Ольга Платонова — Аляска-3 Глава 5

СБИВАЯСЬ С КУРСА

Но хватит об охоте на мошенника. Она никогда не заполняла все поле моей жизни. Я смотрела на нее всего лишь как на неприятную работу, которую обязана сделать. Сделать, чтобы забыть о ней навсегда. История с Хамидулиным началась тогда, когда я строила «Правду», а вместе с ней ― жизнь моей большой семьи. Это и составляло суть и смысл моего существования.

Именно в то время происки бывшей жены Романа доставили мне много бед. Но «колдун» из Софрино развеял мистические чары, и все встало на свои места. Муж вернулся домой. Я исцелилась после травмы глаза. Жизнь наладилась. Моей младшей дочке Лизоньке исполнился годик, и я взяла для нее няню. Это дало мне возможность больше времени уделять старшим детям, Даше и Сереже. А также заниматься и обустройством дома, и судебно-следственными делами в Москве.

Если бы не судебные хлопоты, я ощущала бы себя вполне счастливой. Будущее виделось мне безоблачным.

Перепланировка и отделка спального корпуса были завершены. Громоздкий двухэтажный барак превратился в красивый особняк, выстроенный в русском стиле помещичьих усадеб XIX века. Именно такой, о котором я мечтала! Моя семья наконец-то обрела дом, а не временное жилье! И весной мы отпраздновали новоселье.

Муж очень гордился тем, что сумел организовать строительство особняка. А особенно тем, что работу сделали его друзья-грузины. Воодушевленный успехом, планировал:

― Пусть теперь столовый корпус разбирают! А я пригоню экскаватор и устрою для тебя пруд в саду! Ты же хотела? Японских карпов разводить!

― Два пруда, Рома! ― радостно смеясь, уточняла я. ― На разных уровнях, каскадом! Экскаваторщик справится?

― Зачем он нужен? Сам сделаю! ― не моргнув глазом, обещал он.

В том, что Роман умеет управлять экскаватором, я не сомневалась. Он был мастер на все руки!

Я смотрела на мужа и тихо радовалась. Он был самим собой ― таким, каким я его знала все три года со дня нашего знакомства. Довольно долгое время после возвращения домой он не походил на себя. Говорил глухо, казался растерянным. Ему изменила былая самоуверенность. Я тогда вспоминала слова «колдуна» Сергея о кознях грузинских ведуний:

― Они через фотографии заморочили вашему мужу голову… Меньше говорите о том, что между вами случилось. Сделайте вид, будто ничего не было.

Сергей утверждал: он отучил злопыхательниц влезать в мои семейные дела. Только вот Роман, подозревала я, не сумел отойти от наведенного морока. Слишком странно он себя вел.

Но теперь мне казалось, что с мужем все хорошо.

Как сильно я заблуждалась! Да, Роман вернулся к прежней манере поведения. Но его внутренний мир постепенно стал погружаться в сумерки. Это проявилось не сразу. Но имело истинно драматические последствия.

Может быть, действительно, виной всему была брошенная жена и ее колдуньи-ведуньи? Трудно сказать. Скорей всего, роковую роль сыграли неблагоприятные обстоятельства, возникшие вскоре после нашего переезда в особняк. В таких случаях говорят: «Не было печали, да купила баба порося»... А случилось вот что.

Однажды вечером муж вернулся с работы возбужденный.

― Ресторан предложили в аренду взять! ― с порога выпалил он. ― В Пушкино, «Стрелец»! Помнишь, мы там были?

Я встревожилась. Мыслимое ли дело ― ресторан! Этот «Стрелец» я помнила. Отдельно стоящее двухэтажное здание. На первом этаже ― бар, кафе и бильярдная. На втором ― большой банкетный зал со сценой. Мне там не понравилось. Неуютно, невкусно, слишком громкая музыка, выцветшие шторы на окнах, потрепанные стулья и диваны…

Не дожидаясь моей реакции, Роман победно выдал:

― Я согласился!

Он не советовался со мной. Какой грузин будет советоваться в делах с женщиной?! Он ставил меня перед фактом: «Я буду пушкинским ресторатором!» Мне почему-то стало нехорошо.

― Погоди-погоди, Рома… Ты серьезно? Тебе забот с твоим магазином не хватает?

― Забот хватает. Прибыли мало! А в «Стрельце» деньги рекой потекут!

Нужно было как-то сбить его восторженное настроение.

― Так, успокойся! И объясни толком!

В принципе, вдруг подумала я, в делах он всегда был авантюристом ― в самом плохом значении этого слова. Любитель легкомысленных затей и опасных приключений. Только благодаря энергичной деловитости ему удавалось получать мало-мальскую пользу от того, во что он ввязывался.

― Как почему?! ― вскричал он. ― Площадь же огромная! Банкетный зал на 250 мест! Два этажа! От станции не очень далеко! Клиентов набежит ― море!

― Какое море?! В Пушкино полно ресторанов и кафе!

― Так у меня грузинская кухня будет! Поваров из Кутаиси выпишу, они мои друзья!

― Кого ты удивишь своей кухней? Харчо, чахохбили, хинкали, сациви? Грузинское вино? Да это сейчас в каждой второй забегаловке подают!

