Dalamber — Санация, часть 1, глава 2 "Зона риска" (начало)

Саня Борискин, Брюс

Аля Сидоренко, Синица

Виталий Бельмач, Пельмень и Мангуст

29 апреля 2013 года…

Не успела заполнить комнату трель будильника, как молниеносным рывком Брюс ввёл его в состояние покоя. Саня уже с минут пять буравил потолок туманными глазами, вступая в немой конфликт с побелкой. Он, конечно же, ценил каждую драгоценную минуту сна, но это было раннее утро понедельника — дня, знаменующего возвращение в столицу и начало новой учебной недели. Была и другая причина несоответствия внутреннего и внешнего будильников мизантропа: панический страх опоздать на электричку, опоздание же было чревато пропущенными парами. Ботаник давно пустил в Брюсе крепкие корни, породив и некоторые специфичные плоды.

Лень неспроста причисляют к списку грехов. Притягательная, как пульсирующая жилка на шее для вампира, послушная, как кусок теста в руках бойкой домохозяйки, услужливая, как только устроившаяся на работу официантка, но и обладающая компенсирующей способностью пресса. Сминая проблемы, дела и задачи, лень зрительно уменьшает объём груза за душой, горячим рукопожатием обменивается с совестью, и результат проделанной ею работы мы доверчиво прожёвываем, запоздало понимая, что вес груза остался неизменным. Решив не включать свет в комнате, мизантроп в потёмках побрёл в ванную и, споткнувшись о собственный рюкзак у порога, чудом избежал лобового столкновения с входной дверью. Гневно выдохнув, Брюс мысленно дал себе подзатыльник и зарёкся больше не оставлять вещи у порога.

   К тому времени, как водные процедуры были закончены, мама нашего героя уже была на кухне, и судьба завтрака Сани оказалась в надёжных руках.

— Мог бы уже и сам себе готовить, — укоризненно заметила она. — Чем, мне интересно, ты в общаге питаешься?

— Росой и духовной энергией, — с иронией ответил тот. Озвучивать скромный список продуктов быстрого приготовления он благоразумно не стал, оставляя маму в смутных догадках. — И, кстати, я не настаивал на том, чтобы ты поднималась меня провожать. Поэтому спишем приготовление еды на твою инициативу.

— Если бы ты столько делом занимался, сколько болтал, то уже бы университет экстерном закончил.

Как видно, кроме внешних черт Брюсу передался ещё и мамин острый язык, исправно щёлкавший соперника по словесному спаррингу, как кнут.

— Не люблю торопить время. Лишние четыре года наслаждения домашней едой того стоят, — щедро одарил маму комплиментом Саня. «Мелочь, а патриотический дух поднимает»,— понимал мизантроп, глядя на добрую улыбку женщины в ответ. В этот момент внутренний социопат ненадолго уступал место любящему сыну и осторожно спускал с поводка человеческие эмоции.

— Ешь уже, — кивнула ему на тарелку с кашей мама. — А книга тебе зачем?

Перед тем, как своим присутствием осчастливить кухню, мизантроп успел прихватить учебник, лежащий на тумбочке в коридоре. Успешно теряя ключи, телефон и прочие предметы первой необходимости, Брюс крепко держал в голове координаты оставленной им вчера книги.

— Просвещаюсь. Сегодня семинар по истории.

Решив сделать паузу, он отложил учебник в сторону и, вооружившись ложкой, принялся поглощать еду. Многих удивляла скорость мизантропа в процессе принятия пищи, когда он, интенсивно работая челюстями, как пропеллер вентилятора, отправлял в желудок огромные порции того или иного элемента рациона. Сам Брюс объяснял это тем, что так в него влезет большее количество пищи, а значит, голод будет вынужден надолго занять осадное положение.

— Сядь ты нормально, наконец, — раздражённо сказала мама, сокрушаясь по поводу искривлённой осанки сына.

— Не могу. Произойдёт отток крови, и кислород будет хуже поступать в мозг. Мы ведь оба хотим автомат по истории, верно? — ответил ей мизантроп, одаривая невинным взглядом ребёнка, прицеливающегося пальцами в розетку.

