santehlit — Трём смертям назло

   Мы сидим с Любой в её кабинете Центра Управления Погодой. Она не спешит с ответом, всматривается в моё лицо. Глаза строгие и грустные, по щекам бегут слёзы. Сколько лет мы не виделись? Много. Не сосчитать. Со дня похорон Даши. Эх, Гладышев, Гладышев — вечный скиталец. Такая женщина красу проплакала, тебя ожидаючи….

   Нет — это я для красного словца загнул — Люба не утратила былой красоты, изящества фигуры, утончённости манер премьер-леди, только добавился некий скорбный налёт. И, быть может, это впечатление остановило мой порыв к нежным объятиям….

   Мы встретились в компьютерном зале ЦУПа. Сотни глаз, забыв о мониторах, устремились на нас. Стихии Земли в эти минуты были предоставлены сами себе — их поводырям невтерпёж было узнать, как, спустя годы разлуки, встретятся Одиссей и Пенелопа.

   Общественное любопытство сковывало, гвоздило к паркету, воли не давало чувствам….

   — Здравствуй, Гладышев.

   — Здравствуй, дорогая.

   Люба шагнула ко мне, ткнулась носиком в плечо. Осторожно взял в ладони её плечи. Мы не целовались к огорчению присутствующих. Постояли с минутку, привыкая, а потом прошли в её кабинет.

   — Как это произошло?

   Она не спешит с ответом.

   — Ты…. возмужал. Волосы седые…. Глаза…. Глаза твои в морщинах. Нагулялся?

   — Погулял, но были причины — о них потом. Как с Костиком получилось?

   — Авария на околоземной орбите. Космический мусор пробил корпус спускаемого аппарата. Он потерял управление и упал в океан.

   — Место падения зафиксировано?

   — Да, но аппарат не сканируется. По всей вероятности опустился не на дно океана, а угодил прямиком в глубоководную впадину.

   — Там она есть?

   — Там она есть, — как эхо ответила Люба.

   — Что предпринимается?

   — К месту падения следует поисково-спасательное судно.

   — Сколько времени прошло?

   — Вторые сутки как.

   — Есть надежда?

   — Разгерметизация аппарата произошла на орбите, и в кабину проник жуткий космический холод. Потом падение — аппарат превратился в раскалённую сковородку в плотных воздушных слоях. В довершение — океанская впадина, на дне которой давление около одной тысячи атмосфер. Ни одно живое существо не в состоянии пережить подобные кошмары. Если только оптимизатор….. Понимаешь, Лёша, оптимизатор Константина подаёт сигнал: «Я жив». Он говорит от имени человека: «Я жив».

   — Хочешь сказать — это не возможно.

   — Допускаю, что с экстремальными температурами оптимизатор справился и уберёг носителя. Но давление…. Это невозможно.

   — Но сигналы идут?

   — Сигналы идут: «Я жив».

   — Это ж здорово! Есть смысл у хлопот. Сможем опуститься на дно впадины?

   — Существующие батискафы способны выдержать две-три сотни атмосфер. Но десять…. Они схлопнутся, как спичечный коробок под колесом автомобиля, не достигнув середины пути. Но мы тут поднапрягли серое вещество, и, кажется, нашли решение. Смотри….

   Люба зашелестела клавиатурой компьютера. На мониторе заплясали цветные эллипсы.

   — Что это?

   — Это будет спускаемый аппарат. Под алмазной оболочкой аппаратура — весь блок величиной с булавочную головку. Сферическое обозрение. Чудо техники. Как?

   — Вдохновляет.

   — Сейчас над ним трудятся ядерщики Дубны, электронщики Новосибирска, специалисты искусственной кристаллизации Нагасаки.

   — Трудятся? А я думал, люди забыли само слово и жарят брюхи на солнце-бичах.

   — Зря ты…. В мозговой атаке на проблему участвовали все без исключения.

   — Я исключение. Впрочем, вру — пока летел, что-то подобное видел во сне да забыл.

   Люба вместо ответа покивала головой.

   — Когда будет готов?

   — С недельку надо ждать. Кристаллизация оболочки самый трудоёмкий процесс — как только, так сразу….

   — Ты полетишь на место падения?

   — Мы полетим, — сказала Люба каким-то другим, ну, просто воркующим голоском. А взгляд…. Нежный, влекущий.

   Я придвинулся.

   — Лёш, не надо…. Не здесь…. Идём домой…. Господи, спаси от насильника.

   Но насильников было двое. Жена быстрее сорвала с меня тряпье, чем я стянул с неё униформу….

   — Как ты можешь? — застонала она, опрокидываясь на рабочий стол. — О Косте подумай.

   Ни о чём уже не мог думать. Столько лет…. Столько лет….

   Бытовые апартаменты хозяйки ЦУПа располагались на одном из верхних этажей.

   Как вошёл — ахнул. Несколько комнат. В каждой стены — прозрачное стекло, за которым иная жизнь. Подводный мир, джунгли, степи, горные ландшафты….

   — Что это?

   — Обои, — смеётся жена.

   Пальцем погрозил:

   — Считаешь, одичал совсем? Это плоские экраны — компьютер записи крутит.

