халат и тихо вышел, даже не разбудив Мэри, которая крепко спала, утомленная вчерашними событиями. Поднявшись к себе, Холлисток сразу увидел Масси, который сидел за столом с чашкой крепкого чая.

— Ну наконец-то! — громко сказал он, увидев входящего Холлистока. — Босс, я уже еле-еле сижу, тело как пружина.

— Я сейчас, — Генрих прошел в свою комнату и через несколько минут вышел полностью одетый.

— Мне нравится такое состояние, но силу надо ведь куда-то девать, — сказал Масси, наблюдая, как тот причесывается, стоя перед своим отражением в окне.

— Давно не спишь?

— С пяти утра.

— Ого! — Генрих обернувшись, посмотрел на часы. — Ладно, пойдем!

Он взял длинный зонтик, и не оборачиваясь пошел к выходу. Масси, впрочем, и не нужно было повторять дважды. Одев ботинки, он поспешил за ним и на улицу оба вышли одновременно.

— Куда ехать? — спросил Масси, заводя машину.

— На Godliman.

Ехали они довольно быстро и добрались до места, когда утренние пробки только начинали собираться. Поставив машину, они пошли пешком. Холлисток иногда останавливался и оглядывался вокруг :

— Их нет сейчас тут, Масси, — наконец сказал он. — Тот полицейский, про которого писали, он их спугнул. Но около храма есть кладбище, давай-ка все равно заглянем туда.

Пройдя еще метров четыреста, они оказались перед оградой старого кладбища, давно не использовавшегося по назначению, но имевшего, в целом, очень ухоженный вид. Холлисток бродил среди старинных могил, изредка бросая взгляд на имена погребенных. Остановились они около большого склепа, закрытого тяжелой каменной плитой.

— Отодвинь, — Генрих кивнул на замурованный вход.

Масси встал сбоку камня, весившего не меньше полутонны, и навалившись плечом, легко сдвинул его в сторону. Генрих не задумываясь шагнул в образовавшееся отверстие, наказав Масси стоять снаружи и следить за обстановкой. Внутри на полках стояли полуистлевшие гробы, и его внимание сразу привлек один из них. Крышка была немного сдвинута, да и сам гроб стоял не совсем ровно. Холлисток отодвинул ее еще больше и заглянул внутрь. Как он и ожидал, гроб был пуст. Он провел рукой по его дну и нахмурился — внутри было чисто, словно и не прошло более трехсот лет, неизбежно превращавших в пыль даже более крепкие материалы, чем дерево. Генрих закрыл глаза, и разведя в стороны руки продолжал стоять в такой позе около пяти минут. В этот момент его сознание раскручивало назад маховик времени, и применительно к данному месту Холлисток мог увидеть, что здесь происходило несколько дней назад. Вскоре около входа появились две тени, в которых угадывались мужская и женская фигуры, которые попали сюда, тоже сдвинув в сторону тяжеленную плиту. Холлисток не мог услышать, что они говорят, но это было неважно — их действия были достаточно красноречивы. Женщина отодвинула в сторону гробовую крышку и одев резиновые перчатки, начала вытаскивать оттуда истлевшие кости. Она складывала их в полотняный мешок, зачерпывая ладонями вместе с серой пылью, и когда гроб был пуст, мужчина вынес мешок наружу. Затем они оба легли в освободившееся пространство и взявшись за руки, стали поднимать и опускать их, в такт каким-то произносимым словам. После этого Холлисток вдруг потерял к происходящему интерес и быстро вышел на улицу. Масси стоял, прислонившись к дереву и внимательно смотрел на какого-то нищего, рыскавшему среди могил.

— Ну что? — спросил он, увидев выходящего Холлистока.

— Они были здесь, пытались выйти в тонкий мир и еще раз обменяться с кем-нибудь телами, чтобы попытаться окончательно замести следы.

— Получилось?

— Нет, конечно. На них сразу набросились вестолы, знаешь, такие милые полуметровые собачки с двумя головами?

— Помню, как же! — Масси кивнул с кривой усмешкой. — Они меня признали, только когда я разорвал парочку из них.

— Ну вот, а у этих дегенератов силы, естественно поменьше и они еле успели выйти назад. Впрочем, без потерь не обошлось, и у одного из них, того, который в виде женщины, осталось несколько укусов. В этом мире они не видны, но теперь он ранен и теряет силы. Тело несет его, но душа внутри страдает.

— Теперь ее надо полечить?

— Да, — Генрих кивнул, — и это очень плохо, Масси. Им необходимо пополнить ее новой энергией, а в их случае, это значит, совершить убийство. Причем, конечно, руками тех, чьи тела они заняли.

— Найдете их раньше?

— Куда они денутся! Эх, жаль, что перед тем, как их переводить назад, я не могу вырвать у них сердца! Эти уроды вдруг начали сильно раздражать меня.

— Тем хуже для них, — Масси улыбнулся.

В это время нищий, на которого они не обращали внимания, приблизился вплотную и заговорил противным скрипучим голосом :

— Господа, если вы не подадите мне хорошую милостыню, я сейчас же сообщу о вас нашему местному бобби. Осквернение могил карается очень строго. А если вы из секты какой, то могу даже посодействовать, я знаю здесь неплохие места, где есть большой выбор косточек, черепов. Есть и младенцы.

Последнее предложение нищий произнес с вопросительной интонацией, переводя взгляд с одного на другого. В его пропитом лице совершенно не угадывался возраст, зато каждый порок наложил свою определенную, несмываемую печать.

— Ты тут торгуешь мертвецами, и одновременно, защищаешь их права? — Масси с усмешкой посмотрел на него.

— Каждый зарабатывает как может, мистер. Вам придется мне заплатить, иначе я скажу, что это вы открыли захоронение, а это, поверьте, обойдется вам дороже. Здесь всем заправляем я и Билл…

И тут, молчавший до этого Холлисток, резко ударил нищего рукой. Тот тотчас упал, обливаясь кровью, потому что в момент удара из пальцев Холлистока на секунду появились длинные когти, мгновенно разорвавшие тому сонную артерию.

— Он еще будет мне угрожать! — Генрих смачно сплюнул на корчившегося в агонии мужчину.

— Не злитесь, босс, — Масси улыбался. — Найдем мы этих двоих, что вы переживаете! Небось, далеко не ушли, раз один ранен.

— Что? — Генрих внимательно посмотрел на него.

— Ну куда они поедут, если один постоянно будет шататься, как пьяный, тем более это баба?! Да их мигом полиция засечет.

— Правильно! — Лицо Холлистока посветлело. — Надо найти почти неподвижную точку, это и будет наш беглец, молодец, Масси! Едем домой!

— А с этим что делать? — Масси указал на нищего, который перевернулся на живот и затих.

— С этим? — Генрих на секунду задумался. — А знаешь, там в склепе один гроб пуст…непорядок!

— Понял! — усмехнулся Масси. — Вы, как всегда, оригинальны.

Пока он прятал тело в склепе и задвигал назад плиту, Холлисток пригреб ногами прошлогоднюю листву, маскируя лужу крови, которая, впрочем, и так наполовину уже исчезла, размываемая дождем, не прекращающимся ни на минуту.

                                                                            Глава 13. Холлисток все ближе.

Они приехали домой как раз к завтраку, но отказались от него, вызвав глубочайшее удивление Элизабет. Масси сказал ей что-то про завтрак в кафе, в котором они якобы уже побывали, тем самым удовлетворив любопытство женщины. Они поднялись к себе и Генрих начал готовить комнату для очередного ритуала. Но перед этим он спустился к Мэри, и застал ее уже полностью одетой, в задумчивости сидящей перед зеркалом. На звук его появления она обернулась :

— Доброе утро, мой хороший!

— Доброе утро, милая! Как дела? — он наклонился, чтобы ее поцеловать и увидел, что она смотрит на свое отражение, ставшее еще более размытым.

— Видишь, что твориться?! — Мэри подняла на него глаза, в которых явно виднелась озабоченность. Вчерашняя эйфория спала и теперь ее сменила все возрастающая неуверенность.

— Я просто растворяюсь, Генрих!

Он понял ее состояние :

— Все нормально, моя сладкая. Ты не растворяешься, а просто заново формируешься. Потерпи, через сутки все будет нормально, я же уже говорил об этом.

— Хорошо, — она взяла его за руку, — как тебе можно не верить?! А кстати, как твои дела, есть какие-то сдвиги?

— Есть кое-что, сейчас снова пойду смотреть, и они никуда не уйдут. Эх, нелегко с этими оборотнями, Мэри. Внутри обычного человека сидит чужая душа, и попробуй найди его среди миллионов. Но с помощью того, что ты сделала вчера для меня, я своего не упущу.

Она улыбнулась :

— Я это сделала именно для тебя. Ладно, иди, милый, я знаю, что тебе это сейчас важно.

— Спасибо за все еще раз! — он нежно поцеловал ее.

— Вечером увидимся? — она встала, потянувшись за парфюмом.

— Все будет зависеть от обстоятельств, посмотрим. Но скорее всего нет, врать не буду. Если меня не будет до полуночи, то не жди, ложись спать.

— Ничего, я все понимаю.

Уговорившись, что он в любом случае даст ей знать, он расстались. Мэри поехала на свои курсы, а Генрих поднялся наверх и надолго закрылся в комнате, выбранной им в качестве своего кабинета и одновременно, для проведения особых ритуалов. В ней его устроило отсутствие окон и некая обособленность от остальной квартиры. Оказавшись в полной темноте, он сел на кровати, и обхватив голову руками, предельно сосредоточился. Через короткое время он вновь парил над городом, внимательно вглядываясь в подозрительные места. Ими сейчас являлись все неподвижные голубые точки, в виде которых как раз и представали перед ним все души, вселившиеся в чужие тела. Их было не так много, всего несколько десятков, что существенно облегчало задачу, а удерживали первенство по количеству точки красные. Они принадлежали неземным существам, по разным причинам оказавшимся на этой окраине жизни, в физическом мире. В основном они здесь кормились, жадно захватывая, невидимые человеку его собственные выделения, называемые чувствами. Желтыми точками виделись посланцы загробного мира, приходившие забирать души умерших. Их тоже было немало, потому что в огромном городе почти ежеминутно кто-то находил свою смерть. И, наконец, в виде зеленых точек Генрих Холлисток видел своих собратьев, то есть тех, для кого этот мир являлся почти родным, и вся жизнь которых была связана непосредственно с Землей. Они принадлежали всем тем существам, которых люди нарекали разными именами, как например оборотни, вампиры, ведьмы, домовые, но которые, на самом деле и являлись главной силой на планете, существуя здесь задолго до появления цивилизаций, и которые и поныне с успехом контролируют здесь все и вся, управляя людьми, вселяясь в обычные тела и только изредка позволяя себе представать перед другими в своем истинном обличье.

    Наконец он нашел что искал. Правда, подходящих объектов было несколько и находились они в разных концах города, но это уже не играло большой роли. Холлисток был уверен в скором успехе и сейчас он как гончая, идущая по следу, был неудержим. Оставалось решить, куда стоит отправиться вначале. Первая точка находилась в районе Милуолла, а вторая в диаметрально противоположном конце, в Паддингтоне. Логичнее было предположить, что эти двое будут скрываться в Милуолле, потому что именно там, в стране доков, где было огромное количество самой разношерстной публики, было легче всего затеряться. Да и цена гостиниц, а Холлисток не сомневался, что они находятся именно в гостинице, была там несопоставима с дорогим чопорным Паддингтоном. Таким образом, проблема оказалась решена, и теперь ему оставалось только провести особый ритуал, помогающий постоянно чувствовать объект, не прибегая к сложным ухищрениям. Холлисток вытянул руки вперед, и не отрываясь стал смотреть на маленькую голубую точку, неподвижно застывшую в южной части города. Он поместил ее между ладоней и стал постепенно сводить их вместе, словно желая поймать в воздухе назойливого комара. Когда ладони сжались, и она исчезла между ними, Генрих резко приблизил их к лицу и сделал движение, напоминающее умывание. Потом он так же резко развел руки в разные стороны, и город перед ним исчез. В короткое мгновенье перед этим Генрих все же подметил, что голубая точка исчезла, словно он действительно взял ее руками, что доказывало правильность совершения ритуала. Но он и не сомневался в этом, недаром Генрих Холлисток считался признанным мастером таких вещей, и поручение ему самых сложных и ответственных дел лишний раз доказывало эту истину. А теперь, когда этот этап был поисков был пройден, предстояло снова перейти к практическим действиям.

— Масси!

— Я тут, босс, — голова Грина появилась в приоткрывшейся двери.

— Нашел, — сказал Холлисток, стаскивая через голову пуловер, — сейчас выезжаем.

Масси кивнул :

— Далеко они?

— На южной окраине. Где точно не знаю, но найдем.

Пока Генрих облачался в строгий черный костюм, Масси уже спустился вниз, снова встретив по дороге Элизабет, которую озадачил еще больше, чем утром, когда отказался и от обеда.

— У вас забастовка?! — спросила она.

— Нет, Лиз, у нас скорее, диета.

— И как долго еще она продлиться?

— Хочется надеяться, что не долго.

— Ужинать будете?

— Ай! — Масси безнадежно махнул рукой. — Вряд ли!

На этом разговор прекратился, потому что наверху хлопнула дверь, и послышались шаги Холлистока. Масси пошел к машине, а Элизабет скрылась в апартаментах своей хозяйки.

   Сев в машину, сначала они ехали молча. Холлисток был сосредоточен, только иногда показывая рукой нужное направление. По мере приближения к цели его взгляд становился все жестче, глаза смотрели на мир с недобрым прищуром. Когда они выехали на Уэстферри роад, Генрих стал напряженно всматриваться в дома.

— Помедленнее, — сказал он Масси.

— Ну и места, — Масси разглядывал нагромождение разноэтажных строений, — как будто другой мир.

