Alice Monson — новелла "Маргарет"

Темно. Нашу маленькую комнату словно захлестнула жестокая волна холодной ночи. Закутавшись в самое тёплое одеяло, которое мама каждую зиму, вот уже семь лет подряд, стелет мне на маленькую кроватку, я, дрожа, сидела возле холодной стены и всматривалась в окутанное беспросветными облаками тёмное, ночное небо.

На столе догорала свеча. Язычок её тусклого пламени в полупустой комнате казался мне маленьким мерцающим светлячком. Порыв холодного ветра сквозняком прорвался через входную дверь и чуть не затушил это прекрасное создание. Безжалостный ледяной ветер не оставил без внимания и мои замёрзшие ноги, свисающие с кровати. Я давно уже выросла с неё. Когда я ложилась во весь рост, мои ноги свободно сгибались в коленях, выглядывая из-под одеяла. Так что, свернувшись калачиком и обнявшись с моей любимой куклой, я чувствовала себя так хорошо, что на лице сама по себе появлялась глупая детская улыбка. Счастье. В такие моменты, когда ничто на свете не нарушит твоё спокойствие и уединённость, я была счастлива. Правда, когда меня такой замечала мама, она всегда становилась расстроенной и постоянно, не пойму зачем, садилась возле меня, обнимала и тихо нашёптывала : «Ничего, ничего….скоро всё наладиться….скоро будет лучше..». И я никогда не спрашивала, но часто сама думала об этом : «Что должно наладиться? Почему должно быть лучше?». Я тогда просто засыпала…

Все спят. Почти полночь. Метель всё ещё не унималась… Становилось слишком холодно и, кажется, только сон спасёт меня от зноя….

— Маргарет…— услышала я сквозь сон шепот. Что-то нежное и тёплое коснулось моего лба. Надо мной стояла сестра и мягко улыбалась.

— Пора! — шутливо сказала она.

Ослепительно белый снег жалил мои заспанные глаза. Улица была сплошь засыпана миллиардами снежинок, видимо, после вчерашней метели. Мой маленький городок был похож на белый холст художника, ещё не начавшего рисовать произведение искусства. Люди, эти работящие пчёлки, только потихоньку стали вылетать из своих улей. Моя сестра называла таких людей «шестерёнками живого механизма». Она говорила , что все такие «пчёлки» вместе составляют один, единый большой механизм. Каждая «шестерёнка» исполняет своё собственное задание, а если их всех «сложить», то механизм будет работать вечно и исправно.

Так идя и засматриваясь на белые вершины гор-домов, мы с ней подошли к нашему привычному месту игры. Первый раз пришли мы сюда, когда мне было ещё пять лет. Сестра постоянно спрашивает меня, хочу ли я идти вместе с ней, и видимо ожидая негативный ответ расстроено берет меня с собой. Но как бы она не хотела остаться со мной дома, ей все равно приходилось идти сюда, словно это было какой-то необходимостью. Практически каждый день мы приходим сюда , к окраине пешеходной дороги, где постоянно проносилось много народу, стелем наше любимое полотенце на землю и начинаем играть. Для начала сестра снимает свою шапку, достаёт табличку с какими-то буквами и ставит перед нами. Она называет это «атрибутами игры». Затем я сажусь к ней на руки, и мы начинаем разговаривать. Я очень люблю свою сестру. С ней я провожу больше времени, чем с кем-либо другим. Она особенная. Её глаза, когда она смотрела на меня, не были наполнены тем блеском и яркостью, какие были у таких же девочек как она, они были тусклыми и уставшими. Но у неё был сладкий голос, который не только успокаивал, но и приносил то детское чувство восторга, какое приносит мать своим появлением ребёнку. Когда она мне улыбалась, уголки её губ всегда были опущены вниз, а глаза были наполнены словно каким-то сочувствием. Обычно такой взгляд я ловила на лицах прохожих, которые не могли оставить без внимания того одинокого, маленького, милого щенка, что весело прыгал в сугробах снега. Мне нравилось проводить так время с сестрой: разговаривая, смеясь, наблюдая за этими мгновенно пролетающими «пчёлками», хоть иногда это и затягивалось до самого вечера.

