Александр Шипицын — Скобарь и мода

В славном городе Острове стояла дивизия морской авиации. А Остров, это в Псковской области, известный своими скобарями. Кто не знает, кто это — обратитесь в Интернет. Там вы узнаете, что это простые и скромные ребята, имеющие свою систему взглядов на общество, мораль и правила поведения. Так вот, в славном городе Острове, в полутемном баре, а точнее, в плохо освещенной закусочной, сидел одетый в гражданскую, по моде, одежду лейтенант морской авиации. Это на службе он был лейтенант морской авиации, а тут просто молодой человек, решивший выпить немного коньяка, закусить шоколадкой и познакомиться с девушкой. Если таковая сюда зайдет.

Лейтенант был одет в синие джинсы и такую же курточку. Он носил усы, как солисты входящих тогда в моду «Песняров». И за эти усы уже настрадался в полку. В армии, а особенно в авиации, к усам и бородам относились крайне негативно. Усы иначе как «трамплин для мон…авошек» и не называли. Даже от полетов отстраняли под тем предлогом, что усы, якобы, мешают плотному прилеганию кислородной маски к лицу. Хотя поглощать бортпаек, просовывая под маску его содержимое, не запрещалось.

Так как полностью запретить ношение усов не могли, ввели ограничения, досаждающие свободолюбивым натурам. Можно было носить только такие усы, кончики которых не опускались ниже уголков губ. Почему именно так, а ни на миллиметр длиннее, никто объяснить не мог. Очевидно, идеалом считался Василий Иванович Чапаев, у которого усы хоть и были длиннее, но их кончики, лихо закрученные вверх, не опускались ниже уголков губ. Худо приходилось украинцам. Их национальная традиция предписывала носить усы, как у Тараса Григорьевича, опущенные вниз. Как и у модных «Песняров».

Лейтенант имел вызывающую, с точки зрения советского военного командования, внешность и одежду. Но самым страшным было то, что он носил темные солнечные очки. На пол-лица. Мало того, он не снял их даже в помещении, где, как говорилось, было и так не очень светло. А неподалеку от его столика, практически напротив, сидел скобарь. Перед ним на столе стояла бутылка водки, кружка пива, селедка с луком и другая закуска.

Он сразу же с неодобрением посмотрел на лейтенанта. Редкий случай, когда взгляды скобаря и общества совпали. А увидев, что тот заказал маленький графинчик коньяка и шоколадку, громко хмыкнул. Тем более, что лейтенант, несмотря на полумрак, царящий в маленьком зале, так и не снял свои очки.

Когда официантка принесла коньяк и маленькую рюмочку, лейтенант, чтобы не промахнуться и не вылить коньяк на скатерть, приподнял очки и, глядя из-под них, налил себе стопку. Скобарь хмыкнул второй раз, но лейтенант не обратил на это никакого внимания. А зря.

Лейтенант выпил, закусил кубиком шоколадки и разгладил свои песнярские усы. Затем сел ровно и, посверкивая очками, погрузился в восприятие ощущений в его груди. Когда тепло, вызванное первой рюмкой коньяка, начало спадать, он опять приподнял, чтобы лучше видеть, очки и налил себе вторую рюмку. Что в очередной раз вызвало раздражение его визави.

Но когда лейтенант и в третий раз приподнял очки, скобарь не выдержал. С криком:

— Ты чего вые…шься!? — н подскочил к лейтенанту и заехал ему кулаком в глаз, прямо через очки.

Лейтенант себя тоже не на помойке нашел. Он кинулся на скобаря, и они сплелись в воющий клубок, сбивающий столы и стулья. Несмотря на поток и разорение, устроенные ими в буфете, физически, никто особенно не пострадал. Подумаешь, пара синяков и несколько ссадин! Но несгибаемый скобарь при появлении милиции незаметно скрылся, а несломленному лейтенанту пришлось серьезно пострадать по службе. На всех разборах и собраниях главным аргументом обвинения выступали разбитые скобарем очки и песнярские усы. Очередное воинское звание ему, разумеется, задержали. На полгода.

Вот так нелегко и непросто все новое пробивало и пробивает себе дорогу на Руси.