Nikolai — Путешествие вокруг дома

                                                            ОТ АВТОРА

Всё от начала до конца является плодом авторской фантазии. Совпадения с реальными лицами и событиями случайны. Просьба: не искать никаких параллелей с реальностью.

Вступление

Жить нельзя без дома зверю.

Люди с самых древних пор

В безопасности за дверью,

Если двери на запор.

На ночь камнем вход в пещеру

Завалил. И на ночлег.

И приняв такую меру,

Был спокоен человек.

Если тигр саблезубый

Попытается попасть,

Он о камень, твердый, грубый,

Разорвет в лохмотья пасть.

Разгоняя мрак кромешный,

Пляшет в очаге огонь.

Для людей он друг, конечно,

Но рукой его не тронь.

                                                Были разные жилища.

                                                Где-то строят шалаши.

Если крыша есть и пища,

Жизни радуйся, пляши.

Где-то делали из глины,

Где-то камень в дело шел.

Там, где много древесины,

Деревянных много сел.

Для царей же предки наши

В той далекой старине

Строили дворцы. Их краше

Не найдешь по всей стране.

А в горах другое дело.

Там камней различных тьма!

Горцы из камней умело

Свои строили дома.

С древних пор дома умели

Строить самых разных форм,

Потому что в этом деле

Никаких единых норм.

Строят разные народы

Так, как надо, а не вдруг.

Всё зависит от природы,

От того, что есть вокруг.

Ну, зачем на жарком юге

Строить избу? Здесь народ

Не видал снегов и вьюги,

Здесь же лето круглый год.

Наломали листьев пальмы,

Вот и дом теперь уже.

И в одних повязках парни,

И девчонки в неглиже.

И зачем им строить избы,

Лес на бревнышки пилить?

Тут бы дождь не капал лишь бы

И не смог очаг залить.

На экваторе так жарко

Каждый месяц, каждый день.

Нет там лучшего подарка,

Чем от солнца скрыться в тень.

Где-то строили землянки,

Вырыл яму, сделал вход,

Место сделал для лежанки,

Сделал печь и дымоход.

По ступенькам вниз спустился,

Дверь открыли и вошли.

И в землянке очутился

С сильным запахом земли.

К северу перенесемся.

Несмотря, что май сейчас,

Ох, замерзнем, натрясемся,

Хоть и шубы есть на нас.

С Ледовитым океаном

По соседству этот край

И под снежным одеялом

Девять месяцев считай.

Как-то раз императрица

Анна Иоанновна,

Чтобы ей развеселиться,

Приказала пьяного

Во дворец везти шута.

«Нашим повеленьем

Нынешней зимой скота

Этого поженим!

Ух! Завидный он жених!

Надо ему женушку,

Чтобы больше на других

Не глядел в сторонушку».

И уродицу нашли.

Нет ее уродливей.

Поклонился до земли

Ей затейник шкодливый.

«А для свадьбы же, подлец,-

Шутнику сказала,

— Возведем тебе дворец,

Каких и не бывало!»

И крестьяне, и солдаты,

И другой простой народ,

На семью оставив хаты,

Пилит и шлифует лед.

И дивится люд столичный.

— Ох! И выдумщик шельмец,

Что отгрохал необычный

Изумительный дворец!

Разных скульпторов маститых

Привезли еще сюда,

Чтоб героев знаменитых

Высекали изо льда.

На столах стоит посуда

Ледяная. В ней еда.

Ну, а для простого люда

Сотни горок изо льда.

Во дворце том необычном

Лед — один материал.

И к такому непривычным

Людям чудом он предстал.

По холодному паркету

Даму водит господин.

И каких здесь только нету

В ледяных бутылках вин!

В ледяном дворце венчался

Шут уже немолодой.

Пир неделю продолжался.

И текло вино рекой.

Толпы карликов, уродов

Для потехи здесь нужны.

Представителей народов

Привезли со всей страны.

Ох, потешилась царица!

Рассмешила целый свет.

Как в народе говорится,

Дуракам закону нет.

В общем, глупая затея,

Для казны большой расход.

Только стали дни теплее,

И дворец растаял тот.

И кровать для новобрачных

Изо льда. И смех, и грех!

Из фантазий неудачных

Эта не удачней всех.

Посмотрев на каждый домик,

Ну, хотя б минуты три,

Видит суть физиогномик,

Что творится там внутри.

Только в собственной квартире,

Как на отдыхе в Крыму,

Ты живешь в отдельном мире

По уставу своему.

За морями, за горами

Есть красивое село,

Окруженное степями,

Где зимой белым-бело.

А когда весна приходит,

Пашут, садят огород,

Молодежь до ночи бродит

По асфальту взад-вперед.

Дома кот бывает редко,

Как Суворов мало спит.

И в стекло стучится ветка

И листвой всё шелестит.

А потом приходит лето,

Насекомыми звеня.

Надо сделать это, это…

И никак не хватит дня.

Хороша у нас природа!

Колки, степи, солонцы!

Толпы разного народа

Едут в разные концы.

Выйдешь утром на крылечко

Почесаться тут и там.

Бьется трепетно сердечко

Трам-татам-тарарарам!

Эх, Калиновка родная!

Я твой верный папуас!

Здесь от края и до края

Прошагал я столько раз!

Я отсюда не уеду

Ни в Париж, ни на Тибет,

Ведь свинью не сдашь соседу,

Да и денег просто нет.

У меня на огороде,

Словно джунгли, встал паслен.

Говорят, он вредный вроде,

Для меня ж всех слаще он.

Не похож я на калеку,

Ровно голову держу,

Потому на дискотеку

По субботам выхожу.

Дискотека! Дискотека!

Веселись! Дерись! Пляши!

Это лучшая аптека

Для скучающей души.

Выйду, выйду в чисто поле.

Для чего не знаю сам.

Комары, цветы, раздолье!

И вообще трам-тара-рам!

Молодым везде дорога.

А квартиру получить –

Это значит очень много.

Да чего тут говорить?

            А если будет молодежь,

То по лбу, в лоб ли

Деревню не перешибешь

Тогда и оглоблей.

Заселили поэтапно.

Фонари горят. Есть связь.

Но всё кончилось внезапно.

Перестройка началась.

С каждым годом хуже-хуже.

Людям власть, как в горле кость.

И грязнее стали лужи,

Даже злее стала злость.

А потом единым махом

Рубанули оба-на!

Всю страну пустили прахом.

А зачем она нужна?

Приходите, володейте,

Освещайте нашу тьму,

Всё берите, ешьте-пейте

И учите нас уму.

Всё прошли, всё пережили,

Не ушла страна ко дну.

Детям отруби варили

И крапиву, как в войну.

Ох, потешились тогда

Бесы, поглумились.

Настежь дверь, пришла беда,

Мы же сохранились.

Уезжала молодежь.

А чего ей в этом?

Чтоб горбатиться за грош

И зимой, и летом?

И мужичок — не дурачок,

Он попер в охранники.

Сидеть на вахте, пить чаек,

Кушать чипсы, пряники.

Легче неводом достать

Им русалку клёвую,

Чем по деревне отыскать

Им доярку новую.

Если трахать год-другой

По башке дубиной,

То тогда себя любой

Чувствует скотиной.

Что ж кругом таких примеров

Невозможно сосчитать.

Улицей пенсионеров

Скоро будем называть.

Не положен здесь асфальт,

В каждой яме лужица.

Потому у местных краль

Не в почете улица.

Улицу читай как книгу.

В ней и сказка есть и быль,

В ней найдешь сюжет, интригу

И особенный свой стиль.

Улица — лицо. А лица

Нам о многом говорят,

Что внутри тебя творится

И каков судьбы расклад.

И характер, и повадки,

И о матери — отце,

И желудок ли в порядке

Прочитаешь на лице.

Понимали люди это

В теремах и тесных избах.

Вот и улица воспета

И в стихах, и в афоризмах.

Ах, ты, улица моя,

Улица широкая!

Как с гармошкой выйду я,

Выйдет черноокая.

И по улице шагая,

Помни очень важное:

Пусть похожа, но другая

И своеобразная.

Эту улицу назвали

Молодежной. На краю

За четыре года встали

Эти домики в строю.

Из панелей да из блоков

Налепили терема.

И сдавали раньше срока

Двухквартирные дома.

Реже крик на Молодежной.

Всех детишек перечесть

С улицы на пальцах можно.

Что ж поделать? Сколько есть.

В основном же пожилые

Или близко к пожилым.

Приезжают молодые

Повидаться в гости к ним.

Почитали домового

Раньше люди ого-го!

Он наделать мог такого,

Коль обидите его!

У него за печкой место.

Но таких печей уж нет,

Потому, как всем известно,

Домового ныне нет.

                                       Глава первая

                    ЕСЛИ В ПТИЦУ ПРЕВРАТИТЬСЯ

       Как стать птицей

Вот бы в птицу превратиться,

Взмыть стрелой под небеса,

Над селом родным кружиться,

Видеть реки и леса.

Птица всех свободней в мире.

Ей летать, как нам дышать.

И держать ее в квартире,

Значит, жизнь ее забрать.

Сколько же вот так мальчишек

Об одном могли мечтать:

С парашютом прыгать с вышек,

Самолетом управлять.

Кто из нас не рвался в небо,

Чтоб парить там не спеша,

Не для денег, не для хлеба,

Потому что есть душа?

                                                    Хорошо сидеть на крыше,

Позабыв про все дела.

Можно бы залезть и выше,

Если б лестница была.

А какая панорама!

Виден даже дальний лес.

Не узнала б только мама,

Что на крышу я залез.

Пролетаю над Калиновкой

Хоть Калиновкой зовется

Это место на земле.

Но с калиной не придется

Повстречаться вам в селе.

Но зато кругом клубники.

Не ленись лишь набирай!

И порой такой великий

На малину урожай!

Словно пик, высокий, горный,

Тополь — местный чемпион.

Башне же водонапорной

В высоту уступит он.

Вижу крыши школы, клуба.

Крыша — это голова.

А на нашей школе шуба,

Как зеленая трава.

Над хоздвором

Вон хоздвор. Стоят комбайны.

В их телах усталость.

Год был нынче урожайный.

Много им досталось.

Их помыли, поскоблили,

Пятен масла не видать.

И колеса побелили.

Значит, могут зимовать.

Здесь и сеялки, и плуги,

Культиваторов набор.

Занесут зимой их вьюги,

Будет что-то вроде гор.

Где железа очень много,

На него найдется вор.

И поэтому так строго

Охраняется хоздвор.

Если что-нибудь пропало,

Сторожам покрыть ущерб.

Высчитают и немало,

Не оставят и на хлеб.

Засмотрелся, заигрался.

И кричит сыночку мать:

— Это ты куда забрался?

Хочешь голову сломать?

Поглядим на ЗАО

Был колхоз, потом совхоз

Превратили в ЗАО.

Распустил директор хвост,

Как в Китае Мао.

Он не просто так идет,

Шествует, как барин.

И за всё ему народ

Очень благодарен.

Как же не благодарить?

Он дает зарплату.

Можешь новую купить

На штаны заплату.

Вот контора. В ней директор.

Очень любит повторять,

Что у ЗАО главный вектор –

Больше прибыль получать.

Может он отходы дать

Для свиньи и куриц.

Надо б гимны распевать

На просторах улиц.

И вообще, когда идет,

Бить поклоны надо.

Только груб у нас народ.

Экая досада!

Ну, а злые языки

Хуже пистолета.

Эх, вы бабы, мужики!

Нет в вас пиетета.

Косточки перемывать –

Вот чем наслаждаетесь.

А культуру поднимать

Даже не пытаетесь.

«Положил себе оклад

Он в четыре сотни».

Но в лицо не говорят,

Лишь из подворотни.

«Мол, квартир понакупил

Детям по три штуки».

Он хозяин, не дебил,

Ему и карты в руки.

Чьи поля, гараж, хоздвор?

Чьих коров пасете?

Что же мелете вы вздор,

Чепуху несете?

Да, народ наш не учен,

С узким кругозором,

Потому и любит он

Заниматься вздором.

А у нас капитализм

Крепнет год за годом.

Очень сильно верх и низ

Различны по доходам.

У директора сейчас

Пакет контрольных акций.

И директор среди нас,

Как дуб среди акаций.

А с женой у них разлад.

С ней он хам, насильник.

Мордой ейной, говорят,

Бил о холодильник.

Далеко у них зашло

Дело до развода.

Прикатил тогда в село

Сын, его порода.

Сын отца из кабинета,

Как какого-то щенка

Выбросил.

— Давай-ка это

Уезжай! Пока! Пока!

Папа в городе квартиру

В восемь комнат приобрел

И идти с рукой по миру

Побираться не пошел.

И жена есть молодая,

И солидный в банке счет.

Нервы больше не мотая,

В удовольствие живет.

В смутные времена

Словно бы песок сквозь пальцы,

Всё спустила бесов рать.

Год настал, пришли китайцы,

Стали рельсы разбирать.

— А зачем стране дорога? –

Голоса из-за бугра.

— И людишек слишком много.

Сократить давно пора.

А ломать — оно не строить.

Лишь маши да всё круши!

А чего тут суесловить?