Пешеходы неумолимо маячили перед глазами. Они были похожи на те, редкие автомобили, которые походили на огромные коляски, которые так смешно подскакивали и пыхтели когда ехали по дороге. Они мчались, покачиваясь, на своих тонких, маленьких колёсах , а два бездушных глаза холодно смотрели вперёд, совершенно не обращая внимания на простых прохожих. Девушки все бежали в своих шикарных длинных платьях, наполненных самой настоящей роскошью и бархатом. Их модные шляпки, разнообразно украшенные, самых разных форм и на всякий вкус, и перчатки до локтей — невероятно подходили к их наряду. Все благородные леди наверняка имеют в своём гардеробе тысячи самых разнообразных платьев на любые случаи жизни. Однако, даже самые простые будничные их платьица казались мне невероятно роскошными. Сестра рассказывала, что они не редко они собирались на всякие балы и вечера в высших кругах.

Вдруг мне в голову пришла мысль.

— А куда они все спешат? — полюбопытствовала я.

-Что? — рассеяно спросила сестра.

-Куда они идут, эти люди?

-Они на работу бегут…

-А где это — работа?

— У каждого она разная…— со вздохом ответила она и отвела взгляд на наши «атрибуты».

-А у мамы? У мамы ведь есть работа?

-Мама?... да… мама… конечно, она тоже…ищет работу…

Мой взгляд упал на играющего щеночка. Он закопался носом в снег и, весело гавкая на него, прыгал в кучу белого пуха.

— А люди кому-то нужны? — никак не могла угомониться я.

Сестра удивлённо посмотрела на меня. Потом её взгляд ещё долго был обращён на безразличных прохожих. Наконец она сказала:

-Люди нужны только тем, для кого они что-то значат... а для меня ты — самое главное в жизни.

И она, нежно обняв меня, улыбнулась. Я хотела что-то спросить ещё, но обратила внимание на её лицо. Оно словно наполнилось неподъёмной болью, которая на нём отобразилась. Я покрепче обняла её и уже не стала задавать глупых вопросов.

Наблюдая за тем, как эти занятые «авто» мчались перед нами, я не заметила, как ко мне подошла какая-то девушка. Я обратила на неё внимание, когда почувствовала нежный аромат её духов. Он напоминал мне запах весенних цветов.

-На, держи! — она протянула мне упаковку печенья и как-то медленно и понуро улыбнулась. Я растерянно взяла упаковку в руки.

-Спасибо Вам! Спасибо огромное! — беря за руку девушку, чуть ли не плача, вымолвила моя сестра.

Погладив меня по голове, эта странная особа медленно отдалялась, вливаясь дальше в тот сумасшедший поток.

-Добрые люди…Остались на свете ещё люди… — что-то шептала себе под нос, качаясь, как маятник, сестрёнка.

-А зачем эта милая леди дала мне печенье? — всё ещё в недоумении спросила я , вертя весёлую упаковку в своих маленьких посиневших руках.

-Это… — запнулась она— это… награда. Приз такой. — она отвела глаза,— за то что мы здесь так долго с тобой сидим…

Несколько минут спустя она усадила меня одну на покрывало, взяла несколько монет из шапки и велела следить за нашими «атрибутами», а сама ушла, сказав, что через пару минут вернётся. Сосредоточив всё своё внимание на табличке « с буквами» и шапке, я начала внимательно наблюдать за ними. «Как будто они могут куда-то деться»— думала я.

-Хей! Куда пялишься!

Кто-то стоял возле меня. Повернув голову, я увидела Джека. Одно могу сказать точно, мальчишка не с лучшими манерами. Ему было столько же лет, как и мне. Я встречала его только один раз, когда недавно выходила с сестрой. Единственная прошлая встреча не оставила мне хороших впечатлений…

-Я не пялюсь! Я слежу.

-За чем это, мне интересно?

-За этим, — я уверенно показала рукой в сторону наших «атрибутов», — это всё для нашей игры.

— Чего??— удивлённо воскликнул Джек,— это вот, — он ткнул пальцем в картонку, — ты называешь игрой?

-Да,— я твёрдо стояла на своём, — мы с сестрой здесь постоянно играем.

-Какая же это игра? — засмеялся он, — Вы ж здесь деньги выпрашиваете!

-Не правда! — закричала я, — Не ври мне! Мы здесь играем!!

-Да кто тебе сказал эту чепуху??

-Моя сестра! Мы иногда здесь проводим время! Это не попрошайничество!!

-Дура!— Джек не на шутку разозлился, — Ну и слушай этот бред и дальше!

