Михаил Лаврентьев — ИРКА

                                                                                                        ИРКА

РАССКАЗ

Знаю я её полгода, живу с ней два месяца. Я арендую отдел в супермаркете, торгую цветами. Ирка у меня регулярно покупала цветы. Разговорились. Она умеет расположить к себе. Со вкусом одевается. Дорогой парфюм. Иркина идея заниматься сексом на цветах. Разбросать по кровати и мять, лишь бы не колючие. Из спиртного пьёт только сухое вино. Пристрастила и меня. Она интересный собеседник, не остановишь. Эрудит. На любую тему хоть политика, хоть философия, хоть криминал. До мелочей кто, где и когда. Ей сорок семь. Пухленькая с большой грудью. Иркина страсть красивое нижнее бельё. Она ушла от мужа, говорит импотент. Хотя его молоденькой секретарше с рекламными губами сниматься только в порнофильмах. Не понятно. Иркиному мужу Виктору пятьдесят два года. Он богатенький. Соучредитель сети аптек. Мне тридцать восемь. С залысиной, с брюшком, сто пять килограммов живого веса, рябой. В молодости занимался спортом — классической борьбой. Супер результатов не достиг, надоело. Образования хватило на техникум. Пытался косить от армии, но служить пришлось в Чите в радиотехнических войсках. Дембельнулся. Пока осматривался и оценивал гражданскую жизнь, искал жизненные принципы, похоронил маму, а потом и отца. Быстро угасли один за другим. Охватила пещерная тоска. Нашёл себе подругу. Женился. Детём не обзавелись. Разошлись обыденно, без душевных мук. Сожительствовал с разными дамами. Кем только не работал. При большевиках бы обозначили «летуном». Нигде долго не задерживался. Последнее место — менеджер по продажам. Надоело. Мозгов хватило только на то, чтобы стать индивидуальным предпринимателем, заняться цветами. Сводить концы с концами хватает.

Пять дней мы с Иркой не выходим из дома. Только до продуктового магазина. Прожигаем её денежные средства, которые она захватила с собой. Её иномарка «Ниссан» универсал стоит у меня под окнами во дворе. Ей регулярно названивает муж. Она с Виктором не скандалит, называет его «мой сладкий сахар». Несёт всякую чепуху. Говорит о творческом запое и о ловле новых ощущений. Я так понимаю у Ирки это не первый загул. Со мной ведёт себя ласково. Такой тётки у меня ещё не было, особенно в кровати. Развязанная и нежная. Когда прижимаюсь к ней, мне становиться так спокойно, что хочется мурлыкать. Её принцип: всё, значит ничего; сегодня одно, завтра обязательно другое без повторений. Постоянно выводит на животрепещущие темы и следит за моей реакцией.                                         Брюнетка. Сочно красится. Никогда не искала идеального мужчину — на самом деле умненькая. Очень вкусно готовит и с желанием. На днях сказала, что хочет попробовать, как действует какой — нибудь яд в малых дозах, чтобы не откинуть коньки. По молодости, отдыхая с Виктором в Узбекистане, попробовала кровь свежезарезанного барана. Во вторник на прошлой неделе перебрала, и начала жалобно скулить. Отвесил ей подзатыльник. Сразу уснула.

Надо идти на работу. Что— то я раскис и забил на всё. Был определенный ритм. Нарушил. Кто она и зачем мне это? Сегодня, отоспавшись и отведав «сухонького», Ирка спросила: «Хочешь меня и много денег? Это серьёзно!..» Вышел на лоджию, под ложечкой засосало. Что — то сейчас будет.

«Гордый олень! Не надоело тебе быть никем и жить никак? Обсудим? Есть у меня виды на тебя,— она обняла и поцеловала в шею.— Витька, правда, очень обеспеченный человек. Нажито всё совместно. При нормальном стечении обстоятельств будешь полноправным соучредителем сети аптек, если со мной будешь. Новый мир. Равный среди крутышей. Это просто интересно. А может родим кого — нибудь? Хоть и старая, но хочу ребёночка. А вдруг? У тебя когда — нибудь была машина? В Акапулько хочешь? А негритянку пробовал? Я ведь и втроём могу. В атлантическом океане хочешь акул ловить? Жареного хамелеона пробовал? Да кого ты любил в этой жизни? Ты просто не понимаешь, что с тобой происходит. Есть возможность быть вместе и получать от этого большое удовольствие. Но надо рискнуть. Убий — не убий, вопрос морали. Морален ли ты со своей бесцельностью, ненужностью, посредственностью? Или одиночество твой конёк? А может испить живой воды. Изменить житьё — бытьё. Пробить стену той зоны, где спивается, уродуется и подыхает полстраны, проклиная законы и мораль защищённого, жирного, лживого, хищного общества. Что— то я разошлась. Проще: пойдём со мной ко мне домой».

