Сергей Главацки — АПОКАЛИПСИС УЛЫБКИ ДЖОКОНДЫ, акт 2

АКТ 2

Новейший завет. Евангелие Поэта Второго

Электронные часы над сценой периодически показывают то 20:04, то 20:05.

Постепенно освещаются оба этажа сцены. На втором этаже Безумный Старик дёргает несколько раз за шнурок над головой. Раздаются звуки колокола.

Безумный Старик: По Гринвичу, Московское… Неотвратимость неотвратима. Пласты Вселенной превращаются в винегрет. Нью-Йорк, Париж, Антананариву… Смещение галактик усыпляет предчувствие. Прошлое грядущему тождественно. Вспять. Время течет обратно, и нет никого, кто бы смог это остановить.

Безумный Старик, пятясь, спускается по винтовой лестнице под тревожный колокольный звон и исчезает за кулисами. Свет на втором этаже постепенно гаснет. Из-за кулис на первый этаж сцены выбегает толстая, сильно накрашенная женщина с авоськами в обеих руках.

Толстая Женщина (громко): Иудушка, муж мой, где же ты, где же ты? Не бойся, выходи! Отдай мне его и заживём по-прежнему…

От её криков просыпается Зеленоглазая Девушка.

Зеленоглазая Девушка (смотрит сквозь Толстую Женщину, не замечая её): Какое странное видение…

Толстая Женщина: Я не видение!

Зеленоглазая Девушка (замечает Толстую Женщину): Простите, я не Вам…

Толстая Женщина: Не мне! Не отговаривайтесь. Я вижу Вас насквозь!

Зеленоглазая Девушка (растерянно оглядывается по сторонам): Они тоже уснули… Быть может, они что-то видели во сне?.. (Подходит по очереди к Последнему Мессии, Официанту, Поэтам, Пианисту и будит их).

Толстая Женщина: Меня не интересует, что вы видели во сне. Я хочу знать, не видели ли вы здесь моего мужа.

Зеленоглазая Девушка (останавливается у Пианиста, не в силах его растормошить. Толстой Женщине): Да погодите вы!..

Поэт 1 (трёт лоб рукой): Чертовщина какая-то…

Толстая Женщина (подходит к Последнему Мессии и машет рукой перед его лицом): Мужа, спрашиваю, не видели моего?

Последний Мессия: Которого из них, мадам Ева, фрау Ева, миссис Ева, госпожа Ева…

Поэт 2: Та самая Ева?!

Поэт 3: Но ведь Ева сидела на глиняном обрыве и совсем не удивлялась присутствию морщинок в золотистом зеркале, а потом — спрыгнула в бездну…

Пианист (кричит страшным голосом, ещё не до конца очнувшись): Так на земле родился АД !!! (Отбивается от какого-то невидимого врага). Ад! Ад!

Зеленоглазая Девушка (подходит к Пианисту): Тише, тише! Без фанатизма! Это был только сон, только сон…

Пианист (окончательно придя в себя): Но Адам, но Ева…

Зеленоглазая Девушка: Значит, вы тоже их видели? (В сторону) Значит, это был не сон…(Последнему Мессии) Это был не сон! (Толстой Женщине) Он ушел.

Толстая Женщина (тревожно): Куда?

Поэт 1 (указывает рукой наверх): Туда.

Толстая Женщина (в сторону): Нет, только не это, только не это! (Поэтам) Вы не заметили, у него не было в руках яблока, обычного яблока?..

Поэт 1: Было.

Поэт 2: Яблоко.

Поэт 3: Самое обычное.

Толстая Женщина: Так где же оно?

Зеленоглазая Девушка (внимательно всматриваясь в лицо Толстой женщины): Неужели вы действительно та самая Ева? Теперь вас не узнать…

Толстая Женщина: Ева, не Ева… (кричит) Яблоко где?

Последний Мессия: Это она.

Поэт 1: Не надо было Адаму подшофе по деревням бродить! Свалился в овраг. Вот так на Земле и родилась Ева!..

Последний Мессия (удручённо): Да, это она!

Пианист (вскакивая с места): Но как же! Я сам видел её! В этом чертовом сне. И она не такая.

Поэт 1: Абсолютно.

Поэт 2: Совершенно.

Поэт 3: И вообще…

Зеленоглазая Девушка: Кажется, я знаю, в чём дело.

Зеленоглазая Девушка подходит к Толстой Женщине и дотрагивается до её лица. Женщина кричит и роняет авоськи. Зеленоглазая Девушка снимает с её лица маску, под которой — Ева. Все цепенеют от удивления, кроме Пианиста, который подбегает к Еве и берёт ее за руку.

Пианист (восхищённо): Ева! (Поэтам) Но как хороша! Понимаю Адама.

Последний Мессия (Пианисту): Не судите поспешно. Вы ещё слишком мало знаете о ней.

Пианист (Последнему Мессии): А тебя я вообще не спрашивал! (Еве) Какая удача, что вы живы, что я увидел вас сейчас, сегодня… В этом сне, в этом жутком видении вы погибли, и я, как ребенок, плакал и не хотел просыпаться… Вы удивительная женщина, вы…

Ева (улыбается Пианисту и гладит его по щеке): Скажи мне, где яблоко, и тогда…

Пианист (обнимает Еву): К чёрту все яблоки! Я мечтал о вас всю свою жизнь!