И что тут скажешь? Женщина прекрасно понимала, что замечания бесполезны: привычку сидеть с одной ногой под пятой точкой сын взял ещё в детстве с её старшего брата, бывшего военного, которым был для мизантропа солидным авторитетом. Брюс не стеснялся пионерить у людей понравившиеся привычки и фразы, пополняя собственный винегрет причуд, но и не претендовал на их авторские права.

Закончив трапезу, Саня с видом первобытного охотника начал шастать по комнатам, в поисках всех необходимых атрибутов студента.

— Где мой пенал? — спросил мизантроп. Он знал страсть мамы к обустройству пенала и своевременному пополнению его новыми канцелярскими принадлежностями.

— На столе, в зале. Вчера дедушка приводил в порядок ручки и карандаши, которые ты превратил в лохмотья за последнюю неделю. Когда ты, наконец, повзрослеешь и перестанешь их грызть?

— Когда меня отчислят из университета. Будем считать, что это необходимая жертва, играющая роль катализатора мыслительного процесса и продукта питания в голодные для студентов дни, — съязвил Брюс. — Чуть не забыл. Моя глубочайшая благодарность дедушке за его труды.

Когда все приготовления были готовы, семья по традиции собралась у порога.

— Ничего не забыл? — обеспокоенно начал дед, присоединившийся к узкой компании провожатых. Он не сомневался в памяти внука, но считал необходимым проявить своё участие в деле.

— Вроде всё, — заверил его мизантроп. Потом поднял указательный палец вверх, ощупал голову, постучал по ней и довольно констатировал: — Мозги на месте. Теперь точно полный комплект.

— Самостоятельность не забудь, — не удержалась мама от комментария.

— Разумеется. Будет храниться в ячейке с паролями от электронной почты и Скайпа и знаниями о том, как подключиться к интернету, — парировал Брюс, используя против женщины её сложные отношения с компьютером и всемирной паутиной.

— Ты ж у нас программист будущий, мог бы и научить мать пользоваться компьютером, — заметил дедушка нравоучительно. Программиста Олег Яковлевич и другие несведущие люди наделяли рядом свойств, не имеющих к нему никакого отношения.

— Пытался. С подробной инструкцией в руках маме нет равных. Жаль только, что она часто теряет эти инструкции, — усмехнулся мизантроп.

— Напишешь ещё одну, не перетрудишься, — осталась на позиции мама, предупредительно метнув глазами молнию в сына. Тот включил соображалку и закрыл тему от греха подальше.

— Время. Опоздаешь на автобус, — произнёс дед. Бывший подполковник, он не любил тратить время понапрасну, был в определённой мере строг и требователен, как к себе, так и к окружающим.

— Но у меня ведь ещё законные пять минут нахождения здесь! Ладно, я всё понял, — печально произнёс Брюс. Мизантроп грамотно, как модница выбирает платье для важного мероприятия, использовал природные навыки, к которым относилась и способность играть на публику. Сама публика могла хоть швырять в него помидоры или что-нибудь более увесистое: входя в выдуманный образ, Саня пребывал в возвышенном состоянии, игнорируя существование тех, кто был недоволен его игрой. Он мог не только перегнуть палку в своих творческих потугах, но и с хрустом сломать её, а Станиславский начинал не только тревожно ворочаться в гробу, но и неосознанно искать увесистую дубину. — Вам просто надоело моё присутствие. Что ж, не смею вас больше задерживать.

Закинув за спину рюкзак и взяв пакет с едой, Саня глубоко вздохнул, выдержал трагическую паузу и, украдкой взглянув на семью, небрежно, как падает кирпич на голову счастливчику, бросил напоследок:

— До встречи, господа.

Удовлетворённый впечатлением, которое произвёл, мизантроп быстро преодолел три лестничных пролёта, вышел на улицу и глотнул свежего утреннего воздуха. Окрылённый запахами родного города, как кот после валерьянки, Брюс двинулся в сторону остановки. Немного отойдя от дома, он развернулся, помахал рукой и весело подмигнул семье, провожающей его взглядами у окна.

Прощался Саня до выходных. Мизантропа не сильно привлекала столичная жизнь: огромный город ассоциировался у него с аквариумом, наполненным водорослями-зданиями, рыбками разных цветов, напоминающих людей, пузырьками бытия и окружённым гнетущими стеклянными стенками. Единственной отдушиной Брюса в Минске был университет, куда он приходил усердно грызть гранит науки, чередуя его с карандашами и ручками.