— Еще метров триста, — Холлисток был настолько погружен в себя, что даже не ответил, а возможно, и не услышал слова своего помощника.

Как только они выехали на Манчестер роад, он указал на небольшую вывеску какого-то отеля.

— Приехали!

                                                                Глава 14. Он пришел.

Холлисток хитро посмотрел на Масси, который высунув голову наружу, разглядывал здание.

— Что видишь?

— То же, что и вы. Пять этажей, здание двадцатых годов, отель три звезды без плюса. Где они, босс?

— На третьем или четвертом этаже, это сейчас узнаем. Но окна точно сюда выходят, я их так чувствую, словно в метре стою, значит стены между нами нет. У них там нешуточные страсти кипят, кстати, энергия так и выплескивается.

— Какой план? — Масси посмотрел на Генриха, который приблизившись к цели, снова обрел хорошее настроение.

— Сейчас пойду разузнаю. что там да как. Скорее всего просто зайду в комнату и им просто некуда будет деваться. Ты пока сиди в машине. Как будешь нужен, ты почувствуешь, что я тебя зову.

— Хорошо, босс! — Масси откинул поудобнее спинку и начал крутить настройками радио.

Холлисток вышел из машины, и не раздумывая сразу направился ко входу в отель. Швейцара на входе не полагалось, и потому он сразу подошел к стойке портье :

— Добрый день.

— Добрый день, сэр! — Портье, что-то записывающий до этого в журнал, поднял голову. Это был невысокий мужчина лет сорока, немного лысоватый и старательно скрывающий это свое несовершенство. Холлистоку было достаточно половины взгляда, чтобы понять, как с ним разговаривать. Он сделал заговорщическое выражение и лица и начал говорить тихим голосом:

— Я представляю здесь интересы одной особы, мистер…

— Бейли.

— Мистер Бейли. Так вот, у вас тут недавно поселилась парочка, мужчина и женщина лет тридцати, и мне кажется, что мужчина является мужем той особы, интересы которой я представляю.

— Вы детектив? — Портье с интересом осмотрел необычного посетителя. — Вообще, такие сведения мы можем давать только полиции.

— Я понимаю! — Холлисток еще понизил голос. — Не первый раз приходиться этим заниматься, уж поверьте. Вообще, если честно, то не так уж и интересно копаться в чужом грязном белье, но работа есть работа. А клиенты обычно в таких щекотливых делах не часто обращаются в полицию, сами понимаете.

Бейли смотрел на него с интересом и пониманием, но внутри у него все равно поролись противоречивые чувства. С одной стороны ему казалось это забавным, а с другой он думал о возможных последствиях в виде разбитой мебели, а возможно, и собственного лица, если мужчина, снявший у него номер, окажется слишком горячим. Однако появившаяся в руках Холлистока пятидесятифунтовая купюра разрешила все сомнения.

— Они в триста двадцатом, — сказал он. — Вот только они, конечно, заперлись изнутри, и здесь я уже не смогу вам помочь.

— Не беспокойтесь, — Холлисток улыбнулся, — все будет нормально.

— Я только попрошу вас, сэр, — портье окликнул Генриха, когда тот уже собирался входить в лифт, — пожалуйста, обойдитесь без ломания дверей и криков. Подумайте и о других постояльцах за стенами.

Холлисток кивнул и закрыл за собой двери. Лифт медленно поднял его на третий этаж, и выйдя из него он попал в длинный коридор, освещенный обычными круглыми лампами. Триста двадцатая комната была недалеко и по исходящей оттуда волнообразной энергии Генрих понял, что не ошибся. Однако, подойдя к двери вплотную, он в удивлении остановился. Из за нее доносились звуки, не оставлявшие сомнения в их происхождении. Оттуда он отчетливо слышал женские стоны и одновременно, пыхтение мужчины, причем сопровождающиеся характерными ритмичными шлепками. Генрих удивленно поднял брови :

— Решили не терять времени, что ли, напоследок?! — подумал он. — Но все равно как-то дико.

Он был так удивлен, что даже не стал открывать дверь, а просто постучал, впрочем, довольно сильно и настойчиво.

— Кто? — раздался оттуда мужской голос.

— Я! — Холлисток ответил просто, но одновременно послал туда сигнал, несомненно понятный этим обоим, который не оставлял сомнений в его личности. — Приказываю открыть.

Через несколько минут дверь отворилась и Генрих увидел совершенно незнакомого мужчину, закутанного в белый гостиничный халат. На кровати, в дальнем углу, укрывшись с головой, лежала женщина, ему были видны только ее светлые волосы. Генрих отстранил мужчину рукой и подойдя к ней, резким движением сдернул одеяло. Женщина тоже ни капли не походила на Элизабет Стоун, которую он разыскивал.

— Мы ничего не нарушали, — мужчина стоял у него за спиной и быстро говорил, сильно волнуясь, — нас отпустили сюда на три дня, мой господин.

— Я вижу, — Холлисток кивнул. — Прошу прощения. Но прежде, чем я уйду, я займу минут на пять вашу ванну.

— Конечно, конечно, — засуетился мужчина, в то время как женщина снова прикрылась одеялом, которое Холлисток бросил у ее ног.

В ванне Генрих выключил свет, и сев на табуретку, снова был вынужден повторить опыт с переходом в особое состояние, когда все объекты, относящиеся к потусторонним мирам, представлялись ему в виде разноцветных огней. Действие крови Мэри, полученной накануне, уже начинало понемногу ослабевать, и в этот раз эти действия дались ему несколько труднее, однако он все же с легкостью отыскал следующий подозрительный объект, по прежнему, кстати, остававшийся на прежнем месте, и смог за него зацепиться. После этого он вышел из ванной и молча кивнув оторопевшей парочке, скрылся за дверью.

— Ну что? — спросил портье, увидев Холлистока, появившегося со стороны лестницы.

— Это не они, — просто ответил Генрих, — прошу прощения за беспокойство.

— Ну, — тот развел руками, — сделал все, что мог. Удачи вам мистер, в вашем предприятии!

— Прощайте, — ответил Холлисток, уже будучи в дверях.

Сев в машину, он коротко сказал :

— Едем на север.

Масси ничего не сказал, но в его глазах застыл безмолвный вопрос. Глядя на него и улыбаясь кончиками губ, Генрих наконец сжалился, решив удовлетворить любопытство Грина.

— Это были не они, Масси. В этот раз я ошибся, хотя это было и немудрено, потому что практически все совпадало, даже мужчина и женщина из того мира, закрывшиеся в комнате.

— И кто же они? — Масси удивленно посмотрел на своего босса.

Тот с досадой махнул рукой :

— Да я и не спрашивал ничего. Какие-то тени, в награду за что-то получившие на три дня физические тела, чтобы была возможность вволю покувыркаться в постели.

— И что, кувыркались? — засмеялся Масси.

— Еще как!

После этого надолго воцарилось молчание. Они стояли в часовой пробке в районе Вестминстера, и Холлисток внимательно слушал новостное радио, казалось, совершенно не думая о своей главной задаче. Однако, как только они вырвались на свободную Хэймаркет и остановились на перекрестке, он четко показал на Глэссхаус стрит, резко забиравшую влево :

— Нам туда.

После этого Генрих четко показывал Масси нужные повороты, легко находя дорогу в бесконечном хитросплетении улиц и улочек Сохо. Он снова стал предельно сосредоточен, и по мере приближения к следующей цели в его глазах опять накапливался лед. Быстро миновав Белгравию, они выскочили на Парк Лейн и теперь быстро приближались к Паддингтону. Выехав на Идвер роад, они поехали помедленнее, потому что Генриху очень не хотелось пропустить нужный поворот, коих тут было немыслимо много, так как за каждым следующим домом начинался новый переулок, а система одностороннего движения не позволяла быстро вернуться назад.

— Да-а, — протянул Масси, постоянно вращая головой, — не хотел бы я жить в таком месте! Здесь столько народа, как будто их специально загоняют на эти улицы. И куда ни глянь, один камень, ну просто настоящая тюрьма!

— Жить здесь тебе не придется, — кивнул Холлисток, — это я обещаю. Ну а мы, кажется, приехали!

Он сказал это, указывая рукой на огромное здание Роял Норфолк отеля, стоявшее прямо по ходу движения. Масси остановил машину в боковом переулке, объехав здание справа.

— Здесь они, голубчики, — Холлисток вышел из машины и подняв голову, пристально смотрел на окна в районе пятого-седьмого этажей.

— Мне что делать? — Спросил Масси, тоже вставший рядом.

Холлисток ответил не сразу, а отвечая, говорил медленно, словно не был уверен в чем-то.

— Стой здесь, но машине не сиди, — он еще раз бросил взгляд на окна, — они в одном из номеров, вон видишь, где балкончики?

— Ага, — Масси кивнул.

— Стой и смотри туда. Как только ты понадобишься, я выйду на балкон и дам знак. Я практически не сомневаюсь, что это те, кто нам нужен, а значит ожидать можно всего.

— Куда повезем их?

— Поедем за город, — все так же задумчиво проговорил Холлисток. — Светиться нам нигде не надо, так что, думаю, подойдет какой-нибудь лесок. Ритуал, сам знаешь, недолгий, но чужие глаза и уши нам не нужны. Если бы это был обычный случай, я вытащил бы души из тела обычным способом, но поскольку мы не можем причинить телам вред, придется прибегать к заклятию Айзды. Сам знаешь, как они будут орать при этом.

— Да, — усмехнулся Масси, — та еще процедура! И рот-то нельзя заткнуть будет.

— Вот я и об этом, — сказал Генрих. — Так…ну все, я пошел, а ты смотри внимательно.

— Ок, босс.

Генрих направился в обход вокруг здания, а Масси привалился к машине и стал в позу обычного зеваки, что не привлекало к нему внимания прохожих.

   Холлисток подошел к центральному входу и важно кивнув швейцару, открывшему перед ним дверь, отправился к стойке портье. Со служащими таких больших отелей трюк с частным детективом мог не пройти, потому что особая этика и ответственность перед клиентами, не позволяла им сообщать конфиденциальную информацию о постояльцах, даже если просьба подкреплялась заманчивыми купюрами. Потому он избрал самый простой и надежный способ из всех возможных, сразу положив перед портье паспорт :

— Добрый день, сэр, — вежливо сказал тот, наметанным глазом мгновенно определив статус посетителя, — желаете снять номер?

— Да.

— Извольте, из свободных у нас есть три прекрасных люкса и еще шесть двухкомнатных номеров.

— Мне это не так важно, я в Лондоне только на два дня. Главное, чтобы окна выходили не на большую улицу. Не люблю, знаете ли, постоянный шум машин, у меня очень чуткий слух.

— Понимаю, сэр, вы наверное музыкант?

— Да, я приехал специально на симфонический концерт и его главный дирижер настоятельно рекомендовал поселиться именно у вас.

— Вас не разочарует наш отель, мистер …,— торжественным голосом произнес портье и взял паспорт Холлистока, готовясь записать данные, — …мистер Суонсон.

— Спасибо, — Холлисток важно кивнул.

У него всегда имелось с собой несколько видов документов, которые могли пригодиться в подобных случаях, и обычно, после использования, он сразу уничтожал его, заменяя новым.

— Есть три хороших номера, полностью соответствующие вашим требованиям, мистер Суонсон, — продолжал портье, — на втором, шестом и десятом этажах.

— Давайте посередине.

— Хорошо, сэр. Ваш багаж…

— У меня всего одна сумка, я ее пока оставил в камере хранения, чтобы не мешала.

— Понятно, — портье кивнул, — ну тогда все, мистер Суонсон. Сейчас я позову коридорного, и он проводит вас. Хорошего вам отдыха.

— Спасибо, — Холлисток забрал паспорт и прошел к лифту.

    Через три минуты он уже осматривал комнату, представляемую ему коридорным служащим шестого этажа. Но его это мало занимало сейчас, потому что проходя мимо соседнего номера он понял, что попал в точку. Именно оттуда шел мощный сигнал, означающий присутствие в нем тех, за кем он, собственно, и явился. А потому, дав коридорному пять фунтов, он поспешил закрыть за ним дверь и сразу вышел на балкон, чтобы посмотреть что делается на улице. Масси стоял немного в стороне и увидев Генриха, вопросительно посмотрел на него. Холлисток покачал головой, показывая, что пока еще ничего не произошло и одновременно указал на соседние окна. Масси кивнул, показывая, что все понял, и тоже перевел туда взгляд. Холлисток снова прошел в комнату и подойдя к стене, приложил к ней ухо. Там негромко работал телевизор и слышался мужской голос, что-то с недовольством высказывающий своему собеседнику, который, впрочем, молчал. Если бы была ночь, то Генрих с легкостью прошел бы туда через стену, но до ночи было еще очень долго, а ждать он не мог. Если раненному духу становилось все хуже, то вместе с ним страдало и тело, которое он в данный момент занимал, а этого допустить было нельзя. Потому он решил действовать быстро и нахраписто. Выйдя в пустой, как нельзя кстати, коридор, он несильно постучал в соседнюю дверь.

— Кто там? — раздался оттуда недовольный голос.

— Я. — Холлисток сказал это с таким нажимом, что перед ним раскрылись бы и ворота Форт Нокса.

Он услышал, как за дверью что-то упало, и женский голос отчетливо произнес :

— Вот и конец, я же говорил тебе, идиот!

— Открывай, — Холлисток говорил глухим шипящим голосом, от которого у любого отказали бы нервы.

Дважды повернулся замок и дверь перед ним приоткрылась. Войдя в комнату, Генрих быстро окинул ее взглядом. На этот раз ошибки не было и перед ним предстали именно те, ради кого он и почтил Лондон своим появлением. Мужчина стоял около раскрытой балконной двери и весь вид его выражал ужас. Женщина выглядела поспокойнее, но возможно, лишь потому, что плохо себя чувствовала, и полулежала на диване, положив руку на лоб. Холлисток медленно закурил небольшую сигару и с довольным видом опустился на стал, стоящий и входа.