Ева (что-то шепчет Пианисту): … И ты мне расскажешь, куда он ушел.

Ева в обнимку с Пианистом медленно уходят за кулисы.

Зеленоглазая Девушка (разводя руками): Но как же…

Последний Мессия: Я его предупредил.

Поэт 1 (Пианисту): Да, и заберите с собой этого... Без ребра который...

Поэты разливают содержимое бутылки по стаканам. Поэты, не чокаясь, выпивают.

Поэт 1: Ева, Ева… (Поэтам) Вы видели это?

Поэт 2: Еву мы увидели, а вот насчет Адама…

Поэт 3 (глядя на Зеленоглазую Девушку): Насчет Адама вопрос, в общем-то, остается невыяснен.

Зеленоглазая Девушка: Зачем вам это нужно знать?

Поэт 1: Это необходимо…

Поэт 2: Чтобы понять…

Поэт 3: Как устроен мир.

Поэты (в унисон): Официант!

Появляется Официант.

Поэт 1: Надо бы проверить…

Поэт 3: Насчет ребра (указывает на распятого).

При последних словах Официант закрывает лицо руками и отрицательно качает головой.

Поэт 2: Всё-таки это улика.

Официант: Это улика, по которой мы никого не найдём...

Поэт 1: Мы проверим!

Официант: Я не позволю.

Поэт 2: Почему?

Официант (кричит): Потому что!

Поэт 3: Проверим сами.

Официант (закрывает собою крест): Нет! Никогда!

Поэт 3, закатывая рукава, подходит к Официанту.

Поэт 1: Уважаемые! Прекратите!

Поэт 3 и Официант хватают друг друга за грудки. Поэт 3 бьёт Официанта по лицу. У того течет кровь.

Поэт 1 (разнимает их): Достаточно! Есть и другие доказательства, которые можно добыть относительно мирным путем. Кто-нибудь расслышал, что там бубнили ангелы?

Поэт 2 и Поэт 3 (в унисон): Нет!

Поэт 1 (смотрит вверх): Уважаемые! Повторите!

На втором этаже снова вспыхивают разноцветные огоньки. Ангелы снова видны.

Ангел 1 (читает из книги): ... Даже дощатое тело креста деревом было когда-то...

Поэт 1 (делает повелительный жест Ангелу): Достаточно! (Отводит Поэта 3 в сторону) Мне кажется вполне логичным, что если это — Адам, то, с точки зрения Божественного провидения и Теории обусловленности случайностей, было бы очень забавно распять Адама на кресте, сделанном как раз из того дерева, с которого было сорвано яблоко.

Поэт 2: На яблоне?

Поэт 1: Не правда ли, интересная гипотеза?

Поэт 3: Нужна экспертиза. Вот жалость! Учёного нет!

Поэт 3 берёт со стола нож, подходит к кресту, срезает ножом несколько щепок. Официант подбегает к нему, выхватывает щепки. Поэт 3 замахивается на Официанта ножом. Зеленоглазая Девушка встает между ними. Официант подбегает к столу.

Официант (обращаясь к Поэтам):

В умирающем мире в Голгофы исколотый лопнувший панцирь

Упирается алая опухоль Солнца времён кайнозоя.

Сводит скулы от приторно-тёрпкого запаха протуберанца,

Изловившего в невод свой Землю и ставшего знойной грозою.

Плавники механических туч отекли, и мертво лиловея,

Провисая, пощёчиной бледное тело Голгофы огрели.

(обращаясь к Последнему Мессии)

Подскажи, как найти тебя срочно, пока этот мир не развеян.

Прикажи мне услышать всё то, что хотели сказать нам апрели.

Мы привыкли к промозглому яду, озону Луны, мы не спросим,

Почему же в утробах Голгоф родились эти царства-маньяки.

Подскажи, как найти тебя, чтобы двуглавою птицею — в осень.

Прикажи мне сдувать с твоих мыслей и снов раскалённую накипь.

Эта осень — одна из последних на этой планете, но будут

И другие планеты, где осень бывает таинственно-длинной.

Так считают оракулы грёз. Два крыла — на двоих, и покуда

Я не сплю, отдохни: наши крылья послушны и мне, половина!

(Зеленоглазой Девушке)

Каланчи воспалённые взгляды на свет воспалённый кидают.

Увядающим землям под стать тормозить центробежье галактик

И соседние звёзды гасить, изумрудною скорбью питая...

Если жизнь — лишь спектакль, Земля — это акт, что же будет в антракте?

Объясни, отчего этот мир обречённый велик и прекрасен,

Если всё в этом мире — всего развлеченье и времени трата?

(сквозь слёзы)

Если все мы приходим ни с чем и уходим ни с чем восвояси,

То бессмысленны наши мечты и полёты к цветущим закатам...

Зеленоглазая Девушка подбегает к Официанту, берёт его за руки.

Зеленоглазая Девушка: Не плачьте, не плачьте, пожалуйста… Этого никто никогда не оценит. Я вас понимаю, я прекрасно вас понимаю. Не плачьте.