Были власти хороши.

Хоть и Гитлера нет духа,

Хуже Гитлера свои.

И по всей стране разруха,

Словно здесь прошли бои.

А народ наш — страстотерпец

Крест покорно свой несет.

Хоть под хвост насыплешь перца,

Лишь поморщится народ.

Наступили, слава Богу,

И другие времена.

Вновь положили дорогу.

Подо мною вон она!

Вот стоят на переезде

Легковушки, грузовик.

Ждут водители в надежде,

Что состав проскочит вмиг.

Дорога на Карасук

Начинается дорога

С переезда в Карасук.

Хоть машин не очень много,

Но других хватает мук.

Долго строили дорогу

Работяги до села.

Пусть уж так! Хоть понемногу,

Но нормальной бы была.

Нагребли, защебенили.

И уже который год

Так трясет автомобили,

Словно лихорадка бьет.

А до места, что всех хуже,

Где-то километров семь,

Где стоят подолгу лужи,

Не дошли они совсем.

Эх, дорога, ты, дорога!

Словно строим для чужих.

Дураков, конечно, много!

Больше лишь дорог таких.

Над рекою Карасук

Ну, а дальше, словно змейка,

Речка. Рай для рыбаков!

По краям же, как наклейка,

Отражения кустов.

«Карасук» — по-тюркски значит

Это «черная вода».

Тех, кто любит порыбачить,

Здесь увидите всегда.

И зимой сидят, и летом,

Позабыв который час,

Чтоб потом друзьям об этом

Рассказать десяток раз.

Начинается в болотах,

Дальше мимо деревень,

Где на ближних огородах

Женщины торчат весь день.

А в деревне Нестеровка.

Через речку мост висит.

По нему ходить неловко:

Весь трясется и скрипит.

В первый раз на этот мостик

Даже боязно вступать.

Мостик, как собачий хвостик,

Начинает весь дрожать.

Пролетаем над Грамотино

Вот Грамотино. Здесь речка.

И конечно, рыбаки.

Вот контора. На крылечке

Примостились мужики.

Ждут приказа, разнарядки,

Сигаретами дымят.

Про политику, порядки,

Как обычно, говорят.

Вот подъехала машина.

У доярок ранний труд.

И стоят у магазина,

Продавщицу Галю ждут.

Над Озерянкой, где нет озера

Может быть, при кайнозое

(Мы ж не ведаем о том)

Было что-нибудь такое –

Неказистый водоем.

А теперь там только в лужу

Можно погрузить сапог.

Но зато детишкам в стужу

Будет маленький каток.

Как заселяли Кулунду

А потом переселенцев

Двинулся сюда поток,

Украинцев, русских, немцев,

Потянулся на восток.

Там в Европе безземелье.

А когда попал в Сибирь,

Нет минуты для безделья,

Чтоб освоить эту ширь.

Карасукский пограничный район

Пограничная застава,

Где начальники-отцы.

И налево и направо

Смотрят зорко погранцы.

Есть собаки, автоматы.

И наряд всегда готов

Охранять родные хаты

От шпионов и врагов.

Над границей тучи хмуро

Всё куда-нибудь плывут.

Ну, попробуй сунься сдуру,

Сразу скрутят и под суд.

Вишневые года Калиновки

Ехал и на электричке

Из других районов люд.

Год за годом по привычке

Ведра полные везут.

А потом, как оборвало,

Стали голыми кусты.

Только ветром обдувало

Сиротливые листы.

Может, чем-то протравили

От вредителей поля,

Заодно кусты убили,

Хоть начни сажать с нуля.

Ведь природу не обманешь,

Как себя не величай.

Если где-нибудь подгадишь,

Значит, гадость получай.

Сколько раз она учила:

«Будь скромней! Кончай дурить!

Никакая твоя сила

Не поможет победить».

       Карасук. Памятники

Здесь волна войны гражданской

Прокатилась. И стоит

Памятник, почти спартанский,

Тем, кто зверски был убит.

Хоть имел характер скверный

Вождь рабочих и крестьян,

Путь показывает верный

Пролетариям всех стран.

И другой войны великой

Тень от черного крыла

Птицы кровожадной, дикой

Вечной памятью легла.

Всех семей она коснулась.

Зрите волчье существо!

Сколько их с войны вернулось!

Не вернулось большинство.

И таких семей немало,

Где отец и сыновья,

Все ушли и всех не стало.

Мать и детки — вся семья.

О простых людях

Не герои из-под Трои.

Не один еще журнал

Ничего еще такое

Вам о них не рассказал.

И Малахов на программу

Не позвал их. Ну и ну!

Хоть и здесь увидеть драму

Можно было не одну.

Да и кто они такие,

Хоть таких и большинство,

Нашей матушки России

Плоть, душа и существо?

Жизнь простого человека

Не для шоу и газет.

Повелось так век от века,

Вроде есть он, вроде нет.

Всё поп-звезды, олигархи,

Шоумены, маньяки,

Престарелые монархи,

Депутаты, их сынки.

А простых людей, которых

В подавляющем числе,

На заводах и в конторах,

В городах и на селе.

Они строят, убирают,

Добывают уголь, нефть,

Варят, моют, подметают,

Возят грузы, строят верфь.

Как узнать карасучанина

Как узнать: карасучанин

Пред тобою или нет?

Я открытый очень парень,

Сообщу я вам секрет.

Вот в толпе большой и гулкой

Слышишь голос мужика,

Называет «стул» он «стулкой».

Значит, из Карасука.

Призывают развлекаться.

Шум и смех со всех сторон.

Он зовет вас «поиграться»,

Значит, карасукский он.

Глава вторая

ВЫХОДИМ ВО ДВОР

Родной дом

Этот дом четвертый с краю,

Двухквартирный, неплохой.

Я другой такой не знаю,

Потому что он родной.

В нем душа. Меня он слышит

И со мною говорит.

Также чувствует и дышит,

Также бодрствует и спит.

Каждой клеточкой знакомый.

И, конечно, он живой.

И когда иду из дома,

Он прощается со мной.

Столько с ним мы пережили,

Не расскажешь и за год.

Ну, короче, жили-были

Дом и те, кто в нем живет.

Утро. Выходим во двор

Ну, пора! Труба зовет!

Солнце встало над деревней.

Отправляемся в поход,

Как привыкли, ежедневный.

Тело освежил водой.

Каша. Кофе. Чиркнул бритвой.

Утро. Снова молодой,

Словно воин перед битвой.

Что мне новый день несет?

Плакать или же смеяться?

Тут гадай хоть целый год,

Никогда не догадаться.

А когда с крыльца ступаешь

На зеленом авеню,

Силы снова обретаешь,

Чтобы радоваться дню.

Во дворе кудахчут куры,

Кукарекает петух

И заводит шуры-муры

Средь старух и молодух.

Жизнь повсюду. Муравьишки

И букашки всех мастей

Бегают, как ребятишки,

По земле родной своей.

На меня же ноль вниманья.

Я на это не сержусь.

Видно в центре мирозданья

Я у них не нахожусь.

По своим живет законам

Мир, хоть сердце надорви.

Он не внемлет нашим стонам,

Нашей боли и любви.

        Гимн Солнцу

Посмотрите! Светит солнце,

Заливает мир лучами.

Вы на улицах бессонных

Бога солнца не встречали?

У него глаза сияют

Блеском радостного утра,

С головы его свисают

Кудри цвета перламутра.

Он, веселый и прозрачный,

Вас встречает у порога.

Просыпайтесь же пораньше!

Так чудес на свете                                                                                                                     много

У таинственного бога.

Вот прекрасная царевна

Открывая ставни окон,

Улыбнется и зажмурит

Ослепленные глаза.

Солнце! Солнце! Это радость!

Это счастье нашей жизни!                                                                                

Мы язычники и солнцу

Поклоняемся как Богу.

Заглянем в дровяник

В дровяник откроем двери.

Круглый год дрова нужны.

Этих дров, по крайней мере,

Печке хватит до весны.

Нам дрова лесник привозит.

Порубил их не спеша.

И зима не заморозит,

Если тяга хороша.

А еще и баню топишь.

И она немало ест.

Так что сам еще привозишь,

Благо недалеко лес.

Подбираешь и осину,

Клен и тополь на дрова.

Ну, машину — не машину,

А навозишь куба два.

Но не трогайте живое,

Те деревья, что растут.

Попадешься за такое,

Отдают тогда под суд.

И немало насчитают.

Штраф такой — сойдешь с ума.

А еще и принуждают

Отработать задарма.

А теперь в углярку

А поблизости углярка,

В ней угля под потолок.

Лучше печке нет подарка,

Чем хороший уголек.

С вечера ведро засыпал,

Чаю выпил и в кровать.

Если день воскресный выпал,

Можно до обеда спать.

Уголек, конечно, дорог.

Холод лишь недорогой.

А период зимний долог,

Подметет всё, как метлой.

Ну, хорош! Полюбовался!

Уголь есть, дрова, пимы.

И доволен я остался:

Всё готово для зимы.

Гараж — второй дом для мужчины

А теперь гараж откроем.

Мотоблок! Садись — катись!

Инструмент! Когда мы строим,

Без него не обойтись.

Может, в гараже мужчина

Проторчать весь день один

Не для дела, не для чина,

Просто здесь он господин.

Там открутит, здесь подкрутит,

Пнет по колесу ногой

Или же опять замутит

Он ремонт очередной.

Ни упреков здесь, ни треска,

Не глядят из-под руки.

Так что очень это место

Обожают мужики.

А железо тоже любит

И подход, и техуход.

Смажет всё и приголубит.

Бжик! И техника ревет.

И садись, дави сцепленье.

Конь железный задрожал.

Заревев от возбужденья

По дороге побежал.

Власти он твоей покорный,

Как стрела, летит вперед.

И подобно бабе вздорной

На тебя не заорет.

    На скотном дворе

Жить в деревне без скотины

И представить не могли.

На хозяйство гнули спины,

Скот лечили, берегли.

И корова — полноценный

Член семьи. За ней уход

Постоянный, ежедневный,

День за днем, из года в год.

А еще свинья и птица,

Овцы, козы. У иных

Лошадь есть. Ожеребится,

Две лошадочки у них.

И как в городе движенье

По утрам и вечерам,

Скот гоняет населенье

Со дворов и по дворам.

Не держать совсем скотины –

Ни в какие ворота!

Только пьяницы-скотины

Не держали ни черта.

А теперь по пальцам можно

Тех коров пересчитать.

И не то чтоб стало сложно

Скот хозяевам держать.

Долго тягу отбивали

И вели с хозяйством бой.

То больными признавали

Всех коров. И на убой!

То совхоз корма не станет

Несовхозникам давать.

И, конечно, кто ж потянет

Скот и птицу содержать?

В основном поразбежались

Мужики по северам.

Ну, а те, что оставались,

И глядеть-то было срам.

И к тому же в магазинах

Можно всё купить сейчас.

Выросло на апельсинах

Поколение у нас.

И в мозгу, как будто черви:

«Ну, зачем сажу я лук?

В магазине-то дешевле.

Ни трудов тебе, ни мук!»

А садили как картошку!

Всё позанято! Сейчас

Возле дома понемножку.

Можно выкопать за час…

А теперь зайдем в пригон

Вот пригон на двух хозяев.

Для скотины нужен он.

И крючок рукой нашарив,

Дверь открыл. Вхожу в пригон.

Там живут теперь лишь куры

Да четыре петуха.

Очень бойкие натуры,

Что не ведают греха.

Среди них есть главный, фюрер.

И других гоняет он,

Чтоб не лез к девчонкам шулер.

Здесь гарем, а не притон.

Куры это понимают.

Всё у них, как и у нас.

От него не убегают,

А с другими через раз.

Огород для картошки

                                За дворами огороды.

Для картошки. Здесь она,

Вопреки капризам моды

Дефилирует одна.

Все у нас ее сажают.

И недаром «хлеб второй»

С уваженьем называют

Корнеплод наш дорогой.

Но еще один любитель

У картошки есть — увы!

Этот наглый новожитель

Очень жаден до ботвы.

Полосатый, черно-желтый

Сводит труд ваш до нуля.

Этот янки, наглый, гордый,

Оккупировал поля.

Не берет его отрава,

Птицы не воюют с ним.

И о нем такая слава:

Он вообще непобедим.

А поэтому хозяйки

Собирают упырей,

Их личинки. А лентяйки

Травят. Легче и быстрей.

Вот еще одна забота.

Ну, а если сачканешь:

«Надоело! Неохота!»

Огород пустым найдешь.

Лето кончится. И осень

С сентября нам начинать.

Этот месяц приурочен

Собирать и убирать.

Пожелтела и засохла,

Стала ломкою ботва.

И глядится поле блёкло,

Как седая голова.

Ну, берем лопаты, ведра,

На ладони поплюем,

Поглядим на поле бодро

И копать его начнем.

Вроде бы ума не надо!

Штык загнал, перевернул.

Смотришь! Экая досада!

Клубни режешь. Караул!

Хоть несложная наука,

Знай ее и соблюдай.

Ты не в центр, подальше — ну-ка! –

Куст картофельный копай!

Если сильно куст разросся,

Обкопай, не поленись!