— Ну, хорошие мои, — начал он, закинув ногу на ногу и любуясь произведенным эффектом, — давайте собираться. Путь вам предстоит далекий и непростой, так что можете попрощаться с землей и друг с другом. Там, куда вам предстоит попасть, дружественные связи мгновенно забываются. Если задумаете выкинуть какой-нибудь фортель, то за это только заработаете лишнее наказание лично от меня и ничего более.

— Я вам не дамся, — проговорил мужчина, все время качая головой и медленно отступая назад, — меня вам не взять!

Женщина же, похоже, смирилась, потому что смотрела на него даже с некоторым презрением.

— Ты идиот, Клаус, — сказала она, — один раз уже сдох, так сумей это сделать с честью хотя бы во второй раз. Все равно это должно было случиться, а днем позже или днем раньше, не имеет значения. Мы и так давно мертвы.

— Хорошие слова! — Холлисток кивнул, указав на нее сигарой.

Но мужчина словно и не слышал ничего. Он постепенно дошел до балкона и оглянувшись, увидел, что путь к отступлению теперь отрезан. Однако он продолжал мотать головой, беспрестанно повторяя короткое "нет", и в следующую секунду, когда никто этого от него не ожидал, он вдруг сделал короткое движение и бросился с балкона вниз. Шестой этаж старого здания, с его четырехметровыми потолками делал такое падение несомненно смертельным. Холлисток, впрочем, не сделал ни единого движения, пытаясь вскочить или воскликнуть что-то, что было бы, казалось, естественным в его положении. Вместо этого он спокойно затянулся сигарой и посмотрел на женщину, которая была, несомненно, в шоке от всего случившегося, но все же сохраняла некоторое самообладание. Холлистоку это даже понравилось. Он всегда любил сильных личностей и многое прощал им, потому что как никто другой знал, что только такие люди являются зачинателями всего и только они становятся пастухами бесчисленных человеческих стад. Этот человек, сидевший напротив, несомненно, являлся одним из них, вот только свои способности он направил не в ту сторону, что и сделало его изгоем в целых трех мирах. Между тем, поскольку обычного звука, возникающего при падении тела с большой высоты не последовало, Генрих снова покосился на женщину :

— Он у тебя действительно идиот!

— Да, — устало произнесла она, — к сожалению. Если бы не он, то хрен бы нас поймали тогда полицейские, и сидел бы я сейчас не здесь, а в каком-нибудь бунгало в Мексике, накачавшись текилой и с девчонками по бокам.

— Ну уж что есть то есть, — Холлисток развел руками и наконец встал, чтобы посмотреть что делается внизу.

Выйдя на балкон, он увидел Масси, стоявшего на улице и смотревшего прямо на него.

— Поймал? — крикнул Генрих. — Не зашибся он сильно?

Вместо ответа Масси вытянул руку с выставленным вверх большим пальцем. Одновременно Холлисток с удовлетворением отметил, что переулок был пуст и никто из случайных прохожих не заметил падения человека из окна и последующего жесткого обхождения с ним со стороны его спасителя. Оставалась вероятность, что кто-нибудь смотрел в этот момент из окна соседнего дома или самой гостиницы, но все было тихо, и Холлисток, кивнув Масси, вернулся в комнату. Он всегда прибегал к помощи Грина, делавшимся от крови невероятно ловким и сильным. Вот и теперь он с легкостью подхватил падающего и вырубив его ударом в солнечное сплетение, аккуратно положил в багажник. Поведение людей всегда было для Холлистока крайне предсказуемым, а многовековой опыт непосредственного общения с ними и вовсе не оставлял человеку ни единого шанса, если Генрих решил до него добраться. Он давно просчитал все вероятности и специально оставил Масси внизу, подстраховываясь на тот случай, который и произошел. Десятки раз, охваченные ужасом и паникой люди, вытворяли при нем подобные фокусы, а потому он и ухом не повел, зная, что все равно все будет именно так, как и решил он, Генрих Холлисток, или Армор, демон-вампир, восьмой лорд всех тридцати вампирских легионов.

— Сам дойдешь? — обратился он к женщине.

— Да, — та с трудом, но поднялась с дивана. — А что вы сделаете теперь Клаусу?

— В каком смысле? — Холлисток удивленно поднял брови.

— Он же ослушался вас.

— А! — Холлисток улыбнулся. — Увидишь! А сейчас давай так, я пойду вперед, чтобы особо не привлекать внимания портье, а ты через минуту тоже спускайся. Я вижу, парень ты сильный, умный, а потому опекать тебя не собираюсь. Достоинство, с которым ты держишься, я оценил, и со своей стороны претензий не имею. Все ясно?

— Да, — женщина кивнула. — Я понял вас.

— Вот и отлично, я не сомневался, — Холлисток потушил сигару, и выбросив окурок в унитаз, не оглядываясь, вышел за дверь.

                                                                    Глава 15. Каждому свое.

   На выходе из отеля Генрих степенно кивнул портье и дал небольшие чаевые швейцару, услужливо открывшему перед ним дверь. Он дошел до угла и подождав женщину, вместе с ней вернулся к машине. Увидев из приближение Масси вышел и открыл багажник, где уже находился один из беглецов.

— Пусть сядет на заднее сиденье, — сказал Холлисток.

Масси, привыкший не удивляться, какими бы странными не казались пожелания его босса, пожал плечами и открыл перед женщиной дверь, которая с трудом опустилась на сиденье. Сев за руль, он посмотрел на Холлистока :

— Куда, босс?

— Поехали на окружную дорогу, там посмотрим.

Сначала они ехали молча, потом Генрих повернулся назад и с интересом посмотрел на женщину, с закрытыми глазами сидевшую на заднем сиденье.

— Тебя зовут Андреа Бартези? — спросил он.

— Угадали, — ответила она, не открывая глаз.

— Плохо себя чувствуешь?

— Да, господин, — она открыла глаза, — тело легкое, но перед глазами туман.

Холлисток кивнул :

— Дай руку! — скомандовал он. — Еще не хватало, чтобы Элизабет Стоун вернулась в тело и сразу попала в больницу.

— Что со мной? — спросил Бартези. — Я еле спасся от этих свирепых чудищ, одно тяпнуло меня за икру, но как я перенес эту боль сюда?

— Вестолы забирают силы, кусая жертву, — ответил Генрих, массируя ей запястье, — он тебя схватил, считай что части своей энергии ты лишился. Я не могу допустить этого, потому что в загробном мире от тебя потребуется именно она. Никто там не будет тебе ее возвращать, чтобы потом снова забирать, а для меня дело чести доставить вас туда в лучшем виде.

С этими словами Генрих, перегнувшись через сиденье, резким движением притянул женщину к себе, легонько ударил ее открытой ладонью по глазам, и когда тело обмякло, впился зубами в ее запястье, на котором от массажа вздулась широкая вена. Генрих так пережал ее, что кровь, не находя прохода, надулась в небольшой шарик, который и стал его целью. Укус был коротким и точным, кровь мгновенно наполнила рот, но сделав всего один глоток, он резко провел вдоль вены языком и она сразу свернулась. Женщина глубоко вздохнула и открыла глаза.

— Ну как? — спросил Холлисток, вытирая рот платком.

— Просто супер! — голос у нее был ровным и звонким.

— Возни мне с вами! — Холлисток откинулся в кресле. — Наделаете дел, потом как дети малые начинаете бегать от расплаты, не понимая, что только усугубляете положение. Сколько ты, Андреа, потратил моих сил, своих, и наконец, сил этой вот Лиз, в теле которой ты сейчас заперт. Я видел тысячи таких, как ты, и все говорят одно и то же — я, дескать, испугался и хотел что-то изменить, так?

Он снова повернулся назад.

— Я не думал, что у нас что-то получиться, но так хотелось еще погулять на земле, — Бартензи говорил спокойно, почти безразлично глядя в окно. — Что нам теперь будет?

— Ничего не будет, — усмехнулся Холлисток, — отправитесь куда вам и положено. Только с дружком твоим я сначала разберусь. Нам туда, Масси, — обратился он к Грину, который не встревая в разговор, вел машину.

— Да босс.

Они свернули на кольцевую магистраль, огибающую Лондон и направились к югу.

— Смотри по сторонам, где какие будут указатели. Как проедем поворот на Виндзор, следующий будет на Брэкнелл, туда и свернем.

— Понял. — Масси кивнул.

— У тебя, как и у каждого преступника, извращенное сознание, — Холлисток снова обратился к Бартензи. — Вам всегда кажется что вы самые сильные и вам все должны. На самом деле, дружище, вы нужны, чтобы вашими эмоциями, а потом и вами самими, питались те, кто вас и создал. Каждый живет по особой программе, и мне не составляет особого труда ее понять, потому что я из тех, кто питается вами! — Генрих хищно улыбнулся. — И для меня, чем вы все хуже и чем сильнее, тем лучше, потому что тем больше я могу от вас получить.

— Это я понимаю, — Бартензи было теперь явно не по себе, но как и любого идущего на эшафот, его сознание уже приняло неотвратимость всего происходящего. — Но я и не стараюсь показаться лучше, потому что просто не умею.

— Естесственно, — согласился Холлисток, — ты всего лишь человек, и хотя люди называют свое внутреннее "Я" красивым словом "душа", суть от этого не меняется. Ты уже умер один раз и понял, что переход из одного состояния в другое ничего, сам по себе, не меняет. Ты будешь волноваться, болеть, испражняться и любить по прежнему, и новая форма существования ничего не изменит в твоем ощущении себя, потому что все вокруг тоже будут такие же. Это тут ты после смерти всего лишь дух, а там уже полноправный член общества. Оно другое, но все равно общество, и оно точно так же начнет перевоспитывать тебя, как и здесь, и точно так же, если ему это не удастся, уничтожит тебя, и ты отправишься дальше. Ты пойми, Андреа, я тут распинаюсь перед тобой не ради красивых слов, а потому что меня всегда печалит, когда сильные личности начинают терять себя. Ты жестокий, но мог бы направить это свое качество не на убийство детей, а на что-нибудь другое. А теперь, понимаешь, этих детей никто не ждал в загробном мире, равно как и Элизабет и Эдриана Стоунов. Их время еще не пришло. Представляешь, сколько проблем ты создал тем, кто управляет вашими душами?! Их всех снова надо возвращать, я вот, мотаюсь тут уже полторы недели, хотя у меня полно других дел. Так что, ответить придется, но ты подумай над моими словами, это явно не будет лишним.

— Таких как я, тысячи и тысячи, — ответил Бартензи. — И людей всегда убивали и убивают.

— Правильно, — согласился Холлисток, — без этого никак! Но сильный человек никогда не станет употреблять слово "все"! Он не должен стремиться быть похожим на других, а ты мне сейчас начал говорить о тысячах. Речь в данном случае о тебе, дурачок! Я это говорю тебе лично, и не так часто вообще читаю такие морали, чтобы это было простым сотрясанием воздуха. Нам сюда, Масси!

Холлисток сказал это почти без перехода, потому что они чуть было не проехали нужный поворот. Масси резко затормозил, в результате чего удостоился множества нелестных слов от окружающих водителей, но все же они успели повернуть, и поехали по живописной загородной дороге, Теперь все молчали, но Генрих с удовлетвореним чувствовал, что его слова не прошли даром для Бартензи, и потому только улыбнулся, когда тот вдруг неожиданно произнес :

— Я кажется понял Вас, господин.

Масси тоже обернулся назад и с улыбкой посмотрел на него.

— Вот здесь, кажется, будет удобно, — сказал Холлисток, указывая пальцем на лес, окружающий их с обеих сторон. — Сворачивай на первую же дорожку, Масси. Не будем больше тянуть, а то скоро стемнеет.

Вскоре они свернули на проселок и проехав около километра, свернули еще раз, остановившись на большой ровной поляне, заканчивающейся крутым обрывом, внизу которого виднелась река. Вероятно сюда выезжали горожане, устраивая пикники в уикэнд, потому что трава вокруг была вытоптана, и то там, то тут, виднелись остатки углей, выпадавших из жаровен с барбекю.

— Отличное место! — Масси вышел из машины и потянулся.

— Согласен, — кивнул Холлисток, — выводи этих!

Солнце уже клонилось к закату и его густые желтые лучи красиво отражались от свежих листьев тополей и вязов, которые представляли основной вид местной растительности. Масси вытащил из багажника насмерь перепуганного Клауса, который уже пришел в себя и жалобно скулил. Андреа вышел сам, и они все втроем встали недалеко от обрыва, на большой, основательно вытоптанной площадке, приспособленной отдыхающими для игры в бадминтон. Масси порядком надоел Клаус, которого постоянно приходилось держать за руку, и которого он с удовольствием бы придушил в других обстоятельствах. В один момент он все же не сдержался и так сжал ему запястье, что тот взвыл от боли. Холлисток в это время стоял вдалеке, повернувшись к ним спиной, и что-то негромко говорил, время от времени поднимая руки к небу. Так продолжалось не менее трети часа, но когда он наконец повернулся, и стали видны происшедшие с ним изменения, у Андреа и Клауса волосы зашевелились на голове. Кожа Генриха потемнела, лицо вытянулось, глаза стали полностью черными и метали искры, пальцы рук сильно удлинились, завершаясь острыми, как бритва, когтями. Быстро темнело, и его фигура в слабеющих лучах заходящего солнца казалась поистине демонической. В это время оба беглеца торопливо раздевались, бросая одежду далеко в сторону., исполняя, тем самым, указание Масси.

— На колени! — скомандовал он, встав к обоим пленникам лицом и сильно надавив им на плечи. — Смотреть вниз!