   — Не совсем. Компьютер транслирует пейзажи с установленных датчиков. Действия на экранах в режиме on-line.

   Это был вечер воспоминаний. А помнишь…? А помнишь…? Мы всё хорошо помнили. Нашу встречу в заснеженном Новосибирске, и первую брачную ночь в хате деда Мороза.

   — Гладышев, тебе никогда не хотелось в твоих бесконечных скитаниях вдруг прыгнуть в самолёт и примчаться ко мне? Не хотелось? Постарел. Растерял дух романтики. Чем же ты живёшь?

   Я рассказал о проклятии генерала.

   — Предрассудки, — покачала головой жена.

   — А Никуши? А Дашина гибель? Мама?

   — Не вижу мистики. Трагическая и субъективная реальность.

   — Я был у Костика перед походом на Белуху.

   — Был на Сахалине и не удосужился заглянуть? Хорош муженек!

   — Я был у Костика, и вот теперь космический мусор….

   — Не будем хоронить парня раньше времени. А меня, зачем пытаешься запугать?

   — Хочу объяснить, почему обходил десятой дорогой.

   — Теперь нашёл новую пассию, и списал в расход? — Люба потянула в спальню. — Приласкай напоследок….

   Дыхание у жены глубокое и ровное. Она спит на моём плече, обняв за другое. Трудно шевельнуться, не потревожив. Всё-таки удаётся дотянуться до оптимизатора.

   — Билли.

   — Что, хозяин, надо?

Не разделил настроения.

   — Есть связь с оптимизатором Костика?

   — Односторонняя. На запросы он не отвечает. Шлёт в эфир, как маячок: «Я жив».

   — Может такое быть, что от всего Кости осталась одна живая клетка, а оптимизатор….

   — Всё может быть. Оптимизатор — прибор, он запрограммирован и не склонен к импровизации.

   — Если оптимизатор функционирует, почему он не выходит на связь?

   — Нет ответа на твой вопрос….

   — Ищи.

   Проснулся один в кровати. Не было Любы и в квартире.

   Принял душ. Привёл в порядок свою растительность. В ванной на вешалке заботливая рука оставила для меня нижнее бельё. На спинке кресла висела униформа, в которой щеголяют сотрудники ЦУПа. Ну, что ж, быть по сему.

   Решил отыскать Любочку на рабочем месте, следуя только позывам интуиции. Покатался на лифтах, поблукал бесконечными коридорами. Пару раз готов был завопить: «Где вы, люди, ау?». А когда находил, упрямо отмалчивался, отвечая кивком на приветствие. Наконец:

   — Билли, помогай.

   Люба сидела в рабочем кресле перед огромным экраном монитора, а за спиной…. нет вокруг! Ой, держите меня! Стеклянные стены. И сам кабинет в центре огромного компьютерного зала — обзор полный. А мы тут вчера не сдержали своих чувств. Нет, не может быть. Я бы заметил. Конечно, стены были чем-то затемнены.

   — Что опешил? Проходи, — это Люба, не оборачиваясь.

   Я убрал её локон и поцеловал в шею. Люба быстро повернулась и догнала мои губы своими.

   — Присаживайся.

   Я сел, подпёр скулу ладонью и устремил на жену взгляд, исполненный бесконечной нежности и любви.

   — Чем занята служба погоды?

   — Догоняем прошлое.

   — Путешествие во времени?

   — Инвентаризация заатмосферного пространства.

   — Причём тут прошлое?

   — Эту работу следовало сделать много раньше. Тогда бы не было трагедии с Костей.

   — Подметаем?

   — Нет. Пока что ставим на учёт — потемну устроим звездопад.

   — Как бы, не время фейерверков.

   — Согласна, но народ просит — разве откажешь.

   Инвентаризация космического мусора включала в себя такие операции: определение массы объекта (вплоть до микроскопической), координат орбиты, скорости движения. И заканчивалась расчётом траектории вхождения в плотные слои атмосферы для полного уничтожения до поверхности Земли.

   — И это — ваша работа? — подивился я.

   — Увы, запущенная, — Люба со вздохом. — Тебе не скучно?

   — Нет, я любуюсь.

   — Вечером.

   — Сейчас — тобой.

   — Искуситель ты опытный — мне ли не знать….

   Вечером жена выложила передо мной фрак-тройку, белоснежную рубашку и чёрную бабочку с огромным бриллиантом.

   — Облачайся.

   — Это к чему?

   — Будет звёздный бал.

   — Как бы, не ко времени.

   — Но он будет, и это объективная реальность. Чего же нам вдвоём в трауре хандрить? Станем веселиться, и, уверена, с Костей будет всё в порядке. Ну, же, милый, не хмурься, порадуй свою верную жёнушку. На светских раутах ты всегда был об руку с Дашей. Мне оставались только мечты о счастье.

   Я сдался.

   Зрелище было поистине грандиозным. Ночное небо вызвездило. Облака чародеи погоды угнали за горизонт. Луна только-только нарождалась и не мешала любоваться космическим дождём. Его яркие струи вдруг возникали из темноты и тут же гасли над головой. То неслись по небосводу, оставляя светящийся след, и пропадали за горизонтом. Сгорали, конечно. А куда им деваться, раз так решил Человек.