Если ты всерьез берешься,

То немножко подучись.

Как же взрослые и дети

Без картошки жить могли?

В восемнадцатом столетье

К нам картофель завезли.

И сначала для цветочков.

Хоть особой красоты

Нет в цветочках. Средь листочков

Скромно прячутся цветы.

А потом садить картошку

Стали жители села.

Потихоньку, понемножку

К нам картошка в жизнь пришла.

И от голода спасала

Наш народ в неурожай.

Пусть не будет хлеба-сала,

Но картошку подавай!

Даже наши горожане

Без картошки не живут.

Как заправские крестьяне

На делянах спины гнут.

Суровая ветврачиха

Через тропку огород.

На соседней улице

Эта женщина живет,

Ветврачихой трудится.

Ветврачом она трудилась.

Со скотом из года в год.

Но к директору в немилость

Кто угодно попадет.

Никакого пиетета,

Всем наклеит ярлычок.

В общем, хуже пистолета

У нее был язычок.

А директору доносят.

Человек у нас простой.

Ладно, так и сяк поносят,

Но, однако, судьи кто?

А тем летом сушь стояла,

И пожары тут и там.

То кошара выгорала,

То горело по полям.

А когда на сеновале

Загорелось, слух пошел:

Ветврачиху там встречали.

Вот она причина зол.

Хоть расследовать не стали.

Не доказана вина.

Но приказ тотчас издали,

Что уволена она.

Ну, уволили и ладно.

Что же плакать и тужить?

Получилось очень складно:

Частный скот пошла лечить.

А скота того осталось,

Что по пальцам сосчитать,

Так еще ж за эту малость

И зарплату получать.

Правда, кошки и собаки

Под опекою сейчас.

Хорошо хоть, что макаки

Не разводятся у нас.

А еще и есть помощник –

Бабка старая одна.

Вот такой междусобойчик,

Где начальница она.

Как известно, кот гуляет,

Где захочется ему.

Он границ не понимает.

Лишь инстинкту одному

Он послушен. Где добыча

Или кошечка живет,

Презирая все приличья

И обычаи идет.

Был июньский вечер тихий.

Наш Пушистый — рыжий кот

Во дворе у ветврачихи

Делал медленный обход.

Во дворе кота увидев,

Покраснела до корней.

Он ходил, ее обидев

Беспринципностью своей.

В дом влетает и оттуда

Вылетает, как стрела.

«Всё! Конец тебе, паскуда!»

И воздушку навела.

Глухо пукнуло ружьишко.

Пуля в глаз коту вошла.

Мякнул раненый котишка

И помчался, как стрела.

Морда вся в крови. На жилке

Глаз простреленный висит.

У хозяина поджилки

Затряслись. Он весь дрожит.

Котик лег, не ест, не пьет.

В шкаф потом забрался.

Думали, что кот помрет.

Он же оклемался.

Одноглазый, как пират,

Только нет повязки.

Ловит мышек, жизни рад

И мурлычет сказки.

Ветврачихи старший сын

С флота возвратился.

Подбивать он начал клин

К девушке. Влюбился.

Та сначала ничего,

С ним пофлиртовала,

А потом она его

И отбортовала.

И не хочет сын родной

С мамой разговаривать…

К ним отправилась домой,

Стала уговаривать.

Те смеются. «Ну, поймите!

Сердцу не отдашь приказ.

Так что вы уж извините,

Не держите зла на нас».

Раскричалась, разревелась.

Как-никак, а все же мать.

А домой пришла, разделась

И ножом живот пластать.

Есть врачи у нас в Сибири.

Подлатали телеса.

«Чтобы баба харакири

Делала? Ну, чудеса!»

Про бывшего книомеханика

По соседству недалеко

От нее живет мужик

Совершенно одиноко.

Но он к этому привык.

Ростом, статью он с подростка.

Рядом с ним любой гигант.

Македонскому он тезка,

Полководцу. Александр!

О политике часами

Может Саша говорить.

Как они, под небесами

Начинает он парить.

Инвалид он, между прочим,

Как у Байрона, дефект,

Что одна нога короче,

Но могучий интеллект.

Но в отличии от барда

Не писал поэмы он.

Для другого, видно, жанра

Был на свет произведен.

Саша был киномеханик,

Радость людям доставлял.

Первым видел он «Титаник»,

Где ди Каприо блистал.

Мог подробно, всем на зависть,

Фильм любой он рассказать.

И поэтому старались

Встречи с Сашей избегать.

В общем, он болтун отменный.

На замке не держит рот.

Может нощно он и денно

Тарахтеть как пулемет.

Может на любую тему

Рассуждать часами он.

Хоть какую взять проблему,

Он во всех осведомлен.

Преуспел на брачном ложе.

Саша дважды был женат.

Дети есть и внуки тоже.

Только этим и богат.

Схоронив жену вторую,

Саша злоупотреблял.

Пенсию, пусть небольшую,

До копейки пропивал.

Здесь товарищи найдутся

На подбор, хоть ставь клеймо,

Целой тучей соберутся,

Словно мухи на дерьмо.

Пьют, едят и матерятся.

Кто-то бряк и сразу спать.

А с утра опохмеляться

Все сползаются опять.

А на пенсию не слишком

Погулять, пошиковать.

И тогда своим умишком

Начинают рассуждать.

Хорошо с металлоломом!

Подхватил и утащил.

И положенным объемом

Всё, что надо получил.

Две больших железных бочки,

Что лежали на боку,

Безо всякой заморочки

Откатили к мужику.

А мужик — прохвост типичный

Нелегальный пункт открыл.

В Карасук металл различный

На машине отвозил.

Спирт в канистрах по дешевке

Покупал. Расчет за труд.

Если хитрый ты и ловкий,

Деньги сами потекут.

Было время. В лес собрался,

На опушке борона

Или плуг, что поломался,

А в траве труба видна.

Железяки эти гнили

Во дворах и за двором.

Пионеры выходили

Собирать металлолом.

А хоздвор — сломаешь ногу!

Можно всё тут отыскать.

Вывозили понемногу,

Планы надо ж выполнять.

Нынче металлоискатель

Самодельный соберут.

Как какой-нибудь старатель,

Тычет землю там и тут.

Ни на земле, ни под землею

Теперь гвоздя не отыскать.

И со дворов порой ночную

Ханыги стали воровать.

Воруют ведра и лопаты,

Кастрюли, где варились щи.

Оставишь санки возле хаты

И санок нет. Ищи-свищи!

Но пора вернуться к Саше.

А точнее, в Сашин дом,

Где друзья гуляют наши.

Крики, маты, дым столбом.

Утром Саша жалкий, слабый,

Знает воду пьет и пьет.

Мужику нельзя без бабы,

Без нее он пропадет.

В доме грязно, неуютно.

Кот остатки пищи съел.

До чего же утром трудно.

И на свет бы не глядел…

Ни единого нет гада,

Не идут опохмелять.

И зачем им это надо,

Если нечего здесь взять?

Мама старая с детьми

Мама старая с детьми

Под одною крышей.

Умер Петр — глава семьи.

В доме стало тише.

Был забавником Петро.

Он не мог без шутки.

И глядел всегда хитро,

Сыпал прибаутки.

Там, где он, там смех такой

Просто гомерический.

Хоть он был мужик простой,

Но весьма комический.

Был он низеньким, тщедушным,

Не красавец далеко.

Никогда он не был скучным.

И любому с ним легко.

Мужики заржут, как дети.

«Ну, даешь, ядрена вошь!

Ох, гляди за шутки эти,

За язык свой пропадешь».

Он душа любой гулянки,

Тамада и балагур.

Даже после бурной пьянки

Не бывал он зол и хмур.

И все взрослые и дети,

Не боясь попасть впросак,

Называли его Петей,

Как мальчишку. Только так.

Никогда не обижался

И улыбкой отвечал,

Если кто-нибудь ругался

На него или кричал.

А потом лежал в больнице

В девяностые года.

На свои лекарства, шприцы

Покупал больной тогда.

Ну, а если ты без денег

И цепляешься за жизнь,

Не устраивай истерик,

Молча стенами лечись.

Петя стенами лечился.

Кипятильником из бритв

Грел чаек. И в карты бился,

Как герой картежных битв.

Умер Петя. Рак желудка.

Мир немного посерел.

Ведь известно: смех и шутка

Как бальзам для душ и тел.

А жена-пенсионерка.

С нею взрослый сын и дочь.

Хоть уборка, хоть побелка,

Есть всегда кому помочь.

Проработав в школе долго,

Обучив большую рать,

С чувством отданного долга

Стала дома отдыхать.

И болячек в ней немало.

Тут болит, и там свербит.

Получается, что стала

Полноценный инвалид.

Не бывает в магазине

И не ездит с этих пор.

Для нее весь мир отныне —

Дом ее и этот двор.

Лучше нет у ней работы,

Чем сидеть писать стихи.

А домашние заботы –

Это вроде чепухи.

Много пишет о природе,

О березах и полях,

О закате, о восходе,

Снегопаде и дождях.

Сыну лет уже немало.

В этом возрасте семьей

Жить отдельною пристало,

А не с мамою родной.

Но Серега шалопутный

И болтливый, как отец,

Пил годами беспробудно

И не рвался под венец.

Закодировавшись, снова

Заявленье настрочит.

А в совхоз берут любого.

Там рабочих дефицит.

Год — другой, опять сорвется.

Умоляй его, проси!

Всё равно он так напьется,

Хоть святых всех выноси.

И когда домой приходит,

Не болтает, не хохмит.

И сестра его уводит

На диван. Пускай поспит!

Утром он глотает воду,

Клятву матери дает:

«Век не видеть мне свободу!

Больше я ни капли в рот!»

Терпит час, второй и третий.

Но терпенья больше нет.

Он на улицу, где дети

И глаза слепящий свет.

К корешам идет. Решают,

Как спиртное добывать.

Деньги здесь не обитают.

Надо что-то продавать.

«Есть у нас отходы в стайке,-

Предлагает корешок.

— Только кто возьмет, узнайте,

За пузырь у нас мешок!»

Кто? Серега самый бойкий.

И подвешен язычок.

«Только тоже вы не стойте!

Насыпайте же мешок!»

Стоит тут начать, а дальше

Всё пойдет само собой.

Только позже или раньше

Всё равно идти домой.

Дома мать опять заплачет:

«Что ж ты делаешь, злодей?

Что ж ты пьешь, Сережа? Значит,

Смерти хочешь ты моей?»

А запой — такое дело,

Раз запил, то будешь пить,

Тут никак без опохмела

Ломку не остановить.

И друзья всегда найдутся.

Тот, кто ищет, тот найдет.

За работу ту берутся,

Где бутылкой им расчет.

«Не дождусь я, видно, внуков.

Вас вовек не оженю».

Кот пушистый, замяукав,

Трется боком о ступню.

Эх, Серега, ты, Серега!

Что ж ты так бездарно пьешь?

Наплевать тебе на Бога

И на черта ты кладешь.

Вроде парень-то не глупый

И умеет пошутить.

Вот придумали б шурупы,

Чтоб мозги вам подкрутить.

Ни семьи ты не имеешь,

Ни наград и ни похвал.

Даже мать не пожалеешь.

Всё на водку променял.

Просыпается Серега.

Пьет, но ничего не ест.

«Буду пить, одна дорога –

На погост за переезд».

В этот день он не мотался

Корешкам своим на зло.

Отлежался, отоспался

И немного отлегло.

А с утра он выпил чаю.

«Всё! Иду работать, мать!

За себя я отвечаю.

В рот и грамм не буду брать».

Дочь Светлана как монашка.

Некрасива и худа.

Близорукая бедняжка

Не выходит никуда.

Кончив колледж, в педагоги

Испугалась поступать.

Это ж надо голос строгий,

На детей порой кричать.

Мира внешнего боится

И народ ее страшит.

В четырех стенах девица

В заточении сидит.

Дома варит, прибирает,

Погуляет по двору.

Книги разные читает.

Книги учат нас добру.

И к стихам неравнодушна,

Тоже любит сочинять.

Пишет бледно, пишет скучно

И бездарнее, чем мать.

Свету в школу приглашали.

Но представила она,

Как ее б там унижали,

Как глумилась бы шпана.

А она же, как овечка,

Никого не оскорбит.

Только бедное сердечко

От обиды заболит.

«Нет! Я в школу ни ногою!

Я не буду там ни дня!

Будут Бабою-Ягою

Дети называть меня!»

И опять сидит Светлана.

Принц не едет на коне.

«Я такая обезьяна.

Кто поженится на мне?»

В садик Свету пригласили.

Что же дома мы сидим?

Место там освободили.

Няня требуется им.

Света долго не решалась.

«Мам! Какой совет ты дашь?»

«Ты бы, Света, соглашалась.

Заработать надо стаж».

Так Светлана стала няней.

В коллективе, не одна.

Дети тянутся к Светлане.

Не кричит на них она.

Может быть, и муж найдется.

Ведь с лица не воду пить.

И на старости придется

Внуков матери носить.

Сколько их таких девчонок,

Незатейливых, простых,

Не крученых, не верченых,

Но душою золотых!

