Александр Саркисов — Сила тяги

                        И всё-таки это случилось. Их разлучили. Нет, он конечно знал с самого начала, что так и будет. И всё-таки, он любил её. Они встретились на разъезде. Обычном, каких тысячи. Её формы, её удивительный запах, и цвета. Цвета, которые воодушевляли и пробуждали его чувства. Они бежали по дороге вперёд. Если он останавливался, она изо всех сил прижималась к его руке, а он, видя это, снова и снова увлекал её за собой. И она повиновалась. Да, конечно он знал, что их разлучат в ближайшем городе. Таких встреч у него было более чем достаточно. Он всегда жалел о расставании, но сейчас... Сейчас был особенный случай. Да-да этот запах, который исходил от неё. Он был особенным. Такой запах появляется в жизни у всех, но только один раз, и она была полна этим запахом. Он тоже чувствовал, что нечто заполняет его внутреннюю пустоту. Но это нечто, было каким-то тяжёлым, и гулко отдавалось во всём его организме.

                               Она тоже с интересом заметила его. Да, они познакомились на разъезде. Ну, как познакомились. В общем-то, её никто и не спрашивал. Он прицепился к ней как клещ и потащил. Иногда, резко останавливаясь, он вынуждал её прижиматься к нему, а потом, вновь тащил, тащил и тащил, куда-то вдаль, практически не оборачиваясь. Но она заметила, что жизнь его не сильно щадила, оставив на нём свои, порой очень жёсткие отметины. А она была молода. Судьба относилась к ней довольно таки благосклонно и поэтому она выглядела отлично. Многие подруги завидовали, но что с того. Работать всё равно приходилось со всеми наравне. А когда она встретила его, подруги, остались где-то позади. Да, он был не её уровня. Но его мощь и какая-то угловатость завораживали.

                    Составитель лениво отцепил вагон, наполненный щебнем, от хлорной цистерны. Вагон, медленно удаляясь, покатился под уклон. Вдруг, составитель удивлённо обернулся. Ему показалось, что цистерна дёрнулась. «Не может быть, — подумал он, — я сам ставил башмаки. Надо посмотреть». Действительно, башмаки были на месте. «Показалось, — подумал составитель, — переработал, наверное». Он даже не заметил, как жалобно простонали колёсные пары вагона, катящегося под уклон, на очередной стрелке. Да откуда ему было знать, что вселенная не одна, и что сейчас, в данный момент, в параллельных мирах происходили маленькие трагедии, разрывались связи, и кто-то где-то, терял всё, что любил, обожал и берёг. Он просто шёл в раздевалку, волоча карбоновую ногу, нелепо прихрамывая. Левая рука держалась на одном винте, и скрипела, словно прося пощады. Голова давно уже не поворачивалась. Шарнир заело несколько лет назад, а замены не было. Он был стар, но умереть не мог. Тех, которых придумали после него, наделили выбором, жить или утилизироваться. А он, созданный в далёком две тысячи двести пятьдесят шестом году, выбора не имел. Он должен был жить вечно, и единственная работа, которая была ему под силу, составлять грави-поезда. И он составлял. Каждый день. Медленно, и безразлично.