В Невский — Корпоратив

А причина очевидна. Лежит на поверхности и красноречиво кричит. Два года назад я расстался с Валентиной. Плохо расстался. Упреки, скандалы, обиды. Жестокие слова в глаза. И считал я себя тогда абсолютно правым, на все сто. А время шло, и проценты эти таяли, словно снег, обласканный весенним нежным солнышком. Пока совсем сошли на «нет». Я был не прав! Ах, как я был не прав!! Совсем не прав!!! Вот тогда-то я и познакомился с совестью. Монстр! Палач!! Изверг!!! Без капли жалости и йоты милосердия. Она не выворачивала суставы, она не вгоняла иголки под ногти, она не жгла каленым железом. Она просто сушила душу. Но как она это делала! Жестоко и монотонно. Маркиз Донасьен Альфонс Франсуа де Сад умер бы от зависти. Она не давала мне покоя ни днем, ни ночью. Ежеминутно она врывалась в мои мысли, чем бы в это время я не занимался. Читал ли книгу, смотрел футбол, работал на компьютере. А она, словно маленький червячок, все равно точит и точит. И по ночам я не ведал покоя. Она навевала такие сны, от которых я просыпался с криками и в холодном поту. Одно время даже боялся уснуть. До сих пор удивляюсь, как я не сошел с ума. Сейчас ее пытки уже не столь изощренны и жестоки. Время идет, ошибку не исправить. Сеансы аутотренинга сдвинули дело с мертвой точки. Неустанно повторяю и себе внушаю: что ни сделано — все к лучшему. Наивный, обманчивый афоризм, за который легко и выгодно спрятать свой гнусный поступок.

— Ну, Глебушка, готов? — отвлек меня от негатива сотрудник. Балагур и весельчак.

— Что тебе, Ваня? — вяло реагирую я.

— Что за упадническое настроение? — он отключил мой компьютер. — Ты готов к сегодняшней вечеринке?

— Чего? — смысл вопроса не без труда уживался в голове.

— Ну, ни фига себе?! Сегодня же корпоратив. Компании — пять лет. Мы же стояли у ее истоков.

— Ах, да, — согласился я. — Бал-маскарад в каком-то там дорогом ресторане.

— Ага, — протянул коллега с неприкрытой растерянностью. — Такое событие, а ты в анусе. Так дело не пойдет. Я это предвидел, и подсуетился.

— То есть?

— Наша бизнесвумен та еще! Сняла зал в престижном ресторане, пригласила несколько музыкальных коллективов, и нам пообещала большие премиальные.

— Помню.

— А про маскарадные костюмы?

Я посмотрел на Ивана как на подростка переростка:

— Ты это серьезно? — ухмылка исказила лицо не хуже кусочка лайма.

— Конечно! Шеф шутить не любит, в раз башку отрубит.

— И что? — я начал заводиться. — Мне, в тридцать лет, нарядиться зайчиком?

И в ответ получил не менее красноречивый взгляд.

— Я так и знал, что ты один из всего планктона полезешь в бутылку. Но сам знаешь, что не каждый день премии прилетают в конвертиках. А ради такого куша, можно и морковкой нарядиться. Но не будем кидаться из крайности в крайность. Я приобрел два костюма. Как чуял, что тебя придется выручать.

— И что? Что за образ ты мне приготовил?

— Пират, — он достал пакет. — Держи, держи. Ничего страшного: чуть порвана тельняшка, бандана с черепушками, повязка на глаз (куда же без классики?). И клипсы, в ухо и нос.

— Вот спасибо, — я и не пытался скрыть сарказм.

— Заеду в шесть, — тоном, не терпящий даже намека на возражение, заявил Иван, и ушел. Оставил меня опять наедине со своим нескончаемым диалогом с совестью.

Скандал в семье назревал давно. Накапливался ежедневно по крупицам, по песчинкам. Взаимные обиды и упреки капали в чашу терпения. И однажды она переполнилась, а точнее сказать — просто треснула и развалилась. А я знал, куда бить словами, ниже пояса, после чего трудно сохранять здравомыслие и спокойствие. Валентина всегда мечтала стать певицей. И я тогда наглым образом посмел посмеяться над ее светлой мечтой.

— Какая из тебя певица? Самое большое, на что способна ты, так это мурлыкать у газовой плиты. Певичка! — В последнее слово я вложил столько унизительного сарказма, на сколько был способен в порыве тихого бешенства.

Боже, какой же я идиот!!! Одно лишь слово, а жизнь пошла наперекосяк. Возможно, если бы я его не произнес, мы бы смогли преодолеть семейный кризис. Но я произнес. И Валя ушла. Вышла на минутку в магазин за хлебом, и не вернулась. Сожгла за собой все мосты. Оборвала все нити. Такая уж у нее натура, такой уж решительный характер.