Не увидите их в барах

И в найт-клубах дорогих,

На Багамах и Канарах

Не увидите вы их.

А сидят они в светлицах.

Кофта. Бабушкина шаль.

На простых девичьих лицах

Ожиданье и печаль.

Ни косметики нет броской,

Не специальных модных линз.

К ним не едет принц заморский

И отечественный принц…

Петрович и его семья

А была семья большая:

Дочь и двое сыновей.

И заботы выше края

Каждый день лежат на ней.

Мужа звали все Петрович.

Очень редко кто Сашок.

Не панович, не попович,

А обычный мужичок.

Коренастый, круглолицый,

Сила есть, хоть не амбал.

Всё умеет. Дайте спицы –

Глядь! И что-нибудь связал.

На комбайн или на трактор

Посади и он попрет.

Двигатель, коробку, картер,

Разберет и соберет.

Был назначен бригадиром

Он в бригаду водяных.

А с хорошим командиром

Подгонять не нужно их.

А в селе с водопроводом

Просто сущая беда.

Он ржавеет год за годом,

С перебоями вода.

Здесь работы выше крыши.

Как начнет Петрович крыть

Всех подряд. Спокойней, тише

Не умел он говорить.

А когда он напивался,

То тогда на всё село

Мат разборный раздавался.

Уж несло, так уж несло!

И жена его вопила,

В дом за руку волокла.

В общем, представленье было

Для всех жителей села.

Кончил жизнь свою нелепо.

Как-то раз в Карасуке

Выпил. С парнями свирепо

Дрался где-то в закутке.

И железною трубою

Получил по голове.

И с пробитой головою

Пролежал всю ночь в траве.

Дочка есть. У дочки детки.

И живет в Карасуке.

Главное — женитесь, девки,

На нормальном мужике.

Главное, чтоб он работал,

Деньги в дом бы приносил,

Посторонних баб не фотал,

В смысле шашни не крутил.

Мама каждую неделю

Сумки дочери везет

С деревенской канителью,

Что хозяйство ей дает.

Летом внуки приезжают.

Гам тогда стоит и вой.

По двору они летают,

Не загонишь их домой.

Ну, а Лена растолстела,

Занимает полстола.

На диету как-то села,

Но она не помогла.

«Ну, ты, дочка, как корова!» —

Разговор с ней мать начнет.

Ну, а дочку от такого

Комплимента псих берет.

«Я смотрела в воскресенье

Передачу «Будь здоров».

Разводить от ожиренья

Там советуют глистов».

«Мама! — дочка завизжала.

— Ты совсем рехнулась, мам?

Что ты смотришь что попало,

Веришь разным дуракам?»

«Дочка! Складки жировые

На тебе уже висят.

Мужики ж, они такие,

На фигуристых глядят.

Похудеть бы, дочка, надо.

Больше двигаться, ходить».

«Мама! Я сама не рада.

Хватит душу мне травить!»

Мы не требуем же яхты

Или виллы, например.

Понимаем, что не шах ты,

Даже не миллионер.

Круглолицый, коренастый

И задиристый пацан,

Толя, как отец горластый,

Был немного хулиган.

Не учил, что задавали,

Доводил учителей.

Об одном они мечтали,

Чтобы он ушел скорей.

Как не славить это время,

Лет советских простоту!

Кто для школы был как бремя,

Принимали в ПТУ.

Толю там на тракториста

Выучили. Он в совхоз.

Мускулистый и плечистый,

И значительно подрос.

Старый трактор дали Толе.

Рухлядь в профиль и в анфас.

И пока он едет в поле,

Поломается не раз.

Сколько матов слышал трактор!

Их не будем повторять.

Ни один у нас редактор

Не допустит их в печать.

Раз соседскую девчонку

Он за ягодой повез.

Завалил, задрал юбчонку,

Запыхтел, как паровоз.

«Ты смотри! Своим ни слова! –

Ей сказал, надев штаны.

— Ну, чего лежишь, корова?

Поздно. Ехать мы должны».

Галя, так соседку звали,

Дома в слезы. Так и так!

Папа с мамой побежали.

«Вот так сволочь! Ну, дурак!»

И кричали, и визжали,

И грозились растерзать,

Разорвать и угрожали

Заявленье написать.

Успокоился папаша.

«То, что было, не вернуть.

Может быть, и Галка наша

Виновата в том чуть-чуть.

Коли кровь уже клокочет,

Пусть поженятся они.

Если ж Толька не захочет,

То, соседка, извини!

Подаем мы заявленье.

Это тянет лет на пять.

Таково мое решенье.

Так что вам теперь решать».

Мама с сыном говорила,

Ну, а тот давай орать:

«Что похож я на дебила,

Чтобы дуру замуж брать?

На хрена мне ваша Галка?

Отсижу и все дела!

Видно, та еще давалка,

Раз не девочкой была».

Кое-как скандал умяли,

До суда не довели.

Десять тысяч передали

И отцовы «жигули».

Настоящий деревенский

Мужичок и спец во всем.

Труд любой, совсем недетский

От и до ему знаком..

Пилит он дрова «Уралом»,

Косит сено, ставит стог.

И на мотоцикле старом

Хоть на речку, хоть в лесок.

Управляться со скотиной

Для него не привыкать.

И пригон обмажет глиной,

И сумеет пол настлать.

Он с отцом и на комбайне,

И на тракторе сидит.

И отца попарит в бане

Так, что тот, как лев, рычит.

А учеба… Что учеба?

Скучно и вгоняет в сон.

И поэтому особо

Не блистал в учебе он.

Не считая физкультуры.

Тут он первый футболист.

И выделывать фигуры

Саша может, как артист.

Саше вырезали почку.

Что ж! Придется жить с одной.

Мама ездила к сыночку

С деревенскою едой.

Через год домой вернулся.

Всё такой же, как и был.

Бегал, прыгал, в карты дулся.

А еще и закурил.

Позади осталась школа.

Поболтался Саша год

На работе для прикола.

Бросил. Пенсия ж идет.

Уголь, снег бросает людям,

Колет по дворам дрова.

Осуждать его не будем.

Да и что ему слова!

Закалымит и бухает.

Для чего еще калым?

И душа его летает.

И друзья, конечно, с ним.

Был в компании он лидер,

Идеологом он был.

И друзей, пускай на мизер,

По уму превосходил.

Саша был пассионарий.

Он горел, кричал, бежал.

И не мог он быть в отаре,

Он отару возглавлял.

Он залазил на деревья,

Птичьи гнезда разорял.

Он носился по деревне,

Каждый день калым искал.

А когда он напивался

(Напивался ж часто он),

Петушился, задирался,

Пер без страха на рожон.

Бил безжалостно, без меры.

Силы же не занимать.

Не имел такой манеры

Мирно споры разрешать.

В их компании Дениска

Очень часто пропадал.

Он не падал очень низко,

Потому что не взлетал.

Был вторым в семье ребенком.

Очень часто он болел.

Был высоким он и тонким.

И учиться не хотел.

Девять классов отучился,

Дальше он не захотел.

Не работал, не женился,

Дома сиднем он сидел.

И с родителями вместе

Выпьет водки и вина

И не думал о невесте.

На кой ляд она нужна?

Он работал в магазине

На полставки. Этот труд

Работяги и доныне

Санаторием зовут.

Приезжает раз в неделю

Из райпо машина к ним.

Разгрузил. И вновь безделью

Предавайся что есть сил.

И пристроился Дениска

К Сашиной компании.

Всю работу сделал быстро

И на выпивание.

В этот день они нажрались.

Каждый пил за семерых.

Даже тени их боялись

И шарахались от них.

Почему возникла ссора,

Так никто и не сказал.

Но Денис довольно скоро

На земле уже лежал.

Сколько их уже сгорело!

Сколько их еще сгорит!

Промелькнула жизнь без дела

Мигом, как метеорит.

Вот домой пришел Дениска.

Есть не стал он. Сразу лег.

Наклонилась мама близко.

«Что случилось-то, сынок?»

«Ничего. Да вот чего-то

В голове как молотком».

Стал кричать потом он. Рвота.

К фельдшерице мать бегом.

Отвезли в больницу. Ночью

Оборвалась жизни нить.

И одежду-то рабочую

Не успели заменить.

И семь лет влепили Саше.

Он убийца, он злодей.

Так ребята гибнут наши.

Всё по глупости своей…

    Соседка Валя и ее семья

За стеной живет соседка,

Одинокая вдова.

Выпивает. И нередко,

Ведь сама себе глава..

А когда-то в доме этом

Шум и топот, крик и гам.

Не хватало места детям,

Дочери и сыновьям.

Мать работала дояркой.

Встанет раньше петухов.

День холодный или жаркий,

Всё равно доить коров.

Летом возят на машине,

На обычной, бортовой.

Поработать бы мужчине

День на каторге такой!

Грязь почти что по колено,

Еле ноги тянешь ты.

За коровами мгновенно

Прилетают пауты.

Дерть рассыпь по всем кормушкам

И коров всех привязать.

Уступать нельзя подружкам,

Чтоб потом не догонять.

Вымя всем помой сначала.

Аппарат соединить.

И чтоб жирность не упала,

Их руками додоить.

Муж работал трактористом.

Тракториста в те года

На рабочем месте чистым

Не увидишь никогда.

Приходил домой чумазый,

Грязь смывал, болтал, шутил.

Ну, и с водкою-заразой

Очень крепко он дружил.

Эта страсть его сгубила.

Много он на грудь принял

(Дело на уборке было)

И с комбайна он упал.

Лена — дочка-замарашка.

Что-нибудь попросит мать,

Так расстонется бедняжка,

Словно ей мешки таскать.

Вечно стонет, вечно ноет,

Слезы каплют на подол.

Если пол она помоет,

То грязнее станет пол.

Вышла замуж неудачно.

Правда, дочку родила.

Взял мужик ее невзрачный

Из соседнего села.

Не красавец, но веселый

И по жизни оптимист.

И ему еще со школы

Дали кличку Юморист.

Поработала техничкой.

Но работа тяжела.

И к тому ж с такой привычкой –

Делать плохо все дела.

Но ее второму мужу

Ленка нравилась такой.

Да пускай хоть лезет в лужу,

Лишь была бы под рукой!

Дело стало быть за малым:

Родила ему она.

Материнским капиталом

За свой труд награждена.

Ходит Ваня вдоль ограды.

Починить? Не починить?

Чтоб не лезли куры-гады,

Надо досточки прибить.

Только досточки какие!

Им уже по двести лет.

И гнилые, и кривые.

Ни одной нормальной нет.

Почесал Иван затылок.

Всё! Пропал рабочий пыл.

Доску взял к одной из дырок,

Кирпичами придавил.

Вроде славная работа!

Как себя не похвалить!

И за стол уже охота,

Что-нибудь перехватить.

А когда поешь, известно,

Надо часик подремать.

Сон приснился интересный.

И проспал не час, а пять.

Спал бы дольше, только крики

Оборвали сладкий сон.

«Может, зверь какой-то дикий

Во дворе?» — подумал он.

Кочергу схватил и в двери,

И во двор скорей бежит.

Ну, а там совсем не звери,

Это мать его вопит.

С огорода гонит куриц,

Камни, палки в них летят.

И жильцы далеких улиц

Слушают отборный мат.

«Ты чего наделал, Ванька?

Говорила же, злодей!

Ты сегодня раньше встань-ка

И все дыры-то забей!

Где ж теперь достать рассаду?

Значит, огород пропал.

Вот бы всыпать тебе, гаду,

Чтоб неделю не вставал!»

Был Иван неторопливым,

Суетиться не желал.

Но немножечко хвастливым,

Хоть и не перегибал.

Отслужил, домой вернулся.

«Я не я! Люблю я риск!»

Огляделся, обернулся

И слинял в Новосибирск.

Там работал он шофером.

Говорил, что шеф его

Самым главным прокурором.

Вот такой-то статус-кво!

А вот Саша — средний брат

Не похож на братца.

Он готов за всё подряд

Без разбору браться.

Брался он за всё. Любое

Провернуть он дело мог.

Никогда не знал покоя

И крутился, как волчок.

Только делал всё поспешно,

Торопливо, абы как.

В результате же, конечно,

Получался новый брак.

Если он забор поставит,

Простоит до ветерка.

Но народ он позабавит.

«Видим! Мастера рука!»

Шел в снегу он по колено

Огородами домой

И хотя б охапку сена

Принесет всегда с собой.

Если палка попадется,

Надо палку подобрать.

Всё, что встретится, несется.

Что добру-то пропадать?

Он пошел на стройучасток.

Всё, что мог, он тащит в дом:

И кирпич, и из-под красок

Банки, их в металлолом.

Как-то бочки спер со складов.

Участковый приезжал.

И на несколько окладов

Он его оштрафовал.

А еще и пил безбожно,

Мог неделю пробухать.

Так что Сашу было можно

Суперменом называть.

Надоело колотиться,

Слушать маты, мамкин визг.

Чтобы ярче проявиться,

Путь один — в Новосибирск.

Там опять пошел на стройку.

Разведенку взял с дитем.

А на стройку, не на дойку.

Все культурные кругом.

Если ты держать умеешь

Разговор, не лох, не псих,

То всегда к себе имеешь

Уважуху от других.

