maxroud — Чужой Бог

Макс Роуд

                                                                        Чужой Бог

    Май 1660 года. Шестнадцатипушечная бригантина «Марьяж» под командованием Жака Опре вот уже несколько часов дрейфовала в полусотне миль от южного побережья Кубы. Накануне, благодаря умелым действиям капитана, сноровке команды и собственной скорости корабля, им удалось почти невредимыми ускользнуть от мощнейшего урагана и сопутствующего ему шторма, который неожиданно поднялся в этой, достаточно спокойной части Карибского моря. Вовремя увидев первые признаки приближающегося ненастья, Опре приказал немедленно поднять косой парус фок-мачты и спустить грот, только тормозивший ход судна при боковом ветре. Восемь матросов заняли места на двух парах огромных весел и, помогая парусам, добавили к скорости несколько узлов, что, в конечном счёте, и позволило избежать смертельной опасности. Три часа продолжалась бешеная работа, все тридцать шесть человек команды, исключая лишь капитана, рулевого и кока, по-очереди сменяли друг друга на веслах, но от попадания в эпицентр бури удалось уйти. Ураган задел их лишь краем, и отделавшись лишь треснувшим фор-брам-реем, да немного порванным кливером, теперь вся команда отдыхала, нежась на палубе в лучах ласкового утреннего солнца и наслаждаясь легким освежающим бризом, придающим сил и бодрости не меньше рома, который был щедро им выдан после проявленной доблести. Лишь один капитан, сидя в кресле перед закреплённым штурвалом, не поддаваясь общей праздности, иногда осматривал горизонт, а затем, запрокидывая голову назад, чтобы сделать глоток вина из большой зелёной бутыли, подмигивал «Весёлому Роджеру», гордо развевающемуся на грот-мачте...

       Вот уже почти пять лет прошло с тех пор, как Жак Опре, лейтенант французского флота, покинув родной Руан, прибыл в Новую Францию. Корабль, на который он был назначен вторым помощником капитана, доставил в Квебек новых переселенцев, а затем, загрузившись пушниной, должен был вернуться во Францию, но в пути наскочил на риф и затонул. В живых остался лишь Опре и двое матросов, которые сумели удержаться за перевернувшуюся шлюпку, а затем, после восьми часов невероятной борьбы за своё спасение, оказались подобраны пиратской шхуной с англо-голландским экипажем. На их счастье, капитан корабля был далек от традиционных противоречий между двумя народами, а потому предложил простой выбор — либо снова в воду, либо к его экипажу присоединятся трое новых членов «берегового братства». Естественно, второе предложение показалось им более заманчивым.

       Не прошло и трех месяцев, как в бою с французским кораблём был убит помощник капитана Олбрайта, и тот, впечатленный доблестью Опре, который ничуть не сомневался при расправе с собственными соотечественниками, тут же назначил его на освободившуюся высокую должность. Несколько раз лишь смекалка и природное чутье Опре спасало экипаж от гибели в неспокойных водах, а потому, когда однажды он предложил капитану сменить место прежней дислокации и переместиться южнее, Олбрайт, после недолгих раздумий, согласился с доводами своего помощника.    

       Карибское море и Мексиканский залив, где проходили богатые испанские маршруты, предоставляли для «джентльменов удачи» неизмеримо больше шансов, чтобы сорвать банк, нежели редкие нападения на небольшие торговые суда, снующие возле колоний Северной Америки. Да, в той части Атлантики была огромная конкуренция между пиратами, у которых были настоящие базы на Тортуге и Гаити. Воды одновременно бороздили десятки, а иногда и сотни судов, на которых искали свою удачу готовые на всё отщепенцы со всего света, но сокровища ацтеков и инков казались неисчерпаемы, а это не шло ни в какое сравнение с тем, что с таким трудом забирала Новая Франция и Англия у гуронов, апачей или чероки — бедных, но весьма своевольных индейцев.

    Итак, в самом начале 1657 года шхуна «Рок», капитаном которой был Олбрайт, навсегда покинула облюбованные воды и направилась на юг. Восемь дней длилось их путешествие, но даже один небольшой испанский тендер, перехваченный возле северных берегов Кубы, принес добычи больше, чем предыдущие несколько месяцев. На Тортуге, куда они прибыли жарким январским утром, пиратское братство приняло их с распростёртыми объятиями, а после визита Олбрайта и Опре к губернатору Ле Вассеру они получили его покровительство, подписав стандартный договор. В том, что всё прошло так гладко, сыграли свою роль несколько хороших знакомых капитана, встреченных в порту. Их поручительство дало команде «Рока» возможность избежать недоверия и каверзных вопросов, и теперь, будучи принятыми новым обществом, они могли заняться тем, ради чего и прибыли — грабить испанские, и не только, суда.

       К сожалению, размеры их шхуны не позволяли нападать на настоящие галеоны, вооруженные множеством пушек, но и другие пираты далеко не всегда обладали по-настоящему мощными боевыми кораблями. Рыскать неподалёку берегов, уклоняясь от встречи с крупными судами и караванами, нападая при этом на всех, кто был слабее — вот стихия настоящего «джентльмена удачи».

