Megalomania — ' DoYouBelieve?'

Двое, человек и ангел, шли по улицам, заливаемым холодной небесной водой. Кончики белоснежных крыл и полы чёрного плаща волочились по лужам и грязи. Немногочисленные несчастные, кому выпала редкая радость попасть под этот ливень, не обращали ровным счётом никакого внимания на странную контрастную по цвету парочку. Люди спешили укрыться в подъездах, под навесами, деревьями, крышами, а человек и ангел не спеша шли в дождь и, кажется, даже о чём-то говорили, но слов не было слышно за раскатами грома и барабанной дробью крупных капель по жести карнизов. Прохожим, вымокшим и злым, не было дела до того, что делает крылатый вестник Бога на земле и почему у него такие печальные глаза. Как не было дела до черноволосого парня, прячущего под рукавом забинтованное запястье и тоскливо глядящего перед собой.

-…Ты уходишь или остаёшься?

Сет бросил досадливый взгляд на Тимура и промолчал.

-Я задал вопрос, Сет!

-Тебе нельзя нервничать. Тебе лучше пойти домой, выпить горячего чаю, съесть плитку шоколада и лечь спать под тёплое одеяло. — Голос ангела был мягок и нежен, но неземная прохлада и едва слышимое эхо от его слов, приводили Тимура в тихий ужас. –Да, я уйду. Я не должен здесь оставаться.

-Сет, милый, останься… — Тимур схватил крылатого за руку и прижал её к груди. Сет вздохнул, покачал головой:

-Я не имею на это права.

-А имел ли ты права на то, чтобы мешать мне кончать с этой жизнью? — побледнел от ярости Тимур и отпустил ладонь ангела. — Я всего лишь хотел умереть, покинуть this cruel world, а ты…

-Я спас тебя, — с грустью сказал Сет.

-Ты уничтожил меня.

Тимур резко остановился и посмотрел в небо, изрыгающее из себя потоки прозрачной тяжёлой жидкости. Вода заливала глаза, не давая слезам вырваться наружу. Вода просачивалась под кожаный плащ, замораживая слабо бьющееся сердце. Вода стекала по волосам, делая из них острые чёрные иглы, свисающие на глаза и виски. С тоской посмотрев на ангела, Тимур еле слышно прошептал:

-Сет, я не выдержу один. Я одинок, понимаешь? Ты дал мне короткую надежду. И так вдруг — уходишь. Сет!

Сет приблизился к застывшему под ливнем Тимуру. Широко распахнув крылья, окатил Тимура бриллиантовой радугой, сорвавшейся с них, и, прижав уставшего парня к себе, поцеловал его в макушку.

-Я ещё вернусь к тебе. Тимур, ты выстоишь. Ты сильный, просто не хочешь это доказать сам себе. Борись за свою любовь. Я верю в тебя.

Сет взял левую руку парня и, подтянув вверх длинный рукав, провёл прохладным пальцем по свежему розовому порезу. На долю секунды мозг Тимура прошил электрический разряд, Тимур крепко зажмурился, до боли закусив губу, а когда открыл глаза, уже ничего больше не было — ни Сета, ни раны. Не было и грозы: небо нереально быстро освобождалось от унылых набухших туч, сквозь лохмотья городского смога пробивалось робкое осеннее солнце, заливая тёмный асфальт игривыми лучами. Тимур сквозь зубы выпустил и лёгких воздух и прошептал:

-Ты веришь в меня…

На низком небосклоне появился облачный силуэт Сета, и тут же растворился в грязно-голубом небе, покинув после себя множество маленьких пушинок-облаков.

-Где ты был всё время? — безучастно поинтересовалась мачеха, когда Тимур, оставляя за собой грязные следы и мокрую полоску, из прихожей направился в ванную. Тимур не ответил и запер за собой дверь. — Тимур! Что это ещё за свинарник?

-Отвянь, — сказал Тимур своему отражению в зеркале. Потом с трудом стащил с себя одежду и залез под холодный душ.

«Сет в меня верит». А если в тебя верит сам ангел, значит, возможно всё! Нужно просто постараться — и всё обязательно получится!

-Да, получится… — пробурчал Тимур, вылезая на ледяной кафельный пол и обматываясь пушистым полотенцем. — Получится, если у тебя есть силы. У тебя есть силы, Тим? — Отражение кисло усмехнулось и показало Тимуру язык. — В общем-то, я так и знал. Хотелось лишний раз убедиться.

-Тимур, ты меня слышишь? — забарабанила по косяку мачеха.