Официант: Я все молчу и молчу, но здесь вот (прикладывает ладонь к груди) всё разрывается от боли и сомнений, и иногда мне кажется, что я схожу с ума.

Поэт 1: Это не удивительно. Разве может в подобном заведении работать официант, который в своём уме?

Официант (Поэту 1): А вы…

Зеленоглазая Девушка (Официанту): Не слушайте их, ради Бога. (Подводит Официанта к столу и наливает ему водки) Присядьте, выпейте и не обращайте на них (указывает на Поэтов) внимания.

Официант: Вы так добры…

Зеленоглазая Девушка: Не стоит, не благодарите. Как вас зовут?

Официант качает головой, на его глаза снова навёртываются слёзы.

Официант: Пётр, Иван, Матвей, Семён… Какая разница теперь, какое при рождении мне дали имя?!

Поэт 2: Он — Официант, и этим всё сказано.

Поэт 3 (Официанту): И вообще, поменяйте нам скатерть.

Официант (Поэтам): Да, вы правы, я, пожалуй, пойду… Иначе вы напишите жалобу, и меня уволят.

Официант уходит. Зеленоглазая Девушка смотрит ему вслед, качая головой.

Поэт 3 (вдогонку Официанту): Напишем-напишем, ты не беспокойся!

Поэт 1 (Официанту): Забери человека без ребра!

Официант: Вам он нужнее… (встаёт и, уходя, бормочет) …Плоть от плоти... зуб за зуб…

Последний Мессия: Как это было и неосторожно — умереть, чтобы спасти человечество…

Зеленоглазая Девушка: Почему?

Последний Мессия: Потому что создание мира было побочным эффектом жизнедеятельности.

Зеленоглазая Девушка: Кого?

Последний Мессия: Его! Когда Он гранулировал восторги и дурачился, расширяя себя до безбрежности и между прочим созидая мир, Его было видно. А теперь на том месте белое пятно. Громадное белое пятно. И ни один хиромант не решится теперь разгадывать карту Неба. Мне говорили звездочёты, что небо сколлапсировало и муаром обернулось вокруг планеты...

Зеленоглазая Девушка: А космонавты?

Последний Мессия: Фигурным катанием занимаются на стадионах звёзд...

Зеленоглазая Девушка: Когда-то у меня была одна гранула восторга. Я нашла её среди бисеринок, которые купила в сквере Незыблемости.

Последний Мессия: Что бы мы сделали с ней?

Зеленоглазая Девушка: Если бы это был яд, на ней наверняка было бы написано «Яд». А на ней не было никакой надписи! Мы бы съели её.

Последний Мессия: Когда я смотрю на вас, я вспоминаю…

Зеленоглазая Девушка: Как меня зовут?

Последний Мессия: И это тоже.

Зеленоглазая Девушка: И что же вам приходит на ум?

Последний Мессия: Портрет. Кисти гениального мастера.

Зеленоглазая Девушка:

Мою душу, изъеденную мышами,

Мои губы, искусанные тоской,

Нарисуй цветными карандашами,

На бумаге, смятой чужой рукой,

И тогда ты станешь велик, как Гойя,

И безумен, как Сальвадор Дали,

И портрет мой будет так много стоить,

Что никто не сможет его купить…

Последний Мессия: Вы — Джоконда… Нет, вы — Улыбка Джоконды.

Зеленоглазую Девушку освещают сразу множество лучей света, создавая впечатление рассыпающегося силуэта. Когда это прекращается, Зеленоглазая Девушка предстаёт в новом виде — на ней широкий балахон, на шее — нитка жемчуга, распущенные длинные волосы. Её голос меняется, он становится более глубоким, словно эхо.

Улыбка Джоконды: Пусть будет так. Хотя… Может быть, вы угадали. Ты угадал. Как два великих творенья, мы теперь можем обращаться друг к другу на «ты».

Последний Мессия: Освободи меня. Я хочу в деталях рассмотреть твоё лицо.

Улыбка Джоконды посылает Последнему Мессии воздушные поцелуи.

Последний Мессия: Но твои воздушные поцелуи не хотят превращаться в бумажные самолётики. И воздушные ямы властны над ними…

Улыбка Джоконды достаёт из кармана листы бумаги и, сворачивая из них самолётики, пускает их в сторону Последнего Мессии.

Последний Мессия: Вот видишь… Волшебство исчезло.

Улыбка Джоконды: Это Время… С нами что-то сделало Время…

Последний Мессия: Неужели это нельзя исправить? Хотя бы на миг. А потом пусть все снова вернется на круги своя. Иначе я, иначе я… (Пытается освободиться)

Улыбка Джоконды медленно подходит к кулисам. Она очень печальна.

Последний Мессия: Куда же ты? Не уходи, не оставляй меня!

Улыбка Джоконды (сама себе): Я сделаю это. Пусть этого нельзя делать. (Последнему Мессии) Я сделаю это ради тебя.

Улыбка Джоконды исчезает за кулисами.

Последний Мессия (почти кричит):

Мы отправили друг к другу почтовых голубей с письмами,

Но, встретившись в небе, на перекрёстках трагизма,

Не узнают друг друга эти голуби...

Утонут в дождливой проруби...