― Зато как Томаз чанахи готовит! ― вытянул губы в трубочку и восхищенно закачал головой Роман. ― Пальчики оближешь! Нигде не найдешь такого чанахи, как у Томаза! А я его шеф-поваром сделаю!

С ним невозможно было разговаривать. Он меня не слышал. Тогда я зашла с другой стороны. Вспомнила все, что знала о крупных предприятиях общепита.

― Послушай, Рома… Ресторан ― не магазин запчастей! Коллектив в нем огромный! Администраторы, повара, официанты, бармены. Посудомойщицы, уборщицы, служба безопасности! Бухгалтерия, наконец! А суеты сколько! Закупка продуктов. Организация работы кухни: горячий цех, холодный цех, кондитерка. А еще кафе и бар. Содержание и охрана здания. Да ты утонешь с головой во всем этом! Я тебя дома не увижу!

― Я же не один! ― отмахнулся он. ― Друзья со мной будут. Всех своих, грузин, найму. А с организацией Арчил поможет, у него кафе в центре!

Грузинская диаспора в Пушкино была довольно многочисленной и дружной. Роман мог рассчитывать на помощь земляков. Но это дела не решало.

― Ты уверен, что сможешь все контролировать? У тебя же нет опыта!

― А-а!.. Что ты говоришь! ― начал раздражаться Роман. ― Управляющий у меня есть! Знающий человек, верный! ― И расплылся в мечтательной улыбке. ― В банкетном зале живую музыку сделаю! Музыкантов найму! Известных артистов приглашать буду!

Он вел себя как дурак. Я вскинула на него беспомощный взгляд. И вдруг представила его посреди банкетного зала «Стрельца». Музыка, танцы, праздные люди в красивых нарядах… Он с хозяйским видом проходит между столами. Что-то назидательно втолковывает метрдотелю, тычет пальцем в грудь официанту, обнимается с земляками. Целует руку какой-то молодой женщине в открытом платье, что-то быстро и весело говорит ей. Потом его приглашают за большой праздничный стол, он сыплет шутками, смеется, поднимает бокал и начинает произносить тост…

Бог мой, подумала я, так это же то, чего он всегда хотел! В чем мечтал пребывать, купаться! Где чувствует себя как рыба в воде! При чем здесь бизнес?! Он просто обожает застолья и шумные компании! При этом его хлебом не корми ― дай почувствовать себя хозяином положения, поважничать, поумничать, выпить с друзьями. А особенно ― покрасоваться перед женщинами… Да-да, покрасоваться и пофлиртовать! Роман любит меня, но он ― грузин, у него «солнце в крови»! Во всяком случае, он никогда не упускал возможности произвести приятное впечатление на симпатичных дамочек. А в роли ресторатора он все это будет получать каждый день сколько душе угодно!

― Я против! ― само собой вырвалось у меня. Протест прозвучал резко. И громче, чем мне хотелось бы. Я взяла на полтона ниже: ― Слышишь, Рома? Не задумывай ничего, не соглашайся! До добра этот «Стрелец» не доведет!

Роман изменился в лице, нахмурился. Он не стал возмущаться и спорить. Но сжал губы и презрительно процедил:

― Она против!.. Да я уже договор подписал! И первый взнос сделал. Арендодатели ― люди серьезные, с ними шутить нельзя. Так что ― все решено!

Я только руками развела.

С тех пор характер мужа стал медленно, но верно меняться, и далеко не в лучшую сторону. Как я и предполагала, ресторанные заботы поглотили его целиком. А ведь он должен был уделять внимание и своему магазину! Из дома он уезжал, пока все спали. Возвращался за полночь ― во хмелю, усталый и молчаливый. Стал на меня покрикивать. Из месяца в месяц ― все чаще и злее. Я всегда была для него «богиня», «королева», «удивительная женщина». Но вот, пришли другие времена…

Я не задавала ему лишних вопросов, не упрекала, старалась подбодрить. Была уверена: дело он затеял заведомо провальное. Но будет пытаться вытягивать его до тех пор, пока хватит сил и финансов. Слишком он был самолюбив для того, чтобы быстро признать свое поражение. Поэтому задача у меня была одна: сохранить в этой тягостной истории семью.

Я не рассказывала ему о своих трудностях. О том, как веду в Москве войну со следователями и оперативниками: они тормозили расследование по делу Хамидулина. О том, что мне пришлось закрыть «Элиту». Мой магазин долго держался под бременем постоянно растущей арендной платы Главпочтамту. Но в конце концов стал откровенно убыточным. Я помнила, как обещала его сотрудникам в трудные времена двойного дефолта:

― «Элита» будет работать, и я никого не уволю до тех пор, пока нам удастся сохранить рентабельность предприятия. Даю слово!

С тех пор прошло почти десять лет. Все эти годы «Элита» приносила мне мало прибыли и доставляла много хлопот. Зато люди получали зарплату. И я не закрывала магазин: держала данное им слово.