-? — глянул на белую дверь парень, словно мог видеть вторую жену отца через непрозрачный пластик.

-Выйдешь и уберёшь этот кошмар, что ты здесь насвинячил! — визгливо выкрикнула мачеха. — Я к соседке!

-Прощай, глупая женщина, — пожал плечами Тимур, переводя взгляд в зеркало. Бледное лицо в нём тускло и подавленно смотрело на Тимура. Серые глаза затянуты дымкой, губы обескровлены, дрожат. — Вот урод.

Тимур насухо обтёрся и, накинув на плечи отцовский халат, пошёл в свою комнату, переступая через грязь на полу. Со вчерашнего дня в спальне никто не бывал. Подсохшие мандариновые очистки, из-за которых в воздухе ощутимо витал цитрусовый аромат, куча ненужных распечаток на столе перед монитором, запылившаяся телефонная трубка на тумбочке, гитара с порванными струнами на шкафу. Никому в этом доме нет дела, как идут дела у сына, брата и пасынка, о чём он думает и что делает. Каждый сам себе, переступая через желания других… Сорвав со стены надоевший постер со статным орловским рысаком и швырнув его на пол, Тимур обессилено уселся на мятую кровать.

-Так, — громко сказал он самому себе. — Будет завтра — будет всё. А сейчас бы выспаться…

Телефон истерично запищал под самым ухом. Прорычав что-то злобное, Тимур схватил трубку и, глянув на экранчик, со злостью прошипел:

-Макс, пошёл вон!

-Макс, Макс, Макс… — как заведённый повторяя одно и то же имя, Тимур натягивал джинсы и параллельно искал какой-нибудь музыкальный диск, который мог бы гарантированно поднять настроение. — Макс, Макс, Макс…

Наконец всё было кончено — штаны висят на бёдрах, «Пикник» вертится в магнитофоне, магнитофон на полную громкость, форточка раскрыта и новый день начался!

Окинув хозяйским взором весь бардак, Тимур поцокал языком и решил, что порядок он устроит чуть попозже, а пока надо бы подкрепиться.

Записка на столе в кухне любезно доложила, что мачеха с отцом уехали на выходные «к маме», то есть к бабке Соне, противной старухе, донимавшей Тимура постоянным поучениями.

«Вот и прекрасно!» — обрадовался Тимур, выбрасывая смятую бумажку в мусорное ведро.

При вскрытии холодильника выяснилось, что он наполовину пуст, а вторую половину занимали бесчисленные йогурты, от которых уже просто-напросто тошнило. На холодильнике — деньги кошельке. «Купи себе пельменей и чего-нибудь ещё» — гласила записка под кошельком.

-Всенепременно, — заверил монотонно урчащий холодильник Тимур и вернулся в комнату. — Равиоли, равиоли… Не лишайте меня воли…

«Сет верит в меня», — неуверенно вспомнил Тимур, с трепетом глядя на горы одежды и шелуху от семечек в углу за столом.

-А может, Сет мне и помог бы это всё устранить? — с раздражением спросил парень у выключенного компьютера. На тусклой глади ЖК-монитора промелькнуло светлое лицо Сета… Нет, всего лишь сумасбродный лучик умирающего октябрьского солнца.

Вздохнув, Тимур принялся за неотвратимую работу. Все бумаги — не важно, что в них, — в мусорку. Книги — по полкам. Диски — по футлярам. Одежду, чистую и грязную, — в корзину. Сор от семечек и мандаринов — в форточку, ну и что, что соседка, которую ими осыпало, многоэтажно ругается? Бесшумный пылесос — радость для ушей. Мокрая тряпица — радость для запыленных поверхностей. Чистая комната — радость для Тимура.

Самодовольно улыбаясь, Тимур глянул на часы.

-Ай да я! Сорок минут! Я гений метлы и мокрых тряпок!

И тут же всё веселье от успешно проделанной работы испарилось, как капля воды с раскалённого металла. Для кого он убирался? Для кого наводил лоск? Для кого по-солдатски правильно застилал кровать? Для себя? Господи, как же Тимуру надоело делать всё только для себя! Хотелось подарить кому-то частичку самого себя, своего изменчивого мирка. Но кандидатов в получатели частичек неудачника-самоубийцы не было… Хотя нет, был один.

…«Я люблю тебя». — «Что?» — «Макс, я давно тебя люблю». — «Тимур, ты издеваешься?» — «Это ты издеваешься! Я серьёзно!» — «Любишь меня?» — «Да!» — «Мля, и я всё это время с тобой тусил? Пошёл на х**, пидор!»

