В Невский — Половинки

На стоянку заехала шикарная машина. Ярко-красный «Jaguar», кабриолет. За рулем сидела девушка под стать ей. Платиновая блондинка, с аккуратным классическим носом и полноватыми губками. А вот глаза, к сожалению, были скрыты за большими солнцезащитными очками.

— Иди. Смотри, какой яркий представитель бабазавра, — сказал Максим.

— Я не люблю блондинок, — фыркнул Степа, и вновь уткнулся в газету.

Девушка между тем остановилась около колонки и вышла из машины. Брючный костюм из полупрозрачного материала выгодно подчеркивал отличную фигуру. Тонная талия, высокая грудь, красивые длинные ноги. Вздохнув, Макс направился к клиентке.

— Здравствуйте. — Вежливость входила особым пунктом в трудовой договор.

Девушка резко обернулась и сняла очки. В глазах коньячного цвета плескалось удивление.

— Ты?

— Юля?! — в свою очередь удивился Максим.

Они стояли и смотрели друг на друга, позабыв о реальности. Семь лет разлуки, и пусть не сильно, но все же изменили их. Теперь они заново открывали для себя визави. Максим чуть поблеклый, потрепанный жизнью, семьей, работой. В промасленной униформе, пахнущей бензином и выхлопными газами. А Юля вся такая цветущая, жизнерадостная, порхающая, благоухающая дорогими эксклюзивными французскими духами. Года не могли изменить лишь одно: они без слов понимали друг друга.

— Мечты сбываются? — тихо спросил он.

— Мне полный бак. — Она ушла от ответа, и ее маленькие, аккуратные ушки порозовели.

Уехала, оставив после себя аромат «Kenzo» и непонятную грусть. Максим вернулся на лавочку с банкой чешского пива. Степан удивленно глянул на напарника, но предпочел промолчать. Было явно заметно, что Максу уже не до разговоров.

   Родной дядя Максима очень редко бывал в городе. Виной тому была его увлеченная натура, переросшая с годами в фанатизм. Археология, геология и спелеология были смыслом жизни, заменив собой все остальное. Поэтому ключи от своей однокомнатной квартиры он оставил племяннику, чтобы тот, изредка наведывался и проверял ее. Обстановку квартиры назвать спартанской можно было, но и то с большой натяжкой. На кухне — плита, отключенный холодильник, колченогий стол, стул ему под стать и минимум посуды. В единственной комнате лишь тахта и шкаф, где перемешались специализированные книги, окаменевшие кости и минералы. Телевизор, и даже обыкновенное радио, отсутствовали. Но именно здесь, в этой квартирке, устраивали свидания влюбленные Максим и Юлия. Именно на этой тахте они оба потеряли девственность. Эти стены, в полинявших цветных обоях, были свидетелями зарождения, развития и расцвета их любви. Сколько было романтических встреч, потоков нежных слов, клятв и обетов, бурных ночей. И эти самые стены стали очевидцами их первой, и как оказалось впоследствии, и последней ссоры. Она возникла из пустоты.

Юля села на тахте и, глядя на полки с перемешанными коллекциями, вдруг спросила:

— Макс, а что такое счастье в твоем понимании?

Максим не спешил отвечать, продолжая гладить возлюбленную по обнаженной спине. И она продолжила:

— Только прошу, отнесись к вопросу серьезно. Не стоит приводить цитаты великих мыслителей и поэтов. Своими словами свои же мысли. Не молчи.

Рука скользнула ниже поясницы.

— Брось, Максим. Какой ты ненасытный. Ответь, пожалуйста, — Юля по-прежнему не оборачивалась. — Как ты рисуешь себе свое будущее?

— Прихожу я вечером домой. Уставший на работе, а потому немного злой. — Не спеша начал рассуждать парень, ярко рисуя в воображении эту картину. — В прихожей встречает меня красавица жена. Ты. Улыбаешься. И тут же проходит моя усталость, испаряется злость. С кухни аппетитно пахнет.