Пустынная улица с примостившимися друг к другу зданиями и редкие фигуры прохожих, дополняемые фоном из поднимающегося солнца, несмело проявляющего свои очертания вдали — привычная весенняя картина для утра понедельника. Саня любил минуты, когда можно было остаться наедине с самим собой и наблюдать за тем, как загорающийся в окнах свет будто подмигивает бредущим путникам, как танцуют травинки на земле и листики на деревьях под руководствующим дуновением ветра, как в невысохших от дождя лужах капли машинного масла образуют красочные пятна. В такие моменты из-под вороха комплексов и недостатков пугливо высовывала голову душа мизантропа, озаряя ярким свечением коридоры запутанного сознания.

Внезапно взгляд Брюса нащупывает что-то необычное, и в тело возвращается прежнее напряжение и сосредоточенность. На крыше аптеки сидел, болтая ногами, человек. «Девушка», — сделал вывод мизантроп, приметив длинные светлые волосы и стройную фигуру. Не заметив стороннего наблюдателя, молодая особа потянулась и поднялась на ноги. Желая остаться незамеченным и предчувствуя неожиданную развязку, наш герой осторожно, как люди на диете к заветному холодильнику, подкрался к забору рынка, где находилось здание, и присел на корточки.

Зрачки его расширились: из спины девушки выросли два крыла, серое и белое. Выбрав дистанцию для разбега, она надела маску с золотым клювом, расправила крылья и бросилась вниз с решительностью смертника, бегущего под поезд со связкой гранат. Тотчас её фигура штопором взмыла вверх, и, описав круг над рынком, устремилась, как показалось Сане, на крышу девятиэтажного дома и скрылась за ним. В десяти метрах от нашего героя приземлилось большое серое перо, что не позволило Брюсу списать увиденное на плод больного воображения. Подняв его и осмотрев, Саня удивился ещё больше: основание его было металлическое, что указывало на искусственное происхождение предмета.

— Сашка, так это ты был? Я уж испугалась, думала, что маньяк какой-то караулит, — послышался знакомый голос из-за спины. «Маньяк» обернулся, и оказался заключён в объятия девушки с крыльями, чудом не клюнувшей его в глаз металлическим клювом. К объятиям со стороны незнакомых ему представительниц противоположного пола мизантроп был не готов, но и отказываться не стал, великодушно разрешив девушке ещё пару секунд повисеть у него на шее.

— Девушка, я, конечно, рад вашему вниманию, но и не отказался бы от каких-нибудь объяснений, — осторожно сказал Саня. Быстро прикинув, он предположил, что по его душу по ошибке пришёл ангел, напутавший со списками добрых и пушистых людей.

— Ой, точняк. Надо ж было маску снять, — виновато сказала блондинка. Перед Брюсом оказалась Аля, хорошая подруга с университета. — А где твои перчатки? И когда ты успел отрастить волосы?

— Чего? А когда ты успела обзавестись крыльями? — озадачился мизантроп.

    Девушка неожиданно смутилась и странно осмотрелась по сторонам:

— Какой сейчас год?

— 2013-й. Странно, что ты забыла, — ответил наш герой, пополнив копилку любопытства ещё парочкой вопросов.

— Не может быть… Получилось! — пробормотала блондинка.

— Что получилось? — как клещ, вцепился в фразу Саня.

— Нужно срочно найти остальных. И себя… Да, себя в первую очередь…

— Да что происходит?

Вспомнив про существование молодого человека, девушка тревожно взглянула на Брюса:

— Прости, наша встреча должна была произойти по-другому. Я Аля, только из будущего. Мы переместились во времени, чтобы предотвратить катастрофу…

В ухе девушки начал жалобно пищать датчик, похожий на закрученную гусеницу, который та поспешила включить.

— Макс? … Я не знаю, где нахожусь… И они тоже?... Я тут на Борю наткнулась… Почему не надо было… Да не кричи ты!

Мизантроп мельком посмотрел на часы и с ужасом понял, что рискует не успеть на электричку. Поколебавшись, он пулей рванул к автобусной остановке, оставив девушку выяснять отношения с неизвестным собеседником.

