vavikin — Другое племя. Главы 41-50

Звонок раздался в полдень. Допс поднял трубку.

— Зверь вернулся, — тихо сказал Бренан.

— Что? — воспоминания сорвали замки, заржавевшие за последние годы. Двери с грохотом распахнулись, разнося эхо по пустым комнатам сознания. И звук этот оживлял воспоминания, наполнял жизнью призраки всех, кто был когда-то дорог.

— Эдвард, ты слышишь меня?

— Да.

— Ты понял, что я сказал? — Бренан прислушался, но в трубке лишь тихо что-то потрескивало. — Допс?

— Что?

— Зверь пришел в мой город. Он… Он уже убил несколько человек. Я проследил за ним. — Бренан нервно сглотнул. — Идти по кровавому следу не так сложно, как я думал. — Он достал сигарету и прикурил. — Я видел его, Допс. Видел, где он живет. Это очень странно. Кажется, он поумнел и научился притворяться. Я бы не узнал его без фотографий из детского дома. Он изменился. Стал таким человечным… И, Допс… Я думаю, он пришел за мной.

— Что? — Вокруг ходили люди, но Допс не замечал их. Что-то красное и липкое застилало глаза. Это не могло снова происходить с ним. Это вообще больше ни с кем не могло происходить!

— Я слежу за своей дочерью, — донесся до него далекий голос Бренана. — Кажется, зверю нужен не только я. Как с Дином, помнишь? Только сейчас зверь стал умнее и коварнее. Думаю, ему мало убить. Он хочет видеть мою боль и страдания.

— О чем ты говоришь? — не выдержал Допс.

— Он встречается с моей дочерью! — выкрикнул Бренан, потеряв терпение.

— Он, что? — происходящее окончательно потеряло для Допса смысл. — Эван. Послушай меня. То, что мы пережили… — за шесть лет он так и не придумал, как объяснить это.

— Ты не веришь мне?

— Прости, но думаю, у тебя просто разыгралось воображение.

— А если нет?

— Уверяю тебя. Прими успокоительное. Отоспись. Если волнение не пройдет, забери семью и съезди куда-нибудь отдохнуть. Когда ты в последний раз брал отпуск?

— Я не схожу с ума! — процедил сквозь зубы Бренан. — Не хочешь верить мне на слово? Хорошо. Приезжай и убедись сам.

— В чем я должен убедиться?

— Хватит притворяться, что ничего не было! — заорал в трубку Бренан. — Посмотри на свои шрамы! Скажешь, их тоже нет? Тогда иди на кладбище и скажи это всем, кого зверь убил в твоем городе! — Он замолчал, переводя дыхание. — Ты нужен мне, Допс. Без тебя я не справлюсь. Без тебя мне не остановить его. И один только бог знает, скольких еще убьет это исчадие ада после того, как расправится с моей семьей.

— Я не могу, — голос Допса дрогнул. Он попытался подобрать оправдания, придумать причины.

— Неужели все эти мелочи важнее человеческой жизни? — выплюнул в трубку Бренан. — Неужели… — он оборвался на полуслове, услышав гудки. — Черт! — Глаза закрылись, борясь с отчаянием. Никогда еще страх не был таким всеобъемлющим. Даже шесть лет назад, когда смерть смотрела на него своими желтыми глазами. — Допс приедет, — попытался убедить себя Бренан. — Он не бросит меня. Уверен, он уже в пути…

42

Ночь наступила как-то внезапно — подкралась к окнам, укрыла дом и просочилась сквозь стены. Допс и не заметил, как это случилось. После звонка Бренана он словно отключился, завис, замер. Вот за окнами день и светит солнце, а вот вокруг нет ничего кроме тьмы. И нужно включить свет, который разгонит осмелевших тараканов по углам убогой холостятской квартиры… Допс открыл бутылку водки и налил себе выпить.

— Мог бы и не звонить, — сказал он старому телефону, налил себе еще стопку, долго стоял у окна, вглядываясь в темноту, стараясь ни о чем не думать, не вспоминать, не бередить зажившие раны…

Потом выругался, собрал вещи, выгнал из гаража старый пикап.

Бренан верит в него. Надеется… Старый, выживший из ума Бренан… Только бы доктор не наделал глупостей. Допс попытался вспомнить детали телефонного разговора… Какого черта он не бросил все и не помчался к Бренану сразу?

Двигатель недовольно заурчал, напоминая о звере. Неужели монстр неуязвим? Но ведь старый шериф однажды убил одну из этих тварей. Убил отца, но… отец успел оставить потомство… Желудок Допса сжался, когда он невольно представил момент зачатия. Зверь и женщина. Монстр и человек. «Нет, такого не должно случаться», — подумал Допс, вспомнил молодого зверя, жизнь которого мог забрать много лет назад. Нужно было лишь жать на газ и не сворачивать, давить убийцу колесами патрульной машины, но зверь обманул его, став ребенком. Зверь притворился человеком, выжил, сбежал, заставил всех поверить, что его нет, зализал раны и снова начал убивать…

Ребенок монстра. Ребенок человека. Нет! Допс прогнал сомнения. Это всего лишь зверь. Убийца, забравший столько жизней, что голова начинает идти кругом. Руки Допса сжались так сильно, что побелели костяшки пальцев. Если бы он не отвернул в ту далекую ночь, то Тесс была бы жива и Дин, и все те, кого зверь убил после.

— Дай мне еще хоть один шанс! — прошептал Допс, скрипя зубами.

Страх ушел, уступив место гневу — яркому, чистому. «Только бы Бренан не наделал глупостей», — снова подумал Допс, посмотрел на часы и поклялся себе, что не сомкнет глаз до тех пор, пока зверь жив.

43

Зубы Бренана сжались, когда он снова увидел свою дочь в компании зверя. Имеет ли он право спасти ее, наплевав на жизни других? Имеет ли право поддаться слабости, как в тот далекий день, когда не смог убить ребенка, зверя? Теперь оставалось считать количество жизней, прерванных из-за этой ошибки. Они всегда будут на его совести… Лора звонко рассмеялась, заставив отца вздрогнуть. Смех показался ему криком. Сжав «Беретту», он готов был выскочить из машины и спасти своего ребенка.

— Не сейчас! — остановил его Допс.

— Я думал, ты спишь, — буркнул сквозь зубы Бренан. Рука Допса сжала его плечо.

— Я не могу знать, что ты сейчас чувствуешь, но я знаю, что сейчас не самое лучшее время для мести.

— А если он снова сбежит?

— Не сбежит, — Допс сказал это с такой уверенностью, что Бренан невольно поверил ему.

Где-то далеко снова засмеялась Лора. Фокусник Джек извлекал шутки ловчее, чем карточный шулер достает тузов из своего рукава. Они шли по улице, разбившись на пары, и летний вечер только начинался.

— Может быть в парк? — предложил Джек и снова отпустил какую-то шутку. Лора и Джуд засмеялись. Арман остался угрюмым. В темных глазах сквозила грусть. Он нравился Лоре, чувствовал, что она нравится ему, но боялся, что ничего не выйдет. Зверь вернется. Обязательно вернется, и тогда все станет плохо. Снова плохо.

