Черновик — Близкие люди

Интересно, что будет, если я сейчас просто встану и уйду. Вот просто встану и уйду. Интересно, что будет.

Такие мысли посещают меня каждый раз, когда я обнаруживаю себя рано утром в чужой квартире, с чужим мужчиной рядом и с раскалывающейся от похмелья головой. Раньше совесть еще говорила что-то, а теперь и она молчит. Вокруг меня вообще все молчат.

Так получилось.

Мне 19 лет, меня зовут Ольга, я лучшая студентка своего курса и уже состоявшийся журналист. Я работаю с музыкантами, и поэтому жизнь моя полна тусовок, фуршетов и прочих радостей жизни. Я алкоголичка (все говорят, и я не отрицаю), я нюхаю кокаин и пью антидепрессанты. Я иду на ночь с любым, кто позовет — при условии, что у него имеется приятная наружность, хоть что-то в голове, ну и деньги, конечно же.

В идеале — это алко-мальчик-музыкант, с безумным взглядом и неуемной любовью к сексу. Я красива и у меня роскошное тело, а что еще нужно мужчине?

Я прекрасно умею прикидываться дурой, а свою образованность и золотую медаль засовываю в дальний угол — они не очень-то любят умных. Все, что меня интересует — это сигареты, алкоголь, секс и карьера. Именно в таком порядке.

И еще — я никого, никого не люблю.

Вы осуждаете меня? Я сама себя раньше осуждала, пока не прикончила свою совесть к чёртовой матери, туда ей дорога. Хотите, я расскажу вам, как так получилось? Хотите хоть слово правды обо мне?

Я не хочу, а впрочем...

Итак, мне 19 лет и зовут меня Ольга. Оля, Оленька, Олечка... Только вот так меня никто никогда не называл. Я имею ввиду дома — дома я была или "Олька, живо сюда, ща ноги оторву!" — это пьяный папик, или "сука, где мой кошелек?!" — это непросыхающая маменька. Да, мои родители — алкоголики. Они пьют всё время и счастливы друг с другом. Даже не ругаются никогда. Объектом их дикой ненависти стала я. Я не знаю, как я вообще у них получилась и почему родилась здоровой. Если бы я верила в бога, благодарила бы его каждый день за это — я безумно люблю жизнь и не хочу с ней расставаться. Ничто и никогда не заставит меня захотеть умереть. Впрочем, я сбилась с темы.

Родители про меня вспоминали редко, а если и вспоминали, то только матом. В основном от меня требовалось сбегать в магазин за порцией отравы, которую они вливали в себя, не жалея сил и нервов, а также времени. Отец работал грузчиком на рынке, и всю его небольшую зарплату они с маман радостно пропивали. Бабушек и дедушек, которые могли бы хоть как-то мне помочь, у меня не было. Как и других родственников. Первые 6 лет я общалась только с сердобольными соседями, которые меня подкармливали время от времени. Помню, я часто выходила во двор, садилась где-нибудь неподалеку от детской площадки и часами наблюдала за счастливыми молодыми мамочками и их детьми. Зависти не было. Просто от чего-то тоскливо ныло сердце. Просто иногда было нечем дышать... А дома снова были пьяные родители, пинки, упреки и бутылки, везде эти пустые бутылки. Однообразное существование, неправда ли?

Изменилось все как-то в один момент, мне тогда 6 лет исполнилось. Кстати, в развитии я крайне отставала — в 6 лет не умела читать, совсем. Зато очень хорошо фантазировала, и обладала богатейшим словарным запасом, видимо, в этом виноват каким-то чудом не пропитый папашей телевизор, который я смотрела ночи напролет. Родители спали, а я наслаждалась одиночеством и телевизором. Мне было абсолютно всё равно, что именно смотреть, но я смотрела.

Так вот. В тот день мне исполнилось шесть лет. Я очень, очень хорошо это помню. Я знала про свой день рождения только потому, что утром непонятно с чего расчувствовавшийся папик сунул мне в руку мятую десятку и сказал: "Ну бля, Олька, с днем рождения! Скоро уже совсем вырастешь, перестанешь нам с матерью спиногрызкой быть, мы еще молодые, для себя пожить хотим." Как будто они жили не для себя. Вежливо поблагодарив папеньку, я отправилась на улицу, от греха подальше. Пока ему снова не приспичило отпинать меня или вылить ушат своей житейской мудрости и философии.

Как обычно, выйдя во двор, я села около детской площадки, и погрузилась во вселенную, существовавшую лишь внутри моей головы. Там не было алкоголиков, уродов, папика, маман, телевизора и одиночества. (Дети, кстати, меня избегали, видимо, из-за грязной и порванной одежды, а так же из-за вечного голодного блеска в глазах). В моём мире были только счастливые дети. Я там не отличалась от них. Там было много еды, игр и праздников — это всё, чего мне тогда хотелось. И еще там никогда, никогда не было чувства голода, которое наяву преследовало меня повсеместно. Закрыв глаза, я сидела и представляла, как мне будет хорошо в моей вселенной, когда я найду туда дорогу.

— Привет! Ты почему одна? Где родители? — спросил кто-то из-за моей спины. Я обернулась и увидела красивого парня, явно взрослого, и дружелюбно улыбающегося мне. Почему-то я даже не испугалась.

— Пьют родители, дома.

— В смысле — пьют? — спросил он с искренним недоумением.

— Они всё время пьют. Либо водку, либо настойку, если денег на водку нет.

— А ты как же живешь? — это уже жалость.

— Я живу тут, у площадки, и еще живу дома, ночью, когда они спят.

— Пи... Плохо, в смысле, я хотел сказать. А другие родственники есть?

— Нет у меня никого. — я подумала и добавила: — А у меня сегодня день рождения!

Он смотрел на меня, и в его безумно красивых глазах была ярость и недоумение, непонимание, что ли. Это сейчас я понимаю все, а тогда просто наслаждалась запахом хорошего парфюма, который от него исходил. Он долго молчал, а потом спросил:

— Как тебя зовут?

— Олька.

— Так неправильно говорить. Надо говорить Ольга или Олечка. Так вот, Олечка, я тебя поздравляю с днем рождения, расти большой... и счастливой.

— Ты сейчас уйдёшь, да?

— Нет, я просто думаю, что делать и как можно тебе помочь.

Мы оба надолго замолчали. Он думал о чем-то своем, а я думала, чем и как он хочет мне помочь. И для чего ему это вообще. Про всяких там педофилов и маньяков по телевизору говорили достаточно, а он, хоть и был приятным, все же мог оказаться одним из этих самых загадочных маньяков. Потом я подумала о том, что даже не знаю, как зовут его. И решила немедленно узнать.

— А как тебя зовут?

Он дернулся, видимо, мой вопрос выдрал его откуда-то из размышлений:

— Игорь. Меня зовут Игорь. Пошли-ка ко мне домой.

Я испугалась и спросила:

— А как мне идти, я же не знаю, вдруг ты маньяк?

Он хохотал до слёз:

— Нет, Оля. Я не маньяк. Я фотограф и приглашаю тебя отпраздновать твой день рождения у меня!

Я немного подумала, а потом взяла его за руку (ужасно стесняясь того, какая она грязная) и сказала:

— Пошли.