Когда Холлисток подошел, они застыли в назначенных позах, и неведомое оцепенение, напавшее на них с его приближением, полностью сковало обоих. Генрих встал перед обнаженными телами и разведя руки в стороны, заговорил глухим голосом, идущим, казалось, уже не из этого мира.

— Именем Супая, нашего повелителя, именем Вельтона, моего отца, я, Армор, восьмой лорд вампиров трех миров и высший тертон из живущих на Земле, налагаю на вас, Андреа Бартензи и Клаус Парлинг, заклятие святой Айзды. Приказываю вам покинуть незаконно занятые тела и предстать передо мной в вашем истинном обличье!

Холлисток резко вскинул голову вверх, одновременно опустив руки, и громко воскликнул :

— Авес!

Раздался небольшой подземный толчок, которого, однако, оказалось достаточно, чтобы листья окружавших их деревьев пришли в движение, перед Генрихом начала осыпаться земля и вскоре образовалась довольно крупная расщелина, над которой вился желтоватый дымок. Холлисток обошел своих пленников сзади и несильно хлопнул каждого по спине. От этого движения тела мгновенно обмякали и мешковато отваливались в сторону, однако, оставляя на своем прежнем месте едва заметные туманные очертания фигур, принадлежащих двум мужчинам. Масси по-очереди отнес тела Элизабет и Эдриана Стоунов в сторону, положив их под большое дерево, потом отнес туда и их одежду. В этот момент солнце окончательно скрылось и Холлисток, склонившись к расщелине, негромко произнес :

— Айзда!

После этого он отошел в сторону, и с присоединившимся к нему Масси, стал наблюдать за происходящим. Дым, идущий из под земли стал гуще, и в наступившей темноте были хорошо видны всполохи темного пламени, идущего, казалось, из самых недр планеты. Потом раздался свист и из трещины вырвались две тени, взлетевшие к самым верхушкам деревьев. Они были настолько плотными, что даже темнота не могла полностью поглотить их очертания. Одновременно с этим, Холлисток схватил за шею своими длинными крючковатыми пальцами одного из мужчин, по прежнему стоявших рядом с ними на коленях, и приблизил его к себе. Это был невысокий, полотно сбитый крепыш, который, несмотря на свое газообразное состояние, выглядел очень по-человечески, и в его открытых глазах застыл настоящий ужас.

— Я же обещал, Клаус, что накажу тебя. — Холлисток подтянул его к себе вплотную, — а я всегда выполняю свои обещания!

С этими словами, он свободной рукой вырвал у него изрядную часть плеча и поднеся к своему лицу, глубоко вдохнул. То, из чего состояла его добыча, легко, словно сигарный дым, вошло в него и навсегда стало частью Генриха Холлистока. Клаус, обреченный теперь на еще большие страдания вследствие полученного увечья, широко открывал рот, отчаянно крича, но находясь уже в ином мире, мог только там привлечь чье-то внимание своими завываниями.

       Тем временем тени, вырвавшиеся из глубины, спустились вниз и теперь, сформировавшись в две фигуры, отдаленно напоминающие человеческие, начали приближаться к ним. Они напоминали монахов, полностью скрывающих лицо под глубокими капюшонами, и передвигались по воздуху, правда, всего в нескольких сантиметрах над землей. Холлисток отпустил Клауса и передал его Масси, который, уже подняв безучастного Андреа с земли, теперь держал обоих.

После этого Генрих двинулся вперед, навстречу приближающимся фигурам, и остановившись перед ними на расстоянии вытянутой руки, сказал :

— Приветствую вас, посланцы Смерти! Можете забирать тех, ради кого я вызвал вас.

— Приветствуем тебя, лорд Армор, — ответил один из них. — Мы готовы забрать их, и сейчас передаем тебе тех, кто незаслуженно пострадал от их действий.

Стоявший рядом с ним распахнул свой призрачный плащ и из него выплыли два облачка, которые, быстро увеличиваясь в размерах, приняли форму мужского и женского тел. Они повисли в воздухе, покачиваясь и низко опустив головы.

— Принимай, — Холлисток повернул голову к Масси.

Тот, ведя перед собой Андреа и Клауса, подтолкнул их к теням, и взяв в охапку Элизабет и Эдриана, отошел в сторону. Вторая тень снова распахнула балахон и двое преступников, в свою очередь, превратившись в небольшие облачка, вплыли в ее объятия, исчезнув там навсегда.

— Когда к нам заглянешь? — вдруг спросил тот, с кем разговаривал Холлисток.

— Не знаю! — Генрих досадливо махнул рукой. — Не успеваю разобраться с одним делом, как сразу его сменяет другое. Но думаю, что в следующий раз все же получиться выбраться.

— Мы всегда рады тебе, — ответил его собеседник. — Хорошая луна сегодня!

— Да, — Холлисток оглянулся на ночное светило, висевшее над лесом, — а днем все в тучах было, сейчас только распогодилось. А может, это тебе, Эверт, наоборот, к нам в гости пожаловать, раз ты такой романтик? Я тебе не только луну покажу. Здесь вообще, много изменилось с того времени, как мы собирались на огненной горе. Помнишь еще?

— Да, — задумчиво проговорил тот, кого назвали Эвертом, — давно это было, Армор, давно. Но в отличие от тебя, не могу ничего обещать, сам знаешь, сколько дел постоянно у нас. Вообще интересно было бы хоть ночку провести тут у вас, но вот больше десяти минут никогда не получается. А что это за страна кстати?

— Англия, — Генрих улыбнулся. — Ладно, еще успеем! Ну, всего хорошего вам, и тогда, как в другой раз увидимся, обязательно спущусь с вами, коли приглашаете.

— Хорошо, — ухнул Эверт, что должно было изображать смех, — до следующего раза! Не пожалеешь!

— До свиданья! — И Холлисток поднял в приветствии руку.

Черные фигуры снова резко взмыли вверх и с тихим свистом ринулись в огненную расщелину, которая сразу, с грохотом сомкнулась вслед за ними и наступила тишина. Обычный человек увидел бы из этой сцены только легкий дымок, идущий из земли, фигуру Масси и два обнаженных человеческих тела, лежащие невдалеке. Все остальное было недоступно обычному глазу, равно как и никакие звуки не нарушали обычное течение ночи. И только знающий мог определить, именно по этой тишине, что происходит здесь. В те минуты, когда открывалась земля и происходило общение между мирами, все живое затихало вокруг, и даже вездесущий ветер утрачивал здесь свою силу, за сотни метров огибая такие места.

Холлисток вздохнул. Осмотревшись по сторонам, он закрыл глаза, опустился на одно колено и снова зашептал неведомые слова. Когда он встал, то снова имел прежний вид, и только во взгляде еще читалась его истинная сущность. Он подошел к Масси, по прежнему державшему за руки мужчину и женщину, уже имевших вид, идентичный лежащим телам, и кивнув на них, коротко сказал :

— Давай!

                                                            Глава 16. Возвращение.

    Масси подвел своих подопечных к дереву, возле которого, вытянувшись, лежали мужчина и женщина. Поставив астральные тела около, принадлежащих им по праву, тел физических, он вопросительно посмотрел на Генриха.

— Помнишь, как ты однажды перепутал мальчика с его папой? — подошедший Холлисток был в хорошем настроении.

— Так они были совсем рядом, а потом — это вы сами не посмотрели! — парировал Грин.

— А почему я должен догадываться, что ты ребенка поставил рядом с телом взрослого мужчины?! — хохотнул Холлисток, одновременно подходя к стоящим перед ним полупрозрачным фигурам.

Не производя никаких особенных действий, он просто подтолкнул их вперед, бросив одно короткое слово :

— Идите!

В момент соприкосновения с ними его ладони начинали светиться, после чего мужчина и женщина, получив энергетический разряд, резко устремились к собственным телам, быстро слившись с ними в единое целое.

— Ну вот и все! — Генрих облегченно вздохнул, и подойдя к Элизабет и Эдриану, уже подававшим признаки жизни, как-то просто, и по-отечески сказал :

— Вставайте, ребята!

Первым пришел в себя Эдриан. Он сел и начал ошалело крутить головой. Увидев обнаженное тело Элизабет и рядом с ним двух мужчин, он с ужасом открыл рот, но тут вдруг его сознание окончательно прояснилось, и крик, готовый уже вырваться наружу, перешел в протяжный стон.

— Наконец-то! — прошептал он. Вздохнув полной грудью, он еще раз осмотрелся, провел рукой по мокрой траве, и со слезами на глазах повернулся к жене. Элизабет тоже пришла в себя, но пока лежала без движения, просто глядя в ночное небо и тихо плакала. Слезы катились по щекам и шее, но она не делала попытки вытереть их, словно боялась пошевелиться.

— Ай! — Масси махнул рукой и пошел к машине. — Все как всегда!

— Одевайтесь, — Холлисток подошел к ним поближе, неся в руках ворох одежды. — Простудитесь так, и хотя это больше не моя забота, но все же. И вообще, нам пора ехать.

— Где они? — спросила Элизабет, вставая и ощупывая себя руками, в то время как Эдриан заботливо выбирал для нее женскую одежду.

— Эти двое? — спросил Холлисток.

— Да.

— Там, где им и положено быть. Не волнуйтесь, больше вы с ними не встретитесь.

— Мы можем что-то сделать для вас? — спросил Эдриан, одновременно натягивая штаны. — Мы знаем, кто вы, господин. Нам сообщили, что за дело взялись вы, а значит скоро мы сможем вернуться.

В ответ Холлисток только улыбнулся.

— Готовы? — спросил он, когда оба, полностью одевшись, стояли перед ним, вопросительно глядя на своего освободителя.

— Да, все.

— Ну пошли! — Генрих повернулся и пошел к машине, показывая дорогу.

Масси, увидев их приближение, завел двигатель и включил фары, облегчив путь людям, которые, не обладая зрением вампира, хоть и следовали за Холлистокам по пятам, но все равно спотыкались о мелкие неровности почвы. Сев на заднее сиденье, они трогательно обнялись, и почти не шевелясь, так и ехали до самого Лондона. Выехав на окружную, Масси повернулся :

— Куда ехать?

Однако вместо супругов ответил Холлисток :

— Кэмден роад, дом 16 а.

— Правильно? — он с улыбкой посмотрел назад.

— Да, — кивнул Эдриан. — Скажите, а что нам делать дальше?

— А что такое? —Холлисток снова посмотрел на него.

— Как нам теперь жить с этим? Мне кажется, что я вернулся в свое тело, словно получив его из сэконд-хэнда.

— А я теперь и вовсе не отмоюсь никогда! — поддержала его Элизабет. — И мне кажется, я никогда не смогу заснуть теперь. Я боюсь.

Холлисток отвернулся, медленно раскурил сигару и выпустив дым в приоткрытое окно, сказал :

— Сейчас я могу ответить вам. Немного позже все это станет вам непонятно. Вы, побывав там, и без меня прекрасно знаете, что вы не одни в таком положении. Множество людей возвращается в свои тела и полностью забывают об этом. Иногда у них сохраняются беспорядочные отрывочные воспоминания, и тогда появляються рассказы о домовых, ангелах, русалках, инопланетянах. Словом, все то, что сознание перенесло из тонкого и потустороннего мира, перемешивается в кашу, и на основе этого люди начинают выстраивать свои умозаключения, но им все равно почти никто не верит. Сейчас вы знаете, о чем я говорю, но повторюсь, скоро это забудется.

— Я не думаю, что смогу это забыть! — проговорила Лиз.

— Об этом уже позабочусь я! — усмехнулся Холлисток. — Ведь если оставить вам все воспоминания, то это действительно уже не позволит вернуться к прежней нормальной жизни, и тогда не так много путей останется перед вами. Некоторые попадают в психушки, другие заканчивают жизнь самоубийством, и только единицам удается получить выгоду из своих знаний, которые, хоть они и мизерные, но все равно могут давать власть над другими, обычными людьми. Это всякие прорицатели, гадалки, колдуны и прочая публика. Среди них абсолютное большинство это мошенники, но примерно десятая часть действительно что-то из себя представляет. Поскольку в вас я не вижу необходимых для этого качеств, то лучше вам остаться нормальными простыми людьми. Заведете себе двоих детей и все у вас будет хорошо!

Закончив этот длинный монолог, Генрих с интересом посмотрел на притихших сзади людей. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, но слушали очень внимательно.

— Если вы сделаете это для нас, — наконец сказал Эдриан, — то это было бы прекрасно. Мы и так у вас в неоплатном долгу, и я не знаю, чем мы заслужили такое внимание.

— Ваши долги оплатят другие, — ответил Генрих, — а внимание к вам обусловлено только законом высшей справедливости и не распространяется на конкретные личности. Так что можете быть спокойны.

— Приехали! — объявил Масси, когда они остановились около современного многоэтажного дома, даже не заметив за разговором пройденного пути.

— Идемте, — Генрих вышел первый, и дождавшись, когда Лиз и Эдриан выйдут из машины, сам повел их к подъезду, оставив Масси дожидаться его на улице.

Уже в лифте он еще раз внимательно осмотрел обоих :

— Ну вот и все. Ключей у вас нет, так что я сейчас открою дверь и дело будет закрыто. Память вам возвращается прежняя, друзья. Полиции и родственникам скажете, что мол, просто решили скрыться ото всех, отправившись в поход. Помнить будете только это, ну и немножко, меня. Все страшное и неприятное исчезнет навсегда. Только будьте осторожны в другой раз с разными экспериментами с сознанием, видите ведь, к чему это может привести.

Двери лифта раскрылись и они вышли в коридор, в котором поместилось четыре квартирные двери. Холлисток легко справился с замками и посторонился, впустив своих подопечных в квартиру.

— А как вы сделаете так, чтобы мы все забыли? — они вошли в свою прихожую, зажгли свет и посмотрели на Генриха, стоявшего в дверях.