Что сильнее страх или желание? На следующий день она позвонила Виктору. Сказала, что соскучилась. Что она у новой подружки, Чтобы он приехал за ней один. Я видел у неё в машине большую сумку. Ирка заказала её две недели назад. Плотный двойной гобелен в цветочек, с двумя длинными ручками и с одной сбоку короткой. Виктора я не видел ни разу. Он приехал на «Лексусе». Седенький, маленький, худенький, в очёчках, курточка, джинсики — престарелый мажор. Я стоял в ванной с китайским кухонным ножом. Ирка открыла дверь. Всплеснула руками, повисла на нём. И защебетала о том, почему он её не разыскивал. Они зашли на кухню. Удары сердца звенели в моей голове. Часто тихо дышал. Пот стекал по щекам и капал с бровей. Рубашка прилипла к спине. Дезодорант и лосьон ноу-хау человечества, а нож в руке — тысячелетний скачёк в развитии цивилизации. Надо взять себя в руки. Это так же, как на соревновании. Не раз адреналинил перед схваткой на матах, но по — другому.                                                                    Спокойно. Виктор стоит лицом к окну. Ирка пытается развести его на скандальчик. Тихо выйти, ударить и всё… Ударил раз десять. Вся кухня в кровище. Какой он маленький. Меня колотит, с руки капает. Ирка забилась в угол. На лице брызги. Встала, налила вина, залила мне в рот. Ударила по щеке. Тошнотворный, сладковатый запах с привкусом металла. Она говорит: «Всё нормально. Только один раз в жизни. Пройдёт. Всё будет хорошо. Отмывайся».

Так всё буднично, тихо. Виктор не кричал. Наверное, от неожиданности и от болевого шока. Дёргал ногами. Но и это пройдёт. Когда колол, рука соскользнула с ручки ножа на лезвие. Я резанул ладонь. Из меня тоже течёт. Надо ещё выпить. Ирка кинулась отмывать кухню. Притащила большой целлофановый мешок. Мне захотелось её измордовать. Дал ногой ей в живот, ещё, ещё. Тихо стонет. Встала. Натянула чулком целлофан на размякшего Виктора. Выпила ещё. Принесла гобеленовую сумку и широкий скотч. Свернули Виктора калачиком и заскочевали. Получилось очень компактно с учётом того, что он весит около семидесяти килограммов. Впихнули в сумку. Ирка зарыдала. Оттащил её к кровати. Накрыл подушкой. Опять тихо. Успокоилась. Оделся. Третий этаж. Среда. Двенадцать часов дня. В подъезде никого. Ирка побежала открывать свою машину. Накинул ручки сумки по косой на левое плечо. Правой рукой схватил за короткую ручку. И нёс, и тащил довольно резво. Закинул в багажник. Сели, огляделись. Заметил лопату в багажнике.

«Всё будет хорошо. Квартиру отмою. Не волнуйся. Ничего больше в жизни ужасного не будет. Будет только хорошо. Надо куда — нибудь подальше отогнать его машину», — Ирка крепко обняла меня. Бинт на порезанной руке намок. Хрен с ним. Надо ехать за город. Включил музыку. Запел негромко Челентано. Ехали километров тридцать. Свернули вдоль посадок. Октябрь месяц. Удачно, нет дождя. Земля влажная. Прилипает к лопате. Ирка говорит, надо поглубже вырыть, чтобы наверняка никто не нашёл. Два часа копал, весь в мыле как конь. Пёстрая листва, пахнет грибами, солнца нет, пелена. Вылез из ямы отдышаться. Ирка бледная с мокрыми, слипшимися волосами. Пора предать тело земле. Чувствую в спине жуткую резь, ещё, ещё. Оборачиваюсь, у Ирки в руке китайский кухонный нож. Теряю сознание…

Да, жажда новых ощущений — это одно из самых мощных желаний. Теперь Ирке будет, чем поделиться с новыми друзьями.