Теперь же с «Элитой» пришлось расстаться. И я переживала за своих продавцов и бухгалтеров, оставшихся без работы. Но ничего не могла поделать. О том, что уменьшилась доходная часть семейного бюджета, я не думала: потеря была невелика. Намного более затратным оказалось новое Романово предприятие. Всю прибыль от своего магазина он теперь вкладывал в ресторан.

Но и эту проблему я с ним не обсуждала. Через полгода он заговорил о ней сам. Не мог не заговорить. Грузины строго следуют законам рода. А как-то в начале нашего знакомства Роман гордо провозгласил:

― В Грузии негласный закон такой: «Делай что хочешь, но имей семью и содержи жену и детей!»

Теперь, получалось, муж его нарушал. Ему было стыдно. Не привык он выступать в роли нахлебника. Не в чести у грузин такая роль. Поэтому он должен был хотя бы объясниться со мной. И однажды сказал:

― Слушай, ты ведь не знаешь… Владелец «Стрельца» что-то натворил, поэтому его имущество находится под арестом. И ресторан тоже.

Я сразу все поняла. Мне было многое известно о подобных делах. Как раз в то время в Москве было удовлетворено мое ходатайство о наложении ареста на имущество Хамидулина. Он теперь не имел права распоряжаться своими квартирами, коттеджами и земельными участками: продавать, менять, выставлять в качестве залога. Но мог пользоваться ими. Понятие «пользование имуществом» толковалось достаточно широко. Я знала, что во многих случаях суд позволяет сдавать такую недвижимость в аренду. И владелец «Стрельца» ловко сдал арестованное здание Роману.

В принципе, ничего страшного. Если бы не одно «но».

― Арест имущества подразумевает различные ограничения прав пользования, ― быстро сказала я. ― Суд может разрешить сдавать здание в аренду, а использовать его для ведения бизнеса ― запретит.

― Вот на это я и нарвался! ― угрюмо молвил Роман. ― Пошел в администрацию оформлять разрешение на открытие ресторана, а мне отказали!

― Но ведь он у тебя полгода уже работает!

― Я взятку дал! А потом еще потребовали. И еще. ― Он зло засопел. ― Каждый месяц теперь плачу! А если задерживаюсь ― штрафы какие-то дикие из всех инстанций!

«Это у них хорошо поставлено! Кто бы сомневался! ― подумала я про местных чиновников. ― Нашли дойную корову, теперь не отстанут!»

― Так брось это дело! Расторгни договор аренды!

― Не могу! Понимаешь?! ― вскричал Роман. ― Нет оснований! Мне владелец так и сказал: «Я от тебя ничего не скрывал. Об аресте ты знал. Постановление суда в руках держал. По форс-мажору этот договор ты расторгнуть не сможешь».

«Постановление суда в руках держал»... И не увидел в нем ни черта. Эх, Рома, Рома!

― Ты, наверное, всю прибыль от «Стрельца» отдаешь на арендные выплаты, взятки и штрафы? Так получается?

― Ну да! Это я и хотел тебе сказать, ― хмуро взглянул на меня Роман. ― Но подожди! Это ерунда! Дело я поставил, раскручусь еще немного ― и в плюс выйду!

Оптимизма ему было не занимать. А мог бы и сообразить, что поборы будут расти вместе с ростом выручки ресторана! «Ну и хорошо, что он такой наивный, ― подумала я. ― Пусть живет иллюзиями. Лишь бы не отчаялся и чудить не начал. А моих доходов на содержание семьи хватит!» И осторожно спросила:

― А срок аренды какой?

― Четыре года.

«Звучит как объявление срока исправительных работ! ― с горечью подумала я. ― Еще больше трех лет будет впустую пахать! Только для того, чтобы компенсировать затраты на аренду и взятки! Да уж, простота хуже воровства!..»

― Все хорошо, Роман, ― успокоила я мужа. ― Не переживай. Поднимай ресторан и ни о чем не думай.

Я ожидала, что он после таких слов бережно обнимет меня. Раньше всякие трудные объяснения между нами заканчивались именно так. Но Роман молча кивнул и сказал:

― Поеду в «Стрелец»!

― Подожди! ― сделала я еще одну попытку преодолеть его отчужденность. ― Сегодня воскресенье, побудь с нами, пойдем гулять с детьми! Тебе надо отдохнуть!

― Слушай! Помолчи, а! ― неожиданно со злостью выкрикнул он. ― Не указывай мне, что надо, что не надо! Сам разберусь!

И ушел.

Я опустила голову. Его грубость каждый раз больно ранила. Я все никак не могла привыкнуть к тому, что он стал повышать на меня голос. Не хотела признать очевидное: в наших отношениях пролегла трещина… Однажды кто-то из физиков вывел шутливый закон: «Под давлением все ухудшается». «Вот и с Романом, ― думала я, ― происходит нечто подобное. Под давлением проблем портится его характер. Если вместо того, чтобы дарить близким любовь и заботу, он отстраняется, раздражается и кричит, то дело плохо. И что будет дальше?..»

Этого я не знала. И ничего не могла изменить.