— Оп! — улыбнулся он в ответ.

Ничего не произошло, но вдруг Элизабет и Эдриан потеряли к нему всякий интерес и начали раздеваться так просто, словно только что вернулись с обычной прогулки. Эдриан перед самым носом у Холлистока закрыл дверь и тот услышал, как он произнес :

— Как хорошо дома, милая! Знаешь, я дольше чем на неделю за город теперь не поеду. И вообще, мы наверное здорово перепугали всех, небось уже всякое передумали!

— Я тоже очень устала, родной, — ответила ему Лиз. — Прости, это была моя шальная идея. И вообще, если бы не тот человек, который вывел нас из этого ужасного леса, неизвестно, сколько бы мы еще проплутали там. Меня вон, комары так поели, что до сих пор не все зажило!

Холлисток, ставший для них после его "Оп" невидимым, пожал плечами, и снова приняв обычный облик, отошел от двери, и спустившись на лифте вниз, направился к машине. Масси, увидев его приближение, лихо подрулил к своему боссу :

— Все?

— Да, Масси, — Генрих устало опустился на сиденье, — с этим все. Поехали домой.

— Что дальше делать будем? — Масси вопросительно посмотрел на него.

— Не знаю, я подумаю.

Весь остальной путь они проделали молча. Масси, хорошо знающий своего шефа и уверенный в однозначной правильности его решений, просто получал удовольствие от езды по пустынным ночным улицам, а сам Холлисток даже задремал, удобно устроившись в мягком кресле. Ему сейчас действительно не хотелось думать о дальнейших действиях. Главное дело было сделано, а все остальное, в сущности, не имело для него большого значения. За столетия жизни на земле Генрих не один раз бывал в самых разнообразных ситуациях, и практически все из происходящего в любой конкретный момент для него уже когда-либо было. Шаблоны, по которым живут люди, строя свои взаимоотношения, были неизменны всегда, что сильно облегчало жизнь существам, подобным Генриху Холлистоку. Любой человек для них только донор, у которого забирается физическая или духовная энергия, а личная привязанность к кому-то из них никогда не выходит за определенные рамки. Масси конечно имел ввиду отношения Генриха и Мэри, когда задавал свой вопрос, но его интересовало только то, когда эти отношения будут прерваны, и настанет время вновь паковать чемоданы. Однако, даже сам Холлисток не мог предугадать того, что произошло дальше. Вернее, он и не пытался этого предвидеть, поскольку такой вариант развития событий даже не рассматривался, и скорость, с которой на следующий день эти события стали развиваться, удивила его самого. Ну а пока все шло своим чередом, Генрих и Масси подъехали к дому, тихо открыли дверь, и осторожно ступая по лестнице, поднялись к себе.

— Я поем? — спросил Масси как только они вошли в квартиру, одновременно уже направляясь на кухню.

— Давай, — усмехнулся Генрих. — Только не переусердствуй, твой желудок слишком пуст, чтобы сразу его нагружать.

— Я немного, — Масси говорил с набитым ртом, потому что уже успел схватить хлеб и длинный батон колбасы, которые, не отрезая, начал поочередно надкусывать.

Холлисток посмотрел на него, но сам выпил только стакан холодного апельсинового сока и ушел к себе в комнату, где с удовольствием вытянулся на кровати, и вскоре спокойно заснул, полностью довольный собой и прошедшим днем.

                                                            Глава 17. Вампиры и люди.

   На следующее утро Генрих Холлисток проснулся очень рано. Отдохнув всего несколько часов, сейчас он выглядел бодро и подтянуто. Разбудив Масси, снова лежащего на диване в гостиной, он как-всегда послал его за газетой, а сам занялся утренним туалетом. Масси пришел только через полчаса и помимо заказанной прессы, принес пакет с сэндвичами и несколько свежих новостей. Он положил газеты перед Генрихом, раскрыл свой пакет, и откусив добрую половину сэндвича, начал говорить с набитым ртом. В другой момент Холлисток неминуемо одернул бы его, но принесенные новости показались ему настолько необычными, что он не обратил внимания на чавканье, которым сопровождался рассказ, и даже отложил в сторону сигариллу, которую собирался было раскурить.

— Я когда вернулся, босс, — говорил Масси, — то очень удивился, увидев, что наша хозяйка уже уезжает, причем в такую рань и с такой скоростью. Я спросил об этом у Элизабет, которая закрывала за ней дверь и тоже стояла в недоумении, глядя вслед отъезжающей машине. И знаете, что я увидел в ее глазах?

— Что же ты там увидел? — Холлисток поднял брови.

— Страх! Вот уж что-то, а это я ни с чем не спутаю. Но самое интересное не это, босс. После того, как мисси Брэдли уехала, после нее остался шлейф запахов. У меня до сих пор все чувства обострены раз в пять, а потому не составило труда разобраться, что помимо аромата духов, мыла и шампуня, за ней тянется запах крови. Причем крови тяжелой, густой. Скорее всего это кровь какого-то животного, и не самая свежая, — Масси сунул в рот остаток булки.

— Хотите, у меня их тут пять штук?! — Спросил он у Холлистока, доставая из пакета продолговатый сверток. — Я вчера съел все, а завтрака пока дождешься…

— А давай! — Генрих взял предложенный сэндвич и с аппетитом запустил в него зубы. — Продолжай!

— Ну так вот, Лиз сказала, что миссис Брэдли вернулась вчера в 2 ночи, вся какая-то грязная, в рваной блузке. На ее вопрос, что случилось, она только захохотала странным глухим голосом, и велев ей идти спать, ушла к себе. Утром Лиз пришла к ней, и увидела, что та сидит очень ярко и красиво одетая, но при этом с таким выражением лица, которого не видела у нее никогда. Она сказала, что ее хозяйка напомнила ей восковую фигуру, причем будто слепленную с той миссис Брэдли, какой она была лет 10 назад!

Холлисток доел сэндвич, сходил на кухню, где выпил воды,и снова сел в свое кресло.

— Вчера с ней конечно что-то произошло, — сказал он, наконец закурив. — Но знаешь, Масси, мне даже не хочется этого знать. Во первых, мы и так узнаем, а во вторых, мне все равно. Наша миссия здесь подходит к концу, а остальное неважно. Кстати, что там внизу за шум был?

— А! Это приехал тот француз, который живет внизу. С ним жена, ребенок и собака. Кстати, босс, Лиз вот еще передала записочку, — Масси начал шарить по карманам, — вот она.

— Синтия Бэрроуз, — прочитал Холлисток. — И что?

— Она звонила вчера днем, и срывающимся голосом просила вас. Лиз сказала, что вы будете на следующий день, а когда спросила, что передать, эта Синтия бросила трубку.

— Позвонит еще, — спокойно сказал Холлисток. — Ну ладно, дружище, иди за завтраком, а то у меня, признаюсь, тоже проснулся зверский аппетит. Ты, наверное, заразный!

Пока Масси ходил на кухню, он, как ни в чем не бывало, открыл газету и углубился в чтение новостей. Генриху, конечно, не было безразлично то, что рассказал Масси, но бежать впереди лошади он не собирался. К тому же, он уже примерно догадался, что могло произойти. Ведь с его опытом, по малейшим деталям, выстраивалась стройная картина, но сейчас он просто решил не торопить события, и заниматься только своими делами. Поэтому, когда Масси вернулся с подносом, он все так же сидел возле окна, читая последнюю страницу " Sun".

— Все готово, босс! — Масси ловко расставлял приборы по столу.

— Иду! — Генрих встал, и положив газету на подоконник, сел на свое место.

— Что пишут? — спросил Масси, намазывая маслом свежий хлеб.

— Что они могут писать, Масси?! — усмехнулся Холлисток. — Как всегда только то, что скажут. Меня сегодняшний "Times" совершенно не порадовал, а вот эта пестрая газетенка очень даже ничего. Кстати, через неделю у Элтона Джона концерт в Лас-Вегасе, так нам не мешало бы его посетить.

— Через неделю?! — Масси чуть не поперхнулся. — Значит, совсем скоро сматываем удочки?

— Да. — Генрих прищурив глаза посмотрел в окно, где вдруг, первый раз за 2 дня выглянуло солнце.

— И когда?

— Я подумаю, Масси, я же уже говорил! — Холлисток хитро улыбнулся. — Ты ешь лучше, а то скоро отощаешь.

— С вами отощаешь! Желудок пустой, есть хочет, а после крови мышечной массы килограмма два прибавилось.

— Ну так радуйся, — засмеялся Холлисток. — Это модно. Посмотри на Шварценеггера, Сталлоне, Хогана. Вот кто сейчас на гребне волны. Глядишь, и тебя засветим в кино. Еще пару кровопусканий. и дело в шляпе!

— Вы смеетесь, а я вот наесться никак не могу. Если так…

Масси не договорил, потому что раздался телефонный звонок, и ему пришлось пойти отвечать.

— Это та самая Синтия! — громко закричал он из другого конца комнаты. — Что ей сказать?

— Спроси для начала кто она, и вообще не ори так, она же все слышит. Неудобно!

— Сестра Эдварда Доуни, говорит!

— Ах вот как! — Холлисток со смехом откинулся в кресле. — Хочет приехать?

— Нет, просит встретиться где-нибудь.

— Десять тысяч фунтов с нее, и встреча через час у входа в " 12 Temple Place". — Теперь Холлисток тоже повысил голос. — Скажи, что другого времени у меня нет. Кстати, пусть держит в руках что-нибудь, например зонтик, чтобы я ее узнал.

— Она говорит, что согласна, и только про ресторан спрашивает, насколько удобно будет встречаться в Swisshotel.

— Я выбираю, а не она, — Генрих допил кофе, и резко встав из-за стола, пошел в свою комнату. — Скажи, что я знаю, что делаю. Небось, сама уже смогла убедиться!

Он закрыл за собой дверь, давая понять, что разговор окончен. Масси еще что-то говорил в трубку, но Холлисток, хотя и обладающий абсолютным слухом, больше не обращал на это внимания. Он переоделся, снова надев вместо домашнего халата строгий черный костюм, и достав из чемодана небольшое зеркало, придирчиво осмотрел себя. Потом, видимо довольный результатом, положил его назад, но чемодан не закрыл, а оставив все как есть, позвал Масси, голова которого вскоре просунулась в дверь :

— Да, босс?

— Я сейчас поеду на встречу, а ты давай, понемножку собирай вещи. Но спокойно, без спешки. Просто пакуй ценное в чемоданы, а остальное уже потом. Я вернусь к 13, тогда посмотрим, как дальше быть.

— Хорошо, — кивнул Грин, — сделаю.

Хороший помощник тем и отличается, что никогда не задает много лишних вопросов в ответственные моменты, и Масси был именно из их числа. Поэтому сейчас он принял действительно серьезный вид и восприняв все как должное, принялся исполнять указание.

   Тем временем Холлисток, выйдя на улицу, поймал такси, и к назначенному времени прибыл к ресторану, расположенному в новеньком здании огромного отеля. Он сразу узнал Синтию Доуни, которая настолько походила на своего брата, что и длинный синий зонтик в ее руках оказался без надобности. Холлисток решительно подошел к ней :

— Вы меня искали?

— Да, мистер, я жду доктора Холлистока. — Она говорила без спеси, часто свойственной женщинам ее круга, голос был неуверенным и немножко дрожал.

— Прошу вас. — Генрих жестом пригласил ее пройти в ресторан.

Швейцар, с готовностью открывший им дверь, при виде солидных гостей учтиво поклонился в надежде получить хорошие чаевые при выходе, а импозантный метрдотель предложил лучшие места, когда Генрих изъявил ему свое желание разговаривать с дамой на возможно большем удалении от остальных посетителей. Сделав небольшой заказ, они приступили к делу.

— Рассказывайте! — Генрих откинулся в удобном кресле и вольготно положив ногу на ногу, закурил длинную сигару. — Времени у меня не так и много, но помочь я вам, несомненно, смогу.

— Понимаете, — Синтия сильно волновалась и слова давались ей нелегко, — я совершила большую оплошность, когда…когда начинала свои опыты с общением с другим миром. Вы понимаете, о чем я говорю? Ведь вы смогли помочь моему брату…

— Понимаю, — Генрих Холлисток медленно кивнул, — но можете уже не продолжать. Если вам угодно, я сделаю это за вас. Знаете, подобные, как вы выразились, оплошности совершают многие, но вы совершили не оплошность, а ошибку. Кстати, вы получили мой номер у своего брата, Синтия, а как вы ему объяснили это свое желание? Ведь не напрямую же сказали причину?

— Да, у него. Я просто сказала, что мне показалось, будто и ко мне явилось привидение, и я хочу с вами посоветоваться. Мой брат так хорошо отзывался о вас, доктор, первые три дня он просто взахлеб пересказывал ваши с ним похождения. А что вы говорили про ошибку?

— Ошибка ваша заключалась в том, что вы решили использовать неприкаянного духа в своих целях. Запомните, что это недозволено делать, если ты не можешь помочь ему в действительности. Что вам говорит эта Елена, когда является сейчас по ночам?

— Говорит, что наведет настоящего демона, который погубит сначала моего мужа, а потом и меня. Я пыталась ее прогнать с помощью магии, но она становится все злее и страшнее. Вчера, например, она предстала в виде полуистлевшей старухи, причем запах разложения чувствовался по настоящему, и это было ужасно. Мало того, это произошло уже не в нашем доме, поскольку я уехала к подруге, не в силах это терпеть. А вот подруга, которая спала в соседней комнате, ничего не видела и не чувствовала при этом. И только когда я взмолилась о прощении, и сказала, что готова сделать что угодно, эта ужасная Елена сказала мне про вас. Что только вы можете избавить меня от ее визитов. И хотя я ничего, признаюсь, уже не понимаю, но выбора у меня нет, потому что сил терпеть это уже не осталось. Так что я перед вами, мистер Холлисток.