       Два года «Рок» успешно бороздил воды Карибского моря и Мексиканского залива. Богатство не накрывало экипаж с головой, но добычи вполне хватало на безбедное существование, пополнение команды матросами вместо выбывших в боях, ремонт судна и бесконечные кутежи в местах стоянок. Такая жизнь могла продолжаться еще несколько лет, но однажды «Рок» оказался окружен сразу тремя испанскими кораблями — бригантиной и двумя небольшими шестипушечными.......... Казалось, ситуация безнадежная, но испанцы допустили оплошность, что позволило пиратской шхуне, несмотря на встречный огонь, зайти в небольшое пространство между....., а затем одновременным залпом с обоих бортов уничтожить неприятельские корабли. В бригантину, после этого оказавшуюся прямо по курсу и не успевшую вовремя развернуться, «Рок» врезался бушпритом и после ожесточенного боя судно было взято на абордаж.

    Однако победа была одержана дорогой ценой. При штурме, в котором принимали участие все члены команды, погибло двенадцать матросов из сорока, а капитан Олбрайт и еще шестеро оказались тяжело ранены. Выбросив всех испанцев за борт, пираты перешли на захваченную бригантину, а затем еще долго наблюдали, как «Рок», повреждения которого также оказались фатальны, медленно опускается в пучину....

       И тем не менее, их горе оказалось недолгим. В трюмах нового судна нашлись богатые запасы продовольствия, сундук с серебряными монетами, коробка с великолепным жемчугом и десять испуганных индианок-рабынь. Через час за испанцами в море последовал умерший Олбрайт, и Жак Опре, тут же провозглашенный капитаном, занял своё место на квартедеке. Доставшаяся в бою бригантина, судно более крупное и мощное, чем затонувший «Рок», была немедленно переименована в «Марьяж», добыча была поделена между командой, а женщины, чтобы герои смогли отдохнуть и выбросить накопившийся адреналин, были прямо на палубе пущены по кругу.

       Впрочем, Опре, и до этого не отличавшийся слабоволием, став капитаном, сразу показал, что шутить не любит. Оставаться на месте было опасно, а потому, подождав с полчаса, он пистолетным выстрелом в воздух прекратил царивший на судне разврат и не терпящим возражений тоном приказал команде занять места:

   —    Женщины, и все остальное, от вас никуда не уйдут, ребята, а вот проститься с жизнью можно вполне. Здесь кругом одни испанцы — не ровен час, кто-нибудь появится на горизонте, а для новой драки у нас уже нет сил. Нам досталось, почти неповрежденным, великолепное судно. Теперь мы сможем подняться на новый уровень и решать задачи, о которых лишь могли мечтать. Все эти деньги и эти женщины — ничто по сравнению с тем, что мы получим. Прибудем на Тортугу, вот тогда и будем наслаждаться. Все на паруса! Вперёд!

        Как показало время, Опре оказался прав. Впечатляющие мореходные качества бригантины «Марьяж», плюс мастерство её нового капитана, сделали своё дело, и в короткий срок, набрав на захваченные деньги новую команду, Опре добился таких успехов, что о нём стали говорить. Две, захваченные в жестоких схватках, фелюки, полные здоровых рабов, шхуна с мешком золотого песка, налёт на команду ловцов жемчуга — лишь часть его побед. Попасть к нему в команду считалось большой удачей, но это удавалось немногим — людей в боях «Марьяж» терял редко. К моменту, с которого начался этот рассказ, капитан Опре входил в двадцатку самых известных пиратов, а его слава только росла. Матросы, среди которых были и французы, и англичане, и португальцы, уважали своего капитана, а сам он истово верил в свою счастливую звезду, вынашивая планы по привлечению в свою команду второго корабля. Его помощником был Гастон Соле — один из тех двух матросов, которые спаслись вместе с ним и вступили на палубу «Рока». За прошедшее время он возмужал, многому научился, и теперь вполне мог принять командование над какой-нибудь фелукой. Опре мог полностью на него положиться, и сейчас, уйдя от бури, он подмигивал «Веселому Роджеру», раздумывая о том, какие доходы принесёт грядущее увеличение боевой мощи.

   —    Капитан! — размышления Опре прервал голос боцмана. — Капитан... тут такое дело..

   —    Что еще, Джонни? — ладонью прикрыв глаза от слепящего солнца, он посмотрел на подошедшего.

    —    Мы только что обнаружили, что во время бури треснули две бочки с водой. Словом, питьевой воды у нас осталось на три дня.

   — Как это произошло? — спросил Опре, после того, как у него закончился набор подходящих ругательств.

   —    Непонятно. Как-то перетерся удерживающий канат, одна бочка сдвинулась, проломила перегородку и ударилась о другую. Несильно, но этого достаточно, чтобы вода из них незаметно вытекла.

       Опре покачал головой:

   —    А ты знаешь, что если ударить друг о друга два яйца, то разобьется только одно? Бочки, яйца — одно дерьмо. Разница только в размере.

   —    Знаю, капитан, — боцман развел руками. — Я потому и говорю, что непонятно.

