Vitus KL — Ланцелот

— Добро пожаловать в наш город. — равнодушно пробубнил водитель, пересчитывая левые. — Вещи не забывайте.

Ланцелот потянулся за своей небольшой черной сумкой и, подождав, пока все спешащие покинут салон, пристроился за медлительной дамой среднего возраста, шикающей на маленькую девочку.

— Мама, а мне приснились зайцы. — говорила сонная девочка еле переставляя ноги. — Мама, а у зайцев уши длинные-предлинные.

— Шевелись же ты, боже ж мой! —дернула ее за руку дама. — Потом зайцы.

Водитель покосился на Ланцелота как-то подозрительно, и опять повторил:

— Вещи не забывайте.

Ланцелот ответил ему невинным взглядом и вышел на улицу.

На улице пахло драконом.

Это был едкий, плохой запах, который нельзя было спутать ни с запахом костра, ни с дымом печи. Ланцелот завертел головой. Но автостанция находилась в небольшой котловине и он ничего не увидел. Пассажиры уже разбрелись, кто куда, лишь упрямая девочка все пытала маму про зайцев. Ланцелот подмигнул ей и пошевелил ушами. Девочка замолчала и показала ему язык. Дама тащила ее по-направлению к частному сектору, смешно покачивая крутыми боками. Ланцелот помахал девочке рукой.

Затем он огляделся и направился в сторону пыльных зеленых кустов, за которыми пряталась железнодорожная насыпь. Пройдя вдоль рельс, он нашел достаточно уединенное место и расстегнул сумку. Он достал из нее "походный костюм рыцаря" — старую замасленную робу и стоптанные ботинки. Натянув на себя робу, он испытал несравнимое ни с чем чувство обезличивания. Теперь он был "как все", одним из многих, и не мог привлечь ничьего внимания. Он сложил чистую одежду в сумку и вышел обратно на дорогу.

Ланцелот принюхался и повернулся лицом в сторону крутой, невероятно разрушенной каменной лестницы, ведущей на горбатый длинный мост, по которому грохотал трамвай. У входа на нее, на недавно выбеленном парапете, какой-то шутник чем-то масляно-черным сделал надпись: "Потемкинская лестница". Ланцелот взвалил на плечо свою сумку. Оружие звякнуло. Он ступил на лестницу и начал подъем.

Дракон был здесь. Он расположился прямо в центре города, который раскинулся на невысоких холмах. Дома утопали в обманчивой зелени, сновали автомобили, быстро или медленно двигались человеческие фигурки внизу, но запах, боже мой, какой был вокруг запах! Старые сапоги пахнут лучше. Обычное зловонное дракониевое дыхание. Логово дракона, обнесенное белой каменной стеной заросшей железным ржавым терновником, красовалось прямо под ногами Ланцелота во всей своей ужасной потусторонней красе. Сам дракон, похоже спал, ворочаясь и выпуская в бледно-синее небо клубы дыма и пара. Ланцелот насчитал три головы. Трехголовый огнедышащий дракон. Прямо в центре города. Денек обещал быть тяжелым. Высокие грозовые облака собирались на горизонте. Ланцелот потер пальцами виски и маленький белый шрам у самой кромки волос.

Одетые в чистую одежду люди спешили по своим делам и, казалось, не видели его, медленно идущего вниз, к металлическим воротам в каменной стене. Отчасти этому способствовало рабское одеяние, которое все презирали и старались не замечать. Вот каково чувствовать себя рабом, думал Ланцелот, быть никем. Кроме того, раб еще и боится. Боится дракона и других рабов. Но только не я, думал Ланцелот. Только не я, в этом замученном городишке. Все, но только не я, в этом городке, из которого дракон выпил все соки. Мне не гоже бояться дракона, я должен буду его убить. Ни в коем случае не бояться, иначе я не смогу убить его и он проснется и спалит этот город, присыпанный пылью. Но в душе он все же боялся этого дракона, и его рабов, и этих людей,похожих на сонных мух. Ведь и он когда-то был рабом, до того случая, когда его дракон проснулся и сожрал большой город и всех в нем, а кого не сожрал, того покалечил, как Ланцелота. В его памяти, как ржавый гвоздь, засело воспоминание о тех временах, когда он служил своему дракону и носил рабские одежды. Он знал, каково это — быть рабом. И это знание отнюдь не делало его сильнее.