Улыбка Джоконды (из-за кулис):

Но мой почтовый голубь, поглощенный поднебесьем,

На скипетре креста найдёт свой материк,

Единственную сушу, возвышающуюся над мракобесьем

Земной зари...

Улыбка Джоконды выходит из-за кулис. В руках её большое зеркало. Улыбка Джоконды кладёт его на пол, становится на него и совершает руками какие-то пассы.

Улыбка Джоконды:

Мы Соль Земли, пропитанная болью.

Прописаны на призрачной планете.

И Соль Земли останется лишь солью,

Найди её хоть в джеме, хоть в конфете.

Гасите все огни — любой ценою.

Любые страхи — в суете топите.

Ведь Соль Земли останется земною,

Вези её с собой хоть на Юпитер.

Реликтовая ночь стоит пред бездной

Бесчисленных материков. Ей — грустно.

Вкусившим Соль Небес давно известно,

Что Соль Земли всегда была безвкусной.

На каких Озёрах Нежности

Собирают Соль Небес?

Не ищи границ безбрежности! –

Всё — во мне, и всё — в тебе!

Улыбка Джоконды продолжает колдовать над зеркалом.

Поэт 1: А если оно разобьётся?

Улыбка Джоконды: Тогда исчезнут все отражения, которые оно в себе хранит.

Поэт 1: А чьи отражения?

Улыбка Джоконды (зло): Ваши!

Поэт 2: Но как же!

Поэт 3: Это несправедливо!

Последний Мессия (Улыбке Джоконды): Этого не надо было делать… Я предчувствую беду…

Улыбка Джоконды: Поздно.

Последний Мессия начинает задыхаться. У него — сильный приступ удушья. Первым это замечает Официант. Через секунду это замечает и Улыбка Джоконды.

Улыбка Джоконды: О Господи! Он задыхается! Он не может дышать в этом мире! (Она сходит с зеркала) Официант! Противогаз! Принесите Ему противогаз!

Официант: Но у нас не нет противогаза! Испокон веков не было!

Улыбка Джоконды (на её лице — ужас): Ищите! Ищите! В чулане ищите!

Официант убегает за кулисы. В второго этажа свешивается канат. Под звон колоколов освещается второй этаж, с которого по канату спускается Безумный Старик. Он приземляется прямо на стол, за которым сидят поэты. Поэты испуганно отстраняются. Официант медленно возвращается на сцену с противогазом и надевает его на мучающегося от удушья Последнего Мессию. Поэт 1 вскакивает и сталкивает Безумного Старика со стола. Тот падает на пол, поднимается, грозит кулаком Пианисту.

Безумный Старик (Пианисту):

— Но скоро, скоро станет комфортабельной могилой

Весь нижний этаж, и рухнут лестницы меж...

Но если Соль Небес потеряет силу?

Спаситель обезумел. Утешь Его, утешь!

(Официанту)

— Коварно многословен телефонный зуммер.

Связь с поднебесьем — в онемелые уста...

Спаситель не погиб, Он только — обезумел.

Сними Его с креста! Сними Его с креста!

(Улыбке Джоконды)

Девушка! Вы видите? Он сам не сможет!

Девушка! Да,

Вы! Или: прохожие, уважаемые прохожие!

(По сцене проходят трое Агитаторов. Один из них размахивает пачкой билетов. Двое других несут плакат, на котором написано ««Армагеддон» можно будет переждать в космосе». Трое уходят. Все остальные, в том числе и зрители, молча наблюдают за этим шествием, поворачивая голову вслед за Агитаторами).

Снимите Его с креста!

Улыбка Джоконды: Но у меня не выходит…

Безумный Старик (устало): Я разрешаю.

Улыбка Джоконды удивленно смотрит на Последнего Мессию. Вместо гвоздей его руки и ноги привязаны к кресту веревками.

Безумный Старик: Вернее, вы сами себе разрешили. И за это я ответственности не несу.

Безумный Старик подходит к Последнему Мессии, срывает с него противогаз, вскарабкивается вверх по канату на второй этаж и исчезает за одной из дверей. Улыбка Джоконды осторожно развязывает верёвки. Последний Мессия ступает на пол, но падает, так как ноги его затекли. Прямо перед ним оказывается зеркало. Он с тревогой и удивлением вглядывается в него. Улыбка Джоконды опускается на колени возле Последнего Мессии.

Последний Мессия:

Господи, кто я? Мессия? Последний?

В паводках воздуха — боли звенят.

Слышишь ли ты эти странные бредни?

Что это люди хотят от меня?

Если они ошибаются... Кто я?

Я изменился за тысячи лет.

Мне — не узнать себя за глухотою

Ливней, сращённых в симфонии флейт.

Я и тебя не узнаю, быть может,

Если увижу мерцающий крик.

Кто-то срывает замшелую кожу

С этой беспомощной зыбкой земли.

Зеркало мне никогда не ответит.

Зеркало — эхо. Не более чем.

Сумерки — жизни бросают на ветер.

Жажда сомнений сидит на плече.

Мания паники, фобия страха...

Бога сгубила боязнь высоты.

Кто мы? Не спрашивай. Жертва и плаха.

Над отражениями строят мосты.

С зеркалом в прятки играть бесполезно.

Где-то в тумане колдует шаман.

