Mishka — Сравнения

Не всем они даны, эти сравнения, кто-то попадает уже на готовое, может я единственный человек, которому все досталось не даром. Первой жене тоже все доставалось с большими препятствиями. Но даже и там все относительно, если в день зарабатывал как официант хорошую месячную зарплату. Красив был, любовницы были, был бы поумнее, то и разговор был бы подлиннее. Лет было двадцать, жене первой столько же. Сейчас смотришь на людей до двадцати, какие они все же жалкие, даже и в тридцать ничего еще не видели, живут под защитой родителей даже и в тридцать, тогда как я в восемнадьцать лишь чудом был жив. Первая жена, Тамара, актриса, каких вообще мало, прошла несколько московских студий, и после всего этого досталась мне тем не менее девушкой. Не то, чтобы это было мне очень важно, но может это было важно ей. Не думаю, что берегла себя для меня, так просто вышло.

В Москве жила в Орехово-Зуеве, городе невест, трудилась на текстильной фабрике, в свободное от работы время занималась в актерских студиях, красивая была, талантливая актриса, стихи читала так, что мурашки бежали по телу, и это не мои слова, всех при ее чтении пробирала дрожь. Тем не менее, ничего из моей жены не получилось, ни жена не получилась, ни мать, все расскажу. Коллеги, по жизни был красавцем, авантюристом, городской модник, хулиган тот еще, девчонки за мной гонялись. По получалось так, что те, кто за мной гонялся, меня мало интересовали. Другим , наоборот, я был неинтересен. Попалась мне невысокая, пухленькая девушка, домой пришла ко мне с подружками. В соседней квартире жили две сестры-немки, Рита и Лена, к ним приходили подружки уже за одним только тем, чтобы бросить на меня взгляд в дверной глазок. И тем может всю жизнь жить.

И вот, эта маленькая толстушка попала ко мне в квартиру с подружками, увожу ее в отдельную комнату, пробую раздеть, но получаю жестокое сопротивление, хотя девочка по разговорам вроде податливая, из дому сбегает, не ручная. Не дает к себе притронуться, хотя любая из ее подруг легла бы рядышком и посчитала бы это за счастье. Маленькая, толстенькая завела меня так, что на следующее утро я караулю ее утром у подьезда, ей ведь надо в школу с утра, с портфелем, холодно к тому же. Несколько дней караулил ее, каждое утро бесился, стыдно было еще и то, что могли меня увидеть, репутация пострадала бы. Спустя несколько дней меня отпустило, появилась другая девушка, другое приключение.

Очень много девушек отшила от меня мама: пошли вон, шлюхи, говорила она, волосы на ваших головах поотрываю, говорила она, хотя женщина была интеллигентная, чуть ли не главный онколог города, раковые к ней записывались за месяцы вперед, и вдруг такой диалект. Паоа — вообще чудо города, сконструировал несколько ТЭС, сам же и принимал участие в их постройке, они высились над городом Вавилонскими башнями. Несколько лет был председателем (предателем) райкома, честный был председатель, всех его друзей пересажали, соседа-меховщика расстреляли, к папе тоже копались, но ничего не обнаружили, отправили советником в Конго, меня с ним. Но это опять же отдельная глава.

Итак, отстыл я от толстушки, появилась у меня другая девушка, тоже небольшого роста, но крепкая вся, таз низкий, но бедра полумесяцами, со всех сторон лакомые. В то время в моде был клеш, он шел даже невысоким девушкам, а вот моя девушка (не помню имени) удлиняла ноги с помощью туфлей на очень-очень высоких каблуках, с которыми легко справлялась. Времена были примерно как у хиппи, люди разные были, некоторые скучные, с виду бухгалтеры, я же был стиль-икон, в расстрельных списках был, к тому же обрезанный был, хоть и не семит, случайно так вышло. Не жилец, короче, кто бы к власти не пришел. Но речь вроде о девушке.

