Irilia — Свобода — это право на выбор

Малфар рывком сел. Крыло соскользнуло ему на колени. Огляделся, чувствуя, как внутри всё сначала уравновешивается, а потом сворачивается в тугой противный ком, когда пришло Знание о том, что с ним произошло…

Собрат Гений лежал в луже крови. Рубиновая, искрящаяся благодаря заключённой в ней магии, жидкость растеклась по белому мрамору, стекая по ступенькам, теряясь в зарослях разнотравья, покрывая брызгами и разводами колонны. Единственным чистым местом был Алтарь, где сейчас во всю полыхало Пламя Духа, распространяя вокруг волны пронизывающего до костей тепла. Никогда на его памяти оно не горело так ярко.

Рядом на боку лежал Безымянный: крылья неподвижно раскинуты, в груди зияющий провал, из которого сочится тонкая красная струйка, широко раскрытые глаза цвета расплавленного янтаря, которые смотрят на него. Даже без Искры и лишённый всего, что могло бы удержать его в мире, созданном Им, тот, кого звали Оророном, распадаться прахом не спешил. Всему виной была Цель, которую он взвалил на себя: пока не удостоверится, что всё увенчалось успехом, пока не взглянет на него, Малфара, перед тем как…

— Идиот, — Малфар склонился над своим другом-братом-половинкой, приподнял и прикрыл дыру в его груди ладонью. Кровь это, однако, не остановило. — Ты не должен был этого делать.

Безымянный со стоном расслабился в его руках. Было приятно вновь ощущать надежность этих объятий, несмотря на обстоятельства.

— Мысль о том, чтобы потерять тебя, для меня невыносима,… как и для тебя было потерять меня. Мы с тобой связаны… — Безымянный закашлялся, потом его тело согнуло пополам невидимой судорогой, чтобы через мгновение обагрить траву новой порцией искрящейся крови, на этот раз изо рта. — Скажи мне, Малфар, почему я ещё могу говорить?

— Мы же связаны, не забыл?

— Но Искры во мне нет.

— …

Бывший Тёмный, бывший ангел, а теперь уже и бывший Гений невольно рассмеялся (впервые на его памяти Малфару было нечего сказать), чтобы через мгновение закашляться вновь и, сплюнув на мрамор тёмно-багровый сгусток, поинтересоваться:

— Как думаешь, может ли Тьма заменить Свет?

Малфар вздохнул, притягивая это вдруг ставшее совершенно непонятным, но по-прежнему горячо любимое существо ближе:

— Похоже, это нам и предстоит узнать…

***

Сколько себя помнила, Ангелина обожала запах роз. Бархатистый и сладкий, он всегда ассоциировался у неё с чем-то волшебным. Поэтому, оказавшись во сне окружённой непроходимыми зарослями розовых кустов, девушка не удивилась. Эти цветы были частыми героями ее снов. Стараясь не тревожить острые даже на вид шипы, она привычно осмотрелась в поисках выхода. Или любого другого прохода куда-либо. В конечном итоге, удалось заметить небольшой просвет в ветвях…

Звуки пения заставили девушку замереть, а мгновением позже выглянуть через замеченную лазейку. Вот тут-то и началось волшебство, потому что за пределами цветочной тюрьмы оказалась обычная городская улица. Машины, припаркованные у обочин, и редкие пешеходы. Вот мимо пронеслась ватага первоклашек, а если поднять голову, можно было разглядеть в окнах второго этажа старушку, живущую в доме через улицу, большую любительницу вязания. Но главным украшением улицы были, несомненно, цветочный магазинчик и его молодая хозяйка, удивительно юная девушка в клетчатом фартуке, расставляющая свежесрезанные растения по стеклянным вазам на витрине. Это её пение она слышала.

Звякнул колокольчик над дверью, оповещая о первом посетителе. Хозяйка обернулась, и Лина с ужасом поняла, что смотрит на собственную повзрослевшую копию: те же голубые глаза, светящиеся бледным золотом волосы, собранные в неаккуратный пучок, тонкие и необычайно правильные черты лица. А ещё знакомые ямочки на щеках появившиеся, когда незнакомка улыбнулась гостю с такой теплотой, что стало понятно, что именно его и ждали.

Рассмотреть незнакомца не удалось. Даже когда он вошёл и когда, пройдя вдоль рядов вазонов, выхватил из одного нежно розовую орхидею и, безжалостно обломав ей стебель, вложил цветок девушке в волосы над ухом, заставив ее залиться смущённым румянцем. Тонкие бледные пальцы скользнули по порозовевшей щеке, а потом шутливо щёлкнули по носу, и Ангелина услышала смех, подобный перезвону серебристых колокольчиков.

«Кто это?»