Ланцелот шел мимо пыльных витрин продуктовых магазинчиков, мимо парикмахерской, где как рыбы за стеклом аквариума зевали сонные посетители, мимо старика, разложившего на бетонном парапете коллекцию старых потрепанных книг, мимо озабоченных хмурых прохожих, все ближе и ближе к воротам в каменной стене. Около ворот дежурила стража в темно-зеленых комбинезонах с красными повязками на рукавах. Она явно не отличалась ни бдительностью,ни рвением. Входя в ворота, Ланцелот применил свой излюбленный прием — кивнул низенькому пожилому стражнику с крупным носом и маленькими глазками, тот кивнул в ответ и отвернулся — и беспрепятственно прошел внутрь логова. Стена моментально отгородила его от городских улиц и их повседневного шума. Здесь, "на территории", было свое пространство, свой сюрреалистический мир, свои ужасные звуки. Ветер дул вдоль бетонной дороги, идущей вдоль огромных старых строений, неся пыль и обрывки каких-то бумаг. С лязгом и натужным ревом по ней двигались грузовики и другой транспорт. Со стороны «железки» доносились протяжные громкие гудки электровозов. Но над всем этим царило громкое, не стихающее ни на минуту, шипение дракона. Оно давило на уши, прижимало Ланцелота к земле, покрытой серой пылью, выжимало мысли из головы. Ланцелот прижал к себе свою сумку, низко наклонил голову и пошел против ветра в сторону железной дороги.

Он старался смотреть на носки своих ботинок, чтобы не видеть драконьих голов, высящихся над всем в этом, богом проклятом, месте. Холодная отполированная сталь рельс резко контрастировала с пылью и пятнами мазута на старых шпалах. Редкая зелень вдоль насыпи была с рыжеватым оттенком, под старой больной яблоней валялись никому не нужные мелкие ядовитые плоды. Газетный лист, подгоняемый порывами ветра, обогнал Ланцелота и поспешил дальше по своим делам. Ланцелот шагнул на шпалы и пошел по ним в сторону огромных старых зданий, бетонные стены которых потрескались от времени и печали. Черная и серая пыль покрывала их толстым слоем. Здания соединялись между собой длинными эстакадами с покоящимися на них трубами всевозможных размеров, крашенными прямо по ржавчине коричневой краской, похожей на темную венозную кровь. В некоторых местах из прохудившихся труб текла горячая жидкость и с громким шипением вырывались клубы пара. Ланцелот был уже возле огромных полуприкрытых ворот у входа в ближайшее здание, за которыми плясали и метались раскаленные блики, когда сзади раздался леденящи душу визг и темная тень упала на него. Он отскочил в сторону, почти из под колес едущего на медленной скорости электровоза, тянущего адские котлы, от которых пахнУло жаром, и услышал окрик:

— Куда прешься, еть-мать, козел этакий! Залил зеньки, собака, ни хрена ни бачыть. — Из маленького окошка высунулась усатая и лохматая морда неопределенного возраста.

— Сам ты козел, — вяло огрызнулся Ланцелот, направляя ставшее ватным тело подальше от котлов. Сердце его бешено колотилось, но он нарочито спокойно побрел в сторону от рельс.

— С рання, нажрутся, и лезут под колеса. — Усатый погрозил Ланцелоту кулаком. — А ты куды дывыся?! — Крикнул он на молодого раба в оранжевом жилете, бредущего чуть поодаль состава. — Помощничек называется...

Ланцелот свернул за угол здания и остановился, прислонившись к стене. Здесь земля была усеяна старыми ржавыми болванками, обрезками труб, сложенными в хаотическом беспорядке, потрескавшимися плитами перекрытия. Отдышавшись, он пошел к покосившемуся дверному проему в стене, обходя никогда не высыхающие лужи с рыжей водой. Из проема вышел сутулый человечек в синей засаленной робе и красной каске. На плече он нес рулон рубероида, ведро с мутной жидкостью покачивалось в его левой руке. Ланцелот уступил ему дорогу и вошел в здание. Внутри огромные машины выполняли понятную лишь им работу. Громко лязгало и визжало механическое племя, откуда-то сыпались капли раскаленного металла. Здесь тоже были рельсы и возле них несколько женщин с отбойными молотками вскрывали бетон. Взгляд Ланцелота остановился на одной из них, еще молоденькой и симпатичной,она не выдержала этого взгляда и отвела глаза. Потом еще сильнее налегла на непослушный молоток, повернувшись к Ланселоту спиной.

-Что за прынц? — крикнула высокая толстая путейщица и широко улыбнулась ему противной улыбкой. — Ану, бабы, ловы его! — ее крик заглушил визг и лязг машин. Ланцелот вильнул в сторну, что бы обойти ее и других, и двинулся по бетонной дорожке. На встречу ему попадались рабы в робах и касках, но больше никто не обращал на него внимания. Огромные машины делали свое дело: они шипели, тужились и рожали огромные раскаленные металлические полосы, которые неслись вперед параллельно дорожке. Эта адская работа не прекращалась ни на минуту. Над всем этим носились уродливые, тысячу лет не крашенные краны, перетаскивая на крюках загадочного вида изделия. Ланцелот чувствовал одновременно как и пронизывающий сквозняк, так и жар, обжигающий кожу .