И жена его держала

Так, что просто полный мрак.

И в горячке чем попало

Грохнет, если что не так.

Возвращался он с работы,

А навстречу пацаны,

Обкурившись до икоты,

Чересчур возбуждены.

Им пустяк доколупаться

До фонарного столба.

Поорать и помахаться

Очень любит голытьба.

Слово за слово. И в Сашу

Первый полетел кулак.

Били, как месили кашу,

Словно это лютый враг.

Били-били, колотили

И пинали во всю мочь.

Всё отбили, проломили

И ушли со смехом прочь.

Так что вот еще могилка

У соседки есть теперь.

А могилка — не бутылка,

Чтобы выкинуть за дверь.

В честь отца был назван младший.

В развлеченьях не унять.

Был он, словно ангел падший,

Побузить да погулять.

Не пропустит дискотеку

Ни одну. Танцор такой!

Летом едет он на реку

Или к озеру с толпой.

Вечно что-нибудь замутит,

Новый выдумает ход.

Всех он перебаламутит

И на что-то подобъет

Дома он бывает редко.

Дома скука, огород,

Утки, гуси и наседка,

И облезший грязный кот.

А ему, чтоб все визжали,

Чтоб купальники девчат

Части тела прикрывали,

Что притягивают взгляд.

Шашлыки, костер, палатка,

Пиво, карты… Благодать!

А зимою очень гадко.

Так зимой не погулять.

Вот пацан и догулялся.

И покинул белый свет.

На машине с другом мчался.

И бабахнулись в кювет.

Друг с ушибами всего-то.

Он же насмерть, наповал.

Молодой же, жить охота,

Жизни ж толком не видал.

Три могилки: муж, два сына.

Безраздельна смерти власть.

Вот такая-то картина!

Только жизнь не прервалась.

Год прошел. И у соседки

Поселился дядька. Он

Ходит, обрезает ветки,

Ремонтирует пригон.

Мотоцикл, пусть не новый,

С черным дымом из трубы,

Отвезти всегда готовый

В магазин и по грибы.

Но соседка вскоре с этим

Чудаком рассталась вмиг.

Деньги не жене, не детям

Отдавать он не привык.

«Я варю и убираю,

И стираю. И за труд

Ничего не получаю.

И зачем ты нужен тут?»

Прогнала его соседка.

Снова стала жить одна.

Как отломанная ветка

Возле дерева она.

Скоро ей в родной деревне

Отыскался женишок.

Был он очень-очень древний,

Не ходил лишь на горшок.

Как положено царевне,

К жениху она ушла.

И всю зиму в той деревне

В его доме прожила.

А к весне его сманила.

Он продал свой ветхий дом.

И в Калиновке, где мило,

Стали жить они вдвоем.

И уход, как за ребенком.

«Хоть какой, но всё же мой!»

На колонку дед с ведерком

Детским ходит за водой.

Хоть и толку никакого –

Он же старый, как Кощей –

Пенсия-то старикова

До копейки вся у ней.

Год прошел. И он скончался

Благородный рыцарь наш.

Гардероб его остался.

Но кому его отдашь?

А соседка — экономка.

Дома счетчик водяной.

Но ведь рядом есть колонка.

Сэкономить рубль — другой.

Даже воду для полива,

Как придет в наш край весна,

Целый день неторопливо

Носит в огород она.

                   Лиза

Но пройдем немного дальше,

То есть через огород.

Жили здесь Дубины раньше.

Нынче их родня живет.

Называют просто Лизкой,

Хоть она уже в годах.

В жизни можно быть артисткой

В самых разных областях.

Ей по нраву оперетта.

Пляшет, песенки поет.

И никак Елизавета

Темперамент не уймет.

Круглолица, краснощека,

С поволокою глаза.

Видно, в юности далекой

Сущий бес и егоза.

Повару в столовой школьной

Под завязку маеты.

Цвет лица ее свекольный

От природы и плиты.

Вроде кулинар искусный –

Тут уж нечего сказать! –

Борщ она готовит вкусный,

Да и прочее на пять.

И претензий к Лизавете

От начальства никаких.

И не жалуются дети

На искусных поварих.

Но дала она слабинку.

Самогон она гнала.

Выпить утром четвертинку

Очень запросто могла.

На вчерашние же дрожжи

Лишь горючего подлей.

И глаза на красной роже

Чуть не выпрыгнут у ней.

Как-то утром завстоловой

Сунула в подсобку нос.

Лиза там лежит готовой

И сопит, как паровоз.

Хватит! Лопнуло терпенье!

К директрисе! И реветь!

«Пусть напишет заявленье!

Сколько можно нам терпеть!»

Ну, уволили и ладно!

Муж работает. Богатств

И сокровищ им не надо

И каких-то царских яств.

А работы дома хватит,

Хоть служанку заводи.

А когда весна накатит,

То и в дом не заходи.

Аппарат стоит на кухне.

Глухо булькает бухло.

Ты смотри, огонь, не тухни,

Чтоб из носика текло!

Ну, и как его не тяпнуть

Этот самый первачок?

И еще полстопки капнуть,

А потом и на бочок.

Муж приходит пообедать,

А из спальни храп такой.

Вроде просто попроведать

Завернул к себе домой.

Но жену свою он любит.

Не дерется, не орет,

Приласкает, приголубит,

Вместе песенку споет.

За плитой как вроде вахта,

Все же Лиза — кулинар.

И допробовалась. Как-то

И хватил ее удар.

Думали: отпела Лиза,

Отплясала, отпила.

Только как ей без сюрприза?

Выползла и ожила.

А когда домой вернулась,

То дала она зарок:

«Чтобы всё перевернулось!

Не возьму я в рот глоток!»

Две недели промелькнуло,

В рот ни капли не брала.

А потом чуть-чуть глотнула,

Ну, и снова запила.

Паша, муж, пришел с работы,

Рявкнул, кулаком грозя:

«Лиза! Как же это? Что ты?

Ведь тебе же пить нельзя!»

«Дай тебя я поцелую!

Посидим давай вдвоем!

Выпьем стопочку-другую,

Вместе песню запоем!»

«Но тебе ж нельзя! Ты знаешь!»

«Это кто сказал?» — «Врачи».

«Очень много понимаешь.

Так что лучше помолчи!»

То за то, а то за это,

Потихоньку набралась.

В этот вечер Лизавета

Так напелась, напилась!

«Ха! Живем всего по разу,

Хоть греши, хоть не греши!

Как не пить ее, заразу?

Это ж праздник для души»

Дочка замужем. Есть внуки.

Взрослый сын. Женился он.

День почти одна. От скуки

Есть лекарство — самогон.

Раньше иногда с соседкой

За бутылкой посидит.

Но рассорились. И редко

С ней сейчас заговорит.

Но читать нравоученья

Пусть другие кто-нибудь.

Афоризм «лови мгновенье»

Он для многих жизни суть.

Только вот одно смущает.

В мире, полном бесовства,

Если женщина бухает,

Это против естества.

Вот приедут в гости внуки,

Бабу пьяную узрят.

Это хуже всякой муки,

Всё равно, что сердцу яд.

Сможет мудрости житейской

Малых деток научить

Или истиной библейской

Разум детский осветить?

Мама Люба и сын Ваня

За стеной у них соседи.

Мать и сын вдвоем живут.

Не гуляют, не комедий,

Не танцуют, не поют.

Люба — так зовут соседку,

Словно мумия. Смотри!

Если ставить ей отметку,

Где-то между два и три.

Всё лицо ее в морщинах,

Хоть на пенсии лет пять.

И конечно, о мужчинах

Не приходится мечтать.

А была ведь с гладкой кожей,

Был любовник молодой,

Лет на двадцать помоложе.

Ну, и муж, само собой.

Звался кавалер Евгений.

Скромный парень, не нахал.

Далеко он был не гений,

Интеллектом не блистал.

Был женат. Жена свалила

В ФРГ на ПМЖ.

А его не прихватила,

Был не нужен он уже.

Вот и Люба стала шастать

К Жене, словно бы домой.

Ну, и как ей не похвастать,

Что любовник молодой.

Муж имеет инвалидность.

Раком он болел давно.

Не нужно была и скрытность,

Умирать же всё равно.

Так-то так, но всё ж обидно.

Ведь могла бы подождать.

Только не в терпеж ей видно.

Что добру-то пропадать?

Женя был разнорабочий.

Делал то, куда пошлют.

Убирает мусор, прочий

Выполняет грязный труд.

Умер муж. Как говорится,

Что отмучился бедняк.

На вдове теперь жениться?

Только Женя не дурак.

Сын ее чуть помоложе.

Что деревню-то смешить?

Ну, побаловалаись. Что же?

И как прежде стали жить.

А беда одна не ходит.

Что имеется в виду?

Что с собой она приводит

В гости новую беду.

Управляющий до Жени

На машине подъезжал.

Вышел он. И на колени,

Словно раненый, упал.

И ни жалобы, что хворый,

И работал, словно слон.

Отвезли его на «скорой».

И в больнице умер он.

Сына звали, как папу, Иваном.

Он машины любил и футбол.

Пренебрег он ученым туманом.

Девять классов закончив, ушел.

На шофера Иван отучился,

Отслужил и вернулся домой.

Мать ему: «Ты б, Ванюша, женился».

«Погуляю, пока молодой».

И пошел он в родное хозяйство,

За баранку «уазика» сел.

Целый день на машине катайся!

Ну, а большего он не хотел.

А потом на «ДУК» Ивана

Посадили. С ветврачом

Ездил он. И неустанно

Помогал ему во всем.

Он и роды принимает,

Он и раны зашивал,

Колет, режет, вычищает…

Прирожденный коновал!

А когда ветврач за пьянство

Был уволен. Пост Иван

Получил. Такого шанса

Упускать не стал пацан.

Главные специалисты

Все значительно старей.

Далеко не оптимисты,

Потому что помудрей.

Всё такой же круглощекий,

Всё такой же легкий он.

Философией глубокой

Ваня не отягощен.

Мама так гордится сыном,

Лишь о Ване разговор.

«В нашей школе был кретином.

А он взял всем нос утер!

Персональная машина

И отдельный кабинет.

Ох, как рада я за сына.

Умный! Просто спасу нет!»

Как-то вечером ударно

Палисадник городя,

Он сказал: «Хочу шикарно

Жить! Поеду в город я».

Мама сначала побледнела,

Губы мелко затряслись.

«Это что еще за дело?

Без тебя и мне не жизнь.

Папа умер. Ты уедешь.

Дочке на фиг не нужна.

Ваня! Милый! Ты не бредишь?

Мне одной совсем хана!»

Разрыдалась мама горько.

«Ну, сыночек! Ты хорош!

Мне осталось жить вот столько!

Ты сейчас меня убьешь?»

Ваня маму обнимает.

«Ну, чего? Не плачь ты, мать!»

Ваня твердо обещает

Никуда не уезжать.

Прыг в «уазик» спозаранку.

И ударив по газам,

И давай крутить баранку

Он по фермам и полям.

И парнишка симпатичный,

И работник золотой,

Только что-то в жизни личной

У него сплошной простой.

Снохи хуже пистолета,

В них соперничества дух.

Сын же — это не котлета,

Чтоб делить его на двух.

Значит, он с женой милуйся,

Позабыв родную мать.

«Ты уж, Ванечка, не дуйся!

Должен маму ты понять.

Ольга щеки надувает,

Позвонит два раза в год.

Мама ж ей не помогает,

Мама ж денежку не шлет.

Я ж не дойная корова,

Чтоб меня всю жизнь доить.

Тоже мне нужна обнова

И покушать, и попить.

Для того ли вас рожала,

Ели лучшие куски,

Чтоб потом вас содержала

Я до гробовой доски?

Так что ты не дуйся, дочка!

Пусть супруг содержит вас!

Пусть он вкалывает! Точка!

Вот тебе весь мамин сказ!

За сыночка дорогого

Встану, словно монолит.

Хоть любая за такого

На край света побежит.

Вот вам, выкусите, девки!

Сгинь, напасть, и отвяжись!

Девки — это однодневки.

Мама — это на всю жизнь».

    Гриша и его семья

Фу! Хоть рядом молодая

С ребятишками семья.

И ограда здесь прямая,

И новейшая скамья.

Невысок глава семейства,

Неприветлив Гришин лик.

Никогда над ним не смейся.

Он в порыве гнева дик.

Не смотри, что сухощавый,

В драку с Гришей не вступай!

Так задвинет левой — правой,

Что ложись и отдыхай.

В школе от него стонали.

Хулиган еще был тот.

Одного с надеждой ждали,

Что когда-то он уйдет.

Если Гриша на уроке,

Нервы вымотает он

Хоть кому. Одни упреки

Слышит мать со всех сторон.

Старшего братишку Гогу

Пристрастили к воровству

Потихоньку, понемногу

На бухло и на жратву.

Стал и Гришу брать на дело,

Ведь сподручнее вдвоем.

И компания сгорела,

И на зону прямиком.

Зона душу не излечит,

Никого не пощадит.

Слабых зона покалечит,

Сильных духом укрепит.

Грише дали погремуху,

Рыбой стали называть.