***

Минул год. Дела в «Стрельце» шли вяло. Правда, иногда случалась большая прибыль: в ресторане гуляла свадьба, проходила крупная корпоративная вечеринка или отмечался чей-то юбилей. Это не могло улучшить положение Романа. Но укрепляло его убежденность в том, что он «раскрутится». Мужа оставила растерянность, в которой он пребывал первые месяцы работы в ресторане. У него появилось больше свободного времени. Он снова смотрел в будущее с присущей ему восхитительной уверенностью.

Но выстроенная им реальность безжалостно диктовала свое. Романа периодически обирали как липку. Его точило тщательно скрываемое недовольство, ощущение беспомощности. Они требовали выхода. Поэтому он не изменил своего пренебрежительного, порой откровенно грубого отношения ко мне. Но со временем и этого ему стало мало. И он начал тиранить Сережу.

Раньше они никогда не конфликтовали. Сын относился к Роману как к старшему другу и наставнику. Ведь когда мой будущий муж появился в нашем доме, он устроил Сережу на лето в свой магазин, научил водить машину. Тогда мальчику было 13 лет, он с удовольствием занимался «взрослыми» делами и проникся к Роману доверием. Нельзя сказать, что муж относился к Сереже с особенным вниманием. Хоть и провозгласил однажды:

― У него трудный возраст! Особый подход к подростку нужен!

Разумеется, не мог он организовать этот «особый подход», не тот был человек. В основном Роман рассеянно покровительствовал Сереже. Но и этого ребенку, лишенному отца, было достаточно. Поэтому сын терпел, когда Роман порой помыкал им или бестактно вторгался в его мальчишеские дела.

В последнее время они отдалились друг от друга. Сережа окончил девятый класс в гимназии «Тарасовка», ему исполнилось шестнадцать лет. Он превратился в крепкого, светловолосого и голубоглазого юношу. У него формировался характер мужчины, независимые взгляды и суждения. Его интересы теперь были далеки от того, что занимало 13-летнего подростка. Он не испытывал острой нужды в общении с Романом. И, конечно, как всякий юноша, был болезненно самолюбив.

Муж до поры все это учитывал. Но когда ему понадобился конфликт с моим сыном, стал поступать с точностью до наоборот. Он приставал к Сереже с нравоучительными разговорами. Давал дурацкие поручения. Донимал бессмысленными придирками. Сережа протестовал, спорил. В конце концов, стал грубить. Роман в ответ охотно вскипал, бесился, сыпал угрозами…

Ссоры вспыхивали все чаще и чаще. И становились все более ожесточенными. Я волновалась за Сережу, боялась уезжать из «Правды», когда муж и сын одновременно находились дома. Но как раз тогда была вынуждена уезжать: в Москве полным ходом шло очередное судебное разбирательство по делу Хамидулина.

И вот однажды, во время моего отсутствия, Роман перешел от угроз к делу. Вернувшись домой, я увидела безумную картину. Сын сидел на полу возле батареи парового отопления в неудобной позе. Он был прикован к трубе наручниками. Слезы обиды лились по его щекам, а мой мальчик не мог их даже вытереть. У меня екнуло сердце, я бросилась к нему, упала рядом на колени.

― Сережа! Да что же это такое! ― Достала платок, вытерла заплаканное лицо сына. Попыталась открыть замки наручников. Без толку! Прочная металлическая цепочка звякала о трубу. Сережа тихо прошептал:

― Ключ нужен…

Я выпрямилась, зло сдула со лба прядь волос и встала:

― Сейчас! Подожди...

Романа я нашла в гараже. Легкомысленно посвистывая, он протирал свой и без того сверкающий «Форд».

― Ты с ума сошел, Роман! ― подошла я к нему вплотную. ― Ты что придумал?! Откуда у тебя наручники?!

― Давно лежат! ― с вызовом посмотрел он на меня. ― Я ими еще своего оболтуса, Кобу, пристегивал. Когда он наркотиками баловался.

― Мой сын не балуется наркотиками! Я не позволю тебе так с ним обращаться!

― Да что здесь такого! ― взмахнул руками Роман. ― Я его воспитываю! Отец меня тоже так наказывал! На цепь сажал, к дереву во дворе приковывал!

«Да он дикарь!» ― мелькнула мысль. И я вдруг вспомнила Руслана, Сережиного отца. Его звериную жестокость… Роман, конечно, был намного более развитым человеком. «Но ведь тоже стал компенсировать свои неудачи в делах семейными скандалами! ― подумала я. ― И он тоже, как и Руслан, сын гор. Темпераментный, вспыльчивый, порой неуправляемый... Неужели и Роман превратится в дикое животное? Сегодня Сережу приковал. А завтра убивать нас будет? Как убивал меня Руслан?!»

От этих мыслей закружилась голова. Я прогнала их. Решила: «Нет, Роман на такое не способен. Но Сережу от него нужно изолировать».

И решительно потребовала:

― Ключи!

Муж хмыкнул, полез в карман брюк…

***

В тот же вечер я снарядила Валю, мою верную домработницу и Дашину няню, в Москву, на Малую Никитскую.

― Приведите нашу квартиру в порядок, закупите продукты. А послезавтра я привезу Сережу. Поживете пока там. Сейчас лето, пусть в кино ходит, книжки читает. Я приезжать буду, часто. А потом придумаем что-нибудь.