Он со злостью ударил ногой по шапке с деньгами. Все монеты разлетелись по дороге прямо под ноги прохожим. Я кинулась всё собирать, но как только встала на ноги, Джек со всей силы толкнул меня так, что я упала на землю. Я попыталась подняться, но острая боль в руке не дала мне этого сделать. Опираясь на левую руку, я как можно аккуратнее старалась всё собрать. Монеты были разбросаны повсюду. Наступая на них, прохожие будто совершенно не замечали меня. Мне пришлось собирать их как можно аккуратнее, так как невнимательные люди всё время словно хотели наступить мне на руку. Тем временем от Джека уже и след простыл. Собрав всё обратно, вроде как ничего и не было, я вновь села на одеяло. Боль в руке всё не унималась, но я пыталась не обращать на неё внимание. Сейчас меня беспокоил лишь один вопрос. «Нет, я не верю ему. Я верю своей сестре, я доверяю ей».    Оставив все сомнения позади, я продолжала ждать её.

Несколько мгновений спустя я увидела свою спасительницу, этот яркий лучик солнца, гревший меня в самые холодные минуты, и всегда озарявший меня теплом и добротой. «Нет, она никогда меня не бросит» — с улыбкой на лице встречала её я. В ручках она держала две большие мандарины — роскошь нашего стола. Подбежав ко мне, с огромным зарядом хорошего настроения она вручила мне их, и, собрав всё, мы с ней медленно пошли домой.

    Возле меня лежала моя любимая, единственная кукла. Нарисованный фломастерами «макияж» на её лице до сих пор напоминал мне о моём отличном вкусе, который оставлял желать лучшего. Её милое, белоснежное когда-то платьице было цвета запылившейся кухонной шторы. Под властью времени этот цвет настолько въелся, что стал его родным. Вертя в руках куклу, я наблюдала за сестрёнкой, которая в то время подметала нашу маленькую комнатку. Её кровать стояла в волшебном уголке, где я всегда весело проводила время вместе с ней. Мамина кровать была в противоположном конце комнаты от окна, возле голой стены, прямо рядом с тем магическим уголком. Как раз там сейчас усердствовала моя сестра, вытирая мои следы от совершенно промокших от снега осенних ботиночек.

Заскрипела дверь и в комнату вошла мама. Её уставшие лицо, истощённое и при освещении свечи — бледное, всегда было мне самым родным на свете. Сняв своё старое серое пальто, она повернула голову в мою сторону. Её глаза казались заплаканными. Я хотела броситься к ней в объятия, как я обычно это делаю, когда вижу её такой, но не осмелилась бежать босая по ледяному полу.

-Мама, ты что-то купила? — поинтересовалась я, так как обычно вечером она выходила на рынок и покупала что-то к ужину.

Немного помедлив, она ответила:

-Ничего доченька…ничего...— её глаза опять наполнились слезами, она отвернулась. Успокоившись, она присела ко мне на кровать, обняла и начав гладить по голове заговорила :

-У нас нет…— она снова запнулась, в её голосе были слёзы — нет…еды в магазине.

Она еле сдерживала плач, в объятьях я чувствовала, как ёё тело трясётся от переполнявших её эмоций.

-Правда, мама? А когда её привезут, мама?

-Скоро доченька…скоро…— крепко сжав меня в своих объятьях, она медленно качалась вместе со мной и из её глаз хлынули горячие слёзы…

Зима проходит слишком медленно. Всё ленивей вылезать по утрам из тёплой кроватки. Горы снега буквально затопили все улицы. Мороз пробирал до костей. Нашим спасением служил камин, в который то и дело летели закоченевшие ветки. Каждую зиму день будто кто-то специально обрезал на половине, словно хотел приблизить следующее утро и скоротать скучные, холодные и серые зимние будни.

В коридоре послышались шаги. Это сестра с мамой возвращались домой. Быстро соскользнув с кроватки, я побежала радостно встречать их, но тут меня остановил громкий крик сестры, доносящийся из-за двери.

-Как ты можешь об этом думать!? Ты ведь так не поступишь! Ты просто не сможешь!

Она была в ярости. Словно была в чём-то разочарована и слишком расстроена этим, чтобы просто сидя думать об этом. Мама говорила слишком тихо, в то время как громкость ответов сестры с каждым разом нарастала.

-Она ведь ещё малышка! Я не позволю этого. Я не позволю тебе отдать её! У нас всё наладится, вот увидишь! Может это только сейчас такое, ведь у многих нынче нет денег…

Их крики стали неразборчивыми. Стук со ступенек дал понять, что сестра пыталась догнать мать. Дверь захлопнулась. Подбежав к окну, я видела как мама, закрыв руками лицо, быстро выбежала из дома. Закрывая дверь в нашу комнату, сестра долго стояла, опершись на неё рукой. Заслонив рукой глаза, она тяжело дышала.