   Сотрудники собрались на плоской крыше ЦУПа, любоваться метеоритным дождём. Восторженными криками приветствовали новые фигуры звёздного калейдоскопа. Не разучился говорить народ. Это радовало.

   Зазвучала музыка. Вальс? Что-то новенькое.

   — «Звёздный вальс» — пояснила Люба.

   Отстал, Гладышев, отстал от жизни. Надо навёрстывать.

   — Кто автор?

   Вместо ответа Люба поцеловала меня.

   — Нравится?

   Церемонно поклонился и подал жене руку, приглашая. Люба в корсетном платье 18-го века, а-ля Екатерина, изящно изогнулась в книксене. Мы закружились, и через минуту тесно стало от танцующих пар. А звёздный дождь падал…

   Расчувствовался и хотел поцеловать жену. Отстраняясь, она изогнулась и почти висела на моей руке. Потянулся к ней и сбился с ритма.

   — Гладышев, тебе только с йети танцевать, — смеётся Люба.

   Ну, разве не обидно? А жена улыбается. Она счастлива.

   Ночью, после близости, Люба рисовала пальчиком круги на моей груди.

   — Гладышев, давай жить вместе. Скажи, после всех трудов, терпения, десятилетий ожидания разве я не заслужила простого человеческого счастья? Я хочу быть мужней женой. Я хочу ребёнка.

   На шестом десятке, не поздно ли? Но промолчал и выдал:

   — Настенька даёт о себе знать?

   Люба после вздоха:

   — Раз в неделю выходит на виртуальную связь — «Мама Люба я в порядке» — и всё. Увлеклась уфологией. Мотается по океанам и континентам в поисках инопланетян. С тобой общается?

   Я отмолчался. Нет, со мной она не контактирует. Или я с ней? Напророчила мама в день Настиного рождения, обозвав отцом-подлецом. Обязательно надо встретиться. Вот спасём Костю….

   — У неё есть парень?

   — Значит, не общаетесь. Горе ты моё, Гладышев. Одичал — как приручить? А парень у Настеньки есть. Француз кажется — Жаном зовут. Тоже на летающих тарелках помешан.

   — Жан, стало быть. А ты теперь тёща?

   Зарылся лицом в её роскошный бюст и притих, мечтая о встрече с дочерью.

   Утром забузил:

   — Не могу больше ждать — закажи транспорт к месту падения.

   Люба, как верная жена:

   — Я с тобой.

   В тот же день вылетели на гидросамолёте в район поисков.

   Поднялись в воздух, я:

   — Пойду, познакомлюсь с экипажем.

   Любочка смеётся:

   — Никакого экипажа нет — самолётом управляет компьютер.

   — Именно — не автопилот?

   — Как хочешь, называй, но людей на борту, кроме нас с тобой, нет.

   Как же я отстал в своих хаджах от современной цивилизации.

   — Расскажи, дорогая, что представляет собой современное общество? Что движет людьми? Кто правит?

   — Из двух прежних правителей остался один — любовь. Любовь к Земле, к природе, к ближнему и самому себе. Это роднящее всех людей чувство. И общий разум, соединённый виртуальной связью. А в остальном, теперешнее общество — это коллектив индивидуальностей. Каждый занят интересующей его темой, развивает её, в узких, проблемных местах обращаясь за помощью. Общими усилиями задачи решаются.

   — Стало быть, все при делах?

   — Даже те, кто, по твоему выражению «на бичах брюхи греют».

   — А как ты управляешься с индивидуалистами в своём ЦУПе?

   — Никаких проблем. Наши сотрудники — сплошь энтузиасты дела, увлечённые натуры.

   — Обойдутся без тебя?

   — Моя должность, главного координатора, скорее почётная, чем необходимая — ребята успевают сами.

   — А в чём, в чём суть твоей работы?

   — Понимаешь, ЦУП состоит из отделов по территориальному принципу — отдел Африки, Америки, Атлантического океана, ну и так далее. Операторы следят за образованиями циклонов и антициклонов, программируют их движение в контролируемом регионе, предотвращают нарождающиеся ураганы. Что рассказывать — это видеть надо. Если б не твоя спешка…. А моя роль — отслеживать это в масштабах планеты.

   — В твоё отсутствие не передерутся циклоны с антициклонами?

   — Не передерутся: в моём кресле другой специалист.

   — Справится?

   — А то.

   — Слушай, с гидросамолётом как это? Без экипажа….

   — Ну, какие сложности? Взлёт, посадка, полёт по курсу — примитив. Надо ли человека подключать? И на судне мы будем с тобой вдвоём…. Ты, наверное, и не знаешь — по всем дорогам планеты шныряют автомобили без водителей. Сел, набрал пункт назначения, или голосом…. Эх, Гладышев, Гладышев, робинзон ты мой пропащий….

   Ну, вот, так сразу и пропащий. Погоди, жёнушка, вот прилетим, насмотришься сюрпризов. Подумал и промолчал.