— Всегда помните о том, Синтия, — сказал Генрих, отпив кофе из маленькой чашечки, какие принес им официант, — что за все надо платить. Вы захотели получить что-то, не сделав при этом ничего, и поверьте мне, что те десять тысяч, которые беру у вас я, это совершенный пустяк, по сравнению с тем, что пришлось бы вам заплатить в случае исполнения вашего первоначального плана… Сколько дней к вам приходит Елена?

— Уже почти неделю.

— Шесть дней. Ммм…ладно, можете быть уверены, что больше она к вам не придет. Давайте деньги!

Взяв объемную пачку, Генрих сунул ее во внутренний карман.

— Кто вы, мистер Холлисток? — вдруг спросила Синтия. — И почему я вам верю? Ведь я передала вам большие деньги, не требуя взамен даже расписки, и все равно верю вам безоговорочно. Никогда бы не подумала, что я на такое способна!

— Вам сейчас легче стало? — улыбаясь, спросил Холлисток.

— А вы знаете, да! — Синтия даже удивилась. — Будто с плеч спала непосильная ноша.

— Так вот я действительно доктор, — продолжал улыбаться Холлисток, — доктор человеческих душ. Сами ведь почувствовали эффект! Только я непростой доктор, а знаете какой?

— Какой? — Синтия первый раз улыбнулась.

— Самый лучший! — Генрих встал из-за стола. — Все, миссис Доуни, мне пора идти. Я оставляю на столе тридцать фунтов за наш заказ и прощаюсь с вами. Помните, что чем больше вы будете отдавать, тем больше получите впоследствии. Только никогда не отдавайте все. Прощайте!

Он говорил это с улыбкой, и Синтия, улыбающаяся в ответ, продолжала улыбаться и после его ухода. Его слова, доходчивые и простые, всегда действовали на людей лучше любых заумных речей, и сейчас она даже была счастлива.

Между тем Генрих, выйдя из ресторана, сначала остановился в задумчивости. Потом прошел немного вперед и остановив кэб, попросил отвезти его в какой-нибудь хороший ювелирный магазин. Таксист-индус понимающе кивнул :

— Есть хороший торговый центр Burlington на Мэйфейр, мистер.

— Поехали туда, — согласился Холлисток и после этого погрузился в размышления, безразлично глядя на мелькавшие дома, машины и людей, вечно спешащих в свое никуда с невероятно целеустремленным видом.

Когда они приехали к месту, он попросил таксиста обождать, и войдя внутрь, направился вдоль длинного ряда ювелирных бутиков. Видя сотрудников охраны, одетых в яркие ливреи 19 века он улыбнулся, настолько смешно смотрелась эта разномастная публика в костюмах, предназначенных для вышколенных и чопорных британских лакеев. Наконец, зайдя в магазин, отчего-то приглянувшийся ему больше остальных, он быстро нашел то, что искал. Генрих выбрал шикарное золотое кольцо с громадным гранатом, обрамленным по контуру бриллиантами. Он заплатил за него 4 тысячи фунтов и вышел, сопровождаемый теми теплыми и влюбленным взглядоми, которые появляются у продавцов при виде богатого клиента. Снова сев в такси, он назвал домашний адрес, и они бодро покатили по Пикадилли, оказавшейся на удивление свободной. Уже выехав на Сент-Джеймс, Холлисток вдруг попросил остановится, увидев овощной магазин. В нем он купил целый килограмм чеснока, затем, увидев, что находится совсем недалеко от дома, расплатился с таксистом и уже через 5 минут подходил к своим дверям. Машина Мэри уже стояла возле подъезда, и Генрих медленно обошел вокруг нее, внимательно вглядываясь в одному ему заметные детали, после чего, криво усмехнувшись, позвонил в дверь. Ему открыла Элизабет, и глядя на ее взволнованное лицо, Генрих понял, что произошли далеко неординарные события.

— Как хорошо, что вы пришли, мистер Холлисток! — вскричала она. — Я не знаю уже что и делать, в доме из мужчин сейчас только Масси, но он говорит, что нужно ждать вас!

— Правильно говорю! — голова Масси показалась около верхнего лестничного пролета. Он быстро спускался, шумно топая ногами. — Тебе, Лиз, так и не терпится узнать то, что возможно, знать и не стоит. В данном случае я, как ни странно, забочусь о тебе, потому что твое любопытство может обойтись тебе слишком дорого.

— Ну вот видите! — Элизабет всплеснула руками. — Ему хорошо это говорить, а ведь что-то случилось с моей хозяйкой. Я бы посмотрела, как он запел, если бы на месте мисси Брэдли были вы!

— Ну вот как ее успокоить! — Масси уже стоял рядом. — Того гляди, привлечет чье-нибудь внимание с улицы. Бегает тут как лошадь!

— Что вы кричите сейчас оба в подъезде? — сказал Холлисток. — Пойдемте в квартиру, спокойно расскажите все, и я решу, как быть. Не волнуйтесь, Элизабет, мы найдем выход.

                                                                Глава 18. Вампиры.

   Они поднялись в квартиру, причем Элизабет действительно немного успокоилась, слыша ровный и уверенный голос Холлистока. Она шла впереди, и проходя около квартиры француза, Масси шепнул Генриху на ухо :

— Чувствуете, как кровью пахнет? И тишина такая, а ведь они все там!

— Тихо, Масси! — Холлисток сделал соответствующий жест. — Сейчас разберемся. Народу там действительно много, но живых среди них нет, так что торопиться некуда.

Они говорили настолько тихо, практически шелестя губами, что Элизабет ничего не услышала. Холлисток усадил ее на диван, сам принес стакан воды и сел напротив на стул, в то время как Масси встал у окна.

— Я слушаю! — Генрих достал сигару. — Только говорите по-очереди. Сначала давайте вы, Элизабет.

Ту словно прорвало. Она перемежала слова и междометия как хотела, рвала стройный ряд слов, но даже из этой сбивчивой речи Холлисток сумел прояснить главное, что помогло ему составить четкую картину событий и соответственно план собственных действий.

— Она появилась примерно через час после вашего отъезда. Я открыла дверь и увидела, что миссис Бредли стоит рядом с каким-то парнем, который приобнимал ее за талию. Я посторонилась, и они без слов проследовали мимо. Миссис Бредли, совершенно не обращая на меня внимания, открыла дверь, пропустила этого парня вперед, и все так же не говоря не слова, закрыла ее буквально перед моим носом. Я постояла так минуты две, но смотреть на закрытую дверь дальше не было смысла, и я ушла к себе. Стараясь заглушить возрастающее беспокойство я включила телевизор, но одновременно, как только какая-то дурацкая передача полностью привлекла мое внимание, внизу раздался громкий стук захлопывающейся двери. Я выглянула наружу, но поскольку на лестнице не было никакого движения, снова закрыла ее. И в самый последний момент я внезапно услышала такой крик, который леденящим звуком до сих пор звучит в ушах. Вы не представляете, мистер Холлисток, что я пережила в этот момент. Я конечно смотрела всякие фильмы, но если честно, то лучше услышать это три раза ночью в кинотеатре, в каком-нибудь южном Лондоне, чем одни раз вживую, здесь, у нас.

— Что вы мне тут пересказываете какой-то роман! — прервал ее Холлисток, и не вынимая сигары изо рта подошел к окну, где уже сидел Масси.

Взяв у него горсть лесных орехов, которые тот усердно грыз, он устремил не нее свой сверлящий взгляд :

— Давай те лучше так, — Генрих посмотрел на своего помощника,— я буду задавать вам вопросы, а вы четко и ясно отвечать на них, и без всяких душераздирающих подробностей.

— Что это вы на меня смотрите, — Масси дернул головой. — Это больше к ней относится. Я могу вообще в двух словах рассказать, поскольку сам знаю немного.

— Ну, давай!— согласился Генрих, и скрестив руки на груди, устремил взгляд на потолок.

На самом деле, он уже понял все, но только один момент, который нарушал четкую линию событий, выстроенную изначально, до сих пор не получил ответа, а потому даже к разрозненным сведениям нельзя было относиться без внимания.

— Она прибежала ко мне,— Масси кивнул на Лиз сжавшуюся на диване, — сказала, что миссис Брэдли вернулась с каким-то странным парнем. Сказала, что когда месье Дешу, приехавший сегодня утром, пригласил миссис Брэдли к себе для подписи ведомости, то ее хозяйка проследовала мимо с совершенно отсутствующим видом, а идущий за ней человек совершенно бесцеремонно отпихнул Лиз, когда она пыталась заглянуть внутрь. Через некоторое время и раздался тот крик, о котором она говорит.

— Вы что-нибудь еще можете сказать? — Холлисток снова перевел взгляд на Элизабет.

— Пожалуй нет. Единственно, это странное чувство непередаваемого несчастья, которое гложет меня до сих пор.

— Пошли вниз! — Холлисток вдруг весь собрался и стремительно пошел к выходу, одновременно увлекая за собой своих собеседников. Быстро спустившись на второй этаж, и немного обогнав их, он приложил ухо к двери и прислушался. Звуки, раздававшиеся изнутри, не оставляли сомнения в своей принадлежности, а потому, не мешкая ни секунды Генрих просто прошел сквозь дверь, и увидел картину, которая хотя не потрясла его, но тем не менее все же заставила скривить лицо. Вся комната была залита кровью. Прямо у входа лежал мальчик, с глубокими рваными ранами на задней части шеи. Рядом с ним лежал ротвейлер, который, вероятно, пытался защитить своего маленького хозяина, но смерть настигла его во время последнего прыжка, заставив упругое тело буквально развалиться на две части во время полета. В кресле сидел крупный мужчина, лицо которого, представляло собой настоящую кровавую кашу, а существо, с головой проникшее в его истерзанную плоть, только по своим округлым контурам напоминало ту женщину, которая еще недавно была нежной несчастной Мэри. Рядом на полу лежала женщина, явно изначально подвергшаяся удушению и теперь в ее вздувшиеся вены, еще не успевшие осесть, жадно вгрызался субтильный молодой человек, длинными когтями помогая своим еще не окрепшим зубам. Увлеченные своим делом, они не могли заметить Холлистока, тенью возникшего за из спинами. Генрих обвел комнату взглядом, а затем, садясь в кресло, стоявшее неподалеку, одновременно сказал:

— Ну что ж!

Оба вампира, явно не ожидавшие появления в комнате постороннего, как по команде обернулись и утробно зарычали, истекая густой кровавой слюной, однако их пыл мгновенно иссяк, как только они распознали личность говорившего. Они явно были удивлены, но менее был удивлен и сам Холлисток, увидев в молодом вампире того самого смазливого парня, которого он выбрал из множества похожих, встретив его возле одного из фешенебельных ночных клубов в Сохо, во время своей первой прогулки по ночному Лондону. Сделав тогда только легкий укус на шее, он отпустил его восвояси, чтобы потом воспользоваться им позднее как приманкой, или вернее, как наживкой, для той женщины, которая согласится стать его пособницей. И теперь, увидев его, возникшего рядом с ней, без всякого собственного участия, Генрих действительно был удивлен. Однако его секундное замешательство быстро прошло, и он, повелительным жестом указав им отойти немного в сторону, встал со своего кресла и приоткрыл входную дверь, где в образовавшейся щелке сразу появилось лицо Масси.

— Убери ее, — он глазами показал на Элизабет стоявшую неподалеку — усыпи!

Масси, которого не нужно было учить, как действовать подобных случаях, мгновенно сориентировался, и легонько проведя Лиз рукой вдоль шеи, отправил ее в царство Морфея, после чего сам прошел в комнату, немало не заботясь о теле, грузно упавшем за его спиной.

— Ух и молодцы!— Масси, обведя взглядом комнату, приложил правую руку к щеке и покачал головой.— И что теперь делать?                    

— Мыть! — Генрих с досадой пнул ковер и начал ходить из угла в угол, иногда бросая взгляд на Мэри и ее спутника, совершенно подавленных его присутствием. Для молодых вампиров, недавно перешедших в царство теней, он представлялся чем то вроде третейского судьи и Великого отца одновременно. Даже Мэри, имевшая с ним связь и заслужившая признание тертона, теперь, перейдя некую грань, воспринимала его исключительно так.

— Мне сегодня весь день кто-нибудь что-нибудь рассказывает, — Генрих сел в уже облюбованное им кресло, — теперь, видимо, ваша очередь. Вообще, ребята, признаюсь, вы сумели меня удивить. Вот вас юноша как зовут? Помните меня?

— Да господин, — тот, к которому он обращался, уже пришел в себя, и теперь пытался хоть как то привести себя в порядок, вытирая собственной рубахой окровавленное лицо.

Мэри, иногда поглядывая на Холлистока, старалась ему помогать. Сняв свою блузку, она аккуратно оттирала ему шею, при этом совсем не заботясь о себе.

— Меня зовут Майкл, — молодой человек выпрямился и встал во весь рост.

— А меня Мэри! — Мэри внезапно встала рядом и взяла его за руку.

— Сумасшедшие! — Холлисток деланно закатил глаза. — Никакого порядка, вот люди пошли! Ты когда-нибудь видел такое, Масси?— он посмотрел на своего помощника, который скрестив руки на груди, с равнодушным видом привалился к косяку двери.

— Нет, босс. Ну вообще, это вы доктор, и эти вопросы по вашей части.

— Ты прав! — Генрих тяжело вздохнул, и перешагнув через труп собаки, подошел к Мэри и Майклу.

Сделав движение ладонью вдоль глаз мужчины, он разом превратил его в ватного истукана, и повернулся к Масси :

— Здесь есть все, что нужно. Проследи, пусть он идет в ванну, и все моет как следует, а ты пока заверни трупы во что-нибудь. В ковры, в пледы, во что угодно.

