Василек памяти

Дверь с глухим пощелкиванием отворилась, впустив среднего роста девушку. Под её ботинками пол тихо взвыл от неожиданности. Каштаново-рыжие волосы подхватил её

невидимый спутник. После чего в один миг обежал все открывшееся пространство, перевернул бумаги, покоившиеся ранее на забытом гарнитуре, нарушил привычно-спокойный танец хозяек воздушного зала и исчез в оконном проёме.

Взгляд голубых глаз гостьи шелком облетел окружающие предметы. Закрыв дверь, она положила свою сумку на деревянный стул, украшенный резьбой и изумрудной тканью. Её облысевшая и потерявшая прежний, сочный цвет бахрома щекотала крепкие столбы, служившие опорами мебели.

Молодая особа подошла к круглому столу и нагнулась собрать разбросанные её приятелем бумаги. Её коричневые перчатки мягко сжимали эти записи, пока она оглядывала неровные строчки. Рыжеволосая выпрямилась и положила их на стол. На последок нежно коснулась документов и запылившейся мебели. Из её груди еле слышно вырвался тяжёлый вздох. Девушка двинулась к черному фортепиано. На его верхней крышке стояла мутная, почти молочного цвета ваза с засохшим, но не лишившимся этого чудесного, яркого лазурного цвета букет васильков. Их беззащитные лепестки приветливо колыхнулись. Гостья пододвинула стул к правой стороне от инструмента и тихонько присела, обратив свой внимательный взор на место перед закрытыми клапом клавишами.

— Сергей Онищенко? Здравствуйте… — произнесла она в пустоту.

Тишина была ей ответом и лишь неразмеренный шелест листвы вносил новые краски в это серое полотно.

— Не дивитесь. Я, действительно, вижу и слышу Вас, — спокойным и не высоким гласом продолжила незнакомка и, выдержав паузу, добавила, — Меня послала к Вам Ваша жена…

— Не лги мне! Убирайся отсюда! Вон из моего дома! — низкий голос накатывал волной, постепенно набирая силу.

На пол отправилась ваза. Незваная гостья лишь с грустью сопроводила полет части сего интерьера. Его осколки разлетелись в разные стороны, словно пытаясь скрыться от устрашающего гнева хозяина. Синие лепестки с неохотой легли на разбившиеся стекло,и покрывшееся тонким темно-зелёным слоем порошка, некогда бывший прекрасным одеянием цветка. Девушка наклонилась и подняла уцелевший василек в сопровождении взора белых

глаз.

— Она хотела с Вами встретится, но… — пролепетала она, разглядывая хрупкие листы.

— Пошла вон! — повторил ей стальной глас.

— Она рассказала мне о Вас, — будто бы не слыша его слов, продолжала спокойно девушка, не отрывая взор от синих лепестков, — Вы могли бы стать живой легендой. У Вас был дар к музыке, но в Консерваторию Вас не приняли…

— Они сказали, что я слишком много импровизирую, — то ли фыркнул, то ли с не охотой прошептал себе под нос Сергей.

— Но Вы не сдались. Начали играть на улице, подобно…

— Каким-то бродягам… — перебил он её.

— Подобно трубадурам и поэтам улицы, — все также с ровной интонацией поправила она его, внимательно изучая его голубыми глазами, — Не надо так плохо отзывается о том, что Вас привело к счастливом случаю. Фортуна — дама ранимая. Как Вам этого не знать?

Лёгким движением беззвучно упал выживший цветок на крышку фортепиано. Белые глаза музыканта на один миг обрели свой первоначальный шоколадный оттенок. Девушка, заметив это, слегка улыбнулась.

— Летом 1996 года меня пригласили на один теплоход, который катал посетителей по Волге. Он отплывал от нашего порта и плыл вниз к островам, иногда останавливался там, а потом поворачивал и возвращался в порт. Сие мероприятие длилось час или два. Зарплата была чисто символическая. Да и моя задача не была невесть какая. Просто играй на скрипке, развлекай гостей. Время от времени играй то, что заказывают. И все. Если везло, то можно было получить чаевые.