-Кого…отдать?— тихо спросила я.

На меня обратились прозрачные глаза сестры. Мы долго смотрели друг другу в глаза. Мне стало не по себе от этого холодного взгляда. Медленным шагом, даже слишком медленным, она проплыла, словно не касаясь пола, ко мне. Её мёртвый взгляд вонзился стрелой прямо в душу. Сестра села рядом со мной. Я смотрела ей в красные глаза.

-Куклу…твою любимую куклу, — без эмоций сказала она. Бросившись ей на шею , я начала её успокаивать.

-Ничего! Ничего! Берите её, мне всё равно! Лишь бы вы с мамой не ругались!..

Её руки не спеша обхватили меня, и она крепко меня обняла…

Метельное утро. В такую погоду все нормальные люди прячутся в свои норки и греются возле накалённых каминов. Но не мы. Нам надо было сходить за дровами.

Из-за метели на улице ничего не было видно дальше своей руки. Ветер страшно завывал и так и норовил поднять меня с земли. Сестра была для меня словно якорем, и не давала ледяным потокам унести меня. Идти было слишком сложно. Снег был мне по пояс. Я не чувствовала своих ног. Мой нос уже превратился в сосульку, онемевшие пальцы словно были отрезаны от кистей. Взяв меня за руку и сразу же отдёрнувшись, сестра начала быстро снимать с себя этот огромный шарф. Мама называла его палантином. Он был настолько огромным, что укрывал сестре голову, плечи, да ещё и был обвязан вокруг талии. Мне показалось, что этим тёплым мини— «одеялом»    можно было закутать меня всю: с головы — до ног. Нет, не казалось. Сестра обвязала меня полностью этим шарфом: теперь у меня появилась и косынка, повязанная поверх шапки, и рукавички, и даже второе пальто. Сестрёнка же осталась в одной весенней одёжке. Мне было холодно на неё смотреть, сразу же становилось не по себе. Она была слишком легко одета. «Лишь бы она не замёрзла…» — думала я.

Моё хорошее настроение с утра, казалось, ничто не могло испортить. Погода хоть и была не радостная, а на душе всё равно была весна. Понежившись ещё немного в кроватке, я наконец лениво спустила ноги на пол. Просидев в полусонном состоянии ещё минут пять, я тихонько начала возвращаться в реальный мир. Видимо, мама куда-то ненадолго вышла, так как в комнате только беззвучно спала моя сестра. Словно пятилетний ребёнок, я захотела обрадовать свою сестру своим громким появлением. Как кошка готовящаяся напасть на беззащитного птенца, я подкралась к мирно спящей сестрёнке.

-Вставай! Вставай! Солнце уже давно над горизонтом! — весело накинулась я на неё. Смеясь и прыгая, я ждала пока она, как обычно , либо кинет в меня подушкой, либо накроется ею и обратно будет пытаться уснуть. Но в ответ я ничего не услышала. Сестра всё еще неподвижно лежала в кровати. Её одеяло медленно поднималось вниз и вверх. Снова настырно пытаясь её разбудить, я подбежала ближе и протянула руки к её пальцам, которые показывались из-под одеяла. Взявшись за её руку, я мигом отдёрнулась назад. Я обожгла свои пальцы. Улыбка медленно исчезла с моего лица. Вместо неё на нём отобразился испуг. Я медленно переводила взгляд с её горячей, как раскаленное железо, кисти на свои тонкие обугленные пальцы. Тем временем в комнату залетела мама. На меня обрушился поток холодного воздуха, который исходил от неё. Даже не раздевшись, в своём старом, объевшим молью пальто мама понеслась к кухонному столику, на котором помещались только наши столовые приборы. Смотря на всё это со стороны, я медленно попятилась к своей кровати. Тем временем мама села рядом с сестрой и приподняла её . Она держала в руках горячую чашку, из которой струился пар. Ложка за ложкой, мама подносила напиток к бледной сестрёнке.. Всё же мама допоила сестру этим ароматным напитком и нежно, с заботой, уложила её обратно в кровать и сама села рядом с ней, гладя её ласково по голове. Я всё никак не могла понять, почему она горела и уже не была наполнена той солнечной энергией, как раньше. Необычно было смотреть, как на той кровати вянет тот ещё недавно расцветавший цветок, как тяжело поднимается и опускается её грудь. Дыхание этого беззащитного создания постоянно прерывал душераздирающий кашель. Мама не отходила от сестры целый день. Каждые полчаса к губам сестрёнки подлетали всё новые чашки с согревающим чаем. Лучше ей не становилось…

Лишь тогда, когда мама снова выбежала на улицу, я ещё раз подошла к ней.