   —    Ладно, ерунда! — Опре махнул рукой. — Позови Гастона. Я буду у себя. Кстати, он там не сильно пьян?

        В ответ боцман улыбнулся:

   —    Пьян, но не сильнее меня, сэр. Команда празднует победу над стихией.

   —    Больше рома никому не давать. Наши планы изменились!

   —    Да, сэр!

       Через некоторое время Гастон Соле появился возле капитанской каюты, и постучав, вошел внутрь. Опре стоял возле стола, склонившись над большой цветной картой.

   —    Про историю с водой уже знаешь? — не поднимая глаза на вошедшего, спросил он.

   —    Да, Жак. Это случайность.

   —    И тем не менее, из-за этой случайности нам надо изменить курс и идти вот к этому острову, — Опре ткнул пальцем в точку на карте. — Там есть два источника и нет людей — место отличное. Запомнил координаты?

       Соле выпрямился:

   —    Ставить паруса?

   —    И немедленно. По такому ветру нам до него сутки добираться. Ребятам всё объясни — половина пускай пока отдыхает, остальные должны начать работать. Бочки начинать чинить прямо сейчас!

   —    Понял! — помощник кивнул. — Что-нибудь ещё?

   —    Прикажи коку варить для рабочей смены самый крепкий кофе.

        Теперь, отдав все приказы, Опре и сам мог отдохнуть. Сняв с себя ботфорты и рубаху, он настежь открыл иллюминатор и, рухнув на кровать, тут же уснул. Ему снилась родная Франция. Вот он, богатый и уважаемый человек, судовладелец,идет по набережной Марселя в роскошном камзоле, сзади бежит слуга-негритёнок, а под руку с ним идёт шикарная белокурая дама в умопомрачительном красно-черном платье с огромным декольте. Встречные прохожие раскланиваются с ними, оборачиваются вслед....

   —    Капитан! — Опре почувствовал, как кто-то тормошит его за плечо и волшебная картинка растаяла в тот же миг. — Капитан, просыпайтесь!

   —    А? Что? — спросонья он никак не мог понять, что происходит. — Это ты, Джонни? Что еще случилось?

        Джонни Смит, его верный боцман, схватил лежавшее рядом полотенце и лихорадочным движением вытер пот со лба:

   —    Капитан, ваше присутствие немедленно требуется на палубе. Впереди по курсу испанский галеон. Огромный, сорокапушечный.

   —    Вот дерьмо! — остатки сна мигом улетучились. Натянув на себя сапоги, поначалу даже перепутав правый с левым, Опре схватил подзорную трубу и бросился вслед за Смитом. — Это всё эта чертова вода, Джонни! Нам пришлось изменить курс, а тут кругом торговые маршруты. галеон такого размера не уступит нам в скорости, а мои матросы устали и мы можем не уйти.

   —    Не все так плохо, капитан, — боцман посторонился, пропуская Опре первым на квартедек. — Двадцать градусов по курсу... смотрите!

       Быстро наведя трубу на указанное место, Опре настроил резкость и его глазам предстала невероятная картина. Огромный синий корабль, со множеством пушечных портов, начисто лишённый не только парусов, но и самих мачт, беспомощно качался посреди безбрежного водного пространства, сильно накренившись на один борт. Поскольку расстояние все ещё было очень велико, пока сложно было определить, есть ли на борту люди, но в любом случае, их положение было весьма плачевным.

   —    Вчерашним штормом его побило, — проговорил Опре, продолжая изучать галеон. — Они срубили все мачты, но наверное груз все равно сместился, пошел прием воды, а затем буря утихла и они продолжили тонуть, но теперь очень-очень медленно. Где Гастон?

   —    Полчаса назад сказал, что часок поспит и пошел в кубрик.

       Опре усмехнулся:

   —    Хороший у нас пиратский корабль! Капитан спит, помощник тоже, половина матросов полупьяные, остальные храпят. Ну ладно, я шучу, Джонни. Курс не менять — идём к галеону! Первый раз нам удастся заглянуть на такое судно, а трюмы его наверняка не пусты.

   —    Если только они не полностью заполнены морем.

   —    Ничего! Что-нибудь да найдём! Через два часа будем на месте, так что через полтора часа вся команда должна быть на палубе в лучшем виде. Сейчас пересменка — тебе и работающей части даю час отдыха. Выполнять!

   —    Есть, сэр! А вы?

   —    Я останусь здесь, — Опре вновь поднес к глазам свою подзорную трубу. — Это не простой корабль и его обязательно будут искать. Если появятся испанские корабли, то я их увижу раньше, чем они нас. Сам знаешь — у меня нюх. Ну всё, иди отдыхать, Джонни.

       Ровно через два часа, как и предсказывал Опре, «Марьяж» оказался возле терпящего бедствие галеона. «Идальго», так назывался этот, еще недавно великолепный, корабль, представлял из себя жалкое зрелище. Шторм, в эпицентр которого он угодил, не пощадил ничего, буквально сметя с палубы всё, что было возможно. Весь рангоут, перила, цепи, и даже штурвал оказались сорваны с мест и унесены в море. Судно накренилось более чем на двадцать градусов, так что оставалось лишь удивляться, как оно вообще до сих пор держалось на плаву.