Зеркало! Не отражай мою бездну!

Встань между нами, холодный туман!

Кто я? Не знаю. А впрочем, пустое.

Не узнаю, и не надо! Уволь!

Не отражай меня, зеркало! (саркастически) Кто я???

Официант! Унесите его!

Улыбка Джоконды (взяв Последнего Мессию за руку и отводя его от зеркала): Видишь, я смогла тебя освободить.

Официант появляется из-за кулис и уносит зеркало.

Последний Мессия (вглядываясь в ее лицо): Ты прекрасна…

Улыбка Джоконды: И ты счастлив?

Последний Мессия (неуверенно): Да, конечно… (в сторону) Такое чувство, словно я снова смертен. Как ломит все тело. И отчего-то так тоскливо, неуютно, несмотря на то, что она рядом. (Берёт Улыбку Джоконды за руку). Мне кажется, что я умираю.

Улыбка Джоконды: Очень больно — рождаться вновь. Это скоро пройдет. Вставай, я покажу тебе другой мир — мир без распятий. Вставай!

Улыбка Джоконды встаёт, подбегает к Поэту 1, щёлкает у него над головой пальцами. Поэт 1, как загипнотизированный, берёт гитару и начинает играть.

Улыбка Джоконды (Последнему Мессии): Слушай музыку. Это новая музыка. Я научу тебя под неё танцевать.

Улыбка Джоконды поднимает Последнего Мессию, они начинают танцевать. Последний Мессия танцует очень плохо. Видно, что ему очень тяжело двигаться.

Поэт 1 (играет на гитаре и поёт):

С акцентом дождя и повадками ливня

На палубе города морщится дым.

Христу всё грустней, всё больней, всё противней.

Ему разонравилось зваться святым.

Магнитные штормы в гортанях сгорели,

Злорадная нега таится у стен.

Христос в комфортабельном модном отеле

Цветастой гирляндой висит на кресте.

Улыбка Джоконды: Тебе все еще тяжело?

Последний Мессия (морщась от боли): Нет-нет, всё хорошо. Но… Мне нужно попрощаться.

Последний Мессия кивает головой в сторону креста. Улыбка Джоконды отпускает его. Последний Мессия подходит к кресту, обходит вокруг него, проводит рукой по перекладине. Улыбка Джоконды нервно теребит нитку жемчуга, искоса поглядывая на Последнего Мессию.

Поэт 2 (продолжая песню):

Минуты молчания. Одурь стихии.

На складках иллюзий топорщатся дни.

Апостолов лица сегодня — другие,

Их всех — не узнать: незнакомцы — они.

Окучена бытом — берлога ночная.

Негласное время — без четверти шесть.

Распятье Христос покидать не желает.

Христос не намерен воскреснуть уже.

Улыбка Джоконды (подходит к Последнему Мессии и кладёт ему руку на плечо): Нам пора.

Последний Мессия (устало): Я не могу… И, притом, столько лет, столько боли… (бьёт рукой по перекладине) Все здесь, в куске нетленной деревяшки, но… Я не могу.

Улыбка Джоконды (тянет Последнего Мессию за рукав): Ну откуда ты знаешь? — Может быть, это вовсе не твой крест? Слишком многое мы уже изменили сегодня, чтобы ты остался здесь как ни в чем нем бывало. И потом… (по её лицу текут слёзы)

Последний Мессия отворачивается от креста и берёт за руку Улыбку Джоконды. Они медленно подходят к винтовой лестнице и поднимаются по ней. Освещена не вся лестница, а лишь силуэты поднимающихся.

Поэт 3 (продолжает петь):

Совсем неразборчиво дышат молвою

Те главы, где весть о Спасителе есть.

Туземцы уводят Христа под конвоем

Отсюда, из комнаты этой — в фойе.

Межлестничной оранжереи колени

Хрустят под пружинистым шагом Христа.

Христос поднимается вверх, по ступеням,

На верхний, граничащий с солнцем этаж.

Улыбка Джоконды (Последнему Мессии): Неужели ты не чувствуешь, как болит голова Вселенной, и что это боль Пилата, заразившая Небо? Неужели ты не видишь, как по овдовевшим ноябрьским аллеям гуляют призраки апостолов?

Последний Мессия: Я помню только имя Каин, и помню, как в тёмных углах лежали несколько мёртвых зонтиков-птеродактилей с обломанными крыльями, и помню, что птеродактили умерли только потому, что омертвел карнавал, и какая-то девочка посреди зала распускала розовый шарф, напевая нечто вроде «Распуская остатки свитера ли, шарфа ли, я чувствую, как распускаю другие миры»... А потом я спустился по мраморной лестнице и стоял у двери, ведущей в сад...

Улыбка Джоконды: И ты спрашивал себя: «Кто они, затаившиеся за дверью?», и безжизненная луна разъедала осколки витражей... Правда?

Последний Мессия (смотря на неё удивлённо): Это были звери? За дверью стояли звери?

Улыбка Джоконды (вынимает из кармана маленькое зеркальце): Посмотри в зеркало. Кого ты видишь? Смотри-смотри. Смотри-смотри.

Последний Мессия молчаливо смотрит в зеркало. Из-за кулис появляется Пианист, садится за фортепиано и украшает песню взрывообразными сумасбродными аккордами.