Ответ пришёл откуда-то из глубин её сущности, которые занимал демон.

«Разве не узнаёшь? Это та, с которой всё началось»

Лину, однако, интересовало другое. Если это её мать (а это определённо была она), то чьи тогда были эти руки? Явно не того, кого она звала отцом всю сознательную жизнь.

«Асмодей?»

«Мм?»

«А второй?»

Демон не ответил, а девушка из семьи Дюморт проснулась на знакомом ковре в знакомой квартире. На секунду ей показалось, что она снова одна, потому что диван, где ранее лежал Малфар был пуст, а пентаграмма, над которой колдовала ведьма, сейчас уныло оплыла черным воском. Через окно в комнату заглядывал белый серп луны в окружении алмазной россыпи звезд, и она почему-то вспомнила ту женщину из своего сна. Её Свет был совсем не похож на то сияние, которое она наблюдала сейчас. Хотя бы потому, что был по-настоящему теплым.

Шелест знакомых голосов, доносящийся со стороны кухни, привлек внимание мгновение спустя, но слова она смогла разобрать лишь прислушавшись.

— Мне ее не укрыть. Не от этого демона.

«Трусишь, ведьма?»

— Да.

Рин откровенность оценила. В ее следующем вопросе язвительности уже практически не было. Лишь любопытство.

«Разве ты не бессмертна?»

— Иногда бессмертие может сыграть с тобой злую шутку. Едва ли вы, Светлые, понимаете каково это целую вечность гнить заживо.

Ангел хмыкнула, припомнив то, как Энма «разыграл» ее, представ в их первую ночь пред ней в виде полуразложившегося, плохо мумифицированного трупа со всеми соответствующими звуками, запахами и жидкостями. Помнится, тогда от ее вскрика на пяти из восьми этажей дворца вылетели стекла, лопнули несколько каменных колонн, и рухнуло две террасы, похоронив под обломками с десяток не самых расторопных слуг князя. Если она не представляла, каково живым трупом быть, то Анна точно не представляла каково с живым трупом спать.

«Я останусь с сестрой».

— Даже если это подставит ЕГО?

«Даже так».

Ведьма хмыкнула.

— Кажется, я начинаю понимать, почему он тебя любит…

«Демоны не умеют любить».

— Оророн бы с тобой поспорил.

«Оророн — не демон».

Резкий многократный стук заставил их замолчать и, очевидно, посмотреть на источник звука. Лина тоже посмотрела, и ей пришлось зажать рот, чтобы не закричать. Саранча на оконном стекле, большая блестящая зеленая тварь, смотрела на нее красными бусинками глаз и шевелила усиками в такт своим мыслям… или, что более вероятно, чужим.

Асмодей издал мрачный смешок, заметив:

«А вот и он!..»

Пропитанный благовониями воздух ведьминской квартиры сотрясло оглушительное «БУМ!», и ее сбило с ног ударной волной. Впрочем, не закрепись она на месте с помощью неведомо откуда появившегося в руке черного томагавка, могло и в стену впечатать…

«?!»

«Алебарду ты не поднимешь, партнер».

Западная часть дома, в котором обитала Анна Стоукс, между тем, перестала существовать. Кирпичная кладка, железобетон, пластик и стекло, магические защитные контуры и спящие в саранче атакующие заклинания — все исчезло, сгорев в пламени жара, которого в пределах мира людей не воспроизвести.

Выстрел из «миротворца» — явление, которое невозможно пропустить при всем желании. Впрочем, у столь могущественного оружия была и обратная сторона, из-за которой его, собственно, с вооружения и сняли: раз выстрелив, ты автоматически становишься целью №1 до полного уничтожения: своего или противника. Если демоны могли восполнить свои ряды практически мгновенно, благо глубины Преисподней кишат грешными душами разной степени осквернения всегда, то ангелов не становилось больше от века к веку.

А Рин колола им орехи.

Появление первой «твари» застало Лину Дюморт врасплох, а ее тело — нет. Пропустив выпрыгнувшее из клубов пыли существо над головой, ее руки сами вскинули томагавк. Лезвие вошло в хитин, вскрыв броню «жука» со звуком, напоминающим о раздавленных кокосах. «Тварь» дернулась и прямо в воздухе развалилась на части, обдав девушку зеленой слизью, пахнущей отнюдь не розами.

«..?!»

«Поздравляю!» — в голосе демона действительно звучало одобрение и почему-то гордость. — «Ты только что уничтожила чью-то душу».

— Раз в Аду, значит, заслужил!..