— Эй! — Лора толкнула его в плечо. — Ты чего грустишь?

— Я? — Арман вспомнил свою мать. Вспомнил изуродованное тело, оставленное зверем. Страдания стали невыносимы, и Арману вдруг отчаянно захотелось поверить в оптимизм Джека. — Тогда… в твоем саду… — осторожно начал Арман, вглядываясь в голубые глаза Лоры. — Почему ты рассмеялась?

— А почему бы и нет?

— Так я тебе показался забавным?

— Ну, уж не ужасным, точно, — она хитро прищурилась. — А почему ты спрашиваешь?

— Просто.

— Ладно.

— Угу… — Арман услышал смех Джуд и обернулся. Они сидели на скамейке с Джеком и наблюдали за ними. Лора смутилась.

Ее отец нетерпеливо посмотрел на часы. Никогда он не ждал ночи с таким нетерпением. Зверь смотрит на его дочь. Зверь говорит с ней. Прикасается к ней. Страх придал сил и решимости. Нет. Он больше не будет колебаться. Никогда. Монстр умрет. Любой ценой. Бренан увидел, как зверь обнял его дочь за плечи. Дрожь прокатилась по его телу. Гнев придал решимости. Бренан огляделся. В вечерних сумерках было тихо и безлюдно.

— Какого черта?! — закричал Допс, когда Бренан вышел из машины. — Нет! — Допс понял все раньше, чем успел обдумать. — Еще слишком рано! — закричал он, вглядываясь в детские лица Лоры и Джуд. — Нужно подождать!

Но Бренан не слышал его. Не хотел слышать. Не мог.

44

Шутка Джека рассмешила всех. Звонкий смех поглотил грохот выстрела.

— Как это? — прошептал Арман, прижимая руки к груди. Ярко-красная кровь заблестела на бледных пальцах.

Бренан снова нажал на курок. Лора смотрела на отца, не понимая, что происходит. Реальность утратила стройность, превратившись в сон. Слишком быстрый. Слишком противоестественный.

— Уйди с дороги! — заорал Бренан на Джуд. Только сейчас она увидела оружие в руках незнакомца. Страх за свою жизнь заставил ее упасть на колени и закрыть руками голову.

— Пожалуйста, не убивайте меня! — взмолилась она.

— Папа?! — Лора в ужасе смотрела на обезумевшего отца.

— Зверь! — зарычал он, целясь Арману в голову. Нет. Не Арману. Сейчас перед ним был не подросток. Зверь. Монстр. Убийца.

— Беги! — крикнул Арману Джек, пытаясь встать на пути Бренана. Сильные руки оттолкнули его в сторону.

Ноги Армана подогнулись. Кровавая пелена застлала глаза. Реальность отступила. Он снова был в своем ненастоящем сне, на поляне, под ночным небом, и зверь опасливо смотрел на него, готовый сбежать в любое мгновение. В его желтых глазах не было ненависти. Скорее боль и понимание. Они словно говорили: теперь ты понимаешь, что чувствую я? Но Арман не понимал. Он выхватил из костра горящую ветку и, размахивая ей, начал приближаться к зверю. Зверь зарычал и попытался ударить его лапой. Воздух наполнился вонью горящей шерсти. Арман снова замахнулся, надеясь на этот раз выжечь своему противнику глаза. Дикий вой боли прорезал ночь. Пламя охватило зверя. Затрещал жир. Крик ликования вырвался из горла Армана. Он победил. Он убил зверя. Выжег его из своего тела, не смотря ни на что. И теперь он был свободен…

А где-то далеко от этого места, в центральном парке чужого города, Бренан и Допс смотрели, как возле их ног умирает монстр в человеческом обличии. Безучастно, в каком-то отрешенном молчании. И так же, рядом с ними стоял Джек. Стоял единственный друг этого монстра, зверя, которого Джек всегда считал человеком…

Допс и Бренан вывезли бездыханное тело зверя за город, бросили в приготовленную могилу, облили бензином и подожгли. Черный дым устремился в небо. Арман не чувствовал боли. Впервые в жизни он видел сны. Цветные и яркие в своей неповторимости. День за днем. Неделя за неделей. Пока не затянулись ожоги. Пока тело не излечило себя.

Арман открыл глаза, пытаясь сделать вдох. В просторной комнате было свежо и тихо. Мягкий свет заливал бледно-желтые стены, дощатый пол, белые жалюзи на небольших окнах. Поднеся к лицу руки, Арман недоверчиво посмотрел на тонкую бледную кожу. Свою новую кожу. Женщина, сиделка, поднялась со стула и, цокая каблуками, подошла к нему. На ней было надето легкое голубое платье. Густые черные волосы рассыпались по плечам настырными завитушками. В шоколадных глазах блестел интерес.

— Где я? — спросил Арман, избегая встречаться взглядом с сиделкой. Женщина подошла еще ближе. На вид ей было не больше тридцати.

— Ты помнишь, кто ты? — спросила она, наклоняясь к Арману. В скромном вырезе платья мелькнул белый кружевной бюстгальтер. Арман отвел глаза и пожал плечами. Женщина осторожно коснулась его руки. — Не бойся.

— Почему я здесь? — Арман почувствовал, как напряглись пальцы, сжимавшие его руку.

— Ты здесь, потому что я спасла тебя, — осторожно сказала женщина. — Ты помнишь, что с тобой произошло?

— Мне снились сны.

— Сны?

— Яркие, счастливые, — Арман смотрел в пустоту перед собой.

— А зверь?

— Какой зверь?

— Твой, — женщина осторожно улыбнулась. — Не бойся. Я знаю о тебе все. Даже больше, чем знаешь о себе ты сам, Арман. Намного больше. — Она представилась. — Кейн. Милдрет Кейн. — В шоколадных глазах вспыхнул нездоровый блеск. — И поверь, ты самое невероятное, что случалось со мной в жизни.

45

Ей было двадцать пять, когда факты сложились так, что не замечать связь между ними стало невозможно. Десятки убийств, совершенных по всей стране, собрались фотографиями и газетными вырезками на одном столе. Понимание пришло как-то внезапно. Среди ночи. Когда Милдрет лежала в холодной кровати и настырно пыталась заснуть. Сбросив одеяло, она вскочила на ноги и побежала к столу и трясущимися руками начала перекладывать вырезки из газет. «Господи! — вертелось у нее в голове. — Неужели никто не смог заметить этого?! Не смог собрать воедино?!» Она считала количество жертв. Пятьдесят? Пятьдесят пять? И это только те, что она смогла найти. Близость пулитцеровской премии вскружила голову. Милдрет попыталась дать имя новому серийному убийце. Чем он работает? Ножом? Крюками? Нет. Она заставила себя успокоиться. Открыла бутылку скотча и сделала несколько глотков. Дыхание перехватило, а горло обжог огонь, но натянутые нервы успокоились. Милдрет позвонила редактору и сказала, что у нее есть статья века. Он что-то буркнул сквозь сон и повесил трубку.