Улыбка Джоконды (продолжает): Помнишь ту дверь, за которой ты затаился?.. Ты жил в зеркале. Любая запертая дверь — это зеркало. Знаешь, что это была за дверь?

Поэты (поют хором):

Заморские клавиши грёз и коварства

Плющом оплетают отеля фасад.

Христос видит дверь, ту, что в светлое царство,

Но дверь опечатана вечность назад.

Когда Последний Мессия и Улыбка Джоконды поднимаются на площадку второго этажа, гаснет луч света, который их освещал. Поэты умолкают. На сцене появляется Официант. Он подходит к кресту и вытирает перекладины, поднимает веревки, оставшиеся лежать на полу. Пианист смотрит на Официанта и подходит к столу. Он очень раздражён.

Пианист (с размаху садясь на стул): Вот чёртова мегера!

Поэт 1: Роман не удался?!

Пианист: Проклятая шлюха!.. (Наливает полный стакан водки, залпом выпивает его)

Поэт 2: Тебя предупреждали.

Пианист: Кто? Этот? (Раскидывает руки в стороны и свешивает голову на бок, изображая распятого. Произносит с сожалением) Но какая женщина, какая женщина! (Замечает, что Мессии нет на кресте) А где же?..

Официант (перебивая Пианиста): Он скоро вернется. Обязательно. Я знаю. (Вешает на крест табличку, на которой написано «Он скоро будет»).

Поэт 3: Блажен, кто верует.

Поэт 1: Легко ему на…

Вдруг из-за кулис выходит десять человек. Это Лжеспасители. Они выстраиваются в очередь к пустующему кресту. Самый первый из них пытается забраться на крест, а второй пытается прибить его руки к кресту картонными гвоздями.

Пианист: Правильно-правильно. Кто же должен висеть на кресте, в конце концов!.. Не должно место пустовать!

Поэт 3: Свято место пусто не бывает...

Поэт 1: Самое почётное место...

Второй Лжеспаситель примеряет себя к «святому месту». Из-за кулис выходят ещё трое в оранжевых свитерах и чёрных джинсах. Это Агитаторы, имиджмейкеры Лжеспасителей. Они забрасывают сцену флаерами. Вместе с предыдущими десятью они бросаются к опустевшему кресту, затевают под ним драку. Крест падает на дерущихся. Они разбегаются, но тут же снова собираются вместе, галдят, размахивают руками вокруг поваленного креста. Трое Агитаторов гордо выбираются из общей массы, достают из карманов маленькие зеркальца и рассматривают себя, прихорашиваются, поправляют причёску, складки на своей одежде. Этот эпизод происходит под атональную музыку.

Агитатор 1: Ну, как я выгляжу?

Агитатор 2: Солидно. А я?

Агитатор 1: Достойно.

Поэт 2 (поднимает с пола флаер): Интересно… (читает) В связи с тяжёлым положением в стране ангелам разрешается курить и употреблять спиртные напитки.

Поэт 1: А говорили, ангелы не пьют…

Со второго по лестнице спускается несколько Ангелов.

Ангелы (перебивая друг друга): Как это не пьют? Как это не курят?

Ангелы подбегают к столу, хватают стаканы, бутылки, сигареты, тут же выпивают и закусывают. Один из Ангелов замечает Лжеспасителей.

Ангел 1 (указывая на них): Смотрите, смотрите!

Ангелы с выпивкой и закуской в руках бросаются на Лжеспасителей. Поэты бегут за ними и ввязываются в общую драку. Официант подходит к столу, меняет скатерть, садится на стул и устало смотрит на дерущихся.

Официант: А ещё люди искусства! Хоть бы прибили их всех в этой драке! Тьфу!

Голос За Кадром: Это вы о поэтах?... Любая душа этих веков обречена на смерть, поскольку она всегда остается рабом, так как создана она для своих желаний и их вечной погибели, той, в которой они пребывают, и той, из которой они происходят. Они любят создания материи, которая появилась вместе с ними.

Официант (глядя вверх): Ну хорошо, с людьми понятно, но ангелы…

Голос За Кадром: Души же бессмертные не похожи на них, но пока не исполнилось время, одна бессмертная душа похожа на ту, которая смертна. Итак, все то, что не существует, превращается в то, что не существует. Ведь глухие и слепые общаются только с теми, кто им подобны...

Официант: Непонятно. Надоело мне это. (Кричит) Надоело!!!

От крика Официанта гаснет свет на первом этаже. На втором этаже тоже раздаётся пронзительный крик, на этот раз — крик Улыбки Джоконды. Багровые лучи света освещают площадку второго этажа. На ней — Последний Мессия и Улыбка Джоконды. Перед ними — три двери, на одной из которых табличка с надписью «Дисмас», на второй — табличка с надписью «Гестас». Около двери с надписью «Дисмас» — чье-то распростёртое окровавленное тело.

Улыбка Джоконды: Кто это?

Последний Мессия (склонясь над телом): Как знакомо мне его лицо… Неужели… Нет, не может быть! Это Авель! Это Авель…

Улыбка Джоконды: Это Авель?