       И тем не менее, когда «Марьяж», зацепившись крючьями, пришвартовался к «Идальго», оказалось, что галеон не пустует. Вступив на его палубу, пираты тотчас услышали крики, доносившиеся из закрытого трюма, а возле обрубленной грот-мачты они увидели привязанного к ней человека, не различимого издали из-за прикрывавших его обрывков парусов.

   —    Дохлый? — спросил Опре, после того как к привязанному подошел Жиль — огромный матрос, никогда не расстававшийся с зазубренным тесаком.

   —    Нет, — ответил тот, несколько раз хлопнув человека по щеке. — Без сознания. Ого, какой у него перстень на руке!

   —    Клади его сюда, — Опре сделал знак поставить на палубу принесенный с «Марьяжа» ящик. — Все, что найдём — это общее, ребята. Делить будем позже. Развяжи этого Прометея, Жиль, а потом влейте в него рому — авось очухается. Жорже, — обратился он к другому матросу, — ты говоришь по испански лучше меня — подойди к люку и узнай, сколько там людей и кто они.

   —    Носовой трюм затоплен, капитан, — доложил Соле, осматривавший корабль с другой партией матросов, — а вот кормовой сухой и полон всякого барахла.

   —    А у нас вот люди, — ответил Опре, кивая на люк, возле которого матрос-португалец Жорже и еще двое пиратов пытались сделать отверстие. — Часть команды спряталась внизу, а потом, когда галеон накренился, доски палубы сместились и люк заклинило. Ну что там, Жиль?

   —    Он пришел в себя, капитан! Лопочет что-то по-испански.

   —    Пойдем, посмотрим, — Опре жестом позвал за собой Соле.

   —    А кто там? — спросил тот.

   —    Кто? — Опре усмехнулся. — Прометей.

   —    Почему Прометей?

   —    Потому что тоже оказался привязан, а если он нам не понравится, то для полного сходства вырежем ему печень.

       Оставив матросов разбираться с люком, они направились к грот-мачте, где Жиль, подставив колено под голову испанца, пытался вновь дать тому рому.

   —    Кто вы и что с вами случилось? — спросил Опре, отправив своего матроса к группе, которая приступала к осмотру кормового трюма.

   —    Меня зовут Мигель Муньос. Я второй помощник капитана этого судна, звание — лейтенант испанского королевского военно-морского флота. А кто вы?

       Опре переглянулся с Соле:

   —    А как вы думаете? Флаг на моём корабле видите?

   —    Извините, мне трудно повернуться.

   —    Он чёрный.

   —    А! — испанец вздохнул. — Ну что же, значит, такова судьба.

   —    Что случилось с кораблем? — повторил свой вопрос Опре.

   —    Ночью мы попали в бурю. «Идальго» шел вслед за флагманом эскадры, мы направлялись в Испанию, но ураган раскидал все шесть кораблей как щепки. Капитана и первого помощника смыло за борт с квартедека огромной волной, бизань сломалась, вырвало руль. Мы срубили оставшиеся мачты и только это помогло не опрокинуться. Матросов смывало с палубы одного за другим, оставшиеся спрятались в трюме. Я пожелал остаться на палубе и попросил меня привязать к мачте, а потом меня ударил кусок одной из рей, кусок каната, с помощью которого я мог самостоятельно отвязаться, выпал из рук и вскоре я потерял сознание.... Вот и всё.

   —    Каков ваш груз? — спросил Соле.

   —    Я скажу, но...

   —    Говорите, — сказал Опре. — У вас, видимо, есть просьба или условие?

    Испанец грустно улыбнулся:

   —    К сожалению, в моем положении не до условий. Но раз мы живы, то не могли бы вы дать мне и оставшимся в живых матросам, пару шлюпок. Я вижу большой крен, а значит «Идальго» скоро пойдёт ко дну.

   —    Сколько человек внизу?

   —    Примерно двадцать.

   —    Ладно, к этому разговору мы вернёмся. Так что в трюме?

   —    В носовом съестные припасы, в большом запасной такелаж, ядра, порох, а вот в кормовом вам будет чем поживиться. Там шестьсот килограмм первосортного кофе, сундук с алмазами и рубинами, а также индейская статуя из чистого золота. Неплохая плата за две шлюпки, да?

   —    Неплохая, — согласился Опре, бросив выразительный взгляд на своего помощника. — Ну хорошо, сеньор Муньос. Сейчас я пойду проконтролирую как идёт обыск трюма, а потом вернусь к вам.

   —    Но вы обещаете сохранить нам жизнь?

   —    Никто вас и пальцем не тронет. Гастон, отряди двоих ребят — пусть посмотрят пока за этим господином, а потом присоединяйся ко мне.

       Лейтенант сказал правду. Кормовой трюм «Идальго» действительно оказался заполнен сокровищами. Кофе, сорок восемь крупных драгоценных камней и золотая статуя весом не менее семидесяти килограммов — такой куш давался пиратам, да ещё и без боя, всего лишь один раз в жизни. Вытащив все это богатство на палубу, команда «Марьяжа» бурно ликовала, предвкушая праздник, который каждый из её членов сможет теперь устроить себе на Тортуге. Лучшее вино, лучшая еда, самые дорогие женщины — всё это теперь будет к их услугам.