   Корпоратив напоминал больше новогоднее шоу. Конфетти, мишура, блёски. Тамада что-то говорил со сцены, но мы лишь улавливали его последние слова «за это надо выпить», и слепо следовали его совету, ловко опрокидывая рюмашки. Меня алкоголь совсем не брал. Хотя я вжился в роль пирата всеми фибрами души, всеми клеточками тела. Потягивал ром и поглядывал на окружающий праздник одним глазом. Встретившись случайно взглядом с шефом, я тут же натянуто широко улыбался или громко смеялся. Короче, виртуозно изображал опьянение и полное счастье. Что ж, маскарад на то и существует, что бы все мы были в масках, скрывая истинное лицо, а главное — отражение на нем своих чувств. Музыкальные коллективы, особо не отличающие друг от друга, менялись на сцене. А уж в отсутствии таланта — вообще были идентичны. И вдруг до меня долетел знакомый, и уже начинающий забываться, голос. Хмель в одно мгновение испарилось. Я обернулся к сцене. Так и есть. Попса ушла, ей на смену пришел джаз. Настоящий, завораживающий, чисто исполняющийся. Его голос! В меру дрожащий, чистый, идеальный. Я не мог поверить своим глазам, вернее единственному глазу. На сцене была Валентина.

Она изменилась за эти два года. Сильно изменилась. Помолодела, похорошела, посвежела. Может, новая стрижка ее изменила. Может, профессионально наложенный макияж. Может, перемены в жизни. Может…. Дальше предполагать было болезненно.

И совесть вернулась. И затвердила. Валентина всегда была такой. Только ты этого не замечал, не ценил. Ты видел ее лишь у плиты, уставшая и в плохом настроении. Ты был увлечен своей работой и карьерным ростом. А девочка-то пожертвовала своей заветной мечтой, своей молодостью. Лишь бы ты был всегда вкусно накормлен и обихожен. И в доме царил порядок и уют, как ты любишь. Тебе не было дела, даже простого праздного интереса, до ее мыслей и тайных желаний. Эгоизм в тебе сидел слишком крепко, глубоко пустив корни. И дальнейшая твоя жизнь никогда не наладится, не обретет покоя и гармонии, пока ты не справишься со своим маниакальным самолюбием. Урок, которая только что преподносит тебе Валентина, очень наглядный и поучительный. Ради тебя она могла не только отложить осуществление мечты, но и напрочь забыть о ней. Тебе лишь стоило хотя бы раз попросить ее спеть. Просто так, без всякого повода. На уютной кухоньке за чашкой чая. Вот ради таких мгновений она согласилась бы оставаться серой мышкой, перечеркнув жирной линией мечту. И была бы счастлива. А теперь? Теперь ее мечта исполнилась. Ее окружают поклонники и воздыхатели, свет рамп и цветы.

— А счастлива ли она? — пытаюсь возразить я голосу совести.

Ответа не дождался. Джаз-бэнд закончил свое выступление, и артисты покинули сцену. С букетами цветов, под рев оваций. Значит, через мгновение она исчезнет. И я срываюсь с места, догоняю ее в фойе.

— Валя!

Она не узнает меня. Я срываю с головы бандану, повязку, усы и клипсы.

— Глеб?!

Как, наверное, смешно мы выглядим со стороны. Она в шикарном вечернем черном платье, с глубоким декольте. Шикарные волосы в высокой прическе. Серьги, колье, браслет из благородного металла в россыпи драгоценных камней. А рядом я. В дурацком костюме флибустьера, лохматый и немного пьяный.

Совесть тоже видит эту комедию положений. «Сожгла мосты? Глупость. Между вами пропасть. Огромная, непреодолимая пропасть». Да я и сам это вижу и чувствую. Да и подтверждение читается в ее глазах.

— Валентина! — кто-то из музыкантов окликает ее.

— Я сейчас, — она кивает в ответ.

А я даже не удосужил его взглядом. Потому, как знаю. Он выглядит ей под стать. Молодой такой мачо. В дорогом, сшитом на заказ, костюме, идеально подчеркивающий спортивное телосложение, галстуке и до блеска начищенных ботинках. Со стильной прической, где волосинка к волоску. И пахнет от него не ромом и дешевыми сигаретами, а французским парфюмом. Дорогим, а может даже и эксклюзивным.

Мне хочется повторить все то, что нашептала совесть. Что осознал я все свои ошибки. Что я убью в себе эгоиста.

Но я молчу.

Слова уже не имеют значенье. А невесомые обещания лишь испортят картину. Я просто смотрю в глубину синих глаз. Я просто прощаюсь. Маленькая надежда, которая еще теплилась, теперь окончательно сгорала. Но вдруг….

— Позвони, — она протянула мне визитку, и скрылась в толпе.

Она оставила тоненькую, как паутинку, нить.