Ей не следовало отвлекаться. Вынырнувший из «слепой зоны» (это у князя не было слепых зон, а девочка из рода Дюморт оставалась человеком… по большей части), демон приложил ее одной из конечностей поперек спины, отправив в краткий, но болезненный полет, окончившийся жестким приземлением вниз головой среди останков газовой плиты. О том, что между комнатой и кухней, была гипсовая перегородка, Асмодей заставил ее не думать. Не учитывать, что она не человек. Не позволять себе слабости. Кто бы ни противостоял им на этот раз, слабость ему будет только на руку.

«Теперь только ты и я, девочка», — голос Асмодея никогда не звучал так мягко. — «Только ты и я».

Взмах ангельских крыл расставил все точки над «ё»: настиг нерасторопных, испепелил замешкавшихся, унес пыль и мороки. Она сияла, как солнце. Яростное, мстительное и мстящее, и в эти мгновения не верилось, что Он создал Светлых по собственному образу и подобию милосердными и всепрощающими.

Неописуемая Рин была прекрасна в гневе!

Целую минуту.

Потом сгусток мрака, прилетевший через пролом во внешний мир, поглотил ее, затушив как спичку. Пол под ногами дрогнул, и дом начал крениться вправо. Стены отозвались на движение мучительным то ли вздохом, то ли стоном, мебель пришла в движение, слетая с петель и креплений, оставляя привычные места, грозя задавить, не взирая на расовую принадлежность. Мрак, насытившись Светлой, перекинулся на ведьму, но, получив желто-зеленый разряд из жезла, отступил. Ненадолго. Перегруппироваться. Возможно, в следующий раз…

Анна Стоукс мрачно повела в его сторону переливающимся всеми оттенками золотого и изумрудного жезлом, прозрачно намекая, что следующего раза не будет. Попутно поддела руку лежавшей навзничь Рин носком домашней туфли.

— Ты как?

В другое время крылатая наверняка огрызнулась бы, но сейчас ее хватило лишь на то, чтобы сжаться в комок, прижав руки к груди, и прошептать на самой грани мысленного слуха:

«Больно…»

Мучимая дурными предчувствиями, ведьма разрядила в настырный сгусток тьмы еще несколько разрядов из запасов артефакта, повергая его в состояние тактического отступления, потом осторожно, практически крадучись подобралась к пролому в стене кухни, который еще совсем недавно был дверью с выходом на балкон, и выглянула наружу…

Чистилище. Они провалились прямиком в Чистилище. Или их утащили вниз вместе со всем домом? Скорее второе, чем первое, но ведьма не смогла бы сказать кто на это способен даже под пытками. Добровольное и плодотворное сотрудничество с полицией закрыло для нее слишком много дверей в слишком многих магических сообществах.

На что же оно похоже? Она слышала, что каждый воспринимает его по-своему, но, похоже, эти слухи с правдой не имели ничего общего. Лина, судя по шокированному виду, видела все то же самое.

— Это Ад? — вырвалось у девушки.

Ведьма усмехнулась.

— Еще нет.

Голая пепельно-серая равнина простиралась вокруг, насколько хватало глаз, въедаясь в низкое хмурое небо изгибами редких холмов. Время от времени небо огрызалось вспышками молний, которые, как заведенные, били всегда в одни и те же места, будто стремясь докопаться до чего-то под каменистой коркой. Над холмами сновали стайки слепленных из мрака призрачных существ. Солнца не было. Впрочем, как и луны, и звезд. Единственными источниками света были проявления небесной ярости да зарево огромного кострища, полыхающего где-то за горизонтом. Оно поразило девушку больше всего.

— Что это? — страх в ее голосе сменился трепетом.

— Врата в Нижний мир. А там, — Стоукс кивнула на плотную, напоминающую грязную пену, завесу из облаков, — должны быть такие же, ведущие Наверх. Когда-то по ним спускали солдат, теперь принимают души.

— А как они попадают сюда?

— Просыпаются голыми в пыли.

Взгляд, брошенный Линой в ее сторону, можно было бы назвать диким. Ведьма усмехнулась снова.

— Шутка! Я понятия не имею как. Для этого умереть нужно, и не просто так, а по-настоящему.

«Князь Энма тебя в качестве шута держит, теперь я в этом уверен», — выглянул Асмодей из своего угла.

— Кто бы говорил! Мистер карманный демон.

«Если бы я мог выйти…»

— Если бы свиньи умели летать…

— Хватит вам! — решила вмешаться в набирающую обороты перепалку не на шутку перепуганная Ангелина, тем более что стены вокруг начали трескаться одна за другой. — Дом сейчас на нас рухнет!

«Нет, не рухнет», — демон перешел на заговорщицкий шепот, предназначенный только для нее. — «Нас вместе с ним сожрут».

И словно бы в ответ на его слова пейзаж дрогнул и качнулся вниз. Земля стала ближе. Черные призраки воодушевленно закружили вокруг, подобно стае стервятников. Вот только… кто главный зверь?