   В месте падения космического аппарата уже дрейфовало судно поисково-спасательной службы. Гидросамолёт сделал круг почёта (обзора?) и пошёл на посадку. Приводнился, стал подруливать к борту спасателя. Он ещё не причалил, а я шагнул с плоскости крыла и протопал несколько метров по воде. Потом с борта подал руку жене. Люба тряхнула кудрями:

   — Гладышев, ты сделал то, что я видела, или меня укачало?

   Помогая жене преодолеть леера, поцеловал под ушко и шепнул:

   — Потом научу.

   Мы обошли судно с юта до бака, осмотрели надстройки и подпалубные помещения, нашли каюту. Расквартировались. Люба в одночасье освоилась с корабельной техникой и села изучать информацию о проделанной работе.

   Мало что добавилось к известному. Сигналы «Я жив» фиксируется. Двусторонней связи с оптимизатором Константина нет. Батискаф спасателя обшарил океаническое дно, добрался до края впадины, начал спуск в неё, но сработали аварийные датчики — «Опасные перегрузки».

   Ждём чудо-аппарат из Нагасаки.

   Учу жену водохождению.

   — Никаких премудростей. Всё сделает он, — показал оптимизатор на запястье, — только озадачь.

   Люба погладила свой браслет, закрыла глаза, шагнула за борт шлюпки и…. окунулась с головой. После нескольких неудачных попыток, прогнала меня на судно:

   — Гладышев, ты меня сбиваешь.

   Только прилёг, стук в иллюминатор. Любино лицо. Открываю, просовываю голову, смотрю — стоит моя благоверная голыми ступнями на воде, плавсредства не видать.

   — Ты почему не сказал, что босой надо ходить?

   Босой? А я и не знал.

   Научил Любу нырять и плавать в глубине без акваланга. Её восторгам не было конца.

   Прихвастнул:

   — У меня есть дочь Диана.… Помнишь, ты ей водную феерию устраивала? Она летать умеет.

   Билли с поправкой влез:

   — Не летать, а плавать в воздухе. Как ты безграмотен, Создатель.

   — Просвети.

   — Пока не знаю как, но девочка может нейтрализовать силу гравитации.

   Люба:

   — Ты познакомишь нас?

   — Непременно. Мечтаю собрать родных и дорогих мне людей и обсудить тему: не могли бы мы вместе жить, трудиться и отдыхать.

   Жена светилась счастьем:

   — Воруешь темы?

   Вечером, пока Любочка принимала душ, выговаривал своему виртуальному детищу:

   — Ты почему встреваешь в семейный диалог?

   — Прости, не удержался.

   — А на счёт способностей Дианы ты это всерьёз?

   — Я пока на руке её висел, сканировал всё, что мог. Там масса примечательного. У девочки такие способности, тебе…. Да что тебе — прозрачным такое не снилось. Девочка — чудо природы.

   — Слюной не захлебнись.

   — Надо обязательно к ней вернуться, помочь адаптироваться в нашем мире. Изучить и понять её способности.

   Я был горд похвалами Билли. Горд за своё потомство. Когда Любочка в одной чалме из полотенца переступила комингс каюты, на лице моём светилось неизгладимое самодовольство. И жена меня не поняла.

   — Светишься, котик?

   — Иди ко мне, прелесть.

   Но Люба не спешила. Крутилась перед зеркалом — то втягивая живот, то выпячивая грудь, то изгибая стан.

   — Как я тебе?

   — Ты в полном порядке.

   — И родить смогу? И фигуру не испорчу?

   Опять за своё. Нет, я не против ребёнка — давней нашей с Любой мечты — но в её-то возрасте…. Надо Билли расспросить.

   Моё молчание изменило настроение жены. Тон стал командирским:

   — Значит так, Гладышев, с завтрашнего дня форма одежды — совсем без одежды. Понял?

   — Как бы ни ко времени, — возразил. — Мы ведь не на отдыхе.

   — Зануда. Где твой прежний задор? Ты разучился говорить и делать глупости.

   Может быть. Может быть. Годы тяготеют.

   Утром проснулся — жены рядом нет. Натянул плавки — на всякий случай — и потопал на палубу. Любу нашёл в ходовой рубке за корабельным компьютером. В купальнике….

   Полез с поцелуем, жена отстранилась. Вот и поживи с такой остаток жизни…. Какое бы слово подобрать? Нет в лексиконе.

   — Гладышев, — взгляд снисходительный, — давно хочу тебя спросить: ты не жалеешь о том, что совершил?

   — Что я сделал не так, дорогая?

   — Ты же был богатейшим человеком на земле, прекрасные женщины тебя любили…. И вдруг разом всё коту под хвост.

   — Ты не права — моих любимых злой рок отнял. А деньги что — пыль, мусор, недостойный внимания.

   — И власть?

   — И власть.

   — И….

   — Всё, дорогая, тленно и недостойно сожаления кроме любви. Люди свободны от жажды денег и власти — они счастливы. О чём же мне жалеть?

   — Не стало азарта борьбы. Ты лишил человечество чувства состязательности, самоутверждения.