Мама в то время работала на Скорой помощи, работа может и не легче, сутками, но легче в человеческом плане, нет уже необходимости дышать усыпляющими веществами. Новую девушку привел домой, сидим в гостиной обнявшись, время заполночь, сестра Света спит в соседней комнате, как и ожидалось, входит мама, проезжала мимо на скорой, смотрит на меня с девушкой. Она, говорю, ключ от дома забыла, посидим до утра, поговорим, после провожу, утром. Мама смотрит на нас с видом: я ж не дура. Она, говорит, будет спать здесь, а ты там. Все, говорю девушке, мама сейчас до утра будет на вызовах. Мы раздеваемся, у меня уже от одних ее бедер бешенность, грудь небольшая, но налитая, мы с ней как два сочных плода. Но вот в двери проворачивается ключ, в гостиную входит мама. Чтобы этой шлюхи, говорит она, не было у нас дома через пять минут. Через пять минут нас в доме обоих уже нет.

Всю ночь мы проводим в беседке, что во дворе, мерзнем, целуемся, лезу девушке под одежду, все там великолевное, но холодно, ничего не хочется. Будет у меня примерно тот же случай, с казахской девушкой Адей. Дикое желание как у меня, так и у нее, но на дворе холод, лежим, обнимаемся в каком-то заледеневшем арыке. Мне не правятся казашки, разве что в этот единственный раз. Асе не нравятся русские, но все как-то совмещается, совпадает, если б только не холод. Не думай, говорит она мне, что я в тебя влюблена, просто хочется мужчину, а кроме тебя и выбрать некого. Мы раздеваемся, очень зябко, тела у нас хорошие, но покрываются пупырышками, ее соски становятся каменными, мои тоже. Пенис вроде готовый, но какой-то холодный, ленивый. Интересуюсь а Аси: может не будем, и вижу, что ей тоже все как-то равнодушно. А жаль, ведь оба мы горячие, но все испортил сентябрьсюй холод.

Пару дней назад приезжала в лагерь красивая девушка. твоя жена? Киваю, да, жена, а тело все в гусиной коже и дрожу. Про приезд жены расскажу в одной из глав, а пока возвращаюсь в Данию, в лагерь.

Забавное у тебя имя, говорю Радику, видно, что он уставший, вытягивается вдоль дивана, голова на железном поручне, ноги щиколотками на железе, скоро затекут, не сон это будет. Иду в оффис к Гитте, идти-то двадцать шагов, тридцать, она сама меня поджидает, интересуется : что с Радиком? Нормальный человек, говорю, прошел, видимо, через многое, прошу для него подушку, одеяло, уже завтра, говорю, может и станет свыкаться с бытом. Он несколько дней ничего не есть, говорит Гитта, только от воды не отказывается. Говорю, что побуду с ним сколько-то, попробую оживить. Гитта уходит в подсобную комнату, выносит свои подушку, одеяло, фляжку с водой. Если захочет что-нибудь поесть, говорит, схожу на кухню, что-нибудь разогрею. Я принимаю из ее рук постельное для Радика, мои с Гиттой руки прикасаются, почти сцепляются. Можно закрыть дверь на ключ, зашторить окма, раздеться, накинуться друг на друга, но многое стерживает нас от такого поступка. Ее сдерживает должность, и все, мужа у нее нет, только сын. Меня же же сдерживает очень многое: беженское дело, жена, сын, дочь, которая пока в Эстонии. Не могу я все это бросить. К тому же в любой момент в дверь могут постучать, Гитта все же обслуживающий персонал. Забегу вперед и признаюсь, что за два года ничего у нас не произойдет с Гиттой, хотя и буду о ней все эти два года мечтать. Мечтала ли она обо мне, можно только догадываться. Она уж точно не звезда, ростом небольшая, худенькая, коленки не такие, какие мне по душе. Но что-то меня к ней влекло.

Все пока об этом. Радик, сказал, бери подушку, накройся одеялом, сними обувь. Пригасил свет, вижу, что и спать ему хочется, и узнать хочется о лагере побольше. Он чуть оттаивает, рассказывает о себе, уже и не помню что: то ли Баку, то ли Карабах, сам я из Казахстана, Караганды, далее из Питера, конго присутствует, Варшава, и вот теперь здесь, с ним рядысгком. Моя жизнь захлестнула его, итальянское посольство насмешило его до чертиков. Рассказал про сумасшедший дом, там нужно было ставить себя, как и везде. Но это была полная чепуха, я ж два года до того отработал в в психбригаде. Так вот и прошло полночи; я что-то рассказывал Радику, он что-то рассказывал мне. В какой-то момент он понял, что попал в неплохое место, и что у него появился если и не друг, то хотя бы человек, с которым можно чем-то поделиться.