— Буди пернатую. Пора уходить, — скомандовала женщина, не горя желанием узнать.

Ангелина помогла Рин встать, хотя более уместно было бы сказать «взвалила на плечо». И удивилась, когда почти не ощутила ее веса. Но с другой стороны, откуда ей знать, сколько должен весить ангел?..

«Столько, сколько пожелает».

«А демоны?»

«Тяжелая энергия, из которой мы скроены, слабо поддается контролю. Но… едва ли найдется нож, способный тебе навредить теперь».

«Даже твоя алебарда?»

Вопрос заставил его хохотнуть.

«Это уже другой вопрос, партнер».

Они пробирались по остаткам лестниц на верхние этажи. Внизу перемалывал камень в пыль таинственный Пожиратель, а наверху наверняка уже собрались сонмы изголодавшихся по «живой» энергии духов.

— Что будем делать, когда выберемся на крышу?

— По обстоятельствам.

Но демон, однако, поведал ей другое:

«Она все еще надеется, что нас спасут».

Лестница рухнула, когда до люка на крышу оставалось два пролета. Резкий порыв ветра, похожий на исполинский выдох, пронзил внутренности высотки снизу вверх. Лину сначало подбросило вверх на полметра, потом, когда невидимый Пожиратель решил втянуть их, подобно соку через соломинку, вместе с Рин полетела вниз.

Верный боевой топорик не подвел и, ведомый рефлексами демона, вгрызся в бетон стены, сначала замедлив, а потом и остановив их падение. Стальная хватка все той же демонической половины тоже оправдала себя полностью, но рывок был такой, что девушка всерьез испугалась за свою руку.

«Не бойся, маленькая, не оторвется».

— А вдруг? — вырвалось вместе с хрипом сквозь плотно сжатые зубы. Иллюзорная легкость Светлой сорвало с нее вместе с иллюзиями. Если раньше она ощущалась как перышко на плече, то теперь на девушку свалилась тонна таких «перьев». Исчезли китайское платье и белые брюки — появилась серая хламида и белые крылья, жалко обвисшие парой белых простыней.

Хохот Асмодея в голове больно ударил по вискам.

«Значит, новая отрастет!»

Угораздило же ее связаться с безумцем…

Если бы она знала своего потустороннего покровителя чуть лучше, то, наверняка, не доверилась бы ему так слепо.

***

Ангелы должны быть грациозными. Она не могла пройти по улице, не упав хотя бы раз. Ангелы должны быть возвышенными. Она проводила время по локоть в земле, сажая цветы в чужих садах, и не стеснялась кормить бродячих котов. Ангелы должны быть,… и были, а она ничего никому не должна, несмотря на то, что была. Любила цветы и животных, людей и погоду.

И его.

— Тебе придется выпустить меня, Айнэ.

По щеке одной из мраморных статуй, украшающих алтарную часть храма, потекла вниз одинокая слезинка. Демон поднялся и прильнул к разделяющей их преграде всем телом. Его ладонь, сотканная из тьмы и искр, легла на невидимый барьер, материальное воплощение намерения стереть грустную капельку прочь. Не смог.

— Айнэ, — против воли в голос закрались нотки, которых он предпочел бы там не слышать. Стоило удостовериться, что это действительно та, кого он в одночасье потерял, а не очередное порождение чьей-то больной фантазии, как внутри что-то с хрустом переломилось, и наружу потекли такие чувства, как радость, облегчение, тоска, одиночество и… нежность, в том грубоватом исполнении, которое еще способна породить перекрученная демоническая душа.

Она позволила слезинке упасть, прежде чем открыла глаза, в которых, как в зеркале, отразились его радость и его облегчение, его тоска и его одиночество, не говоря уже об океанах нежности и любви, гораздо более приятной на вкус. Но отражались в этих глазах цвета неба и тревожные нотки, уже ее собственные. Это насторожило его, потому тревоги в ней он никогда не замечал. С другой стороны, и тех, за кого следовало тревожиться, у нее раньше тоже не было.

— Мне нравится наша девочка. Очень напоминает тебя и почти не напоминает меня.

Она улыбнулась, счастливо и чуть-чуть смущенно. Если бы у него было тело, он бы улыбнулся в ответ. Но тела не было, и времени, похоже, тоже почти не осталось. Асмодей чувствовал, как свет Первородного Пламени опаляет его кости, просачиваясь через створки Небесных Врат, которые с каждым мгновением открываются все шире.

— Они идут.

Айнэ грустно качнула головой, поправляя его:

«Они уже здесь».

И то верно. Ататрон не захотел ждать и распахнул створки Врат пинком...