— А как назывался теплоход?

— «Афина». На нем я проработал большую часть своей жизни. Один раз плавал на «Фёдоре Достоевском». Но те дни я помню очень мутно…

— Не мудрено. Именно на «Афине» Вы встретили её…

— Клара…

Её собеседник с большим удовольствием произнёс это имя, словно освободившись от какого-то проклятия безмолвия. Он смаковал его, как сладкий мед. А потом продолжил углубляться в свои воспоминания:

— В 1997 году она была на том корабле со своей подругой. Ах… Её темно-синее платье в белый горошек и алый шарф, повязанный на её тонкой шее…

Незнакомка мягко улыбнулась и потянулась к сумке. Повозившись в ней, она одним движением руки протянула ему старую фотокарточку, на которой брюнетка, подняв лицо к солнцу, мило улыбалась, раскинув руки в стороны, готовая обнять это яркое светило. Казалось, что её не беспокоит ничто земное. Её темно-синее платье в горох любовно облегало её молодое тело. А маковый шарф подхватывал ветер, создавая призрачную иллюзию того, что это не простой элемент её костюма, а крылья готовые вознести её далеко над этим утесом и водной гладью…

— Клара…

Карамельно-шоколадные глаза мужчины свернули на свету. Он потянулся рукой к фотографии, как вдруг она прошла сквозь неё. Он резко одернулся, будто его окропило ледяной водой, и тихо извинился:

— Прости… Я забылся немного… Не хотел тебя пугать.

— Вы меня не напугали, Сергей Петрович. Это нормально, — ответила смиренно она, положив карточку перед ним на фортепиано.

Он внимательно следил за действиями своей собеседницы. После чего резко спросил:

— Возможно, вопрос несколько запоздалый. Но кто ты? Почему тебя не пугает тот факт, что я — призрак? Почему тебя послала моя жена? Да и… Откуда вы с ней знакомы?

Девушка отвела стыдливо глаза в сторону и потянула за верёвку, висящую на её шее, выудив из-под своей кофты маленький цилиндрический сосуд с маленькими отростками кипариса.

Музыкант тяжело вздохнул:

— Только не говори, что ты из этих лживых тварей…

— Сергей, я знаю, что прошлые Визары не смогли Вам помочь…

— Они пытались меня изгнать из моего дома! Забрали у меня Клару! — свирепствовал он.

Стулья стоящие поодаль зашатались и рухнули наземь. Выжившие стекла окон засвистели в порыве своего возмущения. А полы начали глухо кряхтеть.

— Они хотели как лучше, — пыталась оправдать действия своих сородичей гостья.

— Но сделали только хуже!

Фортепиано издало протяжный и односложный вой.

— Да. Это так. Но такова человеческая природа. Сергей Петрович, позвольте мне Вам помочь. Я знаю и вижу, что Вы не до конца превратились в Милита. Вы не паразитируете на людях и предметах, окружающих их… — Она говорила медленно и спокойно, — Я убеждена, что Вы

можете обрести покой и переродиться. Но Вас что-то здесь удерживает. Вопрос только в одном. Что именно?

— Какая к черту разница, кем я буду Милитом, О'баке, Шумяке, Фуртуке или кто там еще?! — взревел призрак.

Девушка напряглась, заметив как белые глаза начали становится вороньего цвета.

— В-Вы не правы. — выдавила из себя слова незнакомка, стараясь не поддаваться приступам страха, — Если Вы позволите себе овладеть злобой, гневом и… виной. То душа Ваша будет обречена на муки. И что тогда станет с душой Клары? Кто будет с ней рядом?

Музыкант усмирил свой пыл. Он не нашёл, что противопоставить этим словам. Его глаза вновь обрели молочный оттенок. Девушка, сглотнув, начала дышать ровнее и ощутила себя увереннее, после чего медленно продолжила:

— Хорошо... Я встретила Клару три дня назад около Филармонии… Я не знаю, что делал там её дух. Возможно, искал Вас.