О том, что Даша останется без няни, я не беспокоилась. Дочери исполнилось семь лет, и она росла вполне самостоятельным ребенком. Спокойная, разумная, усердная в любом деле, она не внушала мне беспокойства. Глядя на ее кругленькое милое личико, длинные темные волосы, миндалевидные глаза, я удивлялась, как много она взяла от моей мамы. И не только внешне, но и по характеру. Тот же флегматизм, та же практичность и рассудительность… Осенью она должна была поступить в спецшколу от Министерства иностранных дел. Я хотела, чтобы дочь впоследствии училась в МГИМО. «Если уж она так похожа на свою бабушку, ― думалось мне, ― то пусть идет по ее стопам, нацеливается на работу в МИД!»

Вспоминая маму, я должна была признаться себе, что не раз осуждала ее за одну особенность характера. В отношениях с близкими она частенько руководствовалась соображениями разумного эгоизма, граничащего с равнодушием. Я опасалась, что в Даше проявится нечто подобное и даст о себе знать, прежде всего, в отношениях с младшей сестрой. Но нет! Она стала трехлетней Лизе лучшей подругой, опекала ее, дарила свои игрушки. И это при том, что та была Даше прямой противоположностью! Говорливая, смешливая и ласковая девочка-куколка с густой копной вьющихся волос и огромными карими глазами…

Валя, выслушав мои указания, взгрустнула. Она души не чаяла в моих дочерях. Хлопотала вокруг них день и ночь. Она жила вместе с девочками в так называемой «приватной зоне» особняка. Рядом с ее спальней располагались комнаты Даши и Лизы. А еще ― ванная и хозяйственное помещение со стиральной машиной, гладильной доской, принадлежностями для уборки. В нем Валя была полновластной хозяйкой и никому не позволяла вторгаться в свое «царство». Благодаря ее заботам Даша и Лиза всегда выглядели опрятно, а их комнаты сверкали чистотой.

И вот теперь она должна была оставить своих любимиц на произвол судьбы!

― Как же они без меня, Ольга Николаевна?

― Ничего, справятся, не маленькие уже! ― успокаивала я Валю. ― Через месяц Лиза в детский садик пойдет, Даша ― в школу. Да и вы не навсегда уезжаете! Помогите мне с Сережей, дорогая моя, ― переходила я на просительный тон, ― и, бог даст, все наладится…

Валя с Сережей уехали. А я стала решать, в какое учебное заведение устроить сына. Может быть, в старую добрую 20-ю спецшколу? Или в частную, в которой когда-то училась Ляля? С английским Сережа не дружил, и все-таки я надеялась: за оставшиеся два года учебы он подтянется. И поступит в МГЛУ ― Московский государственный лингвинистический университет. Так теперь назывался наш «семейный» вуз ― Институт иностранных языков имени Мориса Тореза. Ведь там учились и его бабушка, и мама. И старшая сестра на пятый курс перешла!

Так я думала. А пока, в преддверии нового учебного года, решила нанять Сереже репетитора по английскому языку. Им стала строгая, полная и широколицая учительница по имени Галина Павловна. Сереже и Вале она не приглянулась. Зато я после пяти минут разговора с ней поняла: свой предмет эта женщина знает отлично и сумеет помочь Сереже освоить английский. Она-то и подсказала мне неожиданное решение вопроса об учебе сына.

― Вы знаете, что такое экстернат? ― однажды спросила Галина Павловна.

― Ускоренное обучение?

― В общем, да, ― ответила репетитор. И уточнила: ― Форма обучения, которая предполагает интенсивное самообразование. Ну, и сами школы, в которых экстерны учатся, так называют. Их в Москве немало. Я работаю в экстернате на Таганке. Устройте Сережу к нам, ― предложила она. ― И он пройдет программу 10-11 классов всего за год. Да еще и в институт успеет подготовиться! Я ему помогу. Это дорого, но зато эффективно!

Один год за два! Я заинтересовалась.

― А как это все происходит?

― Сережа получит учебные пособия для интенсивного освоения предметов. Будет заниматься по ним дома. В школу можно приходить пару раз в неделю, не больше. И через год он уже поступит в институт!

В том, что Сережа сумеет обучаться дома самостоятельно, я не сомневалась. Он был умный мальчик. И, конечно, не мог не согласиться стать экстерном. Два года ходить в школу, отсиживая по 7-8 уроков, а вечерами посещая курсы для абитуриентов? Или сосредоточиться и провести всего год в интенсивных домашних занятиях, не теряя напрасно времени и сил? Он должен был выбрать второй вариант!

В сентябре Сережа поступил в экстернат на Таганке.

***

Той осенью жизнь моей семьи стала намного более хлопотной, чем раньше. Даша пошла в школу, Лиза ― в детский сад. Школа МИД находилась в Щелкове, в 20 км от Пушкино. Лизин садик ― в поселке Челюскинский, почти в 15 км от «Правды». Поэтому каждый день ранним утром из ворот нашей усадьбы выезжали два автомобиля. Роман на своем «Форде» увозил Лизу, а охранник Саша на моем «Мерседесе» ― Дашу. Этому предшествовали суматошные сборы: детские капризы, споры и слезы, умывание-одевание, поиск пропавших с вечера вещей, суета, поспешный завтрак… В общем, все, что нужно для счастья, когда у тебя две малолетних дочери!