-Что с тобой? — тихо спросила я.

Её голова неспешно повернулась в мой бок. Она притронулась к моей щеке своей пылающей

рукой.

-Всё хорошо, Маргарет, всё хорошо…

Её рука упала на одеяло… сестра снова погрузилась в сон…

Закат. Красное, пламенеющее солнце догорало на горизонте. Смазанные, словно кистью художника, светло-оранжевые облака плавали над засыпающими домами. Слишком тихо. Так тихо, что было слышно одни только мысли… Сестра лежала так уже долгое время. Ужасный кашель утих…ни шороха. Мама чрезвычайно устала за весь день и так и заснула, склонив голову над кроватью сестры. Стараясь не нарушить гробовой тишины, я на носочках приблизилась к ним. Как можно тише, чтобы не разбудить уставшую труженицу , я дотронулась до тихо лежавшего свёртка на кровати… Ужас застыл на моём лице…. Её рука… Она уже не источала тот адский жар…она была ледяной. По моему телу пробежала дрожь. Отдёрнув свои пальцы от её синих рук, я в охвате паники начала трясти мать. Не понимая в чём дело, она всмотрелась в меня заспанными глазами. Не в состоянии вымолвить ни слова, я направила её взгляд на сестру… Руки с колен матери упали и повисли вдоль тела. Она сидела и смотрела на обездвиженное тело, которое распростёрлось перед ней на кровати. Прошло не меньше пяти минут перед тем , как мама закрыла глаза и тяжело вздохнула.

-Пойдём, Маргарет — без эмоций сказала она.

Всё ещё не понимая, что происходит, я просто последовала за ней. Взяв всю мою тёплую одежду, которую я только имела, она надела её на меня. С ног до головы завязанная разными шарфами и косынками, я уже неслась с матерью по улице. Темно. На улице были слышны только наши быстрые шаги. Будто потеряв дар речи, я молча бежала с мамой в неизвестном направлении. Я не знала, где мы находились. Мы забежали уже слишком далеко. Вокруг не было ни единой живой души. Вдруг, далеко впереди я увидела тусклый свет ночного солнца. Одинокий фонарь встречал нас, словно защищая своими холодными лучами от непроглядной темноты. Добравшись до стоявшей рядом скамейки, мама постелила моё одеяло и посадила меня на него. Смотря растерянными глазами на маму, я наблюдала за её быстрыми движениями. Наконец, она спокойно села рядом.

-Мама…— ко мне вернулся дар речи.

-Маргарет, — перебила тихим голосом меня она, — обещай мне, что ты будешь сидеть здесь и ждать меня до тех пор, пока я не вернусь.

-Обещаю — прошептала я, всё ещё смотря ей в тёмные, как ночь, глаза. Она отводила взгляд, стараясь не смотреть мне в лицо. Будто в последний раз, она трогала мои худые пальцы. Вдруг мама вынула из кармана два маленьких узелочка . Положив их в мои ладони, она тихонько обняла меня.

-Я обещаю тебе, Маргарет, мы скоро встретимся…скоро…

Мама поднялась и посмотрела мне в глаза. Я навсегда запомню этот взгляд. Он был наполнен, нет, не печалью, не горечью. Что-то большее, тяжелое скрывалось в том взгляде. Это был взгляд людей, которые не знали, увидят ли они рассвет, почувствуют ли на своём лице те горячие, ослепляющие лучи солнца ещё раз…

Она медленно отходила от меня. Спиной, шаг за шагом, она уходила в темноту. Наконец, погруженная полностью в непроглядную ночь, она остановилась.

-Прости…-еле слышно прошептала она и, развернувшись, бросилась бежать.

Уже давно пропали в пропасти ночной темноты её быстрые шаги, я всё ещё смотрела ей вслед. Ни звука. Я знала: она вернётся, поэтому завернулась в огромный шарф и стала её терпеливо ждать.