Сергей осел на стул, внимательно слушая.

— “Прекрасная, нетронутая невзгодами душа” — так сказали бы Духи Смерти и Жизни. Тогда онаи попросила меня об услуге.

— Какой? — успокоившись, проронил музыкант, который находился в некой прострации.

— Разыскать Вас, узнать что с Вами и ещё кое-что…

— Что “Кое-что”?! — раскатисто прогремел вопрос из уст Сергея.

— Я не могу пока Вам этого рассказать. Мне надо кое в чем убедиться. — холодно парировала девушка.

Призрак недовольно фыркнул и скрестил руки на груди, спросив:

— Но ты не ответила: кто ты?

— Простите. С моей стороны это очень некрасиво, — принесла свои извинения девушка и продолжила, — Меня зовут Дарья Волкова. В социальном плане я — студентка Саратовского Государственного Университета имени Н.Г Чернышевского. А в инородном плане — Визар. Человек, видящий души людей, их Судьбы, Фортуны и Духов-Покровителей.

— И изгоняешь всяких призраков, как чёртовы охотники за привидениями! — фыркнул её собеседник.

— Ну что Вы так? — засмеялась она этому заявлению, — Я, конечно, люблю фильм «Охотники за привидениями» 84-го года. Но всё-таки не стоит нас сравнивать. Они ловили бушующих призраков. А мы, Визары, пытаемся вам помочь, воспринимая вас как души живых людей. Пытаемся направить на верный путь, чтобы вы не повторяли свои прошлые ошибки. Иногда оправдываем вас на суде перед Высшим Существом.

— Где ж вас таких нынче выводят? — съязвил призрак, скрестив руки на уровне груди.

Губы гостьи дрогнули. Ресницы несколько раз воспарили на встречу друг к другу. А водяной взор метнулся к полу, а затем к окну, не находя пристанище своего успокоения. Ладони девушки накрыли друг друга.

Белые глаза изучали поведение собеседницы. Сергей повернулся на стуле к музыкальному инструменту и хотел было прикоснуться к нему своей ладонью, как вдруг она прошла сквозь него. Он с тем же спокойствием вернул ее в исходное положение.

— Прости. Я был несколько груб... — не смотря на неё, с тяжёлым сердцем произнёс он.

Она лишь покачала головой.

— Ничего. Я не держу на Вас зла. Ведь, Вы имеете на это право…

Девушка следила за длинными пальцами призрака, которые не могли найти себе покоя и продолжали время от времени парить в воздухе, вытанцовывая известный только им мотив.

Невольно на её лице расцвела улыбка и она обратилась к музыканту:

— Сергей Петрович, Вы не могли бы сыграть что-нибудь?

— Если только ты расскажешь мне что-нибудь из своей жизни, — усмехнулся мужчина.

— Что именно? — поинтересовалась собеседница.

— А это тебе решать.

Дарья подняла клап, открыв свету заспанные белоснежные клавиши. Неощутимый поток ветра поднял пыль в воздух, ранее покоящуюся на музыкальном инструменте. Теперь между людьми висело серебристое облако, которое медленно окутывало всю комнату, постепенно исчезая.

— Только. Мы с тобой немного увлеклись разговорами и забылись, — медленно проговорил призрак с печальной усмешкой, показывая свои руки гостье, — Я не могу касаться предметов. Не то, что играть на пианино.

Дарья бросила на собеседника удивлённый взгляд, а потом провела рукой по клавишам, издав глухой каскад звуков. Затем сняла с шеи цилиндрический маленький сосуд и поставила его на крышку инструмента.

— Не беспокойтесь об этом. Просто играйте…

На полу-прозрачном лице музыканта поступила естественная, живая улыбка. Он протянул свои руки к клавишам, держа их поверх волшебного поля, и выпрямил спину. Его пальцы порхнули над клавишами, будто бы осматривая их. Затем они повторили это движение вновь,

будто бы делая в воздухе элегантный реверанс. Секунду звенела в округе тишина. Как вдруг её глухой монолог был прерван ненавязчивым плеском нот. Точечные, словно жемчужины капли стучали по ласкающим слух струнам. Переливаясь всеми оттенками от грусти и тоски до радости и незабываемой лёгкости. Каждое касание пальцев маэстро вызывало целый фейерверк в душе, окутывая своей музыкой слушателя, словно тёплым одеялом в холодный вечер. А на сердце становилось так легко — легко…

— Моцарт. «Музыка ангелов», — слетело с губ мужчины.