— Я не умею готовить, — тихо перебивает его Юля, но Максим как будто и не слышит ее. Он с головой уходит в рисованное завтрашнее счастье.

— Из детской комнаты выбегают дети. Сыночек и дочка-лапочка. С криками «папа, папочка пришел» бросаются мне на шею. Мы идем на кухню, где устраиваем семейный ужин с долгим чаепитием. Потом я мою посуду. Потом ты с дочкой рисуешь, я с сыном учу уроки. А перед сном мы вчетвером совершаем прогулку по вечернему городу. Падают листья, моросит мелкий дождь. Но нам тепло, хорошо и уютно.

Он замолчал. Молчала и Юля, а потом она тряхнула головой, словно отгоняя виртуальные картинки. Волосы разметались по спине белоснежною волной.

— И все?

— Все.

— Мещанское счастье.

— Почему? — обиделся Максим.

— Скажи, — она обернулась к нему, прикрывая грудь уголком одеяла. — А кем ты собираешься работать, чтобы содержать семью?

— Я, вообще-то, собираюсь восстанавливаться в институт. За годы службы, конечно, многое позабылось. Но ничего. Прорвемся.

— Кому сейчас нужны инженеры? — сгримасничала Юля. — Свое дело надо открывать.

— Для этого нужен стартовый капитал.

— А также огромное желание и умение, — тут же добавила Юля, с неприкрытым вызовом. Больше она ничего не сказала, но Максим чего она не договорила. «Все это у тебя нет, и не будет». Обида зародилась, и Максим перевел разговор, что бы мыслями не подкармливать ее:

— А ты как видишь свое будущее?

Юля вновь отвернулась, чтобы лицезреть пустые стены.

— У меня будет все. Огромный особняк на берегу озера. Шикарная машина. Платиновая банковская карточка. Мне в рот будут заглядывать работники модных бутиков, салонов красоты и фитнесс клубов.

Макс вдруг понял, что Юля не видит его в своей жизни, и даже вздрогнул.

— Вредно мечтать о том, что никогда не исполниться.

— Почему это? — возмутилась Юля.

— Химера порождает разочарование.

— Да не о том я. Почему ты решил, что мои мечты — несбыточны? — спросила с пафосом она, но через мгновение сбавила тон, попросила с грустью: — Отвернись, мне надо одеться.

Макс откинулся на подушку и прикрыл глаза. Услышав. Как Юля скрылась в ванной комнате, он встал, оделся и прошел на кухню. Разговор оставил неприятный осадок и тревогу. Он не мог с точность определить: шутит Юля или говорит очень серьезно. Что-то новенькое было в ней. Пока неведомое и не познано. Он поставил на плиту чайник. Закурил, стараясь не обострять внимание на этом разговоре. На пороге появилась Юля, которая успела привести себя в полный порядок.

— Чай будешь?

— Нет. — Категорично отказалась она, и даже порог не переступила. Что было плохим предзнамением. Да Макс не придал этому должного внимания. — Я докажу тебе, что мои мечты — реальные.

— Юля! — только сейчас он осознал, что девочка говорит серьезно, и настроена не по-детски.

— Жаль, что у нас такие разные понятия счастья.

— Не в деньгах счастье, и даже не в их количестве. — Макс попытался шуткой убавить градус напряжения, Юля оставалась невозмутимой:

— Материальный стимул еще никто не отменял. Пока. Не провожай меня. — Она решительным жестом остановила его. И ушла.

«Ничего, — успокаивал себя Макс, — переживется, перемелется. Вскипела девочка потому, как не по ее сценарию я сыграл свою роль. Пройдет время — остынет. Нашу любовь не убить столь мелочной ссорой. Мы созданы друг для друга, как сказали бы в сериале. Быть вместе нам предначертано свыше, как добавили бы лирики. Все будет хорошо».