   — Есть спорт. Мало? Борьба с собственными слабостями — бескрайнее поле брани. Как это не осталось азарта? А то, что мы сейчас делаем, не будоражит кровь? Разве тебе безразлично, что произошло с Костей? Кто шлёт из глубины сигналы «Я жив»?

   Вместо ответа Люба увеличила звук едва улавливаемой слухом мелодии, и в рубке, и на палубе зазвучало одно из любимейших моих музыкальных произведений ребят из Ливерпуля. Простенькая песенка про девочку, которую кто-то из них любил когда-то, и помнит до сих пор.

   Спасибо, дорогая. Волна нежности захватила, и я вновь потянулся к жене. Люба отстранилась от поцелуя, но позволила себя обнять.

   — Девочка моя…. — шептал ей нежные глупости.

   — Спой мне, Гладышев.

   — На судне есть гитара?

   — Даше ты пел.

   — И Никушам тоже.

   — А мне никогда.

   Люба отключила звук компьютера, и я тихонько запел английскую песенку на русском языке.

   — Мы, наверное, смешны с тобой, если со стороны посмотреть.

   — Почему, дорогая?

   Она не ответила. Помолчала, сказала:

   — А я люблю инструментальные пьесы без вокала. В моей квартире всегда звучит музыка.

   — Я заметил.

   — Послушай вот это, Гладышев.

   Рубка заполнилась звуками. Возможно, это была мелодия. Но мне показалось, что звучат одновременно капель под сводами пещеры, камертон, как если бы он сделан из горного хрусталя, тамтам и шлепки ладошек.

   Что это, хотелось спросить, но промолчал и силился понять. Потом понял.

   — Ты пишешь музыку?

   Вместо ответа Люба кивнула, приложила палец к губам и чуть-чуть прибавила звук.

   Кажется, зазвучали известные инструменты. Вот это синтезатор пронзил пространство космическими сигналами. Что-то из ударных нагнетает напряжённость. Уж не о Косте ли рассказ?

   — Ты пишешь музыку?

   — Я даже нот не знаю. Мелодии рождаются в душе — оптимизатор озвучивает их через компьютер.

   Что ж ты, Билли, умолчал? А, может быть, «Звёздный вальс» тоже Любино произведение? Занятно.

   — Помнишь то прекрасное время, когда мы были студентами? Ты какой музыкой увлекался?

   О чём это она? Ах да….

   — Ностальгия, дорогая?

   — Признаюсь, Гладышев — иногда сердце сжимает страх, тоска давит — не вписываюсь я в современную жизнь. Не моя это эпоха — моя позади. Ты как?

   — А также. Брожу по свету, ищу ответа, хотя и сути вопроса не уяснил.

   — Лишние мы с тобой, Гладышев, в этом мире.

   — Повторишь это, когда Костю спасём?

   Люба посмотрела на меня взглядом полным горестного отчаяния.

   — Не оставляй меня, Гладышев — тошно мне наедине с собой, и страшно.

   — А попробуй встряхнуться. Захоти чего-нибудь безумного для себя…. Для себя одной. Стань эгоисткой, милая.

   — Теперь понятно, какой мир ты построил — под себя, лентяя и сластолюбца.

   Пожал плечами — не возражал.

   — Какой получился….

   — Признаюсь, плохо о тебе думала. Боялась — спился и носа не кажет.

   — Спился?

   — А что? С патроном своим не любители прикладываться? И оптимизатор ты не хотел носить. Все предпосылки налицо.

   — Оптимизатор, действительно да — не восторгался поначалу. А в остальном…. Хочется нахмурить брови и затопать ногами.

   — А и побей. Я почувствую себя замужней женщиной. В нашей деревне все мужики баб били.

   — И никогда наоборот?

   — Всякое бывало.

   — Вот видишь. К чему рисковать.

   Люба помолчала. И я молчал, гадая с какой стороны, будет очередная атака. Удостоил Всевышний женой….

   — Хочешь послушать, что в душе моей творится?

   Я кивнул.

   Зазвучала музыка. Что-то грустное и знакомое. Инструменты все узнаваемы. Где-то уже слышал подобное. Решил схитрить.

   — Билли?

   — Дворжак. Рапсодия.

   Дежавю? Или….

   — Дорогая, откуда это у тебя.?

   — Звучит в душе.

   — А слова к мелодии не складываются?

   — Не люблю вокала. Гармония только в музыке.

   Стихи тоже могут быть прекрасными — подумал, но промолчал.

   — Билли, ты стихи писать можешь?

   — Легко.

   Хвастун. Но что-то с Любой происходит. Будто на иголках вся. Без дела томится?

   — Билли?

   — Она, Создатель, для России была рождена — для её величия и славы, а страны не стало….

   — Но я не узнаю её.

   — Отвык. Привыкнешь.

   Подумал — надо заново влюбиться в свою жену. Приглядеться и влюбиться — она того стоит.

   Потянулся с поцелуем. Люба уткнулась мне подмышку.

   — Покажи личико, — шепчу на ушко.

   Она стыдливо мотает головой. Игра началась.

   — Билли.