— Почему именно эта симфония? — поинтересовалась девушка, закрыв глаза и мимолетно коснувшись пожелтевшего медальона на шее.

— Не знаю… Пальцы сами её наиграли, — удивился такому вопросу Сергей.

— Интересно…

— Итак, ты что-нибудь вспомнила? — потребовал свою часть уговора музыкант, продолжая перебирать пальцами клавиши, наслаждаясь извлекаемой им мелодией.

— Да. Очень старое воспоминание, — честно ответила собеседница, — Когда я была маленькой, то часто оставалась у бабушки на даче. Она любила рассказывать истории и легенды. Я и мои друзья собирались не раз у неё, чтобы послушать очередное сказание. Одним днем она

поведала нам, как мне показалось, японскую или китайскую легенду об О'баке. Призрак, что был привязан к одному зеркалу. Все, кто осмелился посмотреть в это зеркало, видели только обезображенное отражение. Были исключения — бедные, отчаявшиеся люди. По неизвестным причинам зеркало украшало их облик, будто бы стремилось их приободрить. О'баке видел много людей хороших, злых, добрых и алчных. Но он ждал только одно живое существо… Которое было бы в гармонии с миром. Оно бы смогло убедить призрака, что не все потеряно… И тогда он смог бы покинуть свои негласные оковы.

Дарья тепло улыбнулась, сняв с шеи медальон.

— Бабушка любила вкладывать в свои рассказы какие-то нравоучительные элементы. Мы — дети воспринимали их, в основном, как развлекательные истории, а иногда и как ужастики. И часто дети разбегались, не дожидаясь конца истории. Я всегда слушала их внимательно. Они часто трогали моё сердце. Но в тот день… Это её сказание… Растрогало меня. Я осталась сидеть на лавчонке и пыталась сдержать свои слезы, хлюпая носом. Тогда она обратилась ко мне, присев рядом. «Дашенька, что случилось? Почему нос повесила?» — спросила она. Я, продолжая хлюпать носом, невнятно пробормотала: «Мне жалко этого О'баке, баба Валя… Жаль его…». Бабушка лишь поинтересовалась причиной моей такой бурной реакции...

Музыкант отвлёкся от своей игры и повернулся лицом к девушке, внимательно слушая её.

— И что ты тогда ей ответила?

— Мне было жаль этого призрака, потому что ему придётся ждать не просто человека, который находится в ладу с самим собой и миром, а того, кто душой и телом подобен тому, кто был дорог этому О'баке. Тогда меня волновал только один вопрос: сможет ли он дождаться его?

Сергей мельком улыбнулся, отвернувшись к пианино и коснувшись левой ладонью клавиш, что-то наигрывая.

— Тогда она среагировала неоднозначно. Даже сейчас, смотря сквозь призму времени, я не могу понять, что она хотела сказать, — пролепетала девушка.

— После твоего рассказа я подумал, что она тебя всему научила… — удивился, отвлекшись от своего занятия, пианист.

— Это так. Но только отчасти. — неожиданно замялась Дарья, — По большей части, нам даются знания инстинктивно, если можно так сказать, от рождения… Наверное, именно поэтому… Мы не можем перерождаться, как вы.

У неё в горле встал ком. Она тщательно подбирала слова, сдерживая бушующие в сердце эмоции.

— Если всем душам дано прожить несколько жизней. Обретая опыт, искупляя свои ошибки, исполняя свой долг перед Судьбой и Фортуной… То нам, Визарам, дано жить только один раз. Такова цена наших „даров“.