— Я так и знала, что ты не сможешь отказать! — расплылась в улыбке Милдрет.

Собрав вещи, она бросила походный рюкзак на заднее сиденье старого «Доджа» и выехала в Сиэтл. С этого города начинались странные истории, разложенные на ее столе. С этого начиналась ее собственная история. И плевать ей на коллег и сослуживцев, перешептывающихся за спиной. Она журналист, потому что родилась журналистом, а не потому, что главный редактор «Дейли-Ньюс» ее отец. Ведь никто ничего не заметил! Никто, кроме нее.

Милдрет свернула с дороги и остановилась возле дома семьи Вайс. Вернее того, что осталось от семьи. Дверь открыла цветущая женщина лет сорока. Ее муж погиб около десяти лет назад, и никто не мог обвинить ее в попытке построить новую семью.

— Мы можем поговорить о вашем муже? — спросила Милдрет. Женщина окинула ее внимательным взглядом. — О Джоне Вайсе, — уточнила Милдрет.

— Ах, о Джоне! — Напряжение и атмосфера соперничества уступили место скрытому, запрятанному глубоко-глубоко страху. Женщина нахмурилась. О чем-то подумала, кивнула самой себе и пригласила гостью войти в дом. — У меня есть холодный чай.

— Не откажусь. — Милдрет села за стол. Разложила на бледно-зеленой скатерти старую газету. Глаза бывшей миссис Вайс скользнули по фотографии мужа.

— Почему пресса снова занялась этим? — спросила она. Милдрет пожала плечами и рассказала заранее приготовленную легенду о новом нападении хищников.

— Я думала, это была пума, — сказала забывшая о горе вдова.

— Или гризли, — безразлично добавила Милдрет. — В разных штатах говорили по-разному.

— Штатах?!

— Именно, — Милдрет прищурилась. — Попытайтесь вспомнить, не было ли тогда чего-нибудь странного? Необычного? Бросающегося в глаза?

— Да я даже не знаю.

— У вашего мужа были враги?

— Враги? Я думала, мы говорим о животном.

— Убийство можно совершить, используя разные средства.

— Так вы думаете, что это мог быть человек?

— А вы так не думаете?

— Нет — Женщина недовольно поморщилась. — Если бы вы видели, что осталось от тела моего супруга, то уверена, решили бы так же. — Она залпом допила свой чай, давая понять, что разговор окончен.

— Всего один вопрос, — примирительно сказала Милдрет до того, как перед ней закрыли дверь. — Где я могу найти коронера, делавшего вскрытие?

— Полагаю в морге, — пожала плечами вдова. Милдрет кивнула и села в машину.

Пит Шеффер долго рылся в пропахшем плесенью архиве, прежде чем смог найти результаты вскрытия. Открыв папку, он тряхнул седой головой и поморщился.

— Что-то не так? — насторожилась Милдрет.

— Я так и не смог определить, какое животное могло нанести эти раны. Слюна, шерсть, остатки когтей… Ни одна экспертиза не смогла установить принадлежность к какому-либо известному виду.

— А это могло быть не животное?

— Не животное? — Шеффер прищурился, награждая Милдрет подозрительным взглядом. — Могу я еще раз посмотреть ваше удостоверение?

— Зачем?

— Сомневаюсь, что человек, работающий на «Дейли-Ньюс», станет задавать подобные вопросы. Это скорее похоже на желтую прессу, которая снова и снова видит в небе блюдца, а в горах древних людей.

— Дело не в этом, — призналась Милдрет.

— Вот как? — Шеффер настойчиво протянул руку, требуя удостоверение.

— У меня есть идея, — нерешительно начала Милдрет, выполняя его просьбу.

— И вы действительно полагаете, что все эти раны мог нанести человек? — снисходительно улыбнулся Шеффер, выслушав ее историю.

— А вы нет? — решила она идти до конца. Шеффер снова улыбнулся и покачал головой.

— Этого просто не может быть, — заверил он Милдрет. — Никогда, ни при каких обстоятельствах.

И подобный ответ был повсюду. Везде, куда бы ни приходила Милдрет, она слышала нечто подобное. История за историей. Статья за статьей. Менялись лишь цифры на одометре старого «Доджа», да таяли надежды о славе и признании.

— Бросай все и возвращайся назад, — сказал по телефону отец. — Никто ничего не узнает. Никто не обвинит тебя в неудаче.

— Как бы не так, — скривилась Милдрет.

Она бросила трубку и легла в кровать. Раньше запах простыней в мотелях напоминал ей о славе, сейчас, казалось, он смеется над ней, издевается, напоминая о несостоятельности. Даже сны, рваные и беспокойные, продолжали эти истязания, воссоздавая в памяти лица сослуживцев. Милдрет просыпалась посреди ночи и заново изучала сделанные заметки, прослушивала многочисленные записи цифрового диктофона. В последнем отеле, где она остановилась, кондиционер не работал, и липкий, покрывавший тело пот, дополнял картину нестерпимого раздражения.

— К черту! — буркнула Милдрет, сбрасывая с кровати кипу газет. — Хватит с меня! — Она заснула, думая о том, что вернется домой, но когда наступило утро, не вспомнила о своем ночном решении.

Проехав табличку с названием небольшого городка и прочитав цифры проживающих в нем жителей, Милдрет сокрушенно вздохнула. В последнем подобном городе ее чуть не линчевали за вопросы, которые она задавала. Милдрет снова вздохнула и решила не искушать судьбу, прямиком направившись к шерифу Притчарду. Старик встретил ее усталой, но, тем не менее, добродушной улыбкой. Милдрет отыскала газету со статьей о событиях в Вудворте десятилетней давности и положила на стол. Шериф близоруко прищурился, читая заголовок. Голубые глаза подернула пелена воспоминаний.

— Ваша дочь, — осторожно начала Милдрет, боясь, что снова ошиблась в предположениях. — Она ведь выжила, не так ли?

— Так, — признался старик, но боли на его лице не стало меньше.

— Можно сказать, что вам повезло.

— Повезло?

— Никто не выживает после подобных нападений, — Милдрет отвела глаза, смутившись прямого старческого взгляда. — У нее… она… ее разум… надеюсь, она в порядке? — спросила Милдрет, глядя себе под ноги. — Вы же понимаете, прошло уже много лет, и я бы хотела встретиться и поговорить с единственным свидетелем.

— Нет.

— Но…

— Если у вас есть хоть немного сострадания, то вы не сделаете этого.

— Вы не понимаете…

— Нет! Это вы не понимаете! — вспылил шериф. — Вы думаете только о своей работе. Вам важна только ваша статья, и нет никакого дела до судьбы человека. Думаете, ей приятно вспоминать? Думаете, так легко возвращаться в самую ужасную ночь в своей жизни?

— А что если он жив? — выпалила Милдрет, устав от бесконечных обвинений в свой адрес. — Что если прямо сейчас тот, кто превратил вашу дочь в калеку, выбирает себе новую жертву?

— Это невозможно.

— Почему? — Милдрет заставляла себя замолчать, но за последние недели негатива накопилось слишком много. — Не стоит считать себя особенным, шериф! Вы не единственный в этом списке. И поверьте мне, быть прикованным к инвалидному креслу намного лучше, чем лежать в земле!