Резко открывается дверь по левую сторону от них. Оттуда выскакивает Каин. Он оттесняет Последнего Мессию и Улыбку Джоконды от тела Авеля, которое, взяв за руки, затаскивает за дверь. Дверь с жутким скрипом закрывается.

Последний Мессия (обхватив голову руками): Не может быть, не может быть… Бежать, бежать, бежать… (мечется по площадке)

Улыбка Джоконды: Здесь еще две двери. Вот, на этой табличка «Гестас». А эта пуста.

Последний Мессия (подходит к средней двери. В руке его ключ): Моя.

Последний Мессия пытается открыть дверь ключом, но она не поддаётся.

Улыбка Джоконды: Смотри, замок совсем новый. А ключ уже изрядно поржавел. Погоди, постучимся к соседям, может быть они что-нибудь подскажут?..

Улыбка Джоконды стучит в третью дверь. Оттуда выглядывает Безумный старик с чашкой чаю в руках.

Безумный Старик: Чаю даже допить не дадите?! Чего вам опять?

Улыбка Джоконды: Вы не скажете, кто поменял замок в этой двери?

Безумный Старик: А вы знаете, что это за дверь?

Улыбка Джоконды (неуверенно): Знаем…

Безумный Старик: Знаете! Что вы знаете! (Выходит на площадку и подходит к безымянной двери):

За этой дверью — Авелей и Каинов династии

Стояли, сгорбившись, и тяжело дышали,

И ждали то ли казни, то ли первого причастия

И бесконечно отражались, умножались

В однообразных посторонних лицах-декорациях

Своих ушедших и грядущих поколений,

И падали на них из неба волны радиации,

И, падая на Землю, шелестели тени,

И всем казалось почему-то, что, сложась в единое

Лицо и затаясь в немом оцепененьи,

Они — глаза озябшей Евы, или же невинное

Лицо Вселенной обрели бы на мгновенье,

И эта мысли им так нравилась, что эти Авели

И Каины готовы были безмятежно

Из века в век, как будто в угол их детьми поставили,

Стоять за этой дверью, сгорбившись кромешно...

(Последнему Мессии)

И эту дверь ты не открыл, сгущая настоящее,

Но ты услышал их тяжёлое дыханье,

И в дом твой лунный луч вползал сквозь витражи дрожащие,

И в небо падали полярные сиянья...

Безумный Старик исчезает за третьей дверью.

Последний Мессия (решительно): Я войду. Я выломаю дверь.

Улыбка Джоконды (хватает его за рукав): Не нужно. Ты же слышал… Не ходи!

Последний Мессия: Я не вошел в неё когда-то. Я войду сейчас.

Улыбка Джоконды: Но…

Последний Мессия толкает дверь, она открывается внутрь, он заходит и его поглощает тьма…

Улыбка Джоконды (кричит в темноту): А знаешь? Чтобы наступил Золотой Век, нам нужно было лишь соединить в одно два наших мира, Твой и мой. Но теперь ты станешь другим, и невозможным станет созиданье, потому что я не узнаю тебя…

Последний Мессия (из темноты): Но я помню только птеродактилей, девочку и шарф...

Улыбка Джоконды: Это твой заархивированный внутренний мир. И любое заклинание подходит для того, чтобы разархивировать его. И любая вьюга достойна того, чтобы услышать его. Я сама — такое заклинание.

Последний Мессия: Тогда произнеси его. Произнеси его.

Улыбка Джоконды подходит к двери. Дверь с грохотом закрывается перед нею. Она начинает плакать.

Улыбка Джоконды (плачет): Теперь я вспомнила, где видела его! (Бросается к третьей двери, колотит в неё кулаками) Откройте, откройте же, я умоляю!

Дверь открывается, оттуда выходит Ева с бокалом шампанского.

Ева: Чего тебе, девочка?

Улыбка Джоконды: Здесь был старик, он знает, он поможет…

Ева (хохочет): Старик! (Обращаясь к кому-то за дверью) Вы слышали, здесь, оказывается, был старик! Рассмешила! (Захлопывает дверь)

Улыбка Джоконды (сама себе, угрюмо): Мы бы создали новый мир, замечательный мир… Вдвоем.

Беспечный Адам в тени кипариса,

Сколько твоё одиночество длится?

Тем, кто твои перелистывал лица,

Не грызть философский камень.

Лето почти… И время не лечит,

Что там теперь в Раю твоем, вечер?

Скоро на встречном троллейбусе — в вечность.

Жди меня на границе.

Вылепи сердце моё из глины,

И снова разбей — каменным клином.

Мир, объясненный наполовину, –

Ландшафт не засеяли речью

Пришельцы с Востока, по сети ловчей

Снимаясь с лесов вавилонских досрочно,

Знали бы, как безъязыко под почвой

Память текла в глубинах.

По винтовой лестнице поднимается неизвестно откуда взявшийся Иуда. Он крайне доволен чем-то. В его руке саквояж.

Улыбка Джоконды: Вернись, пожалуйста, вернись!..

Иуда подходит поочередно к крайним дверям и останавливается у той, которая посередине.

Иуда (Улыбка Джоконды): Вы не знаете, эта квартира не сдаётся внаём? У меня есть тридцать серебреников.