Я радовалась этой новой жизни. Каждый вечер разговаривала по телефону с Сережей и Валей, часто навещала их. Галина Павловна хвалила сына: занимался он усердно, преподаватели экстерната отзывались о нем хорошо.

Мне хотелось делить свою радость с Романом. Но после того, как я отвезла Сережу в Москву, его недовольство мною росло день ото дня.

― Одна все решила? Без меня? Какая жена так делает?! ― не уставал возмущаться он.

Наверное, я неправильно поступала, когда отвечала ему:

― Ну, во-первых, это мой сын, а не твой! А во-вторых, ты стал ему чуть ли не врагом! Как с тобой советоваться?

― Я мужчина! ― кричал Роман. ― Твоему сыну мужское воспитание нужно! А ты что сделала?

«Лишился объекта, на котором отыгрывал неудовлетворенность собой, ― думала я. ― Теперь возьмется за меня с двойным усердием!»

Так оно и случилось. Недовольство Романа очень быстро трансформировалось в патологическую ревность. Его стали беспокоить мои поездки в Москву по судебным делам. Я подробно рассказывала ему обо всем. И он знал, что в столице мне приходится встречаться со многими людьми ― следователями, оперативниками, работниками прокуратуры.

― Ты что там делаешь так долго? ― настороженно спрашивал он. ― Целыми днями пропадаешь! Не устаешь с мужиками болтать?

Это было оскорбительно, низко. Но теперь Роман позволял себе общаться со мной именно так! Иногда после посещения следственной части или прокуратуры я ночевала на Малой Никитской. А по возвращении домой ловила подозрительные взгляды мужа…

Мы по-прежнему ходили в гости к его друзьям-грузинам в Пушкино. Вместе с ними отмечали в ресторанах праздники. Я всегда была окружена вниманием мужчин. Мне делали комплименты, меня приглашали танцевать, занимали беседами. Раньше Роману это только льстило. Теперь же вызывало жгучую ревность. Я шла вальсировать с его другом, и муж в течение всего танца бешено сверлил меня глазами. Я вежливо улыбалась в ответ на приветливую улыбку знакомого, и Роман свирепел.

― Зачем глазки строишь?!

Не подавать повода для ссоры мне не удавалось. Малейший знак мужского внимания делал меня в глазах Романа блудницей. При этом мое поведение ничего не решало. Я могла на каждый внимательный взгляд мужчины отвечать пощечиной, и все равно была бы виновата!

Я много размышляла о душевном состоянии мужа. И приходила к выводу, что неудача со «Стрельцом» породила в нем стойкий невроз. Отсюда ревность, злость, раздражительность… Можно было предположить, что муж избавится от этого расстройства, когда закончится срок аренды ресторана. Он выйдет из унизительного положения, и все наладится. Но до этого было еще далеко ― целых два года! А мне уже становилось страшно. Иногда Роман в приступе бешенства, особенно находясь во хмелю, напоминал мне Руслана. А ведь всего три года назад в конфликте из-за происков бывшей жены он чуть не ударил меня! Тогда стало ясно: Роман способен ударить женщину…

«Ну уж этого я ему не позволю! ― думала я. ― И не позволю себе впасть в прежнее заблуждение: «Надо терпеть ради детей»! Моим детям не нужен дикарь!»

Я любила Романа ― таким, каким он был раньше. Я хотела сохранить нашу семью. Но разговаривать с мужем о его душевном недуге не имело смысла. Он не мог понять, что с ним происходит. Оставалось лишь надеяться: каким-то образом он сумеет обуздать своих демонов. Сохранит человеческий облик…

И я упорно продолжала прежнюю линию поведения. Смягчала любые конфликты, терпела упреки, прощала оскорбительную ревность.

Наш семейный корабль то и дело сбивался с курса, но все-таки продолжал свой путь…

***

Сережа оправдал мои ожидания. Он успешно окончил экстернат и получил аттестат зрелости. Это далось ему нелегко. Весь учебный год мальчик дни напролет сидел над учебниками или за компьютером. Похудел, побледнел, выглядел уставшим. А впереди еще было поступление в МГЛУ!

Несмотря на бурные возражения Романа, я временно переселилась на Малую Никитскую. Мы с сыном решили: он будет сдавать вступительные экзамены сразу на пять факультетов. Я наняла для него репетиторов из числа преподавателей университета. Сережа усиленно занимался с ними, посещал курсы для абитуриентов…

Как раз в то лето Ляля защитила в МГЛУ диплом преподавателя французского языка. Радостная, оживленная, приезжала к нам с Сережей: поддерживала брата. Я смотрела на свою дочь с удовольствием. Стройная, красивая, умная, уверенная в себе, Ляля излучала энергию молодости и успеха.

― Меня в «Ашан Ритейл Россия» приглашают! ― сообщила дочь. ― На должность ответственного секретаря и переводчика!