46

Нет. Милдрет так и не получила благословление шерифа на свидание с его дочерью. Снова нужно было врать и притворяться. Впрочем, как и всегда. Остановившись возле пары прохожих, Милдрет узнала, где живет шериф. Прокатилась по городу, делая не важные для статьи заметки о жизни местных жителей, и подъехала к старому дому. Темно-зеленая краска на деревянных стенах давно начала слезать. Ступени рассохлись. Белая дверь почернела от тысяч прикосновений за свою долгую жизнь. Забор покосился. Но газон перед домом пострижен, а в клумбах цветут белые розы, неестественные в своей нежности для этого места, где время, казалось, остановилось. Милдрет выключила диктофон и перешла через дорогу. Старая лестница устало скрипнула. Милдрет постучала в дверь. В глубине дома что-то загудело.

— Открыто! — услышала Милдрет женский голос, открыла записную книжку и проверила имя, сравнивая с тем, что вертелось в голове. — Открыто! — снова услышала она женский голос. — Можете входить!

— Тесс? — Милдрет осторожно толкнула дверь и перешагнула через порог. Дочь шерифа сидела в кресле-каталке наверху лестницы, и тщетно пыталась прицепить трос лебедки, чтобы спуститься.

— Никак не могу привыкнуть, — сказала Тесс, смутившись своей неловкости.

— Могу помочь, — дружелюбно предложила Милдрет.

— Лучше уж поднимайтесь, раз вошли, — сказала Тесс, награждая лебедку недовольным взглядом.

Ступени снова скрипнули. Мягкий старый ковер напомнил лужайку у дома. Тесс развернулась и, толкая коляску руками, покатилась в дальний конец коридора. Милдрет поразила неестественно бледная кожа своей новой знакомой. Выходит ли она когда-нибудь на улицу? Дверь в комнату Тесс открылась. Колеса перевалились через старый порог. Женщина подъехала к окну и развернулась.

— Так чем обязана? — голос у нее был усталый и немного раздраженный, словно она всегда была недовольна чем-то.

Милдрет почему-то вспомнила приют для старых дев, о которых писала пару лет назад. Их лица, их взгляды, голоса, комнаты — все это было таким же, как то, что сейчас видела Милдрет. Даже запахи. Она почему-то запомнила их очень хорошо. Иногда, долгой одинокой ночью, Милдрет настороженно принюхивалась к запахам в своей квартире, пытаясь уловить сходство с теми, что наполняли приюты для старых дев. Теперь воспоминания усилились. Стали четкими. Эта комната не напоминала Милдрет комнату старой девы. Она и была такой.

— Не стоит, — недовольно сказала Тесс. — Не жалейте меня. Калеки этого не любят.

— Простите, — выдавила Милдрет, открыла папку с бумагами и протянула Тесс газету.

— Что это? — женщина посмотрела на жирный заголовок. Милдрет ожидала увидеть слезы, но слез не было. Скорее тоска.

— Простите, что приходится напоминать об этом…

— Так вы из газеты?

— Дейли Ньюс.

— Дейли Ньюс?

— Это в Нью-Йорке. — Милдрет увидела, как кивнула Тесс.

— И как вы думаете, что здесь случилось?

Женщины встретились взглядом. Милдрет поджала губы, пытаясь подобрать слова. Что сказать живому свидетелю случившегося кошмара? Чем объяснить свой интерес? Соврать? Но как сделать это, глядя в глаза тому, кто знает правду?

— Вы видели его, не так ли? — спросила Милдрет, но Тесс не ответила. — Почему вы никому ничего не рассказали?

— Не о чем рассказывать.

— Вы могли помочь поймать того, кто превратил вас в калеку.

— Его уже поймали.

— Вот как? — необъяснимая ярость подступила к горлу Милдрет. — Тогда что это? — Она вытащила из папки десятки газетных вырезок и бросила их на колени Тесс. — Большинство из них погибли уже после нападения на вас! — Тесс молча взяла измятые клочки, близоруко вглядываясь в заголовки. Милдрет не хотела заставлять страдать эту женщину, но понимала, что по-другому ничего не выйдет.

— Я не знала, — тихо прошептала Тесс, спустя четверть часа. — Отец сказал мне, что все кончилось. Сказал, что убил его.

— Убил? — Милдрет почувствовала, как подпрыгнуло сердце, но тут же заставила себя успокоиться. Все это на проверку может оказаться бредом свихнувшейся женщины. Ее фантазией. Ее способом сбежать от реальности. — Что значит, убил? — осторожно спросила Милдрет.

— Застрелил. — Тесс пожала плечами. — Так, по крайней мере, он мне сказал.

— Сказал? — Разочарование застлало сознание Милдрет. Ну, конечно! Отец просто хотел успокоить дочь, прогнать ее страхи.

— Я видела его могилу, — сказала Тесс, словно прочитав мысли своей гостьи.

— С телом? — Милдрет смущенно кашлянула. — Вы видели тело того человека, который сделал с вами такое? — Она увидела удивление в глазах Тесс и предположила, что высказать теорию о том, что убийцей является не животное, а человек — было правильно и безжалостно верно. Словно удар ниже пояса в боксе — в случае чего всегда можно сказать, что это была случайность. Милдрет облизнула губы и приготовилась выслушать откровение о случившимся.

— Человек? — переспросила Тесс. — Вы сказали человек? — Ее губы изогнулись в ироничной улыбке. — Это был не человек, — устало качнула она головой. Тяжелые веки скрыли глаза. Дыхание участилось, реагируя на воспоминания. Время замерло. Милдрет сунула руку в карман, проверяя включен ли диктофон. Включен. Но Тесс молчала, заставляя записывать тишину.

— Если это был не человек, то кто? — поторопила ее Милдрет.

— Я не знаю, — устало выдохнула Тесс. — Кто-то… Что-то… — Она снова замолчала, но Милдрет не собиралась отступать. Второй такой возможности может больше и не быть.

— Расскажи мне, кто это был, — попросила она.

— Нет.

— Расскажи мне, кто это был! — голос Милдрет уже не просил — он требовал.

— Я не хочу.

— Дело не в тебе. Дело в тех, кого еще можно спасти.

— Но ведь я видела могилу!

— Твой отец мог обмануть тебя. Мог сделать это для того, чтобы ушли твои страхи.

— Нет!

— Кто это был, Тесс? Расскажи мне о нем! Помоги мне поймать его!

— Он мертв!

— Он жив, Тесс! — Милдрет собрала газеты, где рассказывалось о происшествиях после трагедии в Вудворте. Тряхнула Тесс за плечи, заставляя открыть глаза. — Вот, посмотри! Это все сделал он! И он не остановится. Не остановится до тех пор, пока ты не поможешь мне остановить его! — Милдрет замолчала, увидев слезы на щеках Тесс. Не то, чтобы она их не ожидала, но на какое-то мгновение они выбили из колеи, а когда разбежавшиеся мысли удалось собрать, Тесс заговорила сама.

