Юлия Рич — Вид из окна

— Бабка, ты, что ли?

— Да если бы! Куда ты, старый, только смотрел — опять Колобок сбежал...

Дед тихо выругался, взял телефон, и отправил сообщение в общедеревенский чат: "Колобок на воле"

— Всё будет нормально, народ предупредил.

— Думаешь, на этот раз пронесет?

— Нальют — им же хуже. После прошлого раза желающих, думаю, не найдется.

Бабка тяжело вздохнула, вспоминая, что устроил пьяный Колобок в деревне на Пасху.

Тем временем Колобок, вырвавшись из избы, катился огородами к сельскому магазину.

О том, что все деревенские сговорились его больше не угощать, он знал.

Но у Колобка был план. Он его продумал в мельчайших деталях, просчитав всё до минуты.

Колобок незамеченным прокатился огородами до магазина, и притаился в кустах, периодически отбиваясь от назойливых кур, так и норовивших клюнуть его в бок. Вот это была самая большая напасть, а не какие-то там мифические лесные звери.

Но фургончик подъехал к крыльцу магазина вовремя. Пока мужик относил в магазин упаковки с соком, Колобок метнулся к лотку с хлебом. Ловким броском закинул одну сайку хлеба в кусты, на радость курам, а сам занял освободившееся место.

Через несколько минут он был уже в подсобке.

Продавщица магазина, Алиса, была женщиной разведенной и жизнерадостной. Она давно поняла, что печальным взором мужичков не привлечь. Поэтому всегда была в добром расположении духа. И у Алисы был свой маленький секрет, как сделать так, чтобы глаз всегда блестел.

В подсобке на маленьком столике, заваленным накладными, счетами и прочими бумагами, стояла початая бутылочка красного, красивый хрустальный фужер и небольшое блюдце тонкого фарфора с нарезанными дольками лимона и кругляшами банана. Настольная лампа была повернута к стене, на которой висел старый рекламный плакат какой-то туристической фирмы. На плакате было изображено окно, выходящее на морской закат. На подоконнике этого окна стояла корзина с диковинными тропическими фруктами, и ваза с букетом орхидей. В полутьме подсобки, освещённое теплым светом лампы, при некоторой доле фантазии, окно можно было принять за настоящее, а урчание морозильной камеры представить звуком прибоя. В такой романтичной обстановке вино в хрустальном фужере выглядело благородно. Это не какая-то бормотуха в залапанном стакане, которую пьют, чтобы затуманить разум, а рубиновый эликсир для хорошего настроения.

Алиса пригубила напиток, полюбовалась на закат, и вышла в торговый зал.

Колобок скатился с лотка, взобрался на стол и через соломинку, предусмотрительно заготовленную на огороде, выпил вино, оставив немного на дне.

Через час продавщица вернулась, и с удивлением увидела, что фужер почти пуст. Она опять наполнила его, и полюбовавшись игрой света на хрустальных гранях, несколькими глотками выпила полфужера. Аккуратно поставила его на стол, и вышла. Колобок, который прятался все это время под столом, опять провернул фокус с соломинкой, но на этот раз выпил всю жидкость до дна.

Когда Алиса вернулась вновь, то ее бровь от удивления полезла куда-то под косынку.

Она взяла бутылку и оценила оставшееся там вино. Наблюдался явный диссонанс между уровнем жидкости и уровнем ее настроения. Обычно женщина контролировала этот процесс, и не могла понять, что на этот раз пошло не так.

Она опять наполнила фужер, вылив все из бутылки до капли. Но пить не стала, задумчиво вернула фужер на стол, и отправила в рот дольку лимона, даже не поморщившись. В торговом зале она услышала голоса покупателей и вышла.

Колобок не верил своему счастью — полный фужер вожделенной жидкости.

Алиса отпустила покупателей и вдруг услышала, что в подсобке кто-то поет приятным мужским голосом, плохо выговаривая звук «р»: «В бананово-лимонном Сингапуре, в бурю...»

Она неслышно подкралась к двери и заглянула. На столе сидел колобок. Уже сильно порозовевший и размякший от выпитого вина, с закрытыми глазами, пел песню.

Первым желанием Алисы было наподдать этому наглецу, но голос у него был уж очень приятный. И в конце концов, какой никакой, а все-таки мужчина. А что может быть лучше, чем в приятном расположении духа поболтать по душам.

Колобок приоткрыл один глаз и попытался сбежать, но был уже настолько размякшим, что не смог сдвинуться с места.

— Да сиди ты уже, чудо моё, — добродушно разрешила Алиса. В ящике стола она нашла старинную табличку «Уехала на базу», повесила ее на ручку двери и закрыла магазин.

Достала вторую бутылку красного, налила себе и в блюдце для Колобка — так ему было сподручнее.

Колобок пел ей песни о дальних странах, тропических закатах и ласковом песке. Алиса иногда подпевала, если знала слова, или просто слушала, смотря в нарисованное окно, на море...

Она очнулась от громкого звука — кто-то колотил в дверь. Колобок спал беспробудным сном. Она открыла дверь — на пороге стоял дед.

— Ой, деда Петь, чего тебе?!

— Колобок тут?

— Да, деда, тут... Спит.

— Вот Алиска, просил ведь всех, не наливайте этому паскуднику! — Дед решительно переступил порог.

— Он не буянил… Так посидели хорошо, не злись, — женщина помогла погрузить отяжелевшего от вина Колобка в корзинку.

Дед взял корзинку и, уже выходя, обернулся к Алисе:

— Ты, знаешь что... Сын у нас приезжает на той неделе. Что-то там у него с городской его фифой не заладилось, возвращается к нам. Ты, знаешь... Приходи к нам. Только вот этого я не потерплю! — Он кивнул на пустую бутылку.

— Ой, деда Петь... Да уж если знаешь, что ты нужен кому, что ждут тебя, настроение то поднимать зачем? Оно и так хорошее будет...