Пина Ветринская — Путешествие по астралу

Странный лес, редкие деревья, крупные папоротники, каменные монолиты, от которых веяло чем-то родным и спокойным, словно так быть и должно, лёгкий дым, смешанный с туманом и загорелые листья на земле, по не понятным причинам, не имеющие звука. Все было так знакомо, хотя гостю было невдомёк откуда, но, возможно, знать он этого и не хотел. Было достаточно тепла и безмятежности в душе.

Напрягала только тишина. Звуки повисли в воздухе как в вакууме.

Страх. Он приходил вместе с такой желанной тишиной. А с ними и жгучая боль, заставляющая дыхание сбиваться в чечёточном, неправильном танце.

Неизвестный сел, чувствуя себя беспомощным лежа. Он стал прислушиваться, боясь оглушающей по своей силе безмолвия. Когда до него донесся звонкий и тихий звук, разнесшийся эхом, словно это был грохот от падения дерева, а не веточка, задевающая за каменный монолит, он успокоился и боль отступила. Затем он заметил, как осины, шепелявя, шепталась между собой, а бузина передавала свои дары снежным воробьям, отбивая знакомый только ей ритм.

Гость этих мест решился встать на ноги, интуитивно боясь, что он грузным мешком рухнет наземь, но этого не произошло. Легкость была дурманящая, словно во сне. Пестрая птичка, пролетевшая мимо, не заметила в этих землях чужака, который хотел бы полететь вслед за ней. Он не удивился бы такому раскладу, но это было бы слишком нагло, покушаться на территории пернатых, поэтому оставалось идти пешком.

Это была замечательная прогулка. Горечью на языке только оставался малый диапазон звуков. Это заставляло незнакомца ощущать себя неполноценным, хотя и счастливым от окружающего спокойствия.

Меркнул свет на горизонте меж камней, куда улетела знакомая пташка. В туманном ореоле послышалось грубое и низкое рычание. Следом — глухой хруст под грузными лапами. Белая костяная морда вперилась своими алыми глазами в гуляющего гостя. На морду с оленьих рогов свисали алая лента и деревянный медальон. Зверь навострил черные уши, следя за малейшим движением своей цели. Костяной хвост ударил по земле с такой силой, что пыль поднялась до середины монолита.

Незнакомец невольно сделал шаг назад. Руки и ноги затряслись и налились свинцом, потеряв прежнюю легкость. А в голове мелькнуло: «Черный пес». Пальцы стали что-то настукивать по костяшкам руки, стараясь успокоить своего хозяина, но это, скорее, привычка, чем какая-то популярная нынче метода.

Тут он почувствовал всю пустоту своей головы, где даже собственное "Я" куда-то исчезло. Беззащитное чувство. Прятаться просто негде.

Пес продолжал злобно рычать на незнакомца, как вдруг, услышав нежное мурлыканье мелодии со стороны соседних камней, успокоился и горделиво сел. Мягкое пение без слов срывалось с губ рыжеволосой девушки в белом, подошедшей к страшному существу. Она гладила его без страха, но в то же время без ярой любви. Ее высокий голос напевал странные слова, на знакомом ему диалекте, который живые не используют уже давно, но духи прошлого шепчут правду лишь на нем.

Гармоничное звучание, не требующее исключительных инструментов и изысков человеческой смекалки.

Цикличный, золотой круг, который хотелось заполучить и понять.

Желание сильнее страха и забвения, но в то же время опаснее и греховнее.

Трещит по швам мир иллюзий, где вечные руины спокойствия покрыты мхом и пылью времен.

В конце лишь шум и гам из бесконечного потока звуков и голосов.

Незнакомец слушал голос рыжеволосой девушки. Он был мягким, высоким и тонким как шелк. Вслушавшись внимательнее в эту прозрачность, он узнал знакомые ноты заикания. Ему стало страшно, когда женский голос замолчал и красные глаза пса уставились на него. Тут гость в этом странном мире понял:

— Вы не к-кельтские д-духи, верно?