Резкий, юркий, даст по уху

И протягивает пять.

Срок отбыл и поселился

В деревушке небольшой.

Огляделся и женился.

Веселее жить с семьей.

А еще завел скотину.

И себе есть и продать.

И семейную картину

Стали дети дополнять.

Двое сыновей и дочка.

Вдруг решил: «Желаю я

Жить в Калиновке. И точка!

Это ж родина моя.

И деревня там большая.

И народ знакомый мне.

Нет милей родного края!»

Говорил своей жене.

С ним жена не стала спорить.

Может, правда, лучше там?

Быстро всё смогли спроворить:

Сдали скот и по газам.

Вот тогда и пригодился

Материнский капитал.

Он с семьей переселился

В край родной, как и мечтал.

Ставит новую ограду,

Красит, белит. Пыль столбом!

И готов почти к параду

Заселенный ими дом.

Только вот идти на ферму

Грише просто острый нож.

«Не хочу я эту скверну.

От нее бросает в дрожь!»

И нашлась при сельсовете

Работенка. Лучше нет!

За порядок он в ответе

На земле, где сельсовет.

Подметет, подправит что-то,

Мусор всякий уберет.

Чем, скажите, не работа?

Да еще оклад идет.

Как за Черною Курьей

Мужики гуляют.

Едет парень молодой.

— Подъезжай! — махают.

Подъезжает. Заглушил

Мотоцикл старый.

Мужичонка подскочил,

Лезет с полной чарой.

— Выпей, парень! У меня

Сын родился первый.

Ну, а здесь моя родня,

Коллектив мой верный.

— Ты сейчас, как царь на троне.

Гриша чарку отдает.

— Дал еще зарок на зоне,

Что ни капли больше в рот.

— Молодца! Чего тут скажешь?

И выпячивает грудь.

— Ну, надеюсь, не откажешь

Лимонада хлебануть?

— Лимонаду? Это можно!

Жить тебе и процветать!

Пей, отец! Но осторожно,

Чтобы разум не терять!

Подарил отцу улыбку.

— Прощевайте, мужики!

Вот возьми-ка, папа. Рыбку!

Здесь карась и чебаки.

И жене здесь есть работа.

Деньги в дом несет жена.

Целый день считает что-то,

Ведь бухгалтерша она.

Утром встанет, что-то сварит,

Деток в школу соберет.

Гриша печку кочегарит

И мурлыкает, как кот.

— На машину скопим денег.

Можно взять задешево.

Будем ездить мы на берег

Озера Хорошего.

— А права? — жена спросила.

— Отучусь! Я ж не дурак.

А машина — это сила.

Без нее нельзя никак.

Ведь у нас всё подороже.

В Карасук сгонял с тобой.

Там дешевле купишь всё же.

Да и выбор вон какой!

В лес за ягодой-грибами,

На рыбалку по утрам

Я смотался с пацанами.

Вот на стол и рыбка нам.

Подколымить также можно.

А жена ему сквозь плач:

— Только езди осторожно!

Ты ж у нас такой лихач!

— Ты начни в припадке биться!

Ведь еще машины нет.

— Да тебе нельзя садиться

Даже на велосипед.

А с мечтою жить прекрасно!

Стоит лишь закрыть глаза

И машину видишь ясно:

Руль, коробка, тормоза.

Женщинам всегда сложнее.

Им любовь еще подай!

Посильней, погорячее,

Чтобы чувства через край.

А еще и за фигурой

Нужно тщательно следить.

Лучше быть последней дурой,

Чем в ненужной форме быть.

А когда еще рожаешь,

Грудь обвисла, зад обмяк.

И хотя всё понимаешь,

Хочешь всё же, чтоб не так.

А ведь хочешь, чтоб мужчины,

Позабыв про все дела,

Снова взглядами, скотины,

Раздевали догола.

И тогда такая легкость,

Как у кукол надувных.

Ничего страшей, чем блеклость,

Нет для женщин молодых.

Гриша, он мужик хороший,

Но порой поймает бзик.

Но своей семейной ношей

Тяготиться не привык.

Старший сын их — восьмиклассни

С громким именем Роман.

Хоть он не был безобразник,

В голове его туман.

Он домашние заданья

Никогда не выполнял.

И уроков расписанье

В дневнике не заполнял.

На уроках очень часто

Он сознанье отключал,

Восседая безучастно.

Разве только не дремал.

И учительские речи,

Словно шум воспринимал

Или блеянье овечье,

Слышал, в суть же не вникал.

Сосчитать он может слачу

Все рубли до одного.

Только вот решить задачу

Непосильно для него.

Родион его помладше.

Политес ему знаком.

Может, словно листик падший,

Расстелиться пред отцом.

Знаем, ласковый теленок

Может там и тут сосать.

И всегда такой ребенок

Будет больше получать.

Словно котик, подкрадется,

Глазки светят огоньком,

Улыбнется, посмеется,

Говорит о том, о сем.

И ему всегда побольше

Доставалось без помех:

Если торт, всегда потолще,

А упреков меньше всех.

Но серьезно увлекаться

Не способен, хоть убей.

Мог он быстро загораться,

Остывать еще быстрей.

Но везде он заводила,

Не уступит никому.

Всех расставит, чтобы было,

Как он хочет, по нему.

И на улице всех громче

Он команды отдает.

Так же вел великий кормчий

К достижениям народ.

Если что замутят в школе,

Он напросится опять.

По своей по доброй воле

Груз любой готов он взять.

Как дюймовочка росточком,

Ротик, носик небольшой.

Ткнет кого-то локоточком

В бок, как будто бы иглой.

И сама как на иголках,

Вечно ворох новостей.

Говорят о балаболках,

Что язык их без костей.

Много есть у ней талантов.

Им дивятся млад и стар.

Поразит и музыкантов

И ее вокальный дар.

Может гавкать, кукарекать,

Как сорока закричит,

Как овечка может мэкать,

Как мышонок запищит.

Как же ей не похвалиться,

Если дар ее таков?

И зачем еще учиться?

Знает двадцать языков.

Позовет детишек, чтобы

Показать опять концерт.

И вокруг своей особы

Собирает контингент.

И вот так не только в школе

Под визжанья, хи-хи-хи,

Но и дома, где на воле

Ходят куры, петухи.

Всё Наташе интересно

И везде свой нос сует.

Ну, а это, как известно,

Для ума полезный плод.

Мама крутится на кухне

И Наташа. Где ж ей быть?

— Огонек! Смотри! Не тухни!

Дай нам супчик доварить!

И крутясь, как по манежу,

Ведь работ полным-полно:

— Мама! Дай я лук порежу!

Я ж не плакала давно.

Надя и ее семья

А потом опять вдова

Некогда замужняя.

Как осенняя трава,

Никому не нужная.

Мужа Эдиком кругом

Величали просто.

Как из сказки старой гном,

Маленького роста.

Он работал бригадиром.

В овцеводстве заправлял.

Но для чабанов кумиром

И начальником не стал.

Слишком робкий, вечно мнется,

Не ударит кулаком.

А у нас уж так ведется,

С робким, словно с дураком.

Коллектив порой сердился.

Он же руки разведет.

— Я к начальству обратился,

А начальство не дает.

Ну, а как полол картошу!

Сел и больше не встает.

Потихоньку, понемножку,

По травинке рвет и рвет.

А еще имел он хобби,

Что разгонит грусть-тоску.

Подходил он, как к особе

Новой, к каждому сучку.

В лес идет с ножом, с ножовкой.

Как ребенок увлечен.

Каждой новой заготовкой

Любоваться будет он.

«Вот из этой выйдет чертик.

Это выродок-дебил.

Это вылитый же скотник.

Не хватает только вил».

В мастероской он отдыхает.

Здесь на небе он седьмом.

Пилит, режет, вырезает,

Забывает обо всем.

Дверь откроешь! Словно в сказке,

В эпицентре разных действ.

Отовсюду смотрят глазки

Фантастических существ.

Рано Эдик свет оставил.

Сколько умерло идей!

Скольких ты не позабавил

Чудным творчеством людей!

И еще одной вдовою

Стало больше. А мужей

Накрывает, как волною,

И уносит в мир теней.

А такого обормота,

Как Костян, ее сынок,

Даже видеть не охота.

Настоящий бандерлог.

Школу кончил еле-еле.

По здоровью не служил.

Ни в каком полезном деле

Он себя не проявил.

Поработает немного,

То запьет, то надоест.

Дом родимый, как берлога.

И он только спит да ест.

С корешами-алкашами

Через день да каждый день.

Это лучше, чем часами

Слушать теледребень.

И досталось в драке Косте

С чужаками на реке:

Так ему вломили гости

Жлелезякой по башке.

Думали, конец Костяну.

Врач попался золотой.

И закрыл сплошную рану

Металлической плитой.

Закрепил лист на скрепку.

Всё! Свободен! Не болей!

Костя не снимает кепку,

Чтобы не пугать людей.

Дали прозвище Титаник

Константину корешки.

— Нужен, — ржут, — ему механик

Для лечения башки.

Но порой бывают глюки.

Выбежит во двор в трусах.

И схватив лопату в руки,

Он стреляет: Бах! Бах! Бах!

А однажды мать проснулась,

Глядь! Пуста его кровать.

И на улицу метнулась

И давай его искать.

Ни в сарайке, ни за домом.

Ищет здесь и ищет там.

Побежала по знакомым,

Побежала по друзьям.

Всем селом его искали,

Даже деток привлекли.

И в колодцы залезали,

И посадки обошли.

Встретил их один путеец,

Что «железку» обходил.

— Может, это ваш гвардеец

На казарме волком выл?.

А казармой называли

Люди дом старинный.

Там путейцы проживали,

А теперь руины.

Прилетели. Так и есть,

Собственной персоной.

— Ну, давай в машину лезь,

Наш неугомонный!

Маме радость, маме плач.

Живой и невредимый!

Мама прыгает, как мяч.

«Ах, ты мой родимый!»

Евдокимова Надежда

Не запоями, но пьет.

Есть еда и есть одежда.

Худо-бедно проживет.

Если не были богаты,

То и нечего жалеть.

И роскошные палаты

Никогда нам не иметь.

«Эх, подружка дорогая!

Что ж не пьешь? Я налила.

Ты одна. И я такая.

Видно, наша жизнь прошла.

Мужики у нас помёрли,

Разбежалась молодежь.

Только Костик костью в горле.

Ты вообще одна живешь».

Вот такие посиделки,

Где расслабятся они.

Рукоделье да безделки

Только скрашивают дни.

Всё же жизнь несправедлива.

Двадцать лет детей тяни

Да живи для коллектива,

Чтоб одной закончить дни.

Ах, ты наша бабья доля!

Видно, наш удел таков!

Жизнь, конечно же, не поле,

Чтоб без ям и бугорков.

В девках о любви мечтаешь,

О любимом каждый вздох.

Женихов перебираешь:

Тот не годен, этот плох.

А потом, как с дуба рухнешь.

Замуж с ходу и семья.

Охладеешь и потухнешь:

Что ж наделала-то я?

Сколько ж я перебирала,

Так и так, со всех сторон.

Из колоды я достала

Карту, но не козырь он.

Не беда, что некрасивый,

Не беда, что ростом мал,

Оказался он гневливый,

Даже руку поднимал.

Всё б простила супостату,

Если б денежки иметь.

Принесет домой зарплату,

В микроскоп лишь разглядеть.

Не дурак он был, конечно,

Кончил техникум на пять,

Но какой-то вялый вечно,

Не умел себя подать.

Из него какой начальник?

Не строжится, не орет.

Да его любой охальник

Засмеет и заплюет.

Вот придет домой и зудит:

То не это, сё не так,

И начальство он осудит,

И ругает работяг.

Ну, а сам чего ты можешь?

Бригадир же ты, не гость.

Как собака только гложешь

Всё одну и ту же кость.

Ну, и дома тоже толку

Никакого. Всё сама.

А намылить хочешь холку,

Заорет, сойдешь с ума!

Огород сажу, картошку.

Целый день, как автомат.

Он же тихо, понемножку.

Не увидишь результат.

Хорошо, что помогали

Дети. Всё уж не одной.

От него же мы не ждали

Помощи-то никакой.

Ладно! Жизнь свою прожили.

А второй нам не иметь.

Пусть богатств не накопили.

Но не всмем же богатеть.

Наливай давай, подруга!

Что сидишь невестою?

За любимого супруга!

Царствие небесное!

МОЛОДОЖЕНЫ

Ученик восьмого вида,

Так их надо называть.

За «дебила» же Фемида

Даже может наказать.

Жеребцову Вове школа,

Где тепло и есть дают,

Физкультура для прикола

И, само собою, труд.

Не читает он, не пишет,

Книжек в руки не берет.

Хоть учителя он слышит,

Но о чем он, не поймет.

После сытного обеда,

Что в столовой поглотит,

По закону Архимеда

На уроке крепко спит.

Никаких тебе контрольных,

Ни диктантов, ни стихов.

Как какой-нибудь из вольных

Средь холопов-мужиков.

И с улыбкою ехидной

Смотрит на учеников.

Участи их незавидной

Он сочувствовать готов.

«Чо фигнею заниматься?

Буквы, цифирки… Дурдом!