   —    Какая интересная статуя, — сказал Опре, обходя вокруг золотой фигуры. — Мне кажется, что это какой-то индейский бог.

   —    Страшный какой! — Джонни Смит потрогал блестящие глаза статуи. — Копья в руках, дротики, голова словно череп. Бог войны, наверное.

       Опре кивнул:

   —    Да, пожалуй. Но победу он индейцам не принёс. Испанцы, которых меньше в сотни раз, делают с этими племенами что хотят.

   —    Наверное, они ему плохо или мало молились, — Смит усмехнулся. — Но в любом случае, раз он сделан из золота, то это очень уважаемый идол.

   —    Да-а, — протянул в ответ Опре. — Ну что, мои храбрецы, — он повысил голос, обводя взглядом команду. — Вы все стали настоящими богатеями. Перенесем всё это на «Марьяж», а потом поделим согласно условиям контракта.

   —    А что делать со статуей? — спросил один из матросов.

   —    Ничего, — Опре пожал плечами. — Взвесим и распилим на части. Каждый получит кусок золота.

   —    А со своей долей что будете делать, капитан? Это ведь тридцать процентов! Не бросите нас теперь?

       Опре улыбнулся. Матросы были просты и неучёны, но говорить с ним надо было честно — фальшь они чувствовали мгновенно.

   —    Куплю фрегат, ребята. Будет у нас два корабля, а значит и цели будем ставить великие. Однажды вы вернётесь домой богатыми людьми. Ну, если пожелаете или не сдохнете, конечно!

   —    Слава капитану! — этот крик нескольких матросов тут же подхватила вся команда, и еще некоторое время они не могли уняться, с хохотом повторяя слова Опре, который чувствовал себя на вершине удачи.

    Через полчаса, когда всё захваченное было перевезено на «Марьяж», Опре подозвал к себе Жорже.

   —    Что узнал? — спросил он. — Тот испанец сказал мне, что внизу двадцать человек

   —    Двадцать четыре, капитан, — ответил тот, подтверждая свои слова решительным кивком. — Шестнадцать матросов и восемь солдат. Вода в трюме есть, но пока немного. Я сказал им, что мы свои и они могут не волноваться, но надо подождать, пока мы найдем инструменты, чтобы открыть люк, который прижало мачтой. Дескать, мы простые торговцы, а на нашей галере только сахарный тростник.

   —    Мачтой, тростник? — Опре рассмеялся. — А ты молодец, Жорже! Ну ладно, спасибо тебе. Иди сейчас к ребятам — скоро отчаливаем.

   —    А с испанцами что делать будем?

       В ответ Опре с усмешкой махнул рукой:

   —    Я пообещал, что пальцем их не тронем. Руками испанцев никто трогать и не будет — обещание надо выполнять. Иди Жорже, я тоже скоро буду.

       Отправив находчивого матроса на «Марьяж», Опре подозвал к себе Соле.

    —    Гастон, в трюме двадцать четыре человека, среди них солдаты. Там склад боеприпасов, а значит они с оружием.

   —    Плохо дело, капитан.

   —    Да, лодку им давать не будем. Иди к испанцу возле мачты и без разговоров перережь ему глотку, чтобы не орал нам вслед. После этого отходим на сотню футов и пускай канониры всадят им три ядра в борт. Через пять минут эта лоханка уйдёт на дно, а мы продолжим путь к острову. Пополним запасы воды — и домой, на Тортугу. А как куплю фрегат — быть тебе командиром «Марьяжа»!

       Соле хитро улыбнулся:

   —    Есть, капитан! Ну а как же обещание «не трогать пальцем»?

   —    Ты же не пальцем его зарежешь, — подмигивая, ответил Опре. — А клинок всё стерпит!

        Весь оставшийся день на борту «Марьяжа» царило ликование. Забыв про усталость, пираты уже представляли как будет прекрасна их жизнь, полная доселе недоступных благ. Капитан, с его редкостной удачей, стал их настоящим кумиром, и чтобы скрыться от бесконечных здравиц — искренних, но зачастую весьма навязчивых и топорных, Опре в конце концов пришлось удалиться в свою каюту. Наказав Соле и Смиту строго следить за соблюдением дисциплины, не позволять матросам слишком расслабляться, он вновь лёг на койку и тоже погрузился в мир грёз. Тридцатипушечный фрегат, почему-то именно красного цвета, мчался по синим волнам, поднимая впереди себя миллионы золотых брызг. Он, Жак Опре, одетый в желто-черный камзол, гордо стоял на его носу, вглядываясь вдаль через линзы посеребрённой подзорной трубы, а сзади его фрегата следовала целая эскадра судов, и у каждого из них на вершине грот-мачты развевался огромный черный флаг....

       Целиком уйдя в свои фантазии, Опре попытался вернуться «с небес на землю» и даже начал было читать книгу Шескпира, некогда найденную на испанской каравелле, но затем, незаметно для себя, уснул.