Я знала компанию, название которой прозвучало. «Ашан Ритейл Россия» представляла в нашей стране интересы французской корпорации «Auchan Holding» и занималась развитием сети супермаркетов. Крупнейшее иностранное предприятие, лидер российского рынка розничной торговли… Умница дочка!

Я от души поздравила ее, с улыбкой заметила:

― Наверняка там работают молодые и холостые менеджеры-французы!

― Таких там в избытке! ― засмеялась Ляля. ― Только ведь, мам, я замуж собираюсь выходить! За русского парня, между прочим! Уже заявление в ЗАГС подали!

Вот это новость! Я растерялась и не знала, что сказать. Потом меня захлестнула обида. Да, дочь уже давно вела самостоятельную жизнь. Если не считать того, что до сих пор находилась на моем иждивении. Но разве не стоило рассказать матери о столь важном событии, как замужество? Познакомить с женихом, выслушать мое мнение…

Мне понадобилось сделать над собой усилие, чтобы не выказать возмущения. «Это молодежный эгоизм и самоуверенность, ― заставила я себя рассуждать трезво. ― Желание поскорей начать строить взрослую жизнь. Она получила профессию, будет себя обеспечивать, моей помощи больше не потребуется. Сейчас ее девиз: «Я сама!». Нечего на нее обижаться. Но вот от возможной ошибки стоит предостеречь…»

Я сказала, что рада, и стала осторожно расспрашивать Лялю о женихе. Она достала из сумочки фотографию:

― Вот, посмотри на нас!

На снимке сияющую Лялю обнимал сухощавый темноволосый парень с узким лицом. Его облик ничем не настораживал, но и не давал никакой существенной информации. Так, обычный молодой человек… Звали его Саша. Ляля стала о нем рассказывать. И через минуту я поняла: ситуация даже хуже, чем можно было предположить.

Парень был приезжий, откуда-то со Ставрополья. Открыл в Москве фирму по ремонту квартир. Вроде бы зарабатывал какие-то деньги. Но не имел ни жилья, ни машины. Познакомился с Лялей чуть ли не на улице. И теперь жил у нее.

«Обычный провинциальный простак, который приехал завоевывать Москву! ― думала я. ― Или авантюрист. Ловец удачи и богатых московских невест! В этой его фирме наверняка работают пять таджиков, как когда-то у Романа в Мамонтовке! Ляля у меня совсем глупая, что ли?»

― А где он учился? ― спросила я больше для проформы. Была уверена, что дальше получения какой-нибудь рабочей специальности Лялин избранник не пошел.

― Да он после школы в тюрьму попал, ― просто ответила Ляля. ― Поэтому и не учился, и не служил.

Класс!.. Я медленно повернулась к дочери. Мертвым голосом спросила:

― А за что его осудили?

― Да не волнуйся ты, мам! За пустяк! Машину угнал!

― Понятно… ― Я задумалась. Хотя думать-то было особенно не над чем. Нужно было вправлять дочери мозги. ― Слушай, сейчас по телевизору часто рекламу косметики «Лореаль» крутят. Мне нравится в ней слоган: «Ведь вы этого достойны!». А тебе нравится?

Ляля почуяла недоброе, посмотрела на меня настороженным взглядом.

― Ну да… А что?

Я не сдержалась и закричала:

― А ты как думаешь?! Ты, моя дочь, красавица, москвичка с высшим образованием ― достойна того, чтобы с приезжим оболтусом жить?! У которого ни кола ни двора! Ни гроша в кармане! Образования никакого! Зато судимость есть! И умные мысли насчет московской прописки! Поздравляю, нашла жениха!

Дочь возмущенно закричала:

― Не нужна ему прописка! Он любит меня! И я люблю его!

Это было сказано с таким запалом, что я сразу же поняла: все уговоры бессмысленны. Не помогут никакие доводы. Так же и я в юности непримиримо защищала перед родителями свои страстные чувства к Отари. А он, как и этот Лялин Саша, был приезжий, неуч и бывший уголовник с сомнительными жизненными перспективами… Но ведь как безоглядно мы любили друг друга! Может быть, и у Ляли та же история?

«Только что с того? ― с грустью думала я. ― Отари, Саша… С такими людьми нельзя построить счастливую жизнь. Это не обвинение, не упрек. Просто факт! То, что надо знать!»

Но было ясно: Ляля ничего знать не хотела. Она очень походила на меня в молодости. Такая же влюбчивая, дерзкая и бесшабашная девчонка! Но если так, вдруг подумала я, то не повторяет ли она самым мистическим образом все мои ошибки? Недаром же мне сразу вспомнился Отари! И тогда пришла четкая, ясная мысль: «Есть в этой истории и моя вина!..»

Я сменила тон. Мягко сказала:

― Ты всегда была умной девочкой, Ляля… Любовь ― это прекрасно! Но зачем же сразу под венец? Зачем начинать семейную жизнь вот так?..

― Как? ― вызывающе спросила дочь. И тогда я снова повысила голос:

― В браке с бродягой! С босяком!! Ну, полюбила ― на здоровье! Живите вместе, сколько сможете! Он рано или поздно уйдет, это я тебе гарантирую. Но в ЗАГС зачем ходить?!