Презрительно сжатые губы, скрещенные на груди руки, сощуренный взгляд. Колючие слёзы, рвущиеся на свободу, нехватка воздуха… Гармоничный мир, летящий в бездну, лихорадочные соображение, как же дальше… Бессонная ночь на железнодорожном переезде и тусклый день у свинцовой реки. Дешёвое лезвие, купленное в ларьке, и упаковка анальгина, чтобы не больно… Жёлтое, чёрное, серое, красное… Белое. Огонь листьев, тьма внутри, острая сталь, потоки крови… Сет. Его бережные руки, мягкие гладкие крылья — и быстрая молитва срывающимся шёпотом… Затем — туманное забытьё, неясный сон, видения, призраки, гроза. Гроза и расставание на тротуаре, залитом водой. Идиотское расставание…

«Сет верит в меня», — на глазах застыли непрошеные слёзы.

-Ну а мне-то что с этого?

Тимур бросил тело на кровать и уткнулся лицом в подушку. Единственный человек, которого он когда-то любил, одним грубым словом разрушил все его иллюзии и мечты. Не-человек, но ставший необыкновенно близким за каких-то полдня, Сет — ушёл, оставил его наедине с массой нерешённых проблем. Ни друзей, ни семьи. Сестра вряд ли что-то поймёт. Отец, не приемлющий ничего нетрадиционного, запросто может отправить сына в дурдом. Мачеха… Какое ей дело до страданий нелюбимого пасынка?

Электронный голос АОНа, перекрывая голос Шклярского, чётко выговорил номер Максимова телефона. Сорвавшись с кровати, Тимур нажал STOP на магнитофоне и выскочил в прихожую.

-Да, Максим!

-Где ты вчера был?

-Максим, разница-то какая?

-Я звонил…

-Зачем, Максим?

Макс так долго не отвечал, что Тимур засомневался, а был ли звонок вообще?

-Нам надо встретиться. — Голос, который раньше так сильно нравился Тимуру, дрожал от волнения.

-Зачем, Максим?

-Поговорить.

-О чём, Максим?

-Перестань повторять моё имя! — взорвался Макс. Тимур мстительно ухмыльнулся сам себе. — Нам! Надо! Поговорить! Тимур!

-И ты снова назовёшь меня этим гадким словом, да? — вкрадчиво поинтересовался Тимур. — Ты, мой единственный и лучший друг? Когда-то лучший…

-Ты один?

-Да, Максим. — «…я всегда один».

-Я могу зайти? — с надеждой спросил Макс.

-Заходи, Максим.

Тимур бросил трубку на рычаг и обжёг гладкие кнопки яростным взглядом, призывая на глупую голову бывшего дружка все Зевсовы громы и молнии.

«Сет, ты всё ещё в меня веришь? А вот не буду я бороться за свою любовь! Не буду никому ничего доказывать!»

Спустя десять минут тишину пустой квартиры проломил настойчивый резкий звонок.

Тимур впустил весьма смущённого Макса в прихожую и вопросительно поднял бровь, ожидая объяснений.

-В четверг… Позавчера ты… Это правда? Ну, что ты… — Макс, теребя в руках любимую кепку, никак не мог найти нужных слов и умоляюще смотрел на Тимура. Потом решительно взял себя в руки и твёрдо сказал: — Я хотел попросить прощения.

-Проси, — разрешил Тимур, разворачиваясь и заходя в спальню. Усевшись по-ковбойски на стул, он приготовился слушать извинения друга. Максим осторожно присел на край кровати. — Ну?

-Тим, извини меня, хорошо? Я не ожидал от тебя такого! Сам подумай! Мы с тобой сколько лет дружбуем, и ты тут заявляешь, что… что…

-Что люблю тебя. Нет. Уже не люблю. — Тимур усмехнулся. — Будь спок. Тебе, Максим, удалось убить во мне чувство просто невозможного размера и силы. Можешь собой гордиться, малыш.

-Тимур, ты меня прощаешь?

-Зачем? — удивился Тимур. — Ну, если тебе будет легче… Если так, то прощаю. Но вся закавыка в том, что я, кажется, больше ничего не чувствую. Ни-че-го! Вот такие вот пироги.

Максим недоверчиво вперил глаза в Тимура. Потом отвёл взгляд и неуверенно проговорил:

-А я думал…

-Мне неинтересно, о чём ты думал, Максим. Смотри!

Тимур показал левую руку Максиму. Ран не было, но шрамы, длинные и яркие, остались. Их было пять, пять глубоких ровных порезов, которые вчера отдали бы всю влагу из вен скупому асфальту, если бы не Сет...