Но Максим ошибся. Юля неожиданно для всех уехала в Санкт-Петербург, к тетке. Там устроилась на работу и об возвращение в родной городок даже не помышляла. Писем не писала, к телефону не подходила. Максим вначале только злился на взбалмошную выходку. Потом пришла обида, ее сменила тоска. Юля снилась по ночам. Она мерещилась в толпе. Он слышал ее голос и смех. Он чувствовал ее дыхание. Он ощущал вкус ее полных губ. Два раза он ездил в Питер. Но безрезультатно. Тетка не знала, где племянница снимает квартиру, где устроилась на работу. Она просто-напросто не хотела его видеть. Он не мог понять истинную причину ее кардинально переменившемуся отношению к нему, и потому злился. А тут серьезно заболела мать. Пришлось переходить на заочное обучение и страиваться на работу. А дни летели, месяца уплывали, года меняли друг друга. Боль затихла, замерла и притаилась. А жизнь и молодость взяли свое по праву. Женился он по девичью залету, и растит теперь пацана.

   И вот теперь эта неожиданная встреча, семь лет спустя. Семь долгих лет безызвестности. Максим вдруг осознал, что любовь не умерла. Она дремала где-то в недрах души, на самом донышке сердечка. И стоило лишь увидеть Юлю, услышать всего лишь одну фразу, как проснулась она. Словно вулкан, содрагая всю сущность, выплескивая наружу горячее чувство, которое скопилось за эти годы в огромном количестве. Перед глазами пронеслись кинолентой яркие картинки из прошлого. Утраченное счастье резануло острым лезвием по сердцу. Стало трудно дышать, словно воздух вдруг приобрел массу и вязкость. Стало тесно в городке, как будто улочки вдруг сузились, а население возросло в несколько раз, причем в геометрической прогрессии. А ему так хотелось побыть одному. И все вокруг злило и раздражало. Переполненный автобус и локти прохожих. Пыль и выхлопные газы. Чей-то радостный смех и музыка, льющаяся из кафе. Он беспорядочно бродил по городу, садился в первый попавшийся автобус. Сходил на незнакомых остановках, когда чувствовал, что вот сейчас выплеснется наружу вся обида и боль. Появились приступы клаустрофобии, которой до этого никогда не страдал. Опустошенный и уставший, он присел на скамью, огляделся и горько усмехнулся. До боли знакомы скверик на окраине города, любимая лавочка. Так много было связано с этим зеленым уголком. Здесь они и познакомились. И первый несмелый поцелуй. И первое, такое робкое, признание. Все здесь. Все тут. Все в прошлом.

Слезы закипели в уголках его глаз. Он любил ее. Как прежде. Безоглядно и безумно.

Стрелка спидометра вздрагивала, и упорно лезла вперед. Скорость возрастала. И синхронно с ней и душевная боль, разрывающая душу. Руки на рулевом колесе мелко дрожали. Дорога в глазах расплывалась. Беззвучно текли слезы, смывая косметику. Хотелось умчаться. От себя, от своих мыслей, от воспоминаний. Оставить все это там, на автозаправке. Невозможное желание. Юле хватило-таки разума сбавить скорость, а затем и вообще, прижавшись к обочине, остановиться. Машина беспрекословно выполнила все пожелания хозяйки. Юля уронила голову на руль и зарыдала в голос. Вполне понятное, но такое нежелательное чувство терзали ее. Она гнала мысли, она боялась признаться себе, боялась произнести вслух, чтобы они, не дай Бог, приобрели вес и значимость. Выплакавшись и немного успокоившись, она поехала домой. С помощью дистанционного пульта открыла ворота и покатила по дороге, которая пролегала между декоративными и аккуратно постриженными кустами. Показался трехэтажный особняк, больше напоминающий средневековый замок. Поставив машину в гараж, Юля поспешила к пруду. Сняла на ходу босоножки и босыми ногами ступила на деревянные мостки, которые за день впитали солнечный свет и теперь спешили поделиться теплом. Юля любила сидеть на мостках, опустив ноги в воду. Любила провожать очередной прожитый день. Солнце садилось за горизонт, его лучи образовывали на поверхности пруда красную дорожку. И озорник ветерок гнал рябь, заставляя ее мелко-мелко дрожать. Завораживающее зрелище, приносящее чувство гармонии и покоя. Но сейчас эта красота не радовало глаз. Хотя Юля и смотрела не нее, но не видела. Мысленно она была далеко-далеко. И внутренний жар испепелял душу. Подавшись мимолетному желанию, Юля скинула костюм и осталась в одних трусиках. Бросилась в теплую воду, поплыла к противоположному берегу. Несколько раз она глубоко ныряла. Там, на глубине, благодаря бьющим родникам, вода была ледяная. Она и приводила девушку в порядок. Усталая и вполне успокоенная, Юля поплыла обратно. На мостах стоял Вадим. Дорогой муженек держал в руках ее одежду и был безмерно злым.