Горькая усмешка будто бы говорила вместо ее слов: «И мне завидно...». Резко она хлопнула в ладоши и с более бодрым настроем произнесла:

— Ну-с, я извиняюсь, что навела такую грусть. Но я пришла сюда не на ностальгический вечер выпускников, а по делу.

Светло-карие глаза призрака немного расширились от неожиданной смены настроения.

— Я увидела все, что мне нужно было. — она тепло улыбнулась, — Ваша жена хотела бы, чтобы Вы…

Входная дверь резко распахнулась. На пороге дома стояла молодая брюнетка, одетая в джинсы, черную теплую кофту с рукавом в три четверти. На её левом плече висела малая тёмная сумка. Весь этот образ её завершал алый немного потертый шарф.

— Да ладно… Фортуна, ты меня, явно, недолюбливаешь… — протянула шепотом Дарья, медленно встав.

Сергей тоже вскочил со своего места. Из-за чего стул, на котором ранее он сидел, еле заметно пошатнулся. Он уставился на молодую особу в проёме двери. В его глазах вновь мелькнул прежний оттенок его зрачков. Не отрывая взора от гостьи, он обратился к своей собеседнице:

— Дарья, кто эта девушка? Почему она кажется мне знакомой?..

Визар молчала.

Новоприбывшая чуть отступила назад. Прикрывая дверь, она громко воскликнула:

— Кто ты? Что ты делаешь в моем доме? У меня нет ничего!

Она полезла одной рукой в свою сумку. Часто поглядывая на девушку своими зелёными глазами. Через секунду она направила в её сторону баллончик.

— Уходи отсюда! Здесь нечем поживиться!

— Я что? Похожа на воровку? — удивилась студентка, обратившись непонятно к кому.

Брюнетка несколько замешкалась, но виду не подала:

— В любом случае, прочь из моего дома! Есть много мест, где можно переночевать!..

— Отлично! Теперь она подумала, что я — бездомная… — с досадой выдохнула подозреваемая.

После чего обратилась к молодой особе:

— Успокойтесь. Я — не вор, не убийца, не бездомная. Поэтому, прошу, Наталья Сергеевна, успокойтесь…

— От — откуда ты знаешь моё имя? Кто ты?

Она ещё раз встряхнула свой баллончик, чем заставила Визара напрячься.

— Я — Дарья Вячеславовна Волкова. Студентка СГУ. Вот можете проверить.

Девушка нагнулась, положила на пол документ и подтолкнула внутренней стороной стопы к ногам её собеседницы.

— Только не волнуйтесь, прошу. Вам сейчас нельзя переживать. — продолжала спокойно говорить брюнетка. — Я не думала, что вы приедете так рано. С Юбилейного района до Ленинского добираться, мягко говоря, долго. А смотря, что вы говорили…

— Хватит! Ты следила за мной! Так ведь? — вспылила она.

— Нет. Я за Вами не следила. — со спокойствием присущим равнинным рекам, ответила уверенно Дарья, — Я знаю про Вас все. Как Вы жили с матерью в этом доме. Как потом на третий год Вашего рождения уехали отсюда. Как Ваша мать, Клара, хотела продать этот дом. Но никак не могла собраться с силами. Как ей было тяжело жить здесь после того, как бандиты убили здесь Вашего отца… — Визар продолжала говорить с опасением, смотря на призрака. — Как она не давала Вам сюда приезжать после Вашего переезда… Как она старалась скрыть все, что касалось Вашего отца... Она не хотела Вам говорить, что он подверг Вас угрозе, связавшись с теми людьми…

Дарья посмотрела с виной и печалью на Сергея. Он продолжал смотреть на брюнетку с алым шарфом, не веря своим глазам.

Он закрыл на миг глаза, вспомнив тот день. Утром его молодая жена — Клара сообщила ему о том, что она беременна. Он был вне себя от счастья. Сергей вспомнил все обещания, которыми он забросил её в тот миг… Ему стало горько. Днем он встретился с одной бандой, которая держала округ Набережной в ежовых рукавицах. Он должен был им денег. Однако август выдался неудачным в финансовом плане. Он старался откладывать понемногу. Мужчина не хотел оставлять себя и жену на мели. Он пообещал отдать им деньги на следующей неделе. Но… Они никак не ответили ему. Это был плохой знак — знал Сергей. Вечером того же дня члены той банды ворвались в его дом, избили до смерти его, забрали все деньги, которые он откладывал.