   Рапсодия оборвалась. Рубку заполняют грохот тамтама и гортанные клики шаманских заклятий. Вот что творится в моей душе. Сейчас, сейчас…. Один из нас будет принесён в жертву, и я догадываюсь, кто….

   — Ой, боюсь, боюсь, боюсь, — железная леди, экс-президент России прижимается ко мне сильней, если не сказать страстней. Игра продолжается.

   Звучит свирель. Звучит песнь одинокого пастуха и горное эхо вторит ему.

   Нас переполняют чувства, и рубка становится тесной.

   С Любой на руках выхожу на палубу.

   И над ней звучит мелодия. Совсем другая. Не я управляю ей. Это наши сердца слились, замерли и рождают звуки. Вот это, кажется, флейта.

   — Ты всё слышишь?

   — Да, любимый.

   — Это гимн нашей любви. Её второе рождение.

   — Согласна.

   Закончился день. И была ночь.

   …. По бескрайней степи несутся лошади. Дикие лошади. Что-то завораживающее есть в их стремительном движении к горизонту. Это наша жизнь — наша безуспешная погоня за недосягаемым. Кажется, вот-вот, но пространство видимого отступает, заманивает, заставляет ускорять бег….

   Билли, зачем ты подсунул мне эту белиберду? Что хочешь сказать? Брось свои намёки — упростись.

   …. Индейский шаман бьёт в бубен и крутится над костром. В вигваме полумрак. Кто это согбенная фигура напротив? Люба? Это свадебный обряд? Мы снова женимся? Ну-ну….

   …. Паланкин на слоновой спине покачивается в такт шагов. Он украшен гирляндами бумажных цветов. И улицы города. Его жители бросают нам живые цветы и разноцветную пудру. Они рады за нас. А мы?

   Бог мой, Билли! Ты показываешь Любины сны? Зачем? Что за идиотская фантазия? Ты пытаешься доказать, что мы живём одними мыслями? Виртуальное чудовище! Ты лишаешь женщину последнего покрывала — душевного. Я тебя об этом просил? И без этих откровений знаю, что Любочка любит только меня.

   …. По бескрайней прерии несутся лошади. Оседланные лошади. Впереди на белом английском скакуне моя жена. За ней погоня — пёстрые индейцы на разномастных мустангах. Над оперёнными головами краснокожими руками крутят лассо. Слышен боевой клич апачей. Вот это по-нашему! Спасибо, Билли! Поднимаю на дыбы своего вороного и наперерез. Ну, держись, шакалье племя! На лице чёрная маска, за плечами чёрный плащ развивается….

   Что ж ты, Билли, сон не дал чудесный досмотреть? Ага, новому время.

   …. Ахейский дворец. Двор полон гостей. Разодетых, пьяных, при оружии. Они пьют разбавленное вино и пожирают жареную баранину. Поют застольную: «Что нам делать, пьяным ахейцам…?» И требуют от хозяйки: «Пенелопа, ты должна выбрать царя. Кто станет твоим мужем?». Люба на ступенях дворца в строгом хитоне, длинная коса короной на голове: «Посмотрите на себя, знатные господа. Кто из вас считает себя достойным престола? Ведёте себя, как свиньи. Жрёте, как свиньи. Да вы хуже свиней!». «Мы хуже свиней? — орут пьяные мужи. — Мы? Да ты…. Да ты…. Ты сама нас не достойна. Мы тебя выдадим вон за того убогого в рубище». Меня выталкивают пред очи царицы Итаки. «Кто ты, странник?» — спрашивает меня жена. Не узнала. Значит, и мне не время открываться. «Я судьба твоя, царица. Посейдон разбил о скалы твоего острова жалкую мою лодку, а Зевс направил сюда стопы мои». Знатные гости ржут: «Свадьба! Свадьба! Дайте ему бубен и шутовский колпак — это наш новый царь». «Встань рядом со мной», — говорит Люба и обводит строгим взглядом двор и пирующих. — На колени, свиньи, перед вами царь». Новый взрыв хохота. Он просто душит, разрывает толстобрюхих женихов. Они валятся на спины и сучат ногами в воздухе. «Ой, помру», — слышны возгласы. Я смотрю на них с любопытством и жду только сигнала Любы. Я знаю, мне не составит труда разделаться с ними со всеми. Ну, же….

   Эх, Билли, Билли….    

   Настало утро.

   Ждём посылки из Нагасаки. Я на небо поглядываю, жена моя распрекрасная в монитор. Мой орлиный взор проиграл бортовой технике. Любочка первая сообщила:

   — Летит.

   Бортовой компьютер подтвердил — есть связь с самолётом из Японии.    Он уже на подлёте. Автопилот запрашивал направление и силу ветра, бальность волны.

   Люба передала — полный штиль.

   Самолёт без разведки вышел на точный курс, сбросил груз, покачал крыльями, прощаясь. Над падающей точкой вспыхнул алый купол парашюта. Мы с палубы заворожено следили за его падением. Он летел по точно рассчитанной траектории и плюхнулся в воду в двух метрах от борта спасателя. Парашют лёг на леера.

   Груз на борту. Герметический ящик распакован. Люба подключила доставленное оборудование к корабельному компьютеру.