47

В лесу было тихо, и, несмотря на раннее утро, даже птицы не спешили затягивать свои трели. Милдрет остановила «Додж» у обочины и нетерпеливо забарабанила пальцами по затянутому в кожу рулевому колесу. История Тесс волновала и вселяла ужас. Зверь, насилие, ребенок… Милдрет выбила из мягкой пачки сигарету и включила прикуриватель. Образ Тесс будоражил сознание отрешенностью и безразличием. Может, она спятила, и все эти истории не более чем плод больного воображения? Милдрет попыталась вспомнить нечто подобное. Сколько женщин представляли своих насильников монстрами и чудовищами? Наполненные ужасом сказки всегда более приятны для восприятия, чем жестокая реальность. Милдрет прикурила и, закрыв глаза, попыталась собрать разбегающиеся мысли воедино. Нет. Все это не может быть правдой. Скорее всего, дело обстоит именно так, как она и думала — убийца разгуливает по стране, собирая свою кровавую жатву. Единственным недостающим звеном было отсутствие свидетелей. Если бы Тесс могла трезво взглянуть на вещи и дать описание преступника! А ее отец? Несомненно, он что-то знает, но как заставить его говорить? Раскопать могилу? Убедиться, что она пуста? Отыскать ребенка и сделать анализ ДНК? А если не поможет и это, то рассказать о внуке шерифу, заставить его говорить в обмен на собственное молчание?

Милдрет вышла из машины и достала из багажника взятую у Тесс лопату. Описание дороги, ведущей к могиле, было настолько детальным, что Милдрет в какой-то момент подумала, что Тесс, возможно, приходит сюда довольно часто — дожидается, когда отец уйдет на работу и продирается сквозь ветви на своей инвалидной коляске, или же шериф сам привозит свою дочь к этой могиле… И снова никакого удивления. Подобное случается. К тому же Тесс считает, что в могиле лежит не только насильник, но и отец ее ребенка. Возможно, вся эта история была рассказана специально, в надежде, что Милдрет сможет сама во всем разобраться и сломать этот психологический барьер, воздвигнутый для себя Тесс. Может быть, она надеется вернуть таким образом своего ребенка. Сколько сейчас ему должно быть? Одиннадцать? Двенадцать?

Милдрет остановилась, уставившись на старую, поросшую травой могилу. Идея о безумии Тесс пошатнулась, но устояла. Нужно было сначала раскопать могилу. Убедиться, что на дне ничего нет. Милдрет воткнула лопату в сухую землю. Железное острие с необычайной легкостью прорезало грунт. «Долгое это будет утро», — вздохнула Милдрет, налегая на черенок лопаты. Думала ли она когда-нибудь, что будет заниматься чем-то подобным? Милдрет раскопала могилу до половины и тихо выругалась, увидев свежие мозоли на своих ладонях. Зачем она это делает? Ведь на дне все равно никого нет! Милдрет закурила, убеждая себя бросить это бесполезное занятие. Вспомнила своего отца и решила, что просто обязана довести до конца хоть одно дело. Отбросив сигарету, Милдрет снова взялась за лопату. Капельки пота покрыли ее лицо. Одежда прилипла к телу. Продолжая копать, Милдрет пыталась отвлечь себя, обобщая в голове факты, собранные за последние недели. Мозоли лопнули, и черенок лопаты окрасился кровью. Милдрет убедила себя, что не видит этого. Не чувствует. Не заметила она и полуразложившуюся лапу зверя, мелькнувшую между комьев сухой земли. Лопата звякнула о крепкую кость. Милдрет вздрогнула. Воображение нарисовало изуродованное человеческое тело, которое она должна будет достать из могилы. Желудок сжался. Но не от страха. Скорее от разочарования. Так много стараний, а что в итоге? История о насильнике и разгневанном отце, пристрелившем его, как бешеного пса? На какое-то мгновение Милдрет пожелала, чтобы история Тесс оказалась правдой. Встав на колени, она начала откапывать найденное тело руками.

— Какого черта! — прошептала Милдрет, увидев звериную лапу. Долго смотрела на нее, пытаясь определить, какому виду она принадлежит. Затем откопала морду. Хаос в голове усилился. Найденное животное не было похоже ни на одно из известных ей. — Это еще ничего не значит, — решительно сказала Милдрет.

Выбравшись из могилы, она отыскала в багажнике «доджа» веревку и обвязала ей тело зверя. Черви и время облегчили задачу. Пыхтя и тихо ругаясь себе под нос, Милдрет вытащила найденное тело из могилы. Проделанная операция отняла у нее последние силы. Тяжело дыша и вглядываясь в чистое небо, она лежала на спине рядом со зверем и заставляла себя подняться. «Это будет сенсация!» — думала Милдрет. Перед глазами уже мелькали будущие газетные заголовки: «Найден новый вид», «Новый вид животного открыл охоту на человечество». Милдрет вздрогнула, вспомнив ребенка Тесс. «А что если и это окажется правдой?» — Желудок снова предательски сжался. Повернув голову, Милдрет посмотрела на зверя. Неужели он похож на человека больше, чем можно представить? Выходит, что так. Иначе как смогла бы забеременеть Тесс? Милдрет призвала на помощь все свои антропологические знания. Что если этот монстр на проверку окажется лишь тупиковой ветвью человеческой эволюции? Она вспомнила остальные убийства. Сомнений не было. Зверь, лежавший сейчас рядом с ней, не был единственным представителем своего вида. Есть и другие. Сердце Милдрет возбужденно забилось. Если ей удастся разобраться во всем этом, то слава и подпись в истории будет обеспечена. Весь мир будет говорить о ее открытии. Милдрет закрыла глаза и хрипло рассмеялась.

48

Джулиан Гефорд подошел к зеркалу и поправил черный галстук. Карлотта умерла три года назад, а он так и не научился хорошо завязывать галстук. Сложно, наверно, в пятьдесят семь лет начинать новую жизнь, потеряв близкого человека. Дети дарят внуков и обещают приехать на рождество, но дом постоянно пустует. Гефорд завел двигатель нового черного седана и подумал, что Карлотте он пришелся бы по вкусу. Включив СД проигрыватель, Гефорд попытался прогнать нахлынувшее на него уныние. Фрэнк Синатра пел «Незнакомые люди», и Гефорд танцевал под этот мотив с Карлоттой. Воспоминания были настолько четкими, что он чувствовал запах волос своей жены. Темные, рассыпанные по плечам они обрамляли бледное, женственное лицо с волевым подбородком в центре которого красовалась небольшая ямочка. Джулиан вздохнул и заставил себя вернуться в реальность. Воспоминания рассыпались, оставив лишь чувства. Тоска уступила место нежности, одиночество — теплу прожитых лет. Включив передачу, Гефорд выехал на дорогу. Кротчайший путь до работы занимал не более пятнадцати минут, но он всегда добирался в объезд, неосознанно повторяя маршрут, преодолеваемый каждый будничный день, когда была жива Карлотта.