— Ты с ума сошла, — прошипел он, помогая ей натянуть кофточку на мокрое тело. — Мало того, что ты болтаешься весь день незнамо где, не отвечаешь на звонки. Так еще и стриптиз устроила. А у меня гостей полный дом.

Юля бросила взгляд на особняк. В гостиной горел свет, мелькали в окнах силуэты, едва доносилась инструментальная музыка.

— Приводи себя в авральном режиме в полный ажур, и приходи.

В ответ она лишь тяжело вздохнула. Ей все это порядком надоело. Вадим ошибочно называл этих людей гостями. Гостям обычно рады. А эти? Эти просто деловые партнеры, которые ведут скучные беседы на непонятные темы.

— Скажи что меня нет. Я устала.

— Юля! — повысил он голос.

— У меня неприятности. — В тон ответила она.

— Какие могут быть неприятности у человека, который ничего не делает? — вскипел Вадим. — Ноготь сломала? Поправилась на сто грамм?

Юля с трудом сдержалась, чтобы не удариться в истерику. Закусив до крови губу, она, как можно спокойней, произнесла:

— Я переночую во флигеле, — и поспешила уйти, боясь, что муженек станет слишком громко возражать, или хуже того — закатил скандал.

Флигель был укрыт от посторонних глаз в глубине огромного сада, и представлял собой небольшой домик. Кухня, холл, спальня и ванная комната. Обычно тут жила Юлина падчерица, почти ровесница, когда приезжала навестить отца. Это случалось довольно-то редко, девочка проживала в Англии. Юля закрылась изнутри, зашторила все окна и плюхнулась на диван. Кожаная обивка жалобно заскрипела. Она включила телевизор и поставила на автоматический просмотр телеканалов с интервалом в одну минуту. На экране менялись картинки: фильмы и спорт, реклама и ток-шоу, концерты и мультфильмы. Сто пятьдесят разнообразных каналов так и не смогли привлечь ее внимание. Юля перевела взгляд на барный столик, где в изобилии теснились алкогольные напитки. Захотелось выпить коньяка. Но Юля тряхнула головой, отгоняя желание, и прошла в ванную комнату. Через это она уже проходила. Беззаботность и бездействие сыграли как-то с ней злую шутку. Просто однажды Юля поймала себя на мысли, что если не выпьет перед сном пятьдесят граммов «Хеннесси», то не сможет спокойно уснуть. Не заметила, как эти граммы стали не просто нормой, а крайней необходимостью. Боясь, что это привычка может далеко ее завести, Юля запретила себе даже смотреть на марочный коньяк. Зато открылась новая проблема. Оказывается, очень трудно на трезвую голову выносить мужа-зануду, который к тому же старше тебя почти в два раза. У каждого из них было свое время, свое поколение, свои интересы. И лишь его занятость в работе, и ее фитнесс и плавание позволяли редко проводить время вдвоем.