       Когда он открыл глаза, в каюте было совсем темно. Прислушиваясь к легкому скрипению такелажа, Опре полежал еще некоторое время, удивляясь необычной тишине, царившей на судне. Бросив взгляд на расположение Луны, он подсчитал время, а затем, когда вдруг до него дошло, что они вот-вот должны были подходить к спасительному острову, а его никто не разбудил, резко вскочил.

   —    Перепились, наверное... твари! — думал он, от ярости не сразу сумев найти в темноте свои сапоги. — Если мы проскочили остров, то я им такое устрою, что век не забудут. Деньги одни у них в башке теперь! Я им покажу деньги! Судно идёт полным ходом, выписывает кренделя, будто без управления... Вот мерзавцы! Будут до самой Тортуги стоять на вахте и языками вылизывать палубу. Но Соле-то, Соле! А Джимми Смит?! Они-то куда смотрели? Если устали, то можно попеременно сменять друг-друга или меня разбудить....

Схватив пистолет, Опре сильным ударом открыл дверь, прошел через небольшой коридор и одним махом взлетел по лестнице на квартедек.

   —    Встать! — заорал он, увидев, что рулевой лежит рядом со штурвалом и безмятежно спит, по-детски положив руки под голову. — Встать, мерзавец!

       Видя, что криком тут не поможешь, он со всей силой ударил матроса тяжелым сапогом в живот. Никакой реакции... Перевалившись от удара на спину, тот лишь поморщился и тут же громко захрапел.

   —    Что происходит? — Опре в замешательстве огляделся и тут только заметил Гастона Соле, который также крепко спал, привалившись спиной к перегородке. Подойдя к своему помощнику, он несколько раз ударил его по щекам, а затем, видя безрезультатность своих действий, опустился перед Соле на одно колено и принюхался.

   —    Нет, алкоголем вроде бы не пахнет... Но что тогда могло произойти? Кто-то опоил всех сонным средством? Кто?? Зачем?? Ах ты.....

        Мысль о том, что кто-то из членов команды действительно мог пойти на это, чтобы завладеть сокровищами, молнией пронеслась у него в голове и в следующее мгновение Опре уже бежал вниз, туда, где в закрытом помещении с железной дверью хранились захваченные богатства. Спотыкаясь на лежавшие, тут и там, тела матросов, он в невероятном волнении дернул ручку заветной двери, ожидая худшего, но.... Дверь оказалась заперта. Опре сорвал с пояса ключ, всегда находившийся при нём, открыл дверь и сразу увидел, как лунный свет заиграл на золотой статуе, стоявшей посередине помещения. Он зажег свечу и огляделся: всё было на месте....

       Не зная, о чем и думать, Опре вновь вышел на палубу и осмотрелся. Обе шлюпки были на месте, паруса поставлены правильно, а корабль, несмотря на отсутствие управления, шёл довольно ровно, хотя и выписывая довольно широкие зигзаги. Бросив взгляд на звёзды, Опре понял, что курс, который он проложил утром, продолжает выдерживаться. Вернувшись на квартедек, он попробовал повернуть штурвал, но несмотря на то, что тот не был закреплён, у него ничего не получилось. Какая-то неведомая, могучая сила продолжала управлять кораблём, обездвижив всю команду.

       Внезапно силы покинули его. Опустившись на колени, Опре схватил себя обеими руками за голову:

   —    Неужели, ты покидаешь меня? — прошептал он, обращаясь к неведомому собеседнику. — Я делал всегда всё, как обещал, а если и срывался, то неизменно заглаживал свою вину. Я не могу управлять кораблём, команда лежит словно мертвая, но нас тянет куда-то и ничто не в силах остановить это движение. Я знаю, теперь я точно знаю, что там, впереди, нас всех ждёт нечто ужасное, и это предрешено. Несколько раз во сне я видел подобную ситуацию, затем просыпался, сны сразу забывались, но сейчас я помню всё. Ты покидаешь меня? А как же моя клятва и знаки, посланные тобой? Тогда, на шлюпке, когда посреди океана был только я и двое матросов, я плюнул на прежнего бога и навсегда повернулся к нему спиной. Мы тогда почти сразу спаслись, а значит, мои мольбы дошли и договор был заключён. Я выжил и постепенно стал получать всё, о чем мечтал. И вот именно сейчас, когда мои самые смелые мечты почти исполнились, я чувствую себя пешкой. Я не могу принимать решения и знаю, что «Марьяж» не остановится, пока не достигнет места, куда его толкает неведома сила. Умоляю, дай мне знак, сделай хоть что-то, умоляю тебя. Ты мой бог....

       Растянувшись на палубе во весь рост, Опре в отчаянии заколотил по ней кулаками, но затем, осенённый внезапной мыслью, быстро поднялся на ноги. В одну секунду он понял всё. Его не бросили. Наоборот, сейчас ему давалась возможность вновь спасти свою жизнь и выйти на новый её виток. То, о чём он иногда украдкой думал, но тут же гнал дерзкие мысли, теперь вырисовывалось наяву и обязательно должно было исполниться.