Свернув на стоянку, Гефорд занял отведенное ему место. Крохотная птица чирикнула, перелетая с ветки на ветку. Старый дуб устремлялся своей кроной, казалось, в самое небо. Он был здесь такой же неотъемлемой частью, как и само здание. Приземистое и безвкусное. Гефорд вошел в просторный, пропахший бетоном холл и, достав из кармана бейдж, пристегнул его к отвороту своего черного пиджака. «Доктор Джулиан Гефорд», — гласила черная надпись на белом фоне. Охранник в отутюженной униформе приветливо кивнул ему. Гефорд поднялся по лестнице и заглянул в класс математики. Полтора десятка мальчишек сидела за партами, внимательно выводя в тетрадях простейшие формулы, копируя их с доски. Миссис Ремси терпеливо прохаживалась между парт, наблюдая за работой. Царившая в классе тишина настораживала, но Гефорд знал, что стоит только уроку подойти к концу, и класс наполнится веселым гвалтом.

Пройдя в свой кабинет, он сел за стол и, открыв ежедневник, убедился в том, что помнит все, что должен сделать сегодня. Семейная фотография двенадцати летней давности снова напомнила о Карлотте. Странно, но Гефорд помнил каждую минуту до и после снимка. Не помнил до тех пор, пока не умерла жена, а после взглянул на фотографию и вспомнил все до мелочей. Яркое солнце, голубое небо, яблоневый сад, приехавшую в гости с парой близнецов дочь, жену, Бренана. Последний не попал в кадр, но он был именно тем, кто сделал снимок. Друг детства, с которым так и не развела его судьба. По крайней мере Гефорд надеялся, что именно так оно и есть. Надеялся и после того, как Бренан привез ему грудного младенца, сказав, что нашел его на пороге своего дома. Гефорд хорошо помнил, как протянул руки и взял ребенка. Мальчик выглядел здоровым и полным сил, но Бренан смотрел на него, как на исчадье ада.

— Наблюдай за ним, — сказал он.

— Ты уверен, что не хочешь мне еще о чем-нибудь рассказать? — спросил Гефорд, пристально вглядываясь в глаза друга. Бренан выдержал этот взгляд и качнул головой.

— Думаешь, это его ребенок? — спросила Гефорда жена.

— Навряд ли, — сказал он, вспоминая странный взгляд друга.

— А имя он ему дал?

— Арман.

— Почему Арман?

— Не знаю. Кажется, сказал, что так было написано в записке.

— Которую ты, конечно же, не видел?

— Нет.

На следующий день, придя на работу, Гефорд долго смотрел на младенца, невольно пытаясь отыскать сходство с Бренаном.

— Не хочешь навестить его? — спросил он друга, когда мальчику исполнился год.

Ответ Бренана был уклончивым, но Гефорд и без подробностей смог понять, что встречаться с ребенком — это последнее, чего хочет Бренан. Он боялся его. Бежал от него. Но почему?

— Что в тебе такого особенного? — спросил Гефорд, не отрываясь, наблюдая за темноволосым мальчиком. На детской площадке играли дети. Веселые и счастливые. Их звонкие голоса эхом разносились по двору приюта. Арман развернулся и побежал к ним, пытаясь складывать бессвязные звуки в слова. Гефорд вернулся в кабинет и заставил себя не думать об этом ребенке. В конце концов, каждый имеет право на свою маленькую тайну. Даже Бренан. Даже бывший лучший друг. Несколько раз Карлотта приходила в приют, смотрела на мальчика, и Джулиан знал, что она, так же, как и он, пытается найти в нем схожие с Бренаном черты.

— Я хочу попросить тебя лишь об одном, — сказал по телефону Бренан. — Мальчик должен находиться в приюте так долго, как только можно, — эти слова лишний раз выступили доказательством, что у ребенка есть другая история, отличавшаяся от той, что рассказал Бренан.

— Не нужно ничего объяснять, — сказал Гефорд. — Можешь просто время от времени приходить и навещать ребенка… — Но Бренан уже повесил трубку.

— Дай ему время, — попросила мужа Карлотта. Джулиан кивнул и устало пожал плечами. В ту ночь они зачли своего последнего ребенка. Мальчика, которого Карлотта смогла выносить лишь первые шесть месяцев. Он умер, несмотря на все старания врачей. Трагедии не было, но Карлотта начала все чаще и чаще навещать Армана. Гефорд наблюдал за ней, сначала радуясь, что жена так быстро смогла оправиться от потери ребенка, затем как-то отрешенно, устав от бесконечных визитов и перешептываний персонала и, наконец, потеряв терпение, решился дать разрешение на заявление об усыновлении.

Молодой семье было около тридцати, и они нравились Гефорду. Сара и Джозеф Крамп. В них сочеталось нечто среднее между сдержанностью и оживленностью, улыбкой и поджатыми губами. Такими, по мнению Гефорда, и должны быть родители. По крайней мере те, кто собирается усыновить ребенка. Он привел в свой кабинет Армана и напряженно наблюдал примет ли он своих новых родителей.

— Господи! — всплеснула руками Сара, поворачиваясь к мужу. — Как же он похож на тебя!

— На меня? — Джозеф нахмурился, разглядывая ребенка.

Мальчик обернулся, запрокинул голову и посмотрел ему в глаза. Джозеф смутился, попытался отвернуться, но затем неожиданно просиял и улыбнулся. «Это хорошо», — подумал Гефорд, вспомнил Карлотту и убедил себя, что так будет лучше всем. Заполнив необходимые документы, Крампы забрали ребенка на выходные. Новость об этом расстроила Карлотту, но не повергла в уныние.

— Очень жаль, — тихо сказала она, стоя возле окна. — За последнее время я сильно привязалась к нему.

— Я знаю. — Гефорд почему-то решил, что сейчас она заплачет. Тихо и беззвучно. Но вместо этого она спросила о Крампах. Выслушала десяток качественных прилагательных и наградила мужа жизнерадостной улыбкой.

— Надеюсь, Арману они понравятся, — сказала она. Джулиан кивнул и поймал себя на мысли, что тоже искренне хочет этого. Бренан не звонил около полугода, и сдерживать данное ему обещание теряло всякий смысл. Гефорд почувствовал некую обиду на бывшего друга. Что за детский покров тайны? Неужели, так сложно рассказать правду? Обида медленно переросла в раздражение, особенно после того, как Гефорд так и не смог дозвониться до Бренана. Вернее смог, но Джесс сказала, что мужа нет дома, хотя Гефорд мог поклясться, что слышал его голос. Уверенность в правильности поступка усилилась. Отыскав в записной книжке телефон Крампов, он позвонил им. Голос Сары звучал громко и жизнерадостно. Он напоминал ему голос Карлотты, когда она родила своего первого ребенка.

— А как Арман? — осторожно спросил Гефорд. Вместо ответа Сара вышла во двор, позволив ему услышать звонкий детский смех. Гефорд улыбнулся. Посмотрел на жену и увидел, что она тоже улыбается.

— С ним все будет хорошо, — сказала Карлотта не то мужу, не то самой себе.

— Хотите, чтобы мы подготовили документы на усыновление? — предложил Саре Гефорд.

— Да, — ответила она сразу и без раздумий.