Холодно. Мороз пробирал до костей. Не двигаясь с места, я смотрела в непроницаемую белую стену. Туман ложился тяжелыми слоями, полностью обволакивая все вокруг. Ноги начали затекать, не говоря уже о руках, которые были похожи на синие сосульки. Вспомнив про два узелка, которые всё ещё были в моих ладонях, я начала их развязывать. В одном из них я нашла упаковку печенья, а во втором, судя по звуку, лежали монеты. Решив, что мама дала мне их для сохранения до её прихода, я обратно завязала узелки.

Ночь подходила к полуночи, меня клонило в сон… Вдруг что-то мокрое и холодное коснулось моего носа. Я открыла глаза. Передо мной, весело махая хвостом, стояла милая собачка. Осмотревшись вокруг, я поняла, что она здесь одна. Радостно обнюхивая меня и облизывая мои руки, она смотрела на меня сверкающими глазками.

-Ты что здесь делаешь? — спросила я, — Так поздно ведь, и холодно…. иди ко мне, — я похлопала по одеялу, которое развернула для неё, — вот так…молодец.

-Ты кого-то ждёшь? — я гладила её по шерстке, — я тоже…. Скоро мама вернётся…

Она сидела рядом со мной, и начала медленно обнюхивать мои узелочки, то и дело поглядывая на меня.

-Что? Тебе печенья? Сейчас, сейчас… на, держи.

Я поделилась с ней печеньем. Поняв, что мяса там обнаружить не удастся , она только облизалась и ,спрыгнув со скамейки, убежала.

Никого. Пусто. Кажется, что на всём белом свете я осталась одна. Мороз становился всё сильнее , и уже ничто от него не могло спасти. Стало тяжело дышать. Это конец. Стужа пробиралась в самую душу… Покачиваясь из стороны в сторону, я чувствовала, как мои мысли впадают в чёрную бездну.

-Холодно…слишком холодно….

Я словно куда-то лечу среди шумной толпы… Мне потребовалось приложить огромное усилие, чтобы открыть глаза. Рассвет. Тусклые лучи только начинали пробиваться из-под горизонта. Всё носилось перед глазами, покачивалось из стороны в сторону. Меня несли. У меня не было сил спросить : «Кто Вы? Куда Вы меня несёте?» . Я смогла лишь повернуть голову в сторону спасителя. Моему взору представилась молодая , красивая девушка. Её одежда источала запах ранних весенних цветов, таких приятных и усыпляющих… Мои глаза закрывались, силы были на исходе. В полуживом состоянии, я успела прошептать только: «Когда придёт мама? ».

Я пришла в сознание только под вечер. Не в состоянии подняться с кровати, могла лишь сонно разглядывать комнату. Не знала, что так можно жить. Нежный свет настенного светильника освещал полностью забитую дорогими вещами комнату. Я была закутана в огромное, теплое одеяло из самой, казалось, бархатной ткани на свете. На кровати, где я лежала, можно было бы уложить ещё двоих детей как я. Роскошные обои. Они очень хорошо подходили к той дорогой мебели, которую я часто видела в магазинах. Тусклый розоватый свет падал на игрушки, лежавшие в отдельном месте на мягком, пушистом коврике рядом с шикарным письменным столом. Такое количество игрушек я увидела впервые. Рассмотрев комнату до мельчайших подробностей, я пыталась понять, где я находилась. Снова закрыв глаза, я всё ещё думала, что это сон. До меня донёсся запах свежеиспеченного печенья. Набравшись сил, я присела на кровати. Рядом со мной на изящно выгравированном маленьком столике стояла чашка с молоком. Прелестный запах источали и свежевыпеченные кексы, лежавшие рядом на расписной тарелке. Аккуратно взяв молоко со столика, я отпила немного. Оно было слишком вкусное, чтобы его не выпить до конца. Я наконец заметила, что отсюда открывался вид на небо через окно. Волшебное, завораживающее звёздное небо. Звезды. Каждую ночь эти маленькие фонарики кто-то зажигал, и они выходили ко мне на встречу. Но с приходом зимы, эти фонарики куда-то пропали…и вот теперь, они вышли из-за затуманенного, облачного неба! Наконец-то они открылись взорам любознательным звездочетам и мечтателям.

Я абсолютно не хотела думать о том, где я находилась. В тот момент мне было так тепло и уютно, что я бы ни за что на свете не оставила этот райский уголок. С последним глотком, я поставила чашку на столик. Я не знала, что будет дальше, и меня это совершенно не пугало. Чувствуя себя в полной безопасности, я , с горячим молоком на душе, снова погрузилась в сон…