   В шкатулке красного дерева спускаемый аппарат. Шарик искусственного алмаза величиной с голубиное яйцо дороже всех сокровищ Земли. Для нас, по крайней мере.

   — У меня всё готово, — сообщила Люба.

   — Приступим, помолясь? — вопросительно взглянул на неё.

   Она кивнула.

   Наклонился за леера. Шарик прокатился по ладони и плюхнулся в воду.

   Нет, перед тем, как коснуться воды, он на несколько мгновений завис над поверхностью — Люба проверила управляемость аппарата. Свободное падение алмаза было остановлено энергией разума — человечество с нами.

   И вот он скрылся с глаз….

   Наши взоры на монитор — эксперимент начался.

   Несколько мгновений воздушные пузырьки заслоняли обзор, потом они отстали. Спускаемый аппарат набрал нужную скорость — гравитационная составляющая, сопротивление среды и Архимедова сила уравновесились. Можно заняться обзором окружающего.

   Мелькают рыбы, стаи рыб, планктон, какой-то океанский хлам — наверное, водоросли. От возможного нападения хищных рыб и морских животных аппарат снабжён ультразвуковым излучателем — с этой стороны опасность ему не грозит.

   В углу монитора мелькают, меняясь, цифры — это фиксатор глубины.

   Полчаса пролетают одним мгновением.

   Дно океана. Батискаф со спасателя здесь был. Или не здесь?

Люба зашелестела клавиатурой, корректируя вектор падения.

   Край впадины. Бездна. Дальше, вглубь….

   Вода, вода, вода…. Ничего больше.

   Сопротивление нарастает, движение замедляется. Вода становится гуще (не знаю, правильно ли выразился?), как компот на дне стакана — полно ошмётков. Что за хлам? Поверхностного происхождения или местная продукция? Действительно, сколько тайн на дне океана.

   — Смотри, смотри, — хватаю Любу за локоть. — Кажется, они движутся.

   — Похожи на медуз, — зачарована жена. — Только формы неправильные.    

   Сколько пройдено? Шесть тысяч метров — фиксирует монитор.

   Глубина шесть тысяч метров! Это шестьсот атмосфер избыточного давления! Всё живое, всё телесное превратилось бы в лепёшку. Да нет, наверное — в комок, ядро, песчинку….

   Восемь тысяч двести метров!

   Впереди дно — сообщает компьютер.

   Оживление экипажа спускаемого аппарата. Экипаж — мы с Любой.

   — Где он?

   — Промахнулась?

   — Спокойно, ищем.

   — Пеленгуй сигнал! Зрительно мы ни черта не увидим.

   — Я поймала его. Направление — юго-юго-запад….

   Движение вниз остановилось. Подчиняясь мысленной воле людей, алмазный шарик подаётся в сторону. Он продолжает светиться, но визуальная сфера обозрения сузилась до полутора-двух метров.

   — Вот он.

   На экране — бесформенная глыба. Нет, валун. Нет, что-то ни на что не похожее.

   Компьютер объявляет — есть контакт!

   Серая масса заполняет собой экран. Люба откидывается в кресле.

   — Не слышу поздравлений.

   Вместо восторгов тихонько пою:

   — Люба, братцы, Люба, Люба, братцы жить

    С нашим атаманом Люба голову сложить….

    И тут же сомнения:

   — Это космический аппарат?

   — То, что от него осталось. В пробоины проникла вода и уравняла давление по обе стороны обшивки. Но прежде страшные тиски до неузнаваемости искорёжили обтекаемые формы. Вот эта груда металла, — она кивнула на экран монитора, — и есть искомый объект….

   Невозможно предположить, что в этой схлопнувшейся сфере осталось место живому человеческому организму — ведь там ещё масса приборов.

   Тем не менее, сигнал идёт….

   — Что дальше, милая?

   — Дальше будет подъём.

   — Справимся?

   — Не такие задачи решали.

   — Что же всё-таки с Костей?

   — Поднимем, увидим. Приготовься.

   — В гамак, шезлонг?

   — Не потребуется.

   Я на всякий случай откинулся в кресле и вцепился в поручни.

   — Начали! — подал команду Люба.

   Кому? Компьютеру? Себе? Всем людям Земли?

   Видимая на экране монитора поверхность взорвалась вулканами ила — как же быстро его нанесло. Началось движение вверх.

   Я чувствовал сопричастность к нему, хотя не было отключки сознания, даже головокружения от мысленных усилий — только мандраж спортивного фаната.

   Люба не спускала глаз с экрана монитора, а пальцы с клавиатуры. Работала, комментируя. Я поддерживал диалог вопросами.

   — Искривление траектории подъёма.

   — Причина?

   — Возникло плечо между центром тяжести и вектором тяги.

   — Исправить, возможно?

   — Потребуются дополнительные затраты энергии.

   — Возвращаемся на грунт?

   — Исключено. Продолжаем подъём.

   Подъём продолжался.

   — Отклонение от вертикали семь градусов, — сообщила Люба.

   — Это чем-то грозит?

   — Сейчас рассчитаю траекторию до края впадины. Готово.