       Придирчиво осмотрев обе корабельные шлюпки, Опре метнулся в свою каюту, оделся в чистый парадный камзол, новые блестящие сапоги, шляпу с ярким плюмажем, взял позолоченную шпагу, пару пистолетов, сложил в мешок личные вещи. Вернувшись на палубу, он положил мешок в двухвесельный ялик, а затем принес из кладовой съестные припасы, аккуратно уложив их под банками. После этого, проверив, как ходят в блоках канаты, державшие шлюпку, Опре направился в сокровищницу корабля, откуда забрал всё захваченное богатство, оставив лишь золотую статую. При всём своем желании в одиночку он не смог бы с ней справиться, да и желания такого он не испытывал. То, что он забирал с собой, и так делало его миллионером, при этом не занимая слишком много места.

       Сложив золото, жемчуг и камни в три сундучка, Опре также перенёс их в ялик, а затем, аккуратно, с превеликой осторожностью, спустил его на воду. Для одного человека операция по спуску шлюпки с идущего судна была невероятна трудна, но Опре справился. Он был отличным моряком, а вдобавок, что было еще важнее, испытывал уверенность в том, что ему помогают высшие силы, а значит нет никаких преград. Ухватившись за привязанный к ялику канат, он спустился вниз и, сев за вёсла, принялся бодро грести в сторону вожделенного острова. Только иногда он оборачивался, смотря на то, как «Марьяж» быстро удаляется в океан, превращается в точку и, наконец, совсем исчезает из вида. Эта бригантина уносила в прошлое его прежнюю жизнь и он не желал к ней возвращаться. Он закопает на острове свои сокровища, оставив при себе лишь часть, затем дождётся подходящего корабля, которых тут бывало немало, выдаст себя за потерпевшего крушение французского путешественника, а потом, любыми путями, отправится во Францию, но уже под другим именем. Затем, снарядив корабль, он вернётся в эти воды, выкопает сокровища, купит себе на родине графский титул и замок, а после этого действительно сбудется его сон про Марсель и белокурую красавицу в красно-черном платье, идущую с ним под руку по набережной. Он знал, что так и будет — оставалось потерпеть ещё совсем немного, а впереди была целая жизнь.

       P.S.    

       Открыв глаза, Гастон Соле тут же наморщился от яркого солнца. Немного привыкнув, он посмотрел на вахтенного матроса, который потягивался, сидя возле штурвала, а затем резко обернулся, услышав чей-то пронзительный вопль. Оказалось, что это кричали проснувшиеся матросы, а причина была проста — огромный испанский военный корабль, на носу которого гордо сияло золотом название «Конкистадор», стоял неподалёку от их бригантины, открыв сразу двадцать пять пушечных портов. Второй, чуть поменьше, находился возле кормы, что означало лишь одно — «Марьяж» попал в ловушку. Как это произошло, что случилось — выяснять было некогда, тем более никто из находившихся на бригантине людей не помнил ничего, что случилось вчерашним вечером. Радуясь собственной удаче, они вдруг разом уснули и счастье разом сменилось кошмаром.

       Делать было нечего, теперь оставалось лишь сдаться. Выстроившись на палубе, команда «Марьяжа», уже связанная, стояла под прицелами испанских мушкетов, а перед ними медленно прохаживался испанский капитан.

   —    Здоровы же вы спать, господа, — сказал он, оглядывая каждого захваченного матроса. — Мы почти час стояли напротив вас и слышали лишь храп. Мои ребята даже заключали пари, когда вы проснётесь. Впрочем, вы нас долго ждать не заставили,и на том спасибо. Рад, что вы проявили благоразумие и не оказали сопротивления. Я предполагал подобное развитие событий, а потому не стал вас захватывать сразу, решив посмотреть этот небольшой спектакль. Так интереснее. Ну, про вашу принадлежность спрашивать не стану — черный флаг говорит лучше любых слов, а вот по какому случаю вы так перепились, что спали без задних ног и кто здесь капитан?

   —    Наш капитан...., — Соле и другие пираты заскрежетали зубами. — Наш капитан предал свою команду. Он опоил нас каким-то снотворным, а затем сбежал с корабля.

   —    Что за ерунда? — испанец приподнял одну бровь. — Зачем? И он сам затем направил бригантину к испанским морским путям?

   —    Одной шлюпки нет, а значит он её взял, — ответил Соле. — А зачем — так тут и думать нечего. Накануне мы захватили сокровища с испанского галеона «Идальго», и он решил всё забрать себе.

   —    Да? — испанец жестом приказал пиратам прекратить поднявшийся среди них гул. — Мои матросы уже обыскивают корабль. Луис, — крикнул он, — ну что там?

   —    Дон Карлос, мы нашли невероятную вещь, — ответил подошедший офицер. — Сейчас мы принесём это.

   —    Что-то интересное? — капитан хотел ещё что-то сказать, но затем осёкся, увидев, как из-за палубной надстройки появилось четверо матросов, которые с трудом несли золотую статую. — Какая красота! Ставьте сюда... Да-да, передо мной... Но... Это же...