“Надо было прятать лучше” — сказал себе Сергей. Но тут же окстесся: “Нет. Тогда бы они убили и её… “.

— Нет… Не смей… — в глазах женщины блеснул свет кристальных озёр. Призрак сделал шаг к ней… и ещё… и ещё…

И вот, отец и дочь стояли напротив друг друга.

Он накрыл своей рукой её дрожащие руки, вцепившиеся стальной хваткой в баллончик. Иной рукой мужчина хотел коснуться её щеки и смахнуть слезу, которая как назло совершила свой побег.

Но… Она не видела его, не чувствовала его прикосновений, не слышала его шёпота…

Дарья опустила глаза в пол, посмотрела на маленький сосуд с отростками кипариса.

— Сергей Петрович, я думаю, что Вы поняли, что хотела Клара… — не смотря на него, произнесла девушка.

Призрак ничего не ответил.

Брюнетка схватила сосуд и подбросила его в воздух, резко хлопнув ладонями на уровне груди.

Наталья шарахнулась назад, задев рукой шкаф. С него на пол полетела книга в старом переплёте.

Синие глаза Дарьи стали прозрачного цвета. Кипарис засветился. А сосуд застыл в воздухе. Книга выполнила небольшой полет и застыла на месте. Пыль, раньше хаотично парящая в атмосфере, замерла.

Наталья ошарашенно осмотрела помещение, где время потеряло свое правление. И тут…

Её зеленые глаза встретились с карими.

— Ты… Видишь меня? — еле произнёс осевшим голосом отец.

— Д-да.

По глазам девушки потекли слезы. Сергей смахнул с её щеки хрустальные капельки.

— Как же ты похожа на свою маму… — голос музыканта дрожал — Прости, что не смог быть рядом… Что подверг вас опасности… Что не смог стать для тебя хорошим отцом…

Удивление на лице Натальи сменилось нежной улыбкой. Она обняла Сергея, отчего тот потерял дар речи. Он приобнял её в ответ, блаженно закрыв глаза, что-то шептав ей на ухо.

Дарья тяжело дышала. Голова начала помутняться. Слух её переставал воспринимать отдельные звуки.

Музыкант ощутил странную лёгкость. Он коснулся своими губами виска дочери и произнёс последние слова,которые были слышны теперь только ей…

Раздался стук, упавшей книги. Тяжёлое дыхание, рухнувшей на пол девушки. Шорох светло-зелёной пыли, некогда бывшей сосудом с кипарисом. И звон одинокой слезы, скользнувшей по щеке.

— Ну что? Доигралась?! — строгий и звенящий глас прогремел в воздухе.

Синеглазая моргнула несколько раз, все ещё находясь в горизонтальном положении. Она не ощущала физической тяжести и боли. Она села и обратила свой взор на высокую фигуру, облаченную в перламутровую мантию. Лицо было спрятано за белой маской, похожей на Вольта с венецианского карнавала.

— Фортуна, и я рада тебя видеть. — ответила ей девушка, — А где твоя подружка — Судьба?

— Не фамильярничай! Ты же знаешь цену!

Дарья стыдливо опустила глаза в пол, пробубнив:

— Знаю…

— Тогда зачем ты решила нарушить течение времени и пространства? — потребовала ответа Фортуна.

— Я не могла иначе! Клара хотела, чтобы Сергей увидел свою дочь! Чтобы знал, что она жива и счастлива! Ты же сама знаешь, что именно чувство вины и держало его в том доме… Хотя сам он об этом и не знал… — не выдержала девушка, эмоционально отвечая духу.

— Но это не повод жертвовать частью себя ради чьей-то прихоти!