― Ты ничего не понимаешь! ― закричала дочь. ― Какой он босяк?! Ты его не знаешь!

― И знать не хочу! ― загремела я в ответ. ― Видеть его не хочу! Забери немедленно заявление!

― Не дождешься! ― выпалила Ляля. Меня вдруг одолела слабость. Спорить сил не осталось.

― Как хочешь, ― тихо сказала я. ― Но на свадьбу меня не приглашай. И в доме твоем, пока этот Саша там, ноги моей не будет…

На том мы и расстались.

***

В конце лета Сережа поступил в МГЛУ. А Ляля вышла замуж.

Мои дети решительно шагнули в новую жизнь. Каждый ― в свою. Я радовалась успеху сына и сокрушалась из-за неразумной опрометчивости дочери. Но, как бы там ни было, почему-то завидовала обоим. Да-да! Во мне проснулась зависть! К тому же я испытывала смутное недовольство собой… Пришлось хорошенько прислушаться к себе, чтобы понять, что происходит.

Причиной разлада оказалась самая неуемная и деятельная часть моего внутреннего существа.

«Они строят собственные судьбы, а ты о своей забыла! ― кричала она мне. ― В твоих руках всегда горело дело, и ты устремлялась к какой-нибудь цели! А сейчас ты будто уснула! Проснись!»

«Не передергивай! ― растерянно отвечала я. ― Семейные заботы, воспитание детей, обустройство усадьбы… Какой здесь сон?»

«Все это чудесно! Но ты знаешь, о чем я говорю! ― продолжала давить на голос моя обвинительница. ― Ты не думаешь о своей мечте! Отворачиваешься от нее!»

«Все мечты, какие у меня были, исполнились! ― говорила я. ― Есть у меня в жизни все, чего когда-то желала моя душа! И достаток, и любовь, и семья, и дом!»

«Не все! ― звучал во мне категоричный ответ. ― Ты просто боишься себе в этом признаться! Ведь то, о чем ты мечтаешь, кажется тебе невыполнимым. Чем-то из области фантастики! Ведь так?»

И тут я поняла, что мне не отвертеться. Надо признаваться. И тогда я закричала:

«Да! Да! Ты права! Есть у меня одно заветное желание! Но это не имеет никакого значения! Потому что невозможно! Я хочу вести телевизионные передачи про сад, огород, ландшафтный дизайн! Такие, как «Фазенда», «Дачный ответ»! Когда я их смотрю, у меня сердце замирает! Это же мое! Сколько лет я этим занимаюсь! У меня опыт огромный, знания, находки всякие! У меня свой сад! Я могла бы столько интересного и полезного людям рассказать!»

Это было правдой чистой воды. Я любила смотреть телепередачи, посвященные обустройству дачи, сада, огорода. И всякий раз отмечала: в том, что касается растениеводства, они дают мне очень мало. Почти все, о чем в них шла речь, я знала. Зато могла бы рассказать по каждой затронутой теме много-много нового ― того, что мне было известно из моего личного опыта. Да и материал подавала бы иначе. Я, практик, который почти каждый день работает с растениями, ясно видела, как это лучше сделать…

«Ну, и себя показать хотела бы, конечно!» ― вдруг внезапно успокоилась и ехидно улыбнулась моя собеседница.

«А что в этом такого? ― возмутилась я. ― Да, хотела бы! Я могла бы выглядеть и выступать не менее эффектно, чем иные телеведущие! И мне это было бы приятно!»

«Ну, наконец-то! ― услышала я в ответ. ― Наконец-то она призналась себе в том, в чем боялась признаться! Она хочет стать телеведущей! Вот ты и описала свою мечту!»

«А что толку? ― раздраженно отреагировала я. ― Если мне никогда не попасть на телевидение! Кто меня там ждет? Эта мечта неосуществима!»

«До сих пор ты так не говорила!» ― был резкий ответ. И эхом в голове прозвучал голос «колдуна» Сергея: «Лелейте ваши мечты и верьте в себя!»

В тот день я ходила сама не своя. Думала: «Воистину, пути Господни неисповедимы! Как все странно и неожиданно происходит… На ровном месте, в благоприятных, вообще говоря, обстоятельствах вскрывается внутренний конфликт. Оказывается, мне не достаточно быть businesswoman, женой, матерью, хозяйкой особняка и сада… Нужна самореализация еще в одном качестве! И, похоже, это жизненный вызов! И я не могу на него не ответить! Но как мне это делать? Как?!»

Я села в «Мерседес» и зачем-то поехала в Пушкино. Ходила по магазинам, гуляла по улицам… И вдруг увидела на книжном развале книги Вадима Зеланда. Что-то я слышала об этом авторе, о его любопытной теории управления судьбой, исполнения неисполнимых желаний… Как по наитию, купила первую книгу из серии «Трансерфинг реальности».

Прочла я ее залпом. А уже на следующий день все книги Зеланда были у меня в доме.

Так я сделала первый шаг к воплощению своей тайной мечты.

Так начинался мой путь на телевидение.