Но им некуда деваться.

Заставляют все кругом.

Лучше ручки — это вилы.

Лучше лом в руке сжимать.

Это вы, не я, дебилы,

Раз не можете понять».

Дуракам легко живется.

Ну, какой с них может спрост?

Надо плакать, он смеется.

Все смеются, морщит нос.

Не учись, а переводят.

Оставлять его нельзя.

И тоскливо рядом бродят

Одноклассники-друзья.

За селом большая свалка.

Любит Вова там бывать.

У него мешок и палка,

Он идет металл искать.

Обезьяною по кучам

Лазит Вова, быстр и лих.

Темпераментом могучим

Отличаясь от других.

А другие, горбя спины,

Изучают курс наук.

Ну, и кто из них кретины,

Рассуди-ка, милый друг?

Дома есть у них корова.

Вова встанет и в пригон.

Управляться любит Вова.

Прирожденный скотник он.

И напоит, и накормит

Скот, и вывезет навоз.

Если надо и подоит.

Как-никак в деревне рос.

А еще и ходит к вдовам.

Дров им кучу нарубив,

Шоколадом сторублевым

Он наестся и счастлив.

Юля тонкая, как ветка,

Черные глаза у ней.

Видно, это в ней от предка,

Что горячих был кровей.

Хорошо она училась

И прилежна, и скромна.

Только что-то с ней случилось:

Постоянна влюблена.

То ей снится одноклассник,

То влюбилась в рок-певца.

Каждый диск его, как праздник,

Может слушать без конца.

То учитель физкультуры

На год стал одним из них.

Нет для влюбчивой натуры

Праздников и выходных.

И любовные романы,

Что на западе пекут,

Где джульетты и сусанны,

Поглощала, как фастфуд.

А потом она соседа

Полюбила. Он женат.

Только наша непоседа

Не пугается преград.

Не любить не может Юля.

Сердце требует. Хотя

Всё талдычит ей бабуля:

— Юлька! Ты ж совсем дитя.

То повиснут на заборе,

Лясы точат час — другой,

То зависнут в милом споре

За какой-то ерундой.

В огород Андрей выходит,

Юля тоже в огород.

То в коротких шортах бродит,

То халатик расстегнет.

Как-то раз жена Андрея

Поливать пошла цветы

За пригон. В объятьях млея,

Целовались голубки.

Ну, скандал на всю планету.

Палкой Светка мужа бьет.

— Восемнадцати ей нету.

А тебе который год?

Ведь посадят же, придурок,

И надолго, не на год.

За такое среди урок,

Знаешь сам, какой почет.

И родителям досталось,

Раскатала под орех.

— Вы б за ней следили малость,

Чтоб не вешалась на всех.

Не права она, конечно.

От любви так далеки,

Много ль в области сердечной

Понимают старики.

Без любви не может сердце.

Снова требует: «Пора!»

Как же хочется согреться

У любовного костра!

Вова, вроде по-соседски,

Разговор с ней заведет.

Человек-то он не светский,

Чушь различную несет.

Вова часто по-соседски

Завернет на Юлин двор.

Словно бауэр немецкий,

Всё оценит. То забор

Он поправит. Из пригона

Быстро вычистит навоз.

Юля встанет, как мадонна.

Он пыхтит, как паровоз.

А когда они в столовой,

То отдаст ей пирожок,

То какой-нибудь перловой

Кашей поделиться мог.

Рюкзачок ее из школы

И до школы тащит он.

И всегда такой веселый.

Сразу видно, что влюблен.

Днями он у них батрачит

И столуется у них.

Юлю любит он и значит

Будет Юлин он жених.

А у них уж обнимашки,

Целовашки, все дела!

Что ж мы, будто первоклашки?

И она ему дала.

Вове очень это дело

Полюбилось. Благодать!

Стал решительно и смело

Каждый день ее топтать.

Только маму не обманешь,

Ведь на то она и мать.

— Юлька! Ты же мамой станешь.

Это ж надо понимать.

— Мама! Мы друг друга любим.

Вова, он такой простой.

Ты не против, если будем

Мы теперь одной семьей?

— Вова тоже мне по нраву.

Но нельзя ли потерпеть?

Ведь на брак, как на забаву,

Доченька, нельзя смотреть.

Восемнадцати вам нету.

Регистрировать нельзя.

— Мама! Я ребенка к лету

Жду. У нас уже семья.

Что ж теперь? Хочу я свадьбу.

Чтобы всё, как у людей!

Чтоб столы на всю усадьбу

И полным-полно гостей.

Свадьбу в сентябре сыграли.

Свет у них всю ночь не мерк.

Гости пели и плясали,

Запускали фейерверк.

«Горько!» — бесперечь вопили.

Чтоб была счастливой жизнь

Молодых, посуду били.

В общем, свадьба зашибись!

Вова в первый раз в костюме,

Галстук в первый раз надел.

За столом, как чукча в чуме,

Он торжественно сидел.

Старший брат таскал спиртное

Друганам, что у двора.

За событие такое

Выпивали до утра.

Вова справку получает.

Восемнадцать лет. Адью!

На работу поступает,

Надо содержать семью.

Так супружескою парой

Школа их обзавелась.

Правда, по привычке старой

Осуждали эту связь.

Новый год прошел. У Юли

Стал животик, как арбуз.

Улыбаются:

— В июле

Будут в классе карапуз.

В выпускном училась дочка.

Мама в отпуске на год.

И над внуком, словно квочка,

Ни на шаг не отойдет.

Управляющий доволен:

Вова трудится, как вол.

Скот накормлен и напоен,

И всегда очищен пол.

Да и дома Вова пашет.

Целый вечер за скотом.

Если теща что-то скажет,

Делает чуть не бегом.

Как тут теще не хвалиться.

— Работящий и не пьет.

Но бывает, матерится,

Если что-то не идет.

Ну, конечно, есть проблемы.

Слишком примитивен зять.

Отвлеченные он темы

Не способен понимать.

И порою, как ребенок,

Он вести себя начнет:

То заржет, как жеребенок,

То замявкает, как кот.

Любит мультики ужасно,

А на книжки не глядит.

— Портить зрение напрасно

Не хочу,— он говорит.

Юля школу завершила.

Выпускной. И всё на том.

Никуда не поступила,

Надо ж нянчиться с дитем.

Выставляет в «Инстаграмме»

Фото сына через день.

Полюбуйтесь, люди, нами!

И читает дребедень

«В одноклассниках», «В контакте»

Может просидеть полдня

За экраном, как на вахте,

Крепким кофе сон гоня.

Не без ссор. Порою вспыхнет,

Покраснеет, заорет.

Так она на Вову рыкнет,

Так супруга обзовет.

И тогда уже по полной

Достается мужику.

И кретин, и волк позорный,

И в башке его ку-ку!

— Я б сейчас училась в вузе,

Я б жила в других мирах.

И ходила б в белой блузе

И высоких каблуках.

Как-то Вова рассердился,

Хлопнул дверью и тикать.

Но потом перебесился

И вернулся к ним опять.

Юля бросилась на шею.

— Ты прости меня, родной!

Я о ссоре сожалею.

Виновата пред тобой.

Ночью так его ласкала,

Но и Вова не подвел.

Потрудился он немало,

Настоящий был орел.

Тесть ворочал мысли злые.

Тоже был с женой не прочь.

«Ну, как кролики какие!

Блин! Сношаются всю ночь!»

Хозяева просторного дома

А вот этот дом просторен.

Двор большой и огород.

Был хозяином построен

И, конечно, не за год.

Звать хозяина Виталий.

В высоту пошел и вширь.

Раньше б про него сказали:

«Это русский богатырь!»

Отучился он в сельхозе

И на родину отбыл.

И в своем родном колхозе

Сразу должность получил.

Не по чину и не к месту

Холостым ему ходить.

Мать ему нашла невесту.

Посмотрел он. Так и быть!

— Ты готов ли к перелету? –

Говорит жена. — Сейчас

Мне в Калиновке работу

Предложили. Первый класс.

И жилье им выделяют,

Хоть оно невелико,

На двоих вполне хватает.

Всем сначала нелегко.

Люба в школе, он — в совхозе

Возглавляет РТМ.

Но совхоз и в малой дозе

Подойдет — увы! — не всем.

И начальник, даже мелкий,

Чтобы пост свой удержать,

Должен бить о пол тарелки,

Материться и визжать.

И поэтому так психи

На таком посту нужны.

Если робкий ты и тихий,

То и нет тебе цены.

Работяги посылают

На три буквы, не боясь.

И начальство сверху давит

И затаптывает в грязь.

И когда осталась школы

Без учителя труда,

Он отрекся от престола

И устроился туда.

Прибавленье страсти пылкой

Ожидало скоро их.

И теперь своей квартиркой

Им делиться на троих.

И сказал Виталий громко:

— Всё! Мы строим новый дом!

Кроме дочери, потомка

Мы еще произведем.

Книжки разные читает

О строительстве домов.

Чертит, пишет, вычислят.

Через год он был готов.

— Деньги? Ссуда без возврата.

А еще разводим скот.

Плюс твоя, моя зарплата.

Посмотри, здесь мой расчет.

Загорелся так Виталий,

Только этим и живет.

Все подробности, детали

Сотню раз он обсосет.

И в конце на Молодежной

Землю выделяют им.

Вот где развернуться можно!

Удивим так удивим!

А пока он собирался

(Здесь поспешность не нужна),

В учреждениях мотался,

Сына родила жена.

На сто раз он всё замерил,

Всюду колышки забил.

И в мечту, которой верил,

К исполненью приступил.

Он траншею под фундамент

Рыл с утра до темноты,

Вырисовывал орнамент

На земле своей мечты.

Что ж жена? На ней скотина,

Дети, школа, огород.

И худа, как хворостина.

Не полнеют от забот.

Пусть теперь фундамент сядет,

Задубеет. Через год

Он уже каркас поставит,

То есть стены возведет.

В мастерской, где он детишек

Обучал, станки стоят,

Материала есть излишек.

Можно делать всё подряд.

Пообедает и снова

В мастерскую он идет.

Для грядущего родного

Дома проливает пот.

Двери делает и окна

И узоры над крыльцом,

Чтоб красиво, благородно

Выглядел их новый дом.

В ста шагах за мастерской

Дом директорский стоит.

И директорша с тоской

Часто у окна стоит.

«Снова свет горит,— бормочет.

— А десятый час идет.

Вот же делает, что хочет.

Никого не признает».

И Виталия однажды

Вызывает в кабинет.

— Разговор,— сказала, — важный

И серьезный, тэт-а-тэт.

Мастерскою, извините,

Откровенной буду я,

Пользуетесь, как хотите,

Словно лавочка своя.

В личных целях мастерскую

Вы используете. Так?

И скажу вам напрямую,

Что терпеть такой бардак

Больше я не собираюсь.

Материал, что каждый раз

Выбиваю я, стараюсь

Для уроков, не для вас.

— Я ж учитель. И супруга.

Помогайте! — молвил он.

— И с какого перепуга?

Или есть такой закон?

Слово за слово. И ссора

Разрослась, как снежный ком.

Значит, мало разговора.

Надо собирать профком.

Разругался с директрисой,

Заявление на стол.

«Всё! Работать с этой крысой

Не желаю!» И ушел.

«На себя хочу работать,

Не на дядю. Я не раб.

По хозяйству столько хлопот!

Да и дом ни тяп и ляп!»

Он крестьянское хозяйство

Оформляет. И вперед!

А хозяйство разгильдяйства

Не потерпит, упадет.

Стены сделает из бруса.

Одному тут не поднять.

Хоть китайца, хоть индуса,

А кого-то нанимать.

Виктор Янович — учитель

Согласился помогать.

Он, как громкоговоритель,

На всю улицу слыхать.

А потом всё это сняли

И на следующий год

Вновь каркас они собрали,

Дома нового оплот.

Год еще прошел. И в новый

Дом заехали они.

Не совсем еще готовый.

Но на то они и дни,

Чтоб доделывать до точки,

До ума, повсюду лезть.

Есть здесь комната для дочки

И для сына тоже есть.

А работ, как говорится,

Каждый день невпроворот.

И одно и то же снится,

Как он пилит, носит, гнет.

И забор поставить надо,

Срочно стайку для коров.

И одна грызет досада::

В сутках мало так часов.

Развели они скотину:

Три коровы, пять телят.

И говядину, свинину

Раскупают нарасхват.

Трактор есть и всё что надо.

И вспахал, и сено сгреб.

За двором стоит громада:

Стог такой, как небоскреб.

А его супруга Люба

Вилы длинные возьмет.

Просто дорого и любо

Посмотреть, как стог кладет.

И летает, как торнадо:

Школа, дом, туда — сюда.

Называть ее бы надо

Героинею труда.

Кто же денежные средства

Зарабатывать не рад?

«Хочешь жить — умей вертеться»,-

Как в народе говорят.

Всё построено бы вроде.

Дочка замужем. Родной

Сын согласно новой моде

Спит с гражданскою женой.

Тут-то с ним беда случилась.

Навалилась тьма проблем.

Будто он попал в немилость

У того, кто правит всем.

Спину сразу вдруг скрутило,

Не согнуть, не разогнуть.