       Все присутствующие услышали тяжелый вздох и трубка, которую дон Карлос держал в зубах, с громким стуком упала на палубу.

   —    Что случилось, дон Карлос? — удивленно спросил офицер. — Вам нехорошо? Смотрите, он весь из золота!

   —    Вы знаете, что это такое? — тихо спросил тот.

   —    Какой-то индейский бог, наверное.

   — Это не просто бог, Луис. Это Тескатлипока — индейский дьявол. Хорошее сокровище, ничего сказать! Послушайте, — дон Карлос вновь обратился к Соле, — вы это сокровище обмывали, господа?

   —    Да, сеньор, но не только его. Там в кладовой еще много чего есть. Может быть, вы возьмёте всё это и позволите нам сесть в шлюпку? Отпустите нас.

   —    Что там ещё было? — спросил дон Карлос у своего офицера.

       Тот пожал плечами:

   —    Ничего особенного. Всякая ерунда.

   —    А дверь была открыта? — спросил Соле, слушавший разговор.

   —    Открыта.

   —    Замок цел?

   —    Да.

   —    Ну вот то, о чём я и говорил, — сказал Соле. — Раз дверь открыта, значит капитан открыл её своим единственным ключом, взял все сокровища и был таков.

   —    Хороший у вас капитан, — ответил дон Карлос и снова вздохнул. — Судно без управления половину суток металось по морю, так что теперь даже примерно нельзя узнать, куда сбежал этот молодчик. Что же, господа, побудьте пока тут, а я проведу совещание и мы решим, что с вами делать. Всего хорошего!

       Через пятнадцать минут на борту «Конкистадора» в капитанской каюте собралось пять человек. Дон Карлос, капитан второго корабля, их помощники и командир мушкетёров. Золотую статую поставили рядом, на небольшом помосте.

   —    Вот наша добыча, сеньоры, — сказал дон Карлос, указывая на золотого бога. — Я уже называл Луису его имя, и хотя мне не хотелось бы произносить его второй раз но для вас повторюсь — это Тескатлипока, это ацтекский дьявол.

   —    Плохое соседство, — сказал капитан второго корабля, вместе со всеми осматривавший статую. — Значит «Идальго» уже никогда не вернётся домой.

        В ответ дон Карлос развел руками:

   —    Я говорил губернатору, что мы подвергаем неоправданному риску не только «Идальго», но и всю эскадру. С тех пор, как мы нашли это божество, спрятанное тлатоани Куитлаком в подвале разрушенного дворца Ашаякатля в Теночтитлане, на него было много охотников, но все они однажды плохо кончали свою жизнь. Мне пришлось внимательно изучить эту тему, а потому я знаю, сеньоры, о чем говорю. Я был против отправки статуи в Испанию и вот что из этого произошло. Я уверен, что Тескатлипока не хочет покидать свою страну, а потому всё произошедшее неслучайно. Буря, уничтожившая галеон «Идальго», которому доверили перевозку этого сокровища именно благодаря его мощи — это раз. Захват пиратами, которые, вдруг вовремя появившись, не позволили статуе утонуть вместе с галеоном — два. Опустившийся на команду странный сон, который я склонен считать зловещим мороком, вследствие чего Тескатлипока сейчас стоит возле нас — это три. И наконец, Тескатлипока оказался в руках именно того человека, который кое-что смыслит в этом деле, то есть меня. Это четыре. Вам мало, мои дорогие сеньоры?

   —    А что ему так не понравилось у пиратов? — с улыбкой спросил капитан второго корабля. — Если это дьявол, то это всё одна команда.

   —    Не говори так, Филипп, — ответил дон Карлос. — Пиратам интересна не статуя, а золото, из которого она отлита. Тескатлипока не захотел, чтобы его распилили или расплавили. Кстати, сдаётся мне, что капитану пиратов скрыться тоже он помог. История нечистая.

   —    А какая нам разница, если это индейский бог, чужой нам? — спросил Луис. — У нас есть свой бог, а до других дела нет.

   —    А ты разве не знаешь, что дьявол един и не важно, как его назвать? — дон Карлос нахмурился. — Разве ты не знаешь, что им никто не может управлять, а вот разозлить может каждый?

—    Если так, то нам необходимо срочно что-то решать.

   —    А что тут решать? — дон Карлос с досадой махнул рукой. — Мы меняем курс и отправляемся назад в..... . С плаванием в Испанию придётся на пару недель повременить. Тескатлипока хочет вернуться в Америку, значит так тому и быть. Надо быть идиотом, чтобы не видеть простых вещей. Я не повторю чужих ошибок и прикажу вернуть статую назад в Мехико. На этот раз правильность такого шага дойдёт и до губернатора.

   —    А что делать с пленными и бригантиной?

   —    На бригантину высадить призовую партию и вернём её владельцам. Я знаю это судно, оно из Кадиса. А что касается пиратов, то выкиньте их всех за борт. Тескатлипока любит жертвоприношения, а для этих мерзавцев это будет вполне заслуженная кара.

                                                                        К    О    Н    Е    Ц

                                                                                                        Москва, август 2016