   — Касание возможно?

   — Если угол отклонения не изменится — проскочим.

   Чуть позднее компьютер сообщил — внимание, уступ!

   — Стоп подъём!

   Кому это Люба?

   — Горизонтальное движение. Дополнительные энергетические усилия.

   Я ощутил сильное головокружение и приступ тошноты. Начинается! Бросил взгляд на Любу. Ей было не лучше. Прекрасное лицо исказилось и побледнело. Взгляд не отрывался от монитора. И пальцы напряглись.

   Маневр удался. Космический аппарат отведён на безопасное расстояние от крутого края впадины — подъём продолжился.

Отпустило. Нет тошноты, с головой порядок. Испарина на лбу. Ну, это ерунда, по сравнению с достигнутым.

   Улыбнулась жена, подмигнула — прорвёмся, дорогой….

   Наконец, космический аппарат — вернее, то, что от него осталось — на кормовой палубе поисково-спасательного судна. Она освещена — время к полуночи.

   С Костиным оптимизатором ещё раз пытались вступить в контакт, но безуспешно. После непродолжительного совещания, решились на разбор космического аппарата. Риск конечно присутствовал. Риск потерять Костю навсегда. Или то, что от него осталось….

   Вооружившись ручным лазером, кусок за куском вскрываю обшивку….

   Электромагнитный сигнал оптимизатора дешифрован в человеческий голос, и над палубой слышен Костин баритон: «Я жив. Я жив», как напоминание для меня — осторожнее, брат, осторожнее.

   Восток окрасился багряным заревом. Молчаливым пришёл рассвет.

   Работы закончены. Мы с Любой в недоумении — никаких следов человеческого организма (даже его останков) внутри металлического брикета. Оптимизатор найден неповреждённым — по крайней мере, визуально — а Кости нет. Только голос его звучит над палубой — я жив, я жив. Люба выключила.

   — Всё, не могу больше. Иду спать.

   Как я и предполагал — одна-разъединственная клеточка моего брата чудом сохранилась в пазах оптимизатора, и тот слал её отчаянные призывы.

   — Билли?

   — Будем поглядеть, Создатель. Помести браслет в анализатор.

   — Билли, одна клеточка. Одна только клеточка живого человека. Конечно, можно клонировать Костю. Но будет ли это существо моим братом? Homo sapiens на него похожий….

   Брат мой погиб. Никаких надежд не осталось. Можно ставить точку и сыпать на голову пепел. Жду результаты анализа.

   — Билли? Ты нашёл клетку?

   — Нет. Её и не было.

   — Кто же слал сигналы? Прибор зациклило?

   — И да, и нет.

   — Поясни.

   — Как раз это не могу. Факты изложу, а объяснений им нет. Пока….

   — Валяй факты.

   — В какой-то момент — в космосе, в атмосфере, или в воде, в момент схлопывания космического корабля — сознание Константина покинуло телесную оболочку и перешло в оптимизатор.

   — Как это? Разве такое возможно?

   — Не знаю как. Не думал, что возможно. Но факт налицо — Константин жив, погибло его тело.

   Взял в руки оптимизатор.

   — Здесь мой брат? Как джин в бутылке? Утопия.

   — И тем не менее.

   — Что будем делать?

   — Возвращать к нормальной жизни — дадим ему новую телесную оболочку. Создатель, не ужели не чувствуешь торжественности момента? Мы стоим на пороге величайшего открытия — бессмертия человечества.

   Но я не разделил его виртуального оптимизма. Пошёл к Любе с новостью. Моя половина

отдыхала в каюте, и я не решился нарушить её сон.

   До полудня метался по судну взад-вперёд — места себе не находил. То присяду, то вскачу. Погиб брат Костя. Нет, он жив, утверждает Билли. Не стало только телесной оболочки, а дух его, сознание живы и скоро воплотятся. Чёрт, возможно ли такое? Но, Боже мой, сколько уже невозможного стало реальностью. Я перестал удивляться чудесам….

Хотелось говорить, но не с кем.    

А Билли изливался виртуальной болтовней.

   — Ты создал меня, а я тебя обессмертил. И всех людей на Земле. Я, кажется, понял, как сработал этот оптимизатор и перенастрою все остальные. Вернём Константину оболочку, и стоит подумать об обновлении твоей — уж больно она поизносилась. Верну вам с женой вторую молодость, и вы обзаведётесь потомством. Это ли не счастье?

   Солнце было в зените, когда Любочка поднялась на палубу. Услышав новость, повертела в руках оптимизатор и осторожно положила на край стола.

   — Разве такое возможно?

   Я пожал плечами — а что ответить? Надо спешить в клинику, где такие превращения возможны.

   Наша экспедиция в Тихий океан закончена. Спасатель пошёл в порт приписки.

   Но ещё раньше мы перебрались в гидросамолёт и взяли курс на Британские острова. По совету Билли. Именно там, в одной из клиник дух моего брата Константина Владимировича Гладышева должен обрести телесную оболочку.

                                                                                                                                А. Агарков. 8-922-701-89-92

                                                                                                                                п. Увельский 2009г.