Сейчас, когда воспоминания о жене снова стали навивать скуку и одиночество, Гефорд сходил в архив и принес папку с личным делом Армана. Так было проще отвлечься. Если невозможно не вспоминать, то пусть хотя бы воспоминания будут хорошими. Гефорд положил папку на стол и открыл первую страницу. Застывшая на лице улыбка медленно сошла с губ.

— Как это? — шепотом спросил он, глядя в пустую папку… И где-то, в далеких воспоминаниях, Карлотта снова грустила, стоя возле большого окна, за которым шел дождь.

49

Волнение. Милдрет отодвинула край занавески и проследила, как уходит Арон. Сев в пикап, он включил зажигание и уехал, подняв облако пыли. Машина подпрыгнула на ухабе, и Арон тихо выругался. Страх снова подступил к горлу. Не такой, как в прошлую ночь, но все-таки страх. Достав из бардачка сигареты, Арон прикурил и выпустил дым в открытое окно. Страх отступил, оставив лишь липкое, пронизывающее до костей волнение. Остановившись возле бара, он выпил пару бутылок пива. Знакомый бармен рассказывал что-то о вчерашнем бейсбольном матче, но Арон не слушал его. Вспоминая Милдрет, он убеждал себя, что эта женщина не может представлять опасность. Богатая и красивая. Скорее всего, она просто ищет своего ребенка, которого родила еще девчонкой и отдала в приют, испугавшись ответственности. За последние три года работы Арон не в первый раз сталкивался с подобным. Женщины. Они приходили к доктору Гефорду. Плакали, умоляли сообщить сведения о приемных родителях их родных детей. Обычно, проходя мимо них, Арон старался не смотреть в их заплаканные глаза. Просто отворачивался и продолжал делать свою работу. Но в случае с Милдрет все было иначе. Ни слез, ни стенаний, ни обещаний привлечь на свою сторону адвокатов, и всех вытекающих отсюда угроз — ничего этого Арон не слышал. Не видел он Милдрет и в приемной кабинета доктора Гефорда. Предполагал, что, скорее всего она позвонила по телефону и, получив отказ, решила действовать другим путем. Арон не знал, был ли он первым, кому Милдрет предлагала деньги за сведения о своем сыне, но отказать он не смог. Тогда эта идея показалась ему чертовски хорошей. Нужно лишь выбрать момент, зайти в архив и забрать папку с личным делом Армана. «В конце концов, кому от этого будет плохо?!» — подумал Арон. Дождавшись обеденного перерыва, он взял ключи от архива, спустился в подвал и отыскал нужную полку. На какой-то момент им снова овладели сомнения. Открыв папку, он прочитал сведения о ребенке, чью тайну собирался продать.

— Мне было шестнадцать, — сказала Милдрет.

Арон невольно улыбнулся, представив преуспевающих родителей, которым дочь решила преподнести такой сюрприз. Потом вспомнил, как Милдрет сказала, что больше не сможет иметь детей, и окончательно сдался. Спрятав содержимое папки под рубашкой, он поставил папку на место и убедил себя, что делает это не столько из-за денег, сколько из-за желания помочь. Правда, страх вернулся сразу, как он совершил обмен, но пути назад не было…

Выкурив сигарету, Милдрет начала собирать вещи. В последние дни она приучила себя не размышлять о смысле происходящего, не искать логику и здравый смысл. События развивались слишком стремительно и совершенно не поддавались контролю. Единственное, в чем все больше и больше убеждалась Милдрет — Тесс была права. Доказательства ее безумия, в которые так сильно хотелось верить, развалились под натиском фактов и неопровержимых доказательств правдивости ее слов.

Сара Крамп встретила журналиста приветливой улыбкой и гостеприимным предложением войти в дом. Милдрет не знала с чего начать, поэтому решила сразу перейти к делу.

— Мать?! — опешила Сара. — Вы мать Армана?! — Губы ее задрожали. В глазах заблестели слезы.

— Мне было шестнадцать, — сказала Милдрет, повторяя историю, рассказанную Арону. Сара слушала молча, лишь изредка качая головой.

Милдрет чувствовала, как нарастает нетерпение. История Тесс подтверждалась. Оставался еще один шаг. Милдрет вспомнила останки зверя, найденные в могиле, и сердце ее замерло.

— Какой он? — спросила она Сару.

— Как и все мальчишки, — Сара устало пожала плечами. — Может быть, немного замкнутый, но в остальном самый обыкновенный.

— Обыкновенный, — слово ударило сознание, подобно хлысту. Разочарование застлало глаза. Сара ахнула, решив, что Милдрет сейчас заплачет.

— Обыкновенный для других, — поправилась она. Милдрет кивнула. Кажется, ей невольно удалось разжалобить приемную мать Армана. Как просто иногда обмануть. Как просто убедить.

— Могу я увидеть его? — Милдрет в мольбе сложила на груди руки.

— Ты хочешь забрать его? — с болью в голосе спросила Сара.

— Пока просто посмотреть.

— Но он любит нас.

— Я знаю. — Милдрет взяла Сару за руку и попыталась успокоить. — Я просто хочу посмотреть на него. — Сара не поверила. Не смогла поверить, хотя очень хотела. — Пожалуйста, — Милдрет вложила в эту просьбу все свое нетерпение, все свои амбиции. Около минуты Сара смотрела ей в глаза, затем кивнула и, тяжело вздохнув, повела ее сквозь дом во двор.

Зеленые пластиковые качели были установлены под старым дубом. Темноволосый мальчик сидел на них, болтая ногами. Милдрет смотрела на него, не веря, что этот ребенок может принадлежать существу на дне могилы. Нет. Такого не бывает. Старый шериф, скорее всего, обманул свою дочь. Бросил в могилу какое-то животное и… Милдрет поняла, что и эта версия не имеет права на существование. Зачем шерифу было делать это? Да и животное. Милдрет не сомневалась, что ни один зоолог не сможет определить его вид.

— Могу я поговорить с ним? — спросила она Сару. Словно услышав ее голос, Арман обернулся и посмотрел на женщин. Сара вздрогнула.

— Иди уж, — сказала она, прикрывая глаза. Страх и отчаяние забрали остаток сил. Единственное, на что сейчас была способна Сара — так это стоять и смотреть, как женщина, которую она видит первый раз в жизни, подходит к ее сыну. Темные глаза мальчика смотрят на нее. Слушают. Сара сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.