— Сделаем! — Масси тут же принялся исполнять указание. Он показал безропотному Майклу что нужно делать, и тот, наполнив водой несколько тазиков, принялся исступленно вытирать полы. Масси одновременно сдергивал покрывала со всех кроватей, разворошил все шкафы, и в конце концов приволок в угол комнаты целую груду материи.

— Пусть он их сам заворачивает, — Генрих кивнул на Майкла, ползавшего на коленях по полу. — Я скоро вернусь.

Масси кивнул, а Холлисток пошел в соседнюю комнату, увлекая Мэри за собой. Закрыв дверь, он отошел немного в сторону и осмотрел ее с головы до ног.

— М-да… так дело не пойдет. — сказал он, увидев одежду, покрытую пятнами, слипшиеся от крови длинные волосы, и ее безумный взгляд.

Снова взяв Мэри за руку, Генрих провел ее через всю квартиру, одновременно показав Масси что бы тот не отвлекался, и пройдя через общий коридор, они оказались в ее апартаментах. В ванной он заставил ее все снять с себя и включил душ. Наблюдая как она безучастно стоит под струями горячей воды, он сел на маленькую табуретку стоявшую в углу и подпер голову кулаками.

— Сейчас ты станешь прежней, — Генрих говорил медленно, и казалось, немного задумчиво, — но единственное, что сделать я не в силах, так это полностью вернуть тебя в мир людей.

— А я не хочу! — Она вдруг вскинула голову и топнув ногой, бросила вниз мыльную губку. — Мне так нравится. Я никогда не испытывала ничего подобного.

— Данные тебе возможности, дали силу и власть, но одновременно породили совершенно животное чувство безнаказанности. Лев съедает лань, и для него

это нормально, никто его в этом не обвинит. Но ты же не животное, я не этого добивался. Проще всего стать вурдалаком, для которого кровь сродни наркотику, но стать высокоорганизованным существом, подняться над всеми — это дается не каждому, Мэри. Я мог пойти в бедный квартал или снять продажную женщину, которая могла бы с моим даром уговаривать, подкрепленным большими для нее деньгами, дать мне то же самое, что я получил от тебя. Но только я, высший тертон, не оставляю после себя грязи, и делиться своей силой с недостойными, для меня как пообедать на помойке!

Генрих резко встал, и быстро подойдя к Мэри, провел ей раскрытой рукой по лицу. Ее тело вздрогнуло, постоянное напряжение мускулатуры спало, и оно снова приобрело естественные женственные черты. Холлисток перехватил выпавший было из руки душ, и убрав со лба ее спутавшиеся волосы, посмотрел Мэри в глаза.

— Вот так! — сказал он прищурив левый глаз.— Теперь можно поговорить нормально… Я скоро уезжаю, Мэри.

— Знаю, — ее голос снова стал прежним, но нотки невыразимой грусти показывали, насколько она осознает свое теперешнее положение.

— Возьми, — Генрих снова протянул ей губку, добавив туда изрядное количество геля, а затем снова сел на табуретку.

Когда она попыталась намылиться в третий раз, он мягко взял душ из ее руки и смыв им теплые слезы, украдкой катившиеся из ее глаз, протянул толстое махровое полотенце:

— Мне очень жарко, — сказал он,— я подожду тебя в гостиной.

Когда она вышла, одетая в мягкий домашний халат, Генрих сидел на диване, задумчиво дымя сигарой. Пройдя мимо него, Мэри прошла в свою комнату, но вскоре вышла, держа в руках расческу.

— Что теперь с нами будет? — спросила она, аккуратно приводя в порядок длинные волосы.

— Ничего такого не будет, — Генрих пожал плечами, — если что, то на все вопросы можешь отвечать, что этот француз просто не доехал до тебя. Комнату сейчас уберут, и следы крови исчезнут навсегда. Ну а Элизабет я сменю память, и все, что она видела, будет забыто.

Мэри села рядом, и положила голову ему на плечо. Так они и сидели несколько минут, словно боясь пошевелиться.

— Знаешь, — тихо сказала она, — а мне совсем не жалко этих людей. Я стала убийцей, преступницей, а ощущаю это так, словно это было совершенно естественным и нормальным. Это ужасно, я понимаю, но тем не менее.

— Все придет в норму, милая. Ты чуть было не сползла в низшие слои всей расы вампиров, но это только стечение обстоятельств. Тебе не придется постоянно страдать без свежей крови, я тебя научу, как делать это. Сейчас я могу говорить с тобой на равных, человеческие предрассудки больше не стоят у нас на пути. Ты знаешь, почему мы не можем быть вместе, но как видишь, я заранее позаботился и об этом, найдя себе неплохую замену. Тебе ведь понравился этот парень?

— Он супер! — Мэри подняла голову. — Он нежный и несчастный.

Холлисток усмехнулся :

— Ты лучше расскажи, как встретилась с ним?

— Видно, это действительно судьба. Я сначала поехала вести свой урок, но чуть было не сорвала его, потому что все время думала о себе, о тебе. Но самое страшное, что не меньше этого меня привлекали бьющиеся жилки на шейках моих детей. Я просто не могла спокойно на них смотреть. Кое как проведя занятие, я села в машину, чтобы ехать домой, но тут же поняла, что если я немедленно не выпью крови, то сойду с ума. Тело болело, перед глазами появилась пелена. Ну а где можно найти в Лондоне кровь? Я не придумала ничего и поехала на рынок, думая, что может быть удасться что-нибудь отыскать в мясных рядах. Там, от запахов свежего мяса голова вообще пошла кругом. Я спросила у одного торговца, где можно купить литр крови, дескать, хочу сделать кровяную колбасу к празднику. И представляешь, я попала туда, куда надо! У мясника оказалась свиная кровь, которую он хранил в холодильнике в специальной стеклянной посудине. Но внезапно, когда я уже расплачивалась, я почувствовала еще что-то. Какое-то новое неведомое чувство чужого присутствия. Я подняла голову и увидела, что рядом стоит бледный молодой человек, который не отрываясь смотрит на бутылку, стоящую рядом со мной. Понимаешь, я чувствовала его присутствие всей кожей, чувствовала так, будто это был старый знакомый, или вернее, даже родной человек.

— Зов общей крови, — Генрих улыбнулся, — вы же оба мои создания. И вообще, вампиры очень чувствительны друг к другу. Со временем ты станешь ощущать присутствие своих собратьев за десятки метров.

— Можно я сяду тебе на колени? — спросила Мэри. — Последний раз.

— Садись, — Генрих развел руки и нежно обнял ее.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, и вскоре слились в долгом глубоком поцелуе.

— А что будет с ним? — прошептала Мэри. — Ты ведь сможешь ему тоже дать силу сопротивляться? Иначе ему конец, как человеческой личности.

— Все будет для вас обоих хорошо, я обещаю. Настоящий вампир тем и отличается от своих кровососущих бездумных собратьев, что все делает с пользой для себя, и с холодной головой. Я купил тебе пакет чеснока…да-да, — Генрих улыбнулся, смотря на ее удивленное лицо, — ты не ослышалась. На самом деле, вампиры не любят чеснок вовсе не из-за его запаха, а из-за того, что он на время крадет их могучую силу и убивает желание пить кровь. Для того, кто получил силу однажды, уже нет ничего, кроме желания сохранять и совершенствовать ее. Кровь сильнее чем наркотик. Вот представь, что человек получил власть над другими, власть безоговорочную и беспредельную, но периодически он будет ее лишаться. Это как сделался человек министром, например, а потом на неделю он простой работяга в доках, потом снова министр. Для человека это нереально, власть его утягивает и сжирает с головой. Почти все они готовы умереть, но власть не потерять ни на секунду, потому что потеря власти для них хуже смерти. Я сделал тебя настоящим вампиром. Вампиром, получившим свою силу от тертона. Каюсь, что занятый своими делами, немножко упустил тебя из виду. Но если мне и просить у тебя прощения, то только за это.

— Да, мой хороший, — Мэри нежно обвила руками его шею, — ты сделал меня не только сильной, но еще и молодой и счастливой…вечно молодой! У меня теперь есть смысл жизни. Так много можно успеть, когда не надо умирать. Кстати, ты хочешь услышать, что произошло дальше?

— Хочу конечно, — Генрих поцеловал ее. — И мне очень приятно слышать твои слова. Ты настоящая умница!

Мэри улыбнулась :

— Ну так вот, я купила эту бутылку, и пошла в машину, чтобы скорее выпить ее. Молодой человек не отставал от мен ни на шаг, и когда я села в машину, он спокойно сел рядом. Я чувствовала себя так, словно так оно и надо, а потому ни сказав ему ни слова, отпила половину и передала остатки ему. Он жадными глотками выпил кровь и посмотрел на меня. И тут нас охватило такое мощное желание, что я развернулась, мы заехали за здание рынка, где было пустынно днем и занялись любовью на заднем сиденье. Заметь, что все это, не произнося ни слова! Тебе неприятно слышать это?

— Почему же? — Холлисток поднял брови. — Ты думаешь я удивлен? Это-то как раз все естественно. Свежая кровь вызывает такой мощный выброс гормонов в кровь молодого вампира, что вызываемый этим неконтролируемый экстаз, даже если рядом нет партнера, все равно произойдет. Это совсем не последнее чувство, за чем гоняться те, кому хочется крови снова и снова, и ничего плохого в этом нет. Другое дело, что это называется зависимостью, когда повторяется слишком часто, а вот это уже плохо. Это можно сравнить с алкоголизмом, когда больной не хочет лечиться, хотя и осознает вред, наносимый своей пагубной привычкой себе и окружающим.

— Я понимаю, о чем ты. Так вот, после этого мы наконец познакомились, — Мэри даже засмеялась, — и разговорившись, поняли, что родственные души нашли друг друга. Не было ни одной темы, где бы у нас не было единого мнения. Я сейчас понимаю, что это твоя заслуга, создать максимально близкие личности, чтобы им было просто не жить друг без друга, и один дополнял другого. За это отдельное спасибо, ведь не так часто встретишь в жизни истинное благородство. Ну на то ты и не человек, Генрих Холлисток, чтобы не быть на них похожим.

— Иногда я жалею, что не могу взять тебя с собой. — Генрих нежно погладил ее по руке.

— Ах! — Мэри с улыбкой отмахнулась. — Потом все равно сплавил бы кому-нибудь! А с Майклом я смогу остаться навсегда. Ну так вот, я не договорила…мы просидели в машине до самого вечера. Он рассказывал о себе… что учиться в университете, что его отец владелец судоходной компании, рассказал, как мотался по всем ночным клубам, прожигая жизнь, как однажды он вышел покурить, и вдруг словно заснул. Очнулся уже к утру, обнаружив себя на окраине, лежащим в како-то канаве. Пришел домой и понял, что больше не сможет стать прежним. Желание почувствовать кровь пересиливало все. Сначала он съел все сырое мясо, которое нашел в холодильнике, потом еще пару дней обходился тем, что покупал его в соседней лавке. Одновременно, понимая, что он меняется, стал бояться, что это заметят люди. И однажды ночью он в исступлении загрыз свою собачку, которая жила с ним пять лет и всегда спала в ногах. Наутро, испугавшись своего поступка, он завернул то, что от нее осталось в одеяло и повез на свалку. И там обнаружил целую кучу, крыс, которые совсем не боялись его и сами шли в руки. Дорвавшись до неиссякаемых запасов крови он почти сутки провел там. Его силы росли, но однажды, когда он вдруг прыгнул с места метров на тридцать, увидев очередную жертву, то ударился о камень и это его несколько отрезвило. После этого он вернулся домой, а жил он в однокомнатной квартире, которую ему купил отец, и хорошо, что никто его не хватился. Несколько дней он пытался сопротивляться своему желанию, но наконец не выдержал, и пошел на рынок за парным мясом, решив ограничиться этим. А там мы и встретились!

— Понятно, — Генрих щелкнул языком, — ночью, конечно, на свалку поехали?

— Да, — Мэри усмехнулась, — Майкл ловил мне крыс, и мы вместе пили их кровь. Иногда отрываясь от этого занятия, только чтобы еще и еще заниматься любовью. Я была совершенно безумной, и только несколько основных инстинктов полностью руководили моим телом.

— Хорошая картина! — Генрих покачал головой. — А потом решили, что крыс мало, все же нужно попробовать найти человека? Хотелось еще большего эффекта?

— От тебя ничего не утаишь. Конечно, так оно и было. Я отвезла его к нему домой, а сама вернулась сюда, чтобы переодеться. А тут этот француз пожаловал, и я смотрю, а он еще не успел зарегистрироваться! Вот удача! Я поехала скорее к Майклу, ну а остальное уже было делом техники.

— Да-а-а! — протянул Холлисток с удивлением глядя на Мэри, рассказывающую эти жуткие подробности с озорным и мечтательным видом. — Бывает же такое! Ну ладно, я все понял, а теперь нам надо решить остальные проблемы.

— Что надо делать? — спросила Мэри, которая встала, скинула с себя на пол халат и нагишом пошла к шкафу, в котором лежало ее белье.

Холлисток прикурил сигарку и хитро глядя, сказал :

— Объявляю эвакуацию!

                                                                           Глава 19. Исход.

    Как только Мэри оделась, они вышли из квартиры и подошли к противоположной двери, рядом с которой лежало тело Элизабет.

— Что с ней? — спросила Мэри, наклонившись над своей служанкой.

— Она пока спит, — ответил Холлисток.

Он открыл дверь соседней квартиры, и зайдя внутрь, внимательно огляделся. В помещении, в котором недавно разыгралась разыгралась трагедия, больше ничто не напоминало об этом. Все было убрано, вымыто и поставлено на свои места. Майкл и Масси туго завернули тела в простыни и закатав в ковры, сложили у двери. Со стороны это напоминало подготовку к поездке в химчистку. И сейчас оба сидели на пустой кровати, дожидаясь прихода Холлистока.

