Letavia Geyl — Осенний вечер.

Вот они бредут по лужам полутёмного парка на набережной. Идут, держась за руки, потому что так будет казаться, что между ними есть что-то большее, чем робкое прикосновение мокрых ладоней и горячий пар из непривычных губ на коротких остановках.

Там, куда не дотягиваются жёлтые лучи фонарей, во влажной темноте угасающего года, среди падающих листьев и запаха прелой травы — замрёт и этот, для кого-то ничем не примечательный, вечер.

Но именно тогда двоих, вспыхнувших как сухая солома подлеска от единственной искры, дрожащих под пронизывающим ветром с моросью, и не от холода, а от безумного желания вырваться из одиночества, боги вдруг вознаградили за бесплодные ожидания и метания в холодной постели.

Сегодняшний вечер принадлежал только им и единственной причиной, по которой они всё ещё не предавались агонии страсти, было желание оттянуть неизбежный прощальный аккорд.

Для меня навсегда останется загадкой то, с каким трудом порой приходится подбирать слова, чтобы объяснить что-то, с таким трудом, что гораздо проще промолчать, тогда как с другой стороны существует магическая сила взгляда, не требующего пояснений, наполненного смыслом до самых краёв — поймав подобный взгляд, вам не нужно будет ничего спрашивать, всё будет ясно без слов.

Так, трясясь в полупустом вагоне метро, они встретились глазами, и в тот же миг им обоим открылось то самое непостижимое волшебство, щемящая тоска в груди стала непреодолимой, в голову ударило осознание дозволенности, расширяя зрачки, разгоняя кровь и подталкивая двух людей друг другу до тех пор, пока их руки не соприкоснулись.

Они вышли на ближайшей станции, не замечая ничего вокруг, лишь молча держась за руки, и теперь плачущие деревья парка омывали их дрожащие фигуры слезами, стеная под порывами ветра в унисон с их одной на двоих в этот вечер, клокочущей от восторга и боли, душой.