Улыбка Джоконды изумлённо смотрит на него.

Иуда: Понимаете, я сегодня разошёлся с женой, и мне теперь абсолютно негде жить. А в этом районе такие квартирки уютные… И вот я подумал, почему бы мне собственно, не…

Улыбка Джоконды: А почему бы Вам, собственно, не оставить меня в покое?

Иуда (смотрит на нее, прищурясь): А хотите, я исполню ваше желание?

Улыбка Джоконды (устало): Какое?

Иуда: Скажу вам, где вы видели его?

Улыбка Джоконды: Разберусь без вас.

Иуда пожимает плечами и уходит за кулисы. Улыбка Джоконды спускается вниз и присаживается на предпоследней ступеньк лестницы. Первый этаж пуст. Сцена освещается лучами закатного солнца. Вдали дымит одинокий вулкан. Подножие скалистого камчатского берега окутывает голубоватая дымка. На узком галечном пляже стоит Последний Мессия в штормовке и рыбацких сапогах. Рядом с ним — Зеленоглазая Девушка в длиннополой куртке и с шарфом, обмотанным вокруг шеи и головы. Сильный ветер треплет их одежду, и им приходится кричать, чтоб друг друга услышать.

МИЗАНСЦЕНА 2

Последний Мессия: Нужно ждать лодку. Жаль, что мы — всего лишь брат и сестра. Таким не предоставляют двухместных лодок.

Зеленоглазая Девушка: А если бы... Ты бы взял меня с собой?

Последний Мессия: Я бы никуда не поплыл. Что меня там ждёт?

Зеленоглазая Девушка: Там твой дом.

Последний Мессия: Дом мёртв, а ты — жива.

Зеленоглазая Девушка: Мы не зря шли сюда. Если бы не должен был плыть, мы бы не дошли. Судьба позволяет случайностям происходить, пока люди не боятся судьбы. (Подходит к обрыву и смотрит вдаль)

Щупает море жемчужины.

Море навеки простужено.

Кашляют айсбергом полюсы.

На побережиях — молятся.

Тридцать моллюсков у берега.

А у вулкана — истерика.

Где мы с тобою скитаемся?

Мы никогда не раскаемся.

Последний Мессия: Я уже раскаиваюсь. Субтропики любви поляризируют вакуум... Сколько мне туда плыть? Что мне там делать? О чём говорить с лодочником?

Зеленоглазая Девушка: Знаешь, всегда можно раскаяться в своём раскаянии. Континенты света, континенты звука... Материки — это оковы. Океаны — это цепи.

Последний Мессия:

От пребывания в тисках

Застыла кровь в моих руках,

А небо медленно стекало

На моря серое лекало

И чайки плакали над ним.

Был берег мокр и нелюдим.

Песок слежался и дымил.

Над миром пьяный бог бродил

И наступал на облака.

Его нетвёрдая рука

Чертила круг, ища опоры.

Над небом возвышались горы.

Они вершинами качали

И никого не замечали,

А ветер плёл узор из песен,

Но им он был неинтересен.

И от тоски глухой прибой

Точил скалу седой волной.

И вечер с высью обнимался.

Он в боге разочаровался.

С обрыва вниз глазели серны.

Дышало море тихо, мерно

И опускалась голова

На мокрые от брызг слова.

(задумывается) Мы даже письма не сможем друг другу писать... Через океаны не строят мосты...

Зеленоглазая Девушка: Но почтальоны не боятся мостов...

Последний Мессия: Но пока осилишь такой мост и будешь на другом берегу, этот мост станем таким ветхим, что по нему будет опасно ходить...

Зеленоглазая Девушка: И уж точно почтальон не сможет возвратиться обратно с ответом... (плачет) Сколько ждать лодку?

Последний Мессия: Не плачь. Мы ещё встретимся.

Зеленоглазая Девушка: Нет, брат мой. У каждого человека есть свой опустевший дом и, войдя в свой дом, он должен подняться на второй этаж... И помни: смысл жизни — лестница.

Последний Мессия: Дорога через пустыню... От одного оазиса до следующего...

Зеленоглазая Девушка: Найди свой дом.

Последний Мессия: А ты нашла свой дом?

Зеленоглазая Девушка: У моего дома — один этаж.

Последний Мессия: Лодка причалит на восходе... Смотри на тот вулкан. Он может взорваться сегодня ночью... (входит в воду босиком) Ты должна уходить отсюда.

Зеленоглазая Девушка (входит в воду и берёт Последнего Мессию за руку):

Небо полярное, небо закатное…

Сполохи белые, сполохи красные…

Дикое, самое невероятное –

На колесницах мерцаний — атласное.

Там — вседоступный музей первозданного.

Всюду — провинции, всюду — окраины.

Ждёт тебя верно — раба и хозяина –

Северный дом твой, отстроенный заново.

Звёзды — заложницы звёзд — беспробудные.

Шорохи явные, грохоты громкие….

Все мы — безумные, все мы — беспутные,

Люди безлюдные, путники ломкие…

Там — перевёртыши хаоса адова…

Ветры замёрзшие, штили мятежные…

Здесь я одна — без тебя — безутешная.

Дом свой найди — будет, чем нас порадовать.

Свет на сцене гаснет.

Занавес.