Юля критически рассматривала зеркальное отражение. Годы почти не тронули ее. А правильно было бы сказать, что отсутствие бытовых проблем и детей, а также высокопрофессиональные косметологи и визажисты сохранили ее в рамке восемнадцатилетней, жизнерадостной девушки. Но вот только глаза. Юля только сейчас совершила открытие: в ее глазах нет озорного огонька, нет искорки безумства, нет голого оптимизма. Неожиданно вспомнилось спартанское логово дяди Максима, когда они варили сосиски в чайнике и пили чай по очереди. Они легко обходились без телевизора. Им не хватало времени насмотреться друг на друга, надышаться любовью, испить счастье до самого донышка. Вспомнила, и слезы обильно потекли из карих глаз, и чувство невосполнимой потери наполнили ее целиком.

— Не в ту ты дверь вошла, Юлька. Не в ту.

Среди этой роскоши и благополучия счастье оказалось лишь сусальной позолотой. Не настоящее оно было, не искреннее.

   Максим вернулся домой поздним вечером. Где-то в душе надеялся, что его домочадцы уже уснули, и он продолжит свои терзания наедине с собой. Надежде не суждено было сбыться. Жена просматривала очередную серию бесконечного сериала, а сынок ждал его. Бросился на встречу и повис на шее.

— Привет. А ты почему так долго?

— На работе задержался. Аврал.

— А что такое аврал?

Макс улыбнулся, глядя на сына, и почувствовал, как теплеет на сердце.

— Мог бы позвонить, — проворчала жена. Выключила телевизор и демонстративно удалилась в спальную. Она не умеет и не любит устраивать скандалы и разборы, с криком, шумом и разбитой посудой. Обидевшись, она просто устраивает демарши полного молчания. Могла неделями молчать. Но при этом не готовить на его долю обеда, не стирать его вещи. Одни словом, не замечать его присутствие в доме. Каждый начинал жить сам по себе, как в коммунальной квартире. Демарши заканчивались неожиданно, без всякого повода и причины. Она заговаривала, как в ни чем небывало, и не объясняла тоже ничего. Вот и сейчас она ясно дала понять, что крепко обиделась. А это означало то, что Максу придется переселиться в зал, на неудобный диван. А завтра переходить на яичницу и полуфабрикаты. И впервые он был даже рад этому. Вот только сына было жалко. Пацан совсем не виноват, что достался столь непутевым родителям.

Ты почему не спишь?

— Сказку жду. Ты же обещал.

— Зубы чистил?

— Ага.

— Ну, пошли.

Он переодел сына в пижаму, уложил в кроватку и открыл большую книгу «Золотые сказки». И стал читать, чисто автоматически, не вникая в суть. Мыслями-то он находился далеко в прошлом. Очнулся, когда прочитал без остановки три больших сказок. С нежностью посмотрел на сына, который наверняка досматривал уже седьмой сон. Макс подогнул одеяло, поцеловал в теплый лобик:

— Спи спокойно, Юрка. Когда ты подрастешь, я многому тебя научу. И ты никогда не повторишь ошибок своего отца. Ведь я тогда так самоуверенно думал, что Юлька разыгрывает меня. Ну, позлиться день-другой, а потом вновь все вернется на круги своя. Знаешь, какая у нас была любовь? О-го-го, какая! Все восхищались и завидовали. Говорили, что мы — идеальная пара. Что мы — половинки одного целого. И я внушил себе, что так оно и есть. Привык к этому. Потому в тот вечер и не остановил ее, не побежал. А она взяла, и ушла. Как оказалось, ушла навсегда. А ведь она тоже несчастлива в своей химере, которая так парадоксально сбылась. Здесь и слов-то никаких не надо. Мне хватило одного лишь взгляда ее глаз. Ее очаровательных и выразительных глаз. Люди порой всю жизнь ищут свою вторую половинку. А мы сами, глупые, разрушили в одночасье и любовь, и счастье. Надеюсь, что ты никогда не повторишь подобное. И будешь крепко держать птицу счастья за хвост. Вот такую сказку я расскажу тебе, когда придет время. Сказку, которую я сам и написал. Грустная сказка. Сказка совсем никуда.