МИХАИЛ БРУК — СКАЗКА О СНЕЖНОЙ КОРОЛЕВЕ.

так нежна, вся из ослепительно

белого льда и все же живая!

Глаза ее сверкали, как звезды,

но в них не было ни теплоты, ни кротости».                                

Ганс Христиан Андерсен. «Снежная королева».

    Не верю! Не верю, будто Гай вернулся к Герде, а ледяной осколок, пронзивший сердце, взял, да и растаял от девичьих слез. Скажете, скептик, циник!

    Зря. Просто имел счастье принадлежать к свите… Снежной Королевы. Если уж разила, то наповал. Сердца пробивала навылет. Какие там осколочные ранения?

    Взмах ресниц. И ты, как мустанг на аркане прыг, прыг и на колени…бах!

    Причем здесь мустанг? Верно, порождения прерий не при чем. Но одры на скаковом манеже, как и большинство работающих пенсионеров,— существа нервные и злобные.

    И одна из этих завистливых кляч, особу изо «льда и стали» зубами… За живое… за животик! ТЯП!!!

    Весна! Весна Священная! Да, и кто бы устоял, когда на бело-розовом теле, вдруг, расцвел красно-синий розанчик страсти. Величиной… Ну, размеры лошадиных зубов известны...

    Зависть в моих глазах мало напоминала сострадание. Слова Ее Величества похоронили надежду превзойти дерзостью наглое животное.

   «Рысью за льдом, марш-ш-ш! Украшение с лица убрать! «Ул-л-лыбчивый Конь»»,— отчеканила взбешенная Царица, покрываясь пунцовым бешенством вареного рака.

   Посвящение состоялось. Прозвище прилипло на годы.

   Дружба прекрасна, когда… на большее рассчитывать не приходится. Явиться по первому зову, выслушать мнения о себе подобных, подержать шубку, распить бутылку шампанского и... все.

    Правда, и пожаловаться можно. На неотзывчивых фрейлин-подруг. И удостоится сомнительного сочувствия, пожатия плечом: «Да, мы такие! Ты пытайся! Тпру! Осади назад, «Конь»! Я не то имела в виду».

    Лишь в летние вечера, когда чувства вытесняли из воздуха остатки кислорода, Их Снежное Величество слегка оттаивало.

    «Божественно! Романтично!»— восклицала она.

       Верный паж тут же получал игривый поцелуй… иногда два. Стоп! Продолжение не приветствовалось.

    «Дистанция два шага! — звучала команда. — С ноги не сбиваться!»    

       И так, пока снова не оказывались в сумерках аллеи.

       День отличался от ночи. В лучах Солнца улыбка коронованной ледышки напоминала узор на окнах, изрисованных дыханием зимней стужи. Ушат холодных взглядов заставлял забыть о прошлых вольностях. Капризы обрушивалась, словно, метель в чистом поле.

    ««Конь-ь-ь», — слышалось в телефонной трубке. — Настроение — катафалк! Шопен — Соната номер Два*… Подставь плечо? Желаю умереть от скуки, во сне».

    Если до сего момента жизнь и сулила радости, они тут же обращались сиреной скорой помощи, груженной пузатой бутылью и букетом роз. Аллюр «Два креста»… Друг в опасности!

    Помогало не всегда. Даже неуклюжая шутка: утопить женское отчаяние в сидре, вместо шампанского, сходила с рук. У меланхолии — вкус тоски. Цвет мутный, неопределенный, точь в точь, как у прокисшего напитка из зеленных яблок… Укоризненно-виноватый взгляд только подтверждал очевидное: «Видишь — все не впрок!».

    Фаворит! Ха-ха (грустно)! Фаворит — не звание, не привилегия. Скорее наказание. Да, и «друзья» норовили оттеснить от трона, увести своенравное существо, не ведая: сносить высочайшие прихоти — незавидная доля. Любовь, галоп, иноходь,…знаете ли, не для всех. И если мужчина не привык к седлу (!)… Не обижайтесь коллеги… Остаются одни неудобства…

       Попробуй, завладей вниманием Сверкающего Совершенства! Догони, стань вровень, когда Она мчится в Северном сиянии восторженных взглядов, возглавляя кавалькаду обезумевших обожателей. Зеленые глаза мечут искры-льдинки, прерывая вздохи вожделения…

    Несчастные «Гаи», бедные потерпевшие! Никакие слезы не заставят съежившиеся, остановившиеся сердца биться вновь.

    Только покорное травоядное, с растянутой до ушей улыбкой, способно весело гарцевать вослед. Шевелить огромными губами, принимая с ладони подачки. Ловко изгибать шею, получая поощрительные шлепки…

    Меж тем, в головке, украшенной Венцом Признания, зарождались снежинки коварных мыслей. Жестокие, колкие, острые…

    При Ее прикосновении все, сотканное из тепла и неги, превращалось в холодные, прозрачные кристаллы. Как бы предупреждая: «Берегитесь «Герды»! Прячьте подальше, друзей и поклонников! Бездонные, как полярная ночь, мечты овладеют ими при Моем появлении!»

       Не слушали. Призывали беды на голову разлучницы. Но слезы бессильны перед айсбергом, сокрушающим корабли-надежд. А проклятия не досягают вершины, курящейся дымкой чувств, обернувшихся искрящейся снежной пылью.

    Не отставали и опальные мужчины, брызжа слюной и истерично крича в след: «Ведьма-а-а!»

    «Рыцари» злопамятны. Пусть поклоны и согнутые колени не обманывают вас. Этикет! Только этикет, чтобы еще раз подчеркнуть свое мнимое превосходство. А, коли, и, вправду, оказались у ног, не простят.

    На меня же смотрели свысока. «Конь», он и есть конь. Посмеивались и… завидовали. Сочиняли истории о «ледяном сердце», растопить которое никому не удалось...

    Сказка маленького счастья у горшков с цветами, как видите, не складывалась. Мальчикам и девочкам хотелось греться у камина в морозы. Наслаждаться прохладой в знойные дни. Строптивая же Снегурочка, недоступная, как ослепительные горные пики, заставляла забыть об уюте и тихих радостях. Манила и приводила в отчаяние, отвечая на попытки покорить ее лавинами утраченных иллюзий…

    Не вам рассказывать, чем заканчиваются безответные ухаживания. «Праведное» возмущение и наговоры способны утопить в темных водах Обиды даже былое восхищение.

    К счастью, есть Время… Оно растапливает лед безразличия, разрушает оковы мнений, заволакивается память туманом забвения.     Исчезла незадачливая свита. Прошел слух: «Королева умчалась за Полярный Круг, в свои владенья.(Туда Ей и дорога)». Все успокоилось. Забылась кличка «Улыбчивый конь»...

   Но мой рот привычно растягивается до ушей, стоит услышать из соседней комнаты: ««Конь-ь-ь», настроение — катафалк…»

____________________________________________________    

*Уточняю, соната номер Два, Шопена — популярный похоронный

марш.