Пес утробно зарычал. Парень рефлекторно сделал шаг назад и сцепил худые руки на уровне груди, чтобы утихомирить их тремор. Девушка смотрела на все это равнодушными глазами.

— Верно! Верно! Кар! Демоны — мы! Демоны твоей души! — оглушила своим карканьем ворона, свисая с ветки дерева.

Когда гость посмотрел на птицу, он понял, что это место, определенно, странно. На голове чернокрылой было пять глаз. Все они светились синим, как и ее крылья.

— Помнишь, Альму? — гаркнула ворона, десантировавшись на голову испуганному парню, который чуть было не упал на землю. Птица нагнулась к лицу, чтобы увидеть глаза молодого человека своими.

Конечно, он помнил Альму. Сестру, которую он по незнанию умудрился в детстве заклясть. Сестру, которая после этого страдает амнезией. Из-за этого отец выгнал его из дому, а жители деревни боялись его и сторонились.

Ворона так осуждающе смотрела своими синими глазами в его, что парень не мог ничего сделать иного, кроме как кивнуть.

— Кар! Тебе не стыдно?

— Ст-тыдно…

Он думал, что говорить будет тяжело, но вместо этого он ощутил себя как под гипнозом, когда легко и бездумно соглашаешься со всем, что тебе внушают. Словно эти слова не твои.

— Раскаяние! Нет его! — презрительно фыркнула ворона, вновь оглушив своим карканьем. Черный пес вторил рычанием, которое собралось в человеческую речь:

— Манипуляторы не имею сердец! Р-рр!

Наш герой отпрянул от черной четырехлапой фигуры, чуть не уронив с головы ворону, но она хорошо вцепилась лапами в волосы своего транспорта.

— Верно! Верно! — согласилась птаха, — Лезет в чужие головы! Кар! Чужие!

— А в своей тот еще каварррдак! Р-рр…

— Гансу вечно доставалось! Кар!

— Ну и нечего было нарываться! Гав! Правильно тогда сделал! А вот с той… Р-рр! Как ее?

— Кар! — зло засмеялась ворона, — А он имени и не удосужился ее запомнить! Ар-ар!

— Подлец… Р-рр..

— Лжец! Простой лжец! Кар!

— Гав-гав! Уле он тоже наврал!

— Верно! Кар! Верно!

— Н-нет! — осмелилось подать голос обсуждаемое животными лицо, — Это ложь. Я никогда этого не д-делал по своей п-прихоти.

— Р-рр! Скажи еще, что призраков держал здесь не из-за одиночества своего! Р-рр!

Эти слова больно ударили. Ведь нельзя сказать, что это не так. Просто он не знал, что их держал здесь он. Что именно из-за него здесь, в материальном мире, появлялся черный костяной пес, который поглощал призраков. Молодой человек ощутил, как выбили почву из-под его ног.

Пес засмеялся своим утробным смехом. Ворона опять свесилась с головы, чтобы видеть стыдливые глаза осуждаемого.

Пять синих глаз горели внутренним огнем, который до всего этого дурацкого разговора пылал не так сильно. Перья то переливались черным, то вспыхивали лазурным светом. Этот свет показался знакомым.

Где-то на затворках затуманенного сознания, поглощенного демонами, мелькнула последняя здравая мысль:

«Она похожа на птицу Лиама… Может, это всё — его иллюзия?»

Лазурный свет, рассекающий черную мглу. Вновь тьма. Словно кто-то разлил чернил на картинку мира.

Парень смутно ощущал себя после разговора с псом и вороной. Он был словно оболочкой, потерявшей душу, хотя в этом мире нет тел. Все что было здесь — плоды духовного.

Уши гостя уловили звонкий скрежет, перешедший в шипение и превратившийся в глухой ровный звук горения в сопровождении щёлканья возмущенного дерева. Меж деревьев показался рыжий свет.