«Если бы Сет не верил в меня, сейчас бы я был в ином мире!»    

-Тимур, ты что? — испуганно отшатнулся Максим, увидев в глазах друга исступленное разочарование.

-Я встретил ангела. Он меня спас. Жаль, что ушёл.

Максим с ужасом переводил подозрительный взгляд со шрамов на явно нездорового Тимура, и обратно.

-Я тебя понимаю, сам бы не поверил, — грустно улыбнулся тот и уселся рядом с Максом. — Но я его видел, трогал... Его зовут Сет, у него большие белые крылья и нежный голос, который почему-то пугал меня. Синие глаза и белые волнистые волосы. Я хотел покончить с собой, а он… А он не дал мне этого сделать!

-Тим, ты чего? — воскликнул Макс, испугавшись безумия, захлестнувшего серебристые глаза Тимура.

-Всё в порядке. Макс, уйди.

-Тимур…

-Уйди, я сказал, — начала выходить из себя Тимур. — Ты не понял меня, а я уже сошёл с ума! Пошёл вон! Простить тебя? Щас же! Давай я тебя ещё и поцелую в знак прощения! Да не ссы ты, не буду я тебя целовать! Как в той песне «татушек», я смотрел нежно, ждал его внимания, — и фигу! Нет, хороший мой Максим, я тебя никогда не прощу!

Тимур, разозлившись в одночасье на всё вокруг, вытолкал за дверь не успевшего сказать и слова Максима, после чего кинулся в ванную. Включив воду, сел над раковиной и первый раз в своей жизни не просто расплакался, а зарыдал, зарыдал от бессилия, злобы, отчаяния, раздражения, гнева, от всех чёрных чувств, переполняющих его вымотанную вечным непониманием душу.

К вечеру это был уже совершенно иной человек — холодный и безразличный. Ни следа злости, ни следа безысходности на маской окаменевшем лице. Глаза сухи, губы сжаты, брови упрямо сведены.

Тимур знал, что ему делать. В голове крутился ясный образ мелькающей серой молнии, рассекающей тонким штрихом кровеносные сосуды. Ни избавиться от него, ни заменить другим не получалось, да Тимуру не очень-то и хотелось. Он чётко знал, что довершит начатое, как знал и то, что тем самым причинит Сету боль. Снова и снова перед глазами появлялась белая кожа с кровоточащими разрезами. Кровь льётся ровным потоком, не останавливаясь, неотвратимо. Вместе с ней замедляется сердечный ритм и уходит из тела дыхание, веки тяжелеют и смыкаются…

-Тимур. Найди в себе силы. — Опечаленный голос Сета исходит от стен и от ковра, из телефона и из распахнутой настежь форточки.

-Иди к чёрту. — Тимур с треском захлопывает окно, испугав пару нахохлившихся голубей. Потом недолго ищет в шкафу чистый джемпер, зашнуровывает ботинки, надевает куртку, заматывает на шею шарф, покидает ненавистную квартиру, спускается по лестнице, минуя нетрезво-шумную компанию подростков с гитарами, выходит из подъезда, не здоровается с общественным мнением в лице трёх божьих одуванчиков, сидящих на лавочке. Последний путь — к круглосуточному магазину, в который он бегал за продуктами больше одиннадцати лет. Молоденькая продавщица почему-то не хочет отпускать Тимуру пачку лезвий. Она мнётся, подозрительно рассматривает парня, потом, пожав плечами, берёт деньги и передаёт Тимуру упаковку «Gillette», вглядывается в темноту осеннего вечера, когда за Тимуром захлопывается тяжёлая стеклянная дверь.

Сумрачный и небезопасный в ночное время лесной массив, нагоняющие депрессию нагромождения домов и магазинов, беспечно спешащие на субботние дискотеки парни и девушки — никому нет дела до Тимура. А где-то Макс кусает локти, а где-то за городом отец с женой и старая перечница Соня щёлкают семечки, а где-то в санатории лечится младшая сестрёнка… Она, скорее всего, эмоциональнее всех отреагирует на неожиданную смерть брата, будет плакать и вспоминать, сколько доброго ей пытался сделать Тимур. Отец обвинит в гибели сына всех, кого угодно, только не себя. Мачеха будет делать вид, что ей не всё равно, она скажет пару слов о том, какой хороший и умный был парень её покойный пасынок… Максим… А что Максим? Сам виноват. Впредь за языком следить будет.