— Все так и было примерно? — спросил он у Мэри, вошедшей следом.

— Да. Ну кроме, соответственно, ковров. Надо что-то будет положить на их место.

Она подошла к Майклу, который все так же сидел на кровати и посмотрела на Холлистока :

— Отпусти его, Генрих. Ему тоже надо помыться.

И правда, тот представлял собой ужасное зрелище. Помимо кровавых пятен, теперь он был еще и весь мокрый. Штаны с разорванными коленками клочьями свисали вниз. Вероятно, он несколько раз опрокинул тазик с водой, когда ползал с ним по полу.

— Веди его к нам, Масси, — распорядился Холлисток, — и дай ему свой мягкий костюм.

Одновременно он щелкнул пальцами перед лицом Майкла, и тот словно очнулся. Покрутив по сторонам головой, он наконец остановил взгляд на Мэри, стоявшей у окна. Сделав в первый момент поступательное движение в ее сторону, он остановился, увидев, что она с улыбкой показывает на его грудь. Окинув себя взглядом, он быстро все понял :

— Да-да, конечно!

— Пойдем, дружище! — Масси легонько похлопал его по плечу. — Никуда вы друг от друга не денетесь теперь, не переживай. Одной кровью, поди, связаны.

— Иди, Майкл, — Мэри кивнула ему с мягкой улыбкой.

— У тебя наверняка есть запасные ковры? — спросил Холлисток, как только за ними закрылась дверь.

— Да, Генрих, в кладовке на первом этаже.

— Сейчас они вернуться, перенесут тела в наши машины, и тогда покажешь. Расстелим их и все будет нормально. Ну а пока.., — Генрих подошел к ней вплотную, — у меня есть для тебя маленький подарок.

Он вынул из внутреннего кармана коробочку с кольцом.

— Носи его, и не снимай. Оно станет тебе талисманом и оберегом одновременно. Я вложил в него частичку своей силы, и в трудных случаях просто посмотри на него и вспомни обо мне. Это обязательно поможет, и правильное решение придет само.

— Спасибо. — Мэри одела кольцо на средний палец правой руки и залюбовалась игрой света на драгоценных камнях. — Я и так не забуду о тебе, милый мой. Ты дал мне больше чем жизнь, ты дал мне бессмертие! Как такое забыть?!

— Хорошо! — Генрих притянул ее к себе и поцеловал. — Я тоже тебя не забуду!

— Мы не встретимся больше? — Мэри продолжала смотреть на кольцо.

— Что это будет очень скоро, я не могу обещать, но впоследствии, несомненно.

— Правда?!! — она вскинула на него изумленное лицо.

— Конечно. Ты увидишь, насколько мал и тесен этот мир, и поймешь какое положение я действительно здесь занимаю. У меня не было времени объяснять это тебе, но теперь знание придет само.

— Я буду ждать нашей встречи! — Мэри больше ничего не говорила об этом, но ее глаза были красноречивее слов.

— Чеснок кушай каждый раз, как почувствуешь возрастающее желание, и Майкла своего корми. Кровь нужно пить раз в полгода, исключительно для профилактики и поддержания своих сил, или в экстренных случаях, когда необходима исключительная мощь и реакция. Также советую менять место жительства не реже раза в год, и обязательно иметь несколько тихих убежищ в разных уголках Земли. Я оставлю тебе в ящике своего стола пятьдесят тысяч. На первые пару лет хватит, а потом сами разберетесь. А, ну и машину мою заберете!

Мэри слушала его и постепенно глаза стали наполняться слезами. Когда вернулись Масси и Майкл, она сначала отвернулась, а потом и вовсе вышла в другую комнату, предоставив Генриху самому руководить сборами. Там она села на кровать и больше не сдерживаясь, залилась горючими слезами. Правда, когда посмотрела на руки, отняв их от лица, они были красного цвета. Слезы вампира всегда имеют красноватый оттенок, особенно после поступления в организм свежей крови, и теперь ей снова пришлось идти в ванную, чтобы умыться. Выйдя оттуда она увидела, что комната уже приобрела практически прежний вид. Ковры лежали на своих местах, столы, стулья и кресла накрыты чистыми покрывалами. Масси и Майкл, наделенные недюжинной силой вампиров, с легкостью перенесли истерзанные тела людей вниз, и уже уложили в багажники машин, подогнав их ближе к подъезду. По-видимому, Генрих, который сейчас ушел в свою комнату за вещами, уже успел провести с Майклом некоторую воспитательную работу, потому что он как раз спускался вниз, неся в руках черный чемодан, и подойдя к своей обожаемой Мэри, почтительно поцеловал ей руку.

— Все готово, моя королева! — сказал он неожиданно легким и свежим голосом.

— Хорошо, — она нежно потрепала его по голове, — за руль сядешь? Я очень устала.

— Конечно, — он подошел к ней ближе и обнял, — нет ничего, чтобы я не сделал для тебя.

Тут внизу послышался звук открываемой двери.

— Все готовы? — Это Масси открыл дверь с улицы, и теперь стоял, глядя наверх через лестничный пролет.

— Сейчас еще мистер Холлисток спустится, — отозвался Майкл, — вот я его чемодан принес.

— Это мой чемодан! — улыбнулся Масси, поднявшись к ним. Забрав его с собой, он снова пошел вниз.

— Что это ты такой веселый? — спросила Мэри у Майкла, когда они снова остались одни.

— Я же теперь всегда буду с тобой! Мистер Холлисток попросил меня оберегать тебя и заботиться. Он сказал, что когда мы вдвоем, никакая сила нас не остановит! Это новая жизнь, Мэри, это же кайф!

Она засмеялась в ответ и хотела что-то сказать, но тут сверху послышались шаги и появился Генрих с еще двумя чемоданами в руках.

— Давайте, я помогу! — Майкл бросился к нему.

— Неси, — согласился Холлисток, — и жди нас в машине. Передай также Масси, чтобы был готов через пять минут отъезжать.

Когда он ушел, Генрих повернулся к Мэри, с улыбкой стоявшей у дверей.

— Ну вот теперь все. Больше у нас уже не будет возможности остаться тет-а-тет. Так что до свиданья, милая, и счастья тебе!

— Ты лучший! — шепнула Мэри ему на ухо, приблизившись для поцелуя, и в шутку легонько укусив Генриха за нос. — Я тебя люблю!

— Странная штука, наша жизнь, — так же негромко ответил он. — Чем больше любовь, тем скорее расставанье. Ладно, пойдем!

Он взял ее за руку.

— А она? — Мэри указала на Элизабет, которая все так же спала, совершенно незаметная у стенки, куда перенес ее Майкл, чтобы не мешала ходить с тяжелыми тюками.

— Точно! — засмеялся Генрих. — Я забыл!

Он подошел к ней, встал на одно колено, и приподняв спящей голову, зашептал в ухо непонятные слова, а затем, перейдя на обычную человеческую речь, сказал уже довольно громко :

— Сейчас ты проснешься, и будешь помнить из событий последних дней только то, что сейчас скажу я. Миссис Брэдли никуда не уезжала, кроме как на работу и в магазин. Ее молодой человек, Майкл, пришел с ней еще прошлой ночью и остался ночевать. Ничего странного в их поведении не было. Сегодня утром твоя хозяйка сказала, что теперь он станет проводить у вас много времени. Никакой француз к вам не приезжал, а в его комнате все было так, как ты скоро увидишь. О моем отъезде ты знала заранее, и ничего странного в этом тоже нет.

Холлисток взял ее под мышки, поставил на непослушные ноги, и совсем громко сказал "Иди!", одновременно подтолкнув вперед. И тут же случилось чудо. Элизабет, как ни в чем ни бывало, пошла вперед, и открыла входную дверь в ожидании, когда спустятся Генрих и Мэри.

— До свиданья, мистер Холлисток! — защебетала она, когда они поровнялись. — Пока, Масси!

Она помахала Грину рукой, и тот с водительского места с энтузиазмом ей ответил.

— Вы что желаете на ужин, миссис Брэдли? — спросила она у Мэри.

— Давай что-нибудь торжественное, Лиз. — с улыбкой ответила она, хотя секунду назад ее лицо выражало только глубокое удивление невероятными превращениям, происшедшими с ее помощницей.

— Тортик, вино?

— Хорошо, милая, я согласна. И пусть Грэтхен, когда придет, вместе с тортиком купит еще и фруктов. Гранаты, виноград, красных яблок.

— Хорошо, миссис Брэдли. — И еще раз помахав всем рукой, Элизабет исчезла за дверью.

Холлисток открыл перед Мэри дверь, и когда она села, обратился к Майклу :

— Едем туда, где вы ловили своих крыс. Мы поедем следом. Раз вас там никто не заметил, значит место это тихое. Двигайтесь не быстро, чтобы нам не потерять вас на каком-нибудь светофоре.

Закрыв дверь, он наконец, сел в свою машину.:

— Давай за ними, Масси!

Долго описывать дальнейшее не имеет смысла. Они выехали на Бонд-стрит и оставив справа от себя Гайд-парк, покатили на север. Уже начинало темнеть, и вечерние пробки не способствовали быстрому передвижению. Однако, примерно через час они оказались в нужном месте. Это был действительно безлюдный пустырь на самой окраине города, куда еще не добрались жилые постройки. Вдалеке виднелась лондонская кольцевая дорога, ярко освещенная огнями. Подъезд к самой свалке был порядочно изъезжен грузовыми машинами, каждое утро привозившими сюда тонны городского мусора. Оставив Мэри сидеть в машине, они втроем взяли в руки четыре страшных свертка и пошли пешком. Стояла уже кромешная тьма, но для глаза вампира не было ничего милее ее. А потому они без приключений добрались до нужного места.

— Ну и вонь! — сказал Генрих, морща нос. — Но для нас это хорошо, потому что их тут и подавно никто не найдет. По крайней мере, до конца лета пролежат, а там уж как придется.

— У нас лопаты нет! — сообщил вдруг Масси.

— Ничего, скидывай сюда. — Холлисток указал на небольшую канаву.

После того, как дело было сделано, он послал их набирать в большие деревянные ящики, очень кстати лежащие неподалеку, всякий хлам. Через пятнадцать минут все было кончено, и над несчастными французами возвышалась целая гора пищевых отходов. Подойдя к машине, Генрих открыл багажник, и достав из одного из своих чемоданов два комплекта одежды, кивнул на них головой :

— Переодевайтесь, а то снова на бродяг похожи.

— Все? — Мэри высунулась из окна.

— Все нормально, — ответил Холлисток, быстро складывая грязную одежду обоих вампиров в большой пакет, — еще пять минут!

Затем он достал из багажника бутылку питьевой воды и полил им на руки, которые тоже не озонировали воздух. Дело закончилось толстой пачкой влажных спиртовых салфеток, вся сотня которых и ушла на последний марафет.

— Вот теперь хорошо! — Генрих отошел немного в сторону, чтобы лучше рассмотреть Масси и Майкла. — Поехали!

— Куда, босс?

— В Хитроу!

Теперь уже Генрих с Масси ехали впереди Мэри и Майкла.

— Какой план? — спросил Масси, молчавший всю дорогу, когда вдали уже показались огни аэропорта.

— Метров за двести до въезда, останови.

— Ок!

Вскоре дорога свернула в сторону, а когда они выехали из пролеска, Хитроу предстал перед ними во всей красе. В ночи он выглядел особенно мощно, как настоящий город будущего, полностью состоящий из стекла, бетона и стали.

— Здесь! — Генрих указал на небольшую неохраняемую стоянку, открывшуюся справа.

Масси лихо зарулил туда, и найдя свободное местечко, выключил двигатель. Холлисток вышел из машины и направился к Мэри и Майклу, тоже остановившимся неподалеку. Они тоже погасили огни и ждали, что будет дальше.

— Ну вот и все, — Генрих остановился рядом с дверью Мэри, и отрицательно покачал головой, когда она сделала попытку выйти. — Не надо, мы уже попрощались! Привыкайте к тому, что вы больше не люди, а значит не давайте постоянно волю чувствам, это только вредит.

Он взял у подошедшего Масси ключи и документы на машину.

— Возьми, — он положил их в руку Мэри, с горящими глазами смотревшую на него. — И помни,о чем я говорил тебе недавно. Не повторяй ни чужих, ни своих ошибок. Будь умницей! Пока!

Он наклонился, чтобы ее поцеловать, но она все таки успела шепнуть ему одно слово, которое Генрих часто вспоминал впоследствии :

— Навсегда!

Но сейчас он только улыбнулся, и через ее руку взглянул на Майкла, сидевшего рядом, и смотревшего на него восхищенным взглядом :

— Пока!

— До свиданья, мистер Холлисток! — отозвался тот, но Генрих уже отвернулся.

    Верный Масси в готовности стоял неподалеку, с тремя чемоданами у ног. Подойдя к нему, Холлисток взял один из них, и бросил через плечо :

— Пошли!

Мэри и Майкл еще долго смотрели, как миновав маленькую калитку в ограде стоянки, они пошли по тропинке, ведущей через небольшое поле к дороге. Когда оба превратились в две маленькие темные точки, Мэри глубоко вздохнула, и взглянув на своего спутника, сказала с чисто холлистоковской интонацией и лаконичностью :

— Поехали!

— Домой? — Майкл с готовностью завел двигатель.

— Домой!

При выезде со стоянки Мэри посмотрела на свое кольцо, которое вдруг ярко сверкнуло под светом уличного фонаря, и внезапно грусть и одиночество оставили ее. Он все равно был с ней! Хоть и частица его, но рядом! Кольцо, насыщенное его силой, вдохнуло в нее жизнь, и Мэри, уже готовая было сорваться, и вихрем бросится ему вслед, вдруг с улыбкой посмотрела на Майкла.

— Что, милая? — он повернул голову.

— Ничего, я просто любуюсь!

                                                                    К О Н Е Ц.