— Ты помнишь свою мать? — осторожно спросила Милдрет, вглядываясь в глаза Армана. Мальчик обернулся и посмотрел на Сару. — Не эту, — уточнила Милдрет. В темных глазах Армана мелькнуло сомнение. — Ее зовут Тесс. — Милдрет пожалела, что не взяла фотографию этой женщины. — Она живет в Вудворте… — Милдрет подавила в себе желание тряхнуть Армана за плечи, заставив показать хоть что-то, что поможет ей поверить в историю Тесс. Или же она уже верит? — Ты знаешь, кем был твой отец? — решила она не тратить время. Мальчик молчал. Терпеливо. Внимательно наблюдая за странной гостьей. — Я недавно видела его, — сказала Милдрет. — Он… он был не таким, как обычные люди. — Милдрет протянула ему сделанную фотографию зверя. Мальчик не испугался. Взял фотографию и смотрел на нее, словно это очередная картинка какого-нибудь дьявольского комикса. — Это он — твой отец, — пояснила Милдрет, но эти слова не тронули мальчика, не напугали. — Он был не человеком, понимаешь? — упорствовала Милдрет. — И теперь его часть принадлежит тебе. Не бойся. Я твой друг. Со мной тебе не нужно притворяться. Можешь рассказать мне обо всем. — Милдрет сделала паузу, давая мальчику возможность обдумать услышанное. Оторвав взгляд от фотографии, Арман посмотрел в глаза Милдрет. — У твоей матери такие же глаза, — сказала она. — У твоей настоящей матери. А у отца… — Милдрет сделала паузу. — У отца были желтые. Так сказала мне твоя мать. — Она поджала губы, сдерживая раздражение, вызванное молчанием мальчика. «Он издевается надо мной! — думала Милдрет. — Или это я сошла с ума!» Она улыбнулась и взяла Армана за руку. — Ты хочешь встретиться со своей матерью? — Милдрет снова заметила, как Арман искоса поглядывает на Сару. — Со своей настоящей матерью.

— Ну, хватит! — потеряла терпение Сара. Она не слышала, о чем говорит Милдрет, но эта женщина не нравилась ей.

— Запомни о том, что я тебе сказала. — Милдрет улыбнулась Арману и поднялась на ноги, закрывая его от Сары. Приемная мать наградила ее недовольным взглядом. Так много хотелось сказать. Теперь Сара жалела, что впустила Милдрет в дом. Поджав губы, чтобы не наговорить при Армане лишнего, она кивком головы велела Милдрет следовать за собой.

— Я смогу зайти еще раз? — спросила Милдрет, зная, каким будет ответ. Сара качнула головой и открыла входную дверь. — Позвоните, если передумаете. — Милдрет достала визитку и протянула ее Саре. Женщина сжала кулаки, прижав их к бедрам. — Я положу ее на порог, — улыбнулась Милдрет. Сдерживая негодование, Сара смотрела, как уходит не прошеная гостья. Оставленная визитка резала глаз, заставляя вспоминать разговор биологической матери и приемного сына. Раньше Сара никогда не думала об этом.

«Додж» Милдрет, скрипнув резиной, сорвался с места. Сара метнула в его сторону негодующий взгляд, наклонилась и подняла визитку, намереваясь ее выбросить. «Милдрет Кейн. Корреспондент Дейли-Ньюс», — прочитала Сара, и кровь в ее жилах похолодела. Мысли разбежались, оставив пустоту и растерянность. Осторожно, словно ребенок делает первые шаги, Сара начинала медленно соображать. Ее страх… Страх, что Милдрет заберет у нее ребенка, отступил, оставив лишь гнев, словно Бог услышал ее немые молитвы. Подняв голову и расправив плечи, Сара вышла во двор. Яркий румянец окрасил ее щеки. Арман все так же сидел на качелях, но фотографии в его руках уже не было.

— Эта женщина, — вкрадчиво начала Сара. — Что она тебе сказала?

— Ничего, — соврал Арман. Сара прищурилась, пытаясь разоблачить обман ребенка, но его взгляд остался прямым и уверенным в себе. Незнание снова вызвало тревогу. «Милдрет Кейн, — повторила в своей голове Сара. — Что же ей нужно?». Желание позвонить и спросить напрямую стало настолько сильным, что Сару остановило лишь отвращение снова слушать этот лживый голос.

50

Арман лежал в своей кровати, не в силах заснуть. Воспоминания о странной женщине, посетившей его днем, ушло, как только ушла она сама. Единственным, что его беспокоило, была фотография, которую дала Милдрет. Вот он держит ее в руках, а минуту спустя она исчезает. После он нашел обрывки фотографии в своих карманах. Странно. Арман выбросил их в урну и постарался больше не думать об этом. Воспоминания стерлись из сознания, оставив лишь странное чувство пресыщенности и наполненности, словно в голове вдруг стало критически тесно для его мыслей. Они метались, пытаясь вырваться наружу, вызывая боль. Все это напомнило Арману какую-то передачу, просмотренную с приемным отцом. На экране была картинка заполненной людьми Земли. Они стояли плечом к плечу, и это бесконечное море уходило за горизонт, сливаясь с небом. Кажется, там еще был голос за кадром, обещавший, что перенаселение произойдет, если люди перестанут умирать. Сейчас Арману казалось, что в его голове происходит нечто подобное — глобальное перенаселение мыслей. Словно раньше они исправно умирали, а сегодня вдруг решили остаться, и теперь в его голове не было свободного места.

Повернувшись на бок, Арман попытался заснуть. Может быть, темнота и тишина, которые он видит каждую ночь, смогут помочь? Он лежал, настырно ожидая, когда мир без снов заберет его в свое беззвучное царство, но вместо этого почувствовал, как что-то подхватывает его и несет куда-то прочь от дома и приемных родителей. Нет. Полет не пугал Армана. Он завораживал и обещал незабываемые ощущения. Арман успел подумать, что, возможно, это и есть один из тех снов, о которых так часто рассказывают его друзья. А потом он погрузился во тьму — густую, непроглядную, где не было ничего: ни звуков, ни мыслей, ни чувств. После этого обычно наступало утро. Арман открыл глаза, но вместо теплого солнца за окном и улыбчивого лица Сары увидел залитую лунным светом поляну и крохотный, почти прогоревший костер. Старые, высокие деревья окружали его со всех сторон, уходя в небо необъятными стволами. Арман чувствовал запах дыма. Слышал шорохи. Он обернулся, но за спиной была все та же ночь. Арман вздрогнул, услышав, как хрустнула ветка. Темноту за деревьями прорезали два желтых глаза. Они смотрели на Армана, очаровывали, словно змея мышь. Их взгляд… Казалось, что он струится по воздуху, проникая в сознание своей жертвы, подавляя ее, подчиняя себе ее волю…

Дверь в комнату приемного сына хлопнула, оборвав неспокойный сон Сары Крамп. Тревога, и без того не оставлявшая в покое после визита Милдрет Кейн, усилилась. Разыгравшееся воображение нарисовало ей, как эта женщина крадется по коридору, чтобы проникнуть в детскую. В какой-то момент Саре показалось, что она слышит шаги.

— Джейкоб! — позвала она своего мужа. Он проворчал что-то сквозь сон и перевернулся на другой бок. — Джейкоб! — Сара тряхнула его за плечо, заставляя проснуться. — Кажется, в доме кто-то есть! — пролепетала она и поднялась с кровати. — Помнишь, я рассказывала тебе о женщине из газеты? — Сара внимательно посмотрела на мужа, заставляя окончательно проснуться. — Я думаю, это она. Там. В коридоре. — Сара увидела, как нахмурился Джейкоб, но не придала этому значения.

— Пойду, посмотрю, — недовольно буркнул он и вышел из комнаты.