Пропустив мимо ушей гудок машины и изысканные ругательства водителя, Саня на огромной скорости врезался в поток ожидающих людей, разлетевшихся, как кегли, под его грубым напором, и благополучно оказался в автобусе за несколько секунд до закрытия дверей. Мизантроп пробил билет и облегчённо опустился на одно из пустующих кресел. Сзади доносился разговор двух пенсионерок, обсуждающих его героический прорыв.

— Нахал! Растолкал бедных людей и даже не извинился!

— И не говори! Мало того, что уселся, как барин, так ещё и рюкзак на соседнее место кинул!

Конструктивная критика со стороны «престарелых гарпий» не сильно волновала Брюса, который теперь мог спокойно поразмыслить над разговором с Алей. Вопреки собственным ожиданиям, логика не стала прокручивать палец у виска, а, удовлетворённая объяснениями, сидела с невозмутимым видом, как насосавший крови комар. И это действительно был уникальный случай: например, Брюс мог зайти за другом и позвать его на улицу. Проведя почти с битый час под дверями, он мог привести миллионы аргументов с целью заставить жертву подышать свежим воздухом, с настойчивостью капризного ребёнка начинал торговаться, временно искрил эмоциями, после чего неожиданно мог уступить и обиженно уйти. Но на этом спектакль не заканчивался: под нажимом человек, которого так настойчиво убеждал мизантроп, поддавался совести, наждаком проводящей по чувству справедливости, и догонял Саню, надеясь на его радостную реакцию. В ответ наш герой начинал метаться, заниматься самоедством на почве того, что потревожил друга, искать тайные причины, с которыми тот вышел на улицу, рассыпался, как конфетти, в неуместных извинениях и уходил в свой колпак, делая общение невыносимым. На этот раз лишь слово «катастрофа» породило нехорошие мысли, которые потом затерялись в голове по причине неактуальности.

— Саня, можешь убрать рюкзак?

Человеком, осмелившимся тревожить Брюса, оказался его сосед с третьего этажа, а по совместительству хороший друг и заклятый должник.

— Пельмень? Что ты здесь делаешь? — уступая просьбе Виталика, спросил мизантроп. Спросил с облегчением, понимая, что Пельмень ещё сносный подарок судьбы, по сравнению с крылатыми девушками.

— Дежурство по лицею. В Минск едешь? Ах да, сегодня же понедельник ведь, — сам ответил себе на вопрос сосед Брюса, увидев «арсенал» на неделю. У его друга была забавная привычка играть с самим собой в загадки, которая слегка отдавала заторможенностью мышления, но на деле была лишь побочным продуктом неуверенности в себе.

— Не припомню я что-то таких ранних дежурств. Ты, часом, лунатизмом не страдаешь? Лунатики, конечно, чаще бродят по улицам в пижамах, но что мешает тебе оказаться исключением из правил?

Решительно покачав головой, Виталик отверг гениальную идею нашего героя и выдал:

— Сначала мне нужно маме на завод бумаги привезти, а потом только в лицей.

— И поэтому ты решил пройтись лишнюю остановку? — подозрительно глянул на соседа мизантроп. Для того чтобы Виталик сделал что-то сверх нормы, в лесу должно было сдохнуть не одно животное, а целое стадо.

— Я опоздал на автобус, а так как сейчас они ходят редко, то решил не терять времени и пройтись пешком одну остановку, — объяснил Пельмень.

— Ясно, не подкопаешься. Увидимся в Минске, мне выходить сейчас.

— До встречи.

Двери автобуса открылись, и поток людей хлынул наружу. Рука мизантропа неожиданно нащупала странный прямоугольный предмет, который с лёгкостью лёг в его ладонь с чьей-то помощью. На миг Брюсу показалось, что это был Пельмень, но не был до конца уверен в своей догадке. Клептомании за нашим героем не замечалось, за исключением редких случаев, когда вещь того стоила.

Наш герой в оцепенении простоял несколько секунд на остановке, провожая уходящий автобус, после чего осмотрел приобретение. Им оказался замшевый футляр, внутри которого Саня увидел странную красно-синюю капсулу…