Тимур направлялся к набережной, где прошлый раз встретил Сета. Вот и та лавочка, даже бурое пятно в дереве осталось, дождь, какой бы сильный он не был, не смог вымыть кровь.

Тёмно-синее небо затянули ещё более тёмные тучи.

-История имеет тенденцию повторяться, — грустно сказал Сет, материализуясь из воздуха перед Тимуром.

-Иди к чёрту, — сказал Тимур, открывая пачку с лезвиями.

-Тимур, не делай этого, прошу.

-Ты веришь в меня? — Пластинка стали поранила палец Тимура, едва он вытащил её из бумаги. Сет мучительно поморщился. — Так веришь или нет?

-Я должен верить…

-Да или нет?

Ангел тенью опустился на лавочку рядом с Тимуром. Одновременно с этим неуловимым движением закапал с небес уже знакомый холодный дождь. Тимур снял куртку, закатал правый рукав свитера, обнажая голубые вены, ещё нетронутые заточенным металлом.

-Тимур, я не могу тебя отговорить, я теряю силы, когда ты идёшь против судьбы, против Бога. — Голос Сета, далёкий и чужой, едва доносился до барабанных перепонок Тимура.

-Против Бога, говоришь? — усмехнулся Тимур, медленно надрезая кожу. Сет прикрыл глаза и что-то зашептал. — А не Бог ли придумал весь наш мир? Придумал всё это несовершенство?

-Как ты можешь осуждать деяния Господа, если даже Библии не читал? — спокойно спросил ангел, наблюдая из-под опущенных ресниц, как вытекает первая кровь. Тимур пожал плечами и, задержав дыхание, резанул второй раз.

-Я знаю только одно. Всё — Замысел Божий, который нам не дано познать.

-Верно.

-Но раз Замысел — это всё, значит, моё самоубийство всего лишь одна из множества составных, правда?

После третьего надреза Тимура зашипел от боли, но лезвия из дрожащих пальцев не выпустил.

-Господь послал тебе эти испытания, чтобы ты смог преодолеть их, — уверенно сказал Сет, но Тимур досадливо отмахнулся:

-Иди ты знаешь куда?… Испытания… Преодолеть… А не сказал тебе Господь, в каких измерениях мне искать силы для их преодоления? Хорош Господь, давать такие задания…

-Тимур, послушай меня, — заговорил Сет, чувствуя, что Тимуру осталось недолго. — Это ужасно глупо… Ты попадёшь в Ад, все самоубийцы туда попадают — они пошли против Вечной Воли. Но оттуда возможно вырваться, если коротать вечность в неустанных молитвах и восхвалениях Господа Бога, если, смиренно преклонив колени, просить его о милости, если…

-Хватит, Сет! Ничего я преклонять не буду... И в молитвах коротать вечность не буду тоже. Не хочу. Скажи, ты сам-то с этим таинственным господином хорошо знаком?

-Нет, но его волю передают Архангелы, они же следят за человечеством…

-Архангелы… — фыркнул Тимур, со странным интересом вслушиваясь, как вся кровь в теле устремилась к прорехам у кисти. — А почему не сам Бог? Или ему неинтересно, как живут и чем дышат его твари, чего им хочется, а чего нет? Увы, Сет, не верю я в бесконечную милость и доброту Всевышнего. Он или умер или просто глубоко спит. Ты там на досуге сходи, проверь, не кома ли это… И нет никакого Ада. Ты сам там был, что такой умный?

-Не был, но Архангелы…

-Забодал уже своими… архангелами… — Пальцы разжались и лезвие с жалким дзыньканьем упало на плитку. — Спой лучше… или помолись, это ведь твоя работа…

Сет молча смотрел, как мутнеет сознание Тимура.

-Бог умер? — спросил Сет у едва дышащего Тимура. Парень не ответил. Жуткие сомнения скользкими червями зашевелились в кристальной душе ангела.

-Сет… Давай уйдём… вместе? — приоткрыл Тимур ресницы.        

-Да, уйдём, вместе…

Сет взял Тимура на руки, парень улыбнулся и затих с легчайшей полуулыбкой на губах, затих навсегда, покидая this cruel world, чего не смог сделать позавчера.

Погода снова расшалилась, и опять никто не смотрел на светлого ангела с безжизненным телом на руках. Никто не заинтересовался внутренними терзаниями крылатого, не полюбопытствовал, почему в его больших глазах дрожал немой вопрос, наполненный самыми ужасными сомнениями, которые только могут посетить бессмертных служителей Бога, колебаниями, которые в конце приводят к неминуемой гибели души.

4 июня 2005 г.