— Тогда в чем смысл моего существования? Зачем быть Визаром, если ты никому не должен помогать? — вскочила на ноги Дарья, продолжая засыпать вопросами одного из старших наставников.

— Дурочка… Ты же знаешь, что должна будешь найти только одну душу. — кратко парировала ей Фортуна. После чего тяжело вздохнула и произнесла:

— Именно поэтому я должна вернуть тебя обратно. Можешь поблагодарить Высшее Существо.

Она коснулась указательным пальцем её глабеллы.

Девушка снова закрыла глаза и утонула в омуте беспамятства.

— Эй! Очнись! Ты как? — сквозь толщу воды глухо слышался молодой глас женщины.

Визар лежала на полу и пыталась открыть глаза. Свет беспощадно слепил, не давая прийти девушке в себя.

— Фух… Ну ты меня и напугала. — выдохнула спокойнее сидевшая рядом личность.

Она протянула ей какой-то объект. Девушка приняла в руки нечто холодное и цилиндрическое.

— Спасибо… — протянула Дарья, приложив к затылку холодную банку тушёнки, которую дала ей женщина. Она приняла сидячее положение на полу, потирая переносицу.

— Как ты? Вызвать скорую? — озабоченно и быстро спросила Наталия.

— Нет — нет. Не надо, — все ещё дезориентировано ответила девушка.

— Спасибо вам. Я вам обязана… — тихо прошептала Наталья, перебирая ткань шарфа.

— Я не понимаю, о чем Вы. — кратко выпалила студентка.

— Я не знаю, что здесь произошло и как это можно описать… — продолжала говорить женщина, не слыша слова её собеседницы.

— Мне кажется, что Вы что-то напутали… — Дарья попыталась встать на ноги, придерживаясь за рядом стоящий стул. Пару раз равновесие чуть не подвело её, но приняв вертикальное положение, ноги начали вспоминать, что значит “стоять на своих двоих”.

— Как? В каком смысле?.. Погоди! Ты же не можешь так просто уйти!

Наталья вскочила на ноги. Она хотела помочь девушке. Но Дарья поставила на стол банку, взяла свою сумку.

— Простите. Я не знаю, что здесь произошло. Но прошу прощения за доставленные неудобства. Прощайте.

Она направилась к выходу, придерживаясь за разные объекты интерьера. Вдруг она остановилась у самого входа, опустилась на корточки, подняла свой студенческий, встала и вышла из дома.

Осеннее солнце мягко одаряло землю своим теплом. Жёлтые, рыжие и красные листья, калейдоскопом переливались на деревьях, в воздухе и под ногами. По улице Новоузенской, проходящей сквозь Кумысную поляну, шла девушка в рубиновой куртке и джинсах. Через

плечо у неё висела коричневая сумка. Она наслаждалась лесным ароматом и щебетанием птиц. Этому ощущению не мешали даже мимо проезжающие машины. Девушка не осмеливалась смотреть в глубь леса. Она не хотела видеть их. Она и так была измучена морально. Сейчас она хотела лишь спокойствия и чашечку крепкого кофе…

А вот и смотровая площадка…

Отсюда открывался отличный вид на город. Вот, что значит: “весь град на ладони”. В лучах апельсинового заката бетонные джунгли и останки бывшей губернии выглядели более, чем органично. Дарье казалось, что именно в это время суток, все в мире обретает настоящую

гармонию. Пока она стояла, наслаждаясь видом, к ней вернулся её вечный невидимый спутник.

В знак приветствия он потрепал её каштаново-рыжие волосы и принес к её ногам маленький василек. Девушка удивилась, увидев его. Нагнувшись, она подняла цветок, внимательно изучая сочные синие лепестки. Невольно на её лице расцвела улыбка. Она достала из сумки свой

блокнот с деревянной обложкой и сделала там пометку: “21.10.2018. Сергей Петрович Онищенко. Клара. Наталья. Василек памяти”. На эту же страницу она положила цветок.

Закрыв книжку, она тихо произнесла:

— Спасибо, Фортуна… Ты, оказывается, бываешь не такой уж и бездушной.