Стало всё вокруг немило.

Боль такая — просто жуть!

Операция. И вроде

Полегчало. Отлежал.

Но таков уж по природе:

Стало легче, сразу встал.

И опять он весь в работе.

Лишь поспать заходит в дом.

Так охотник на охоте

Забывает обо всем.

Тут с ногой беда случилась.

Стал как старая карга.

Вроде как переломилась,

Хоть цела она нога.

И опять кладут в больницу.

Операция опять.

Лечат ногу, поясницу.

Но уже не побежать.

       Про Лёшу

Едут, едут новоселы,

Мудрецы и дурачки,

Молчуны и балаболы,

Работяги и сачки.

Принимают на работу.

Дефицит рабочих рук.

Тут любому обормоту

Рады. Лишь работай, друг!

И дают квартиру сразу.

И немало есть таких,

Непривычных к унитазу,

Что в диковинку для них.

Лёша, он мужик хороший,

Но немного грубоват.

С лошадиной длинной рожей

И к тому ж сутуловат.

Он слесарит в РТМ.

Там работ невпроворот.

И общается со всеми

И советы подает.

Он начальников не любит,

И больших, и небольших.

«Убери их! Не убудет!

Только вред один от них!»

Новой жизнью недоволен,

Словно он попал в тюрьму.

Человек почти что болен,

Если всё не по нему.

«Нет! Уедем мы отсюда! –

Говорит порой жене.

— Тут директор — чудо-юдо.

И другие не по мне».

И уехал бы, но случай

С ним тогда произошел.

Вот такой уж невезучий

Оказался новосел.

Как-то раз заходит Мишка,

Друг его, и стал просить:

— Не одолжишь ли ружьишко,

Чтоб свинью мне пристрелить?

-Чтобы сала дал немного!

Мишка головой кивнул.

И с ружьем домой. С порога

Не в свинью, в жену пальнул.

Отвезли жену на «скорой».

А супруга в «воронок»,

В тот, с решетками который.

И в темницу под замок.

Мишке — срок. Об обормотах

Всё! И Лешу наказать!

На общественных работах

Должен месяц отмотать.

А у Леши мини-трактор.

Он к главе.

— Да я бы мог

Очищать от снега. Так-то

Отработаю я срок.

И главе такое дело

По душе.

— А что? Давай!

Снега много налетело.

Только чистить успевай!

Школа, почта, клуб, больница,

Детский садик, сельсовет…

Только успевай крутиться!

Целый день кордебалет.

«И калым — святое дело.

Им я очень дорожу.

Подходите, люди, смело!

Никому не откажу!»

Леша Путина ругает.

Для него он главный враг.

Он начальство не гоняет

И в стране развел бардак.

«Если я бы жил в Европе,

Кучу денег получал.

И такой удел холопий

Мне бы там не угрожал.

Там имеет работяга

Дом, машину, в банке счет.

А у нас всю жизнь бедняга

За копейки спину гнет».

Трудно жить таким на свете,

Если мир для них — бардак,

Если ноют, словно дети:

То не этак, сё не так.

Все кругом для них плохие,

Вся страна для них — бедлам.

«Есть же страны вон какие!

Что ж я не родился там?

Вот бы маму из Нью-Йорка,

Папы б родина — Техас.

И на Пальма-де-Майорка

Я бы нежился сейчас».

Вот пожили б вы, ребята,

В девяностые года.

Слово русское «зарплата»

Позабыл народ тогда.

Если всё разворовали

Своры жадные барыг.

Вымирал народ. Едва ли

Возродишь страну за миг.

Мы — не Запад. Мы — Россия.

Запад нам — не господин.

И куда придет миссия,

Знает только он один.

На витрину расписную

Неразумное дитя

Смотрит: «Я хочу такую!

Ну, кусочек бы хотя!

Не дадите, я заплачу.

На пол упаду еще!

Не поеду я на дачу!

В Дисней-Лэнд хочу! И всё!

Чтоб рекою пепси-кола,

Барби, симпсоны кругом!

Надоела ваша школа!

Ненавижу этот дом!»

Вот и взрослые не лучше.

Развелось их через край!

И долдонят, словно клуши:

«Здесь всё плохо! Там же рай!»

Как Ваня стал отцом

Он учился в одиночку.

Худо-бедно сосчитать

Мог до ста. Поставить точку,

Если нечего сказать.

Парень тихий, бесконфликтный,

Он восьмой имеет вид,

Совершенно безобидный,

Никому не навредит.

А живет он с папой — мамой,

Дом просторный на троих,

По причине этой самой

Всех дороже он для них.

Хоть он пишет и читает.

Но не любит этих дел.

А труды он обожает.

На трудах бы день корпел.

На труды летел стрелою.

Это не тетрадь давить.

В мастерской все под рукою.

Не хотелось уходить.

Восемнадцать лет Ивану,

Значит, надо взрослым быть.

Телевизору, дивану

Будет в старости служить.

Он на мельницу устроен.

Папа с мамой тоже там,

И поэтому все трое

Выходили по утрам.

Их родня в другой деревне.

Как-то съездили втроем.

Мама в двор зашла соседний

Поболтать о том, о сём.

Вот толкуют оживленно.

Тут девчушка в дом вошла.

Мама смотрит удивленно.

— Как ты, Лена, подросла!

Лена выглядит подростком,

С детским личиком, светла.

Пусть и с невысоким ростом,

Но уж формы обрела.

Лену взяли из детдома.

И с тех пор живет она

В их деревне. Всё знакомо.

И в семье она одна.

Смотрит пристально соседка.

От нее секретов нет.

— Наша Леночка — не детка.

Всё же восемнадцать лет.

— Я хитрить с тобой не стану,-

Мама Ванина ей.

— Ну,

Вот бы нашему Ивану

Да такую-то жену!

Достает вино соседка.

Продолжают разговор

Задушевный, как нередко

Приводилось с прежних пор.

— Да! Иван — хороший парень,

Тихий, скромный, золотой.

Не какой-нибудь татарин,

Нам почти что как родной.

Пусть решают молодые.

Как решат, тому и быть!

За слова ее такие

Грех бы было не налить.

А когда сказали Ване,

Раскраснелся, пот бежит,

Словно вышел после бани.

Ничего не говорит.

Неожиданно, нежданно

Эту новость осознать,

Что свалилась на Ивана,

Что он может мужем стать.

Но уж возраст тот. Волнуют

Парня прелести девчат.

Видеть в фильмах, как целуют,

Как на девушках лежат.

Что же Лена? Удивилась.

Враз как в омут с головой.

А подумав, согласилась.

Всё же Ваня ничего.

Обо всем договорились.

Быть им мужем и женой.

Через месяц поженились,

Лену увезли с собой.

Показал себя гусаром

Ваня. Сына в дом несут.

Значит, улицу недаром

Молодежною зовут.

Через год опять рожает.

Вот для девок всех пример!

И свекровка принимает

Роды, словно акушер.

И теперь гуторят снова

Деревенские о том:

Вроде Ленка Ермакова

Снова ходит с животом…

Маша и ее семейство

Умер он как раз на Пасху.

И покинув белый свет,

Может, в рай попал, как в сказку

В этот день. А может, нет.

В Карасук его забрали.

Без родных и без друзей,

Как собаку, закопали

На участке для бомжей.

Жизни смысл в простом обличье

Он усвоил: водку пить.

Если нет ее в наличье,

Значит, надо находить.

Был Илья довольно крупный.

Ел помногу, долго спал.

И себя работой трудной

Никогда не утруждал.

Лишь на свет он появился,

Носят пенсию домой,

Потому что он родился

С инвалидной головой.

Правда, в школе научили

Счету, чтению, письму.

Книжки те, что в доме были

Очень нравились ему.

Их семья была большая.

И квартира не мала.

Мама, пусть немолодая,

Мужа нового нашла.

Бравый Витя Черноморец,

Говорун и зубоскал,

Машу, как кавказский горец,

Сразу же очаровал.

И нисколько не смутило

Витю пятеро детей.

— В ребятишках жизни сила,—

Говорил он часто ей.

Два лишь органа рабочих

Он имел: язык и тот,

Что для многих между прочих

Самым важным предстает.

А потом всё чаще Маше

Начал Витя говорить:

— Чтоб дела поправить наши,

Надо нам в деревне жить.

Разведем мы там хозяйство

(Я когда-то скот держал)

И трудом без разгильдяйства

Мы сколотим капитал.

Дали телеобъявленье,

Что в деревне жить хотят.

Бац! И тут же в воскресенье

Из Калиновки звонят.

Был у Вити «запорожец».

Машу он с собой берет.

Как великий полководец,

Витя делает обход.

Что ж! Просторная квартира,

Баня есть, гараж, сарай,

Комнатушка для сортира

И вода. Ну, просто рай!

Документы подмахнули.

Сопли нечего жевать!

И в деревню мотанули,

Чтоб хозяйство поднимать.

Молоко своё, яички,

В огороде всё растет.

Витя ходит. По привычке

Всем команды отдает.

Не прошло и полугода

И на мясокомбинат

Отвезли корову. С хода

И свинью под жирный зад.

— Есть идея! Маша, верь мне! –

Как-то Витя говорит.

— Мой дружок на свиноферме

Зоотехником сидит.

Там элитная порода.

Закупала их Москва.

Вырастают за полгода

Где-то центнера на два.

Друг продаст. Не сомневайся!

Даже много не возьмет.

— Ладно, Витя! Собирайся!

И все деньги отдает.

И в Баган уехал Витя.

Сторож был его дружок.

Водка, девки в общежитье.

Деньги тают как песок.

Он пропился под чистую.

Начинает к другу лезть.

— Машке-то чего скажу я?

— Да, не бойся! Выход есть.

Ну, бери мешки, Витюха! –

Говорит ему дружок.

— Я работу знаю глухо.

За меня держись, Витек!

Вот они зашли на базу.

И дружок, как старый кот,

Поросят хватает сразу

И в мешки ему сует.

Восемь штук кладут в багажник.

— Ну, а это… как расчет?

У меня ж пустой бумажник.

— Витя! Я же друг, не жмот.

— Ну, пока! Даю я хода!

Не влетит тебе?

— Будь спок!

— Ну, а что же за порода?

— Да ремонтные, Витек.

Из пригона визг несется,

Хоть святых всех выноси!

Хорошо у нас живется

Бизнесменам на Руси!

Поросята с аппетитом

Жрут и жрут в теченье дня.

Постоянно над корытом

Визги, драки, толкотня.

Вот появится у входа

Кто с ведром, они ревут.

И прошло уже с полгода,

Поросята не растут.

— Это что за поросята?

Ты откуда их привез?

— Это, Маша, виновата

Здесь болезнь, описторхоз.

А кормить уж силы нету.

Деньги только так летят.

И под нож пустили эту

Свору тощих поросят.

Витя чуть притих. Но долго

Он не может без идей.

— Чтобы денег было много,

Разводить начнем кролей.

Те ж немерено плодятся.

Мяса будет завались,

Шкурки будут продаваться.

Заживем мы зашибись!

В Карасук смотался быстро,

Где-то парочку достал.

— Чтоб в пригоне было чисто! –

Ребятишкам приказал.

Месяц минул. И с приплодом.

Витя молвил:

— Благодать!

Так и будем год за годом

Мы богатством прирастать!

В огороде рвут ребята

Травку разную и мох.

Стали вялыми крольчата

И весь выводок подох.

Витя же не унывает.

— Всё! Картошка нам нужна!

Ведь картошку покупает,

Почитай, что вся страна.

А полей кругом по горло.

Это же бесценный дар!

Всё! Весной, — промолвил гордо.

— Мы засеем весь гектар.

Садят день, второй, неделю.

Тело ноет, всё болит.

И за этой канителью

Витя тщательно следит.

Он похож на генерала.

Лучше ты его не зли!

— Ну, совсем осталось мало.

Поднапряглись! Налегли!

Посадили еле-еле.

Вот уже кусты стоят.

А прополка же на деле –

Это настоящий ад.

Духота. И тучи гнуса

Раздирают больно плоть.

Тут ни негра, ни индуса

Не заставили б полоть.

Так что выйдут на прополку,

Помахали и домой.

От такой работы толку

И отдачи никакой.

А потом и колорадский

Этот полосатый друг,

Наш партнер американский

Все кусты обсыпал вдруг.

— Эту самую заразу

Аппетит ее убьет.

Повкусней сожрет и сразу

С поля нашего уйдет.

Витя всё на свете знает,

Спорить с ним бесполезняк.

Пусть семейство отдыхает,

Он отец им, а не враг.

Вот и осень золотая.

В поле двинулся отряд.

Ах, ты, мама дорогая!

Сорняки стеной стоят.

Где ж картошка? Дети бродят

Среди джунглей сорняков.

Но картошки не находят

Никаких они кустов.

— Не такое мы видали!

Расставляет он ребят.

Те лопаты в руки взяли

И копают всё подряд.

Через час мешок картошки

Накопали. Как горох!

Для супов и для окрошки

Урожай совсем не плох.

Всю неделю гнули спину.

В день нароют ведер пять.

А вторую половину

И не начали копать.

Через год внезапно Маша