Яркий свет блекло отразился в черных глазах молодого человека. Он бы не обратил на него внимание и остался бы стоять на месте, куда не доставали блески пламени, если бы не человек, который сидел на бревне около источника тепла. Он сделал несколько шагов к этому месту. Шаги было неуверенные, словно он разучился ходить. Теперь он мог увидеть птичью маску, лежащую рядом с рыжеволосым мужчиной. Его борода была заплетена в маленькую косичку. Молодому человеку не надо было видеть татуировку мужчины на левой руке с черной птицей, чтобы понять, что это был Лиам.

Он присел рядом на бревно.

— За-зачем.., — парень запнулся, не сразу узнав свой голос. Ему показалось, что он прозвучал как-то иначе. Но вопрос все же повторил:

— Зачем т-ты наложил на меня эту иллюзию, Лиам?

— Ты вновь заплутал, Стюарт. — ответил после продолжительной паузы мужчина.

Безэмоциональная интонация и грубая тональность бархатного тона заставили собеседника, ощутить волну мурашек. Он понял, что это не его старый знакомый.

— Вспомни правила. — повторил пустой голос.

— П-правила? — не понял Стюарт, хлопая своими черными глазами на собеседника.

— Ты утверждаешь, что все в мире — предначертано, — продолжила иллюзия, смотря на искры костра, которые поднимались ввысь, — Если тебя обижают, то надо терпеть. Если что-то не получилось, то так быть и должно. Если удалось, то, верно, так и положено.

Молодой человек провел рукой по другой, успокаивая внутреннюю дрожь, и кивнул.

— Это неправильно.

Сказал Лиам, как отрезал. После чего на него уставились черные глаза с негодованием и возмущением.

— П-почему? Ведь к-каждый имеет свою судьбу! Мы не можем на нее п-повлиять!

— Еще скажи, что существует эффект бумеранга! Творишь добро и оно возвращается, делаешь зло и оно прилетает тебе назад! — ровно хохотнул голос, все еще отдавая безэмоциональной холодностью, которая в купе с наигранными эмоциями создавала жутковатую атмосферу.

— Да! — без привычного заикания уверенно ответил Стюарт.

— А как же те люди, которые творят зло и получают все?

Парень завис на секунду, вспомнив несколько подобных примеров, когда покинул Эйвбери. Он вспомнил мужчину, разбогатевшего на создании искусственного золота. Он продавал его богатеям и простым рабочим. Этот хитрый предприниматель умудрился обмануть целую экономическую систему страны и уйти незаметным. Он жил в достатке и с хорошей семьей. Счастливый, чего не скажешь об обманутых им людях.

Стюарт хотел согласиться голосом. Благодаря предыдущему общению с псом и вороной он был готов идти на этот шаг охотнее, чем раньше. Как-никак в иллюзии легче согласиться с тем, что тебе внушают, чем противостоять этому.

— Может, т-ты и п-прав.

Но тут он вспомнил, что произошло с этим предпринимателем после. Он обеднел в результате кражи.

— Однако, — с легкой улыбкой продолжил парень, следя как одна искорка ярко парила в воздухе, — Всех настигает к-конец, к-который они заслужили.

— Идеалист!

— Может, это и не п-плохо? — спрашивает собеседник с улыбкой, ощутив, наконец, самого себя старого. То за последние дни он начал терять это чувство.

— Если ты скажешь, что всем надо давать второй шанс, то я посчитаю тебя глупцом! — холодно отреагировал голос.

— Считай, к-как хочешь, — с улучшимся настроем ответил парень, поправляя деревяшкой бревна.

От огня пошло тепло, которое стало ощущаться и его телом.

— Может, это и наивно, но я хочу верить в лучшую сторону людей, — добавил уже серьезно Стюарт, всматриваясь в огонь, — Хотя я их и б-боюсь, но я верю в это.

Лиам исчез. На его месте осталась записка:

«Друг друга отражают зеркала,

Взаимно искажая отраженья.

Я верю не в непобедимость зла,

А только в неизбежность пораженья.

Не в музыку, что жизнь мою сожгла,

А в пепел, что остался от сожженья.*»

* Георгий Иванов