Он шел по дорожке, которая вела из одного циклопического здания в другое, в самое сердце логова, откуда распространялся этот одуряющий запах, а теперь и вкус драконьего дыхания. Иногда он оглядывался по сторонам, заходил за угол и что-то откручивал и закручивал ключами, которые лежали в его сумке. Иногда даже залезал по опорам эстакад наверх, в переплетение труб и что-то делал там. Никто не заметил этих его приготовлений, никто больше не остановил его и не окликнул. "Да, — думал Ланцелот, — Сегодня тот самый день. Мне везет и сегодня я чувствую ветер удачи." Его страх теперь почти прошел, он шел уверенно, и чем тверже была его походка, тем меньше обращали рабы на него внимания.

Потемнело. Он находился теперь где-то под землей, здесь все было полузасыпано серой пылью-пеплом, ужасное шипение глушило все звуки. Призрачно выглядел среди этой Помпеи полуразвалившийся, но достаточно чистый туалет, выложенный как попало светлой кафельной плиткой и освещенный тусклой желтой лампочкой. Ланцелот почувствовал ужасную жажду и остановился у ниши с краном. Он осмотрелся в поисках чего-нибудь, во что можно было бы набрать воду, но не нашел. Тогда он просунул голову в нишу и открутил кран. Газировка оказалась выдохшейся и с явным привкусом сероводорода. Ланцелот сплюнул и пошел дальше. Он долго искал что-то среди сплетения труб, которые шли теперь прямо на уровне колен, и наконец нашел огромную задвижку. Достав большой газовый ключ, Ланцелот захватил его губками маховик и потянул на себя. Задвижка не поддавалась. Когда он справился с ней, спина его была мокрой. На зубах трещала пыль. Рядом, с глухим стуком, упал электрод, прилетевший откуда-то с верхних уровней. Но Ланцелот улыбался. Половина дела была сделана. Теперь он искал лестницу. Он ходил взад и вперед, попадая в какие-то темные проходы, в комнаты, заполненные электрооборудованием, в пустые бетонные бункера и в бункера с остовами машин. Один раз он встретил несколько человек, рядом с ними шипела сварка, вспыхивал и гас ослепительный синий свет. Ланцелот обошел их и вышел в уходящий в темноту коридор. Ему на встречу попался человек с респиратором и измерительным оборудованием. Он удивленно посмотрел на Ланцелота, но ничего не сказал. Ланцелот сделал невозмутимое лицо и, выждав немного, двинулся вслед за ним. Человек с респиратором привел его к винтовой лестнице с крутыми ступеньками из полусгнившей арматуры. Вздохнув с облегчением, Ланцелот выждал несколько минут и начал подьем. Через каждые два поворота он выходил на широкие площадки, опоясывающие драконью голову и крадучись приближался к задвижкам, вентилям, открывал и закрывал их в соответствии с одному ему известным планом. Напрасно он боялся встретить здесь кого-нибудь — чем выше он поднимался, тем меньше он видел следы человеческого присутствия. Только какие-то ржавые механизмы, тонны старого металла вокруг, трубы и пыль, серая и черная, вперемежку с драконьим запахом. Раб, делающий замеры, куда-то исчез и Ланцелот был только рад этому. Когда он достиг двух третей высоты, открылся вид на драконье гнездо с птичьего полета — сколь унылое, столь и захватывающее зрелище. Ланцелот замер, пытаясь охватить взглядом это нагромождение форм, сплетение бетона и металла, пронизанное вспышками, расцвеченное знаменами разноцветных дымов, клубами пыли, пронизанное едким запахом, гулом и резкими гудками. Казалось, солнце никогда не проникало сюда, под покров серой пелены, никогда сюда не забредали живые существа и ни один дух не витал среди этого мрачного великолепия мертвой материи

Ланцелот с трудом оторвал взгляд от бездны, раскрывшейся перед ним и подойдя к стальному рычагу в руку толщиной, взялся за него обеими руками. Он с силой потянул и со щелчком опустил его вниз. Что-то негромко зашипело высоко вверху. Дело было сделано. Темнело. Ланцелот еще раз огляделся вокруг и направился вниз по лестнице, ведущей в никуда. Теперь, когда он должен был испытать торжество, Ланцелот с удивлением обнаружил, что эмоции покинули его. Голова была совершенно пустой, а тело ватным. Он спускался, брел к проходной, слыша как шум нарастал, как клокотало что-то внутри дракона, как дрожала земля и что-то кричали рабы, по-прежнему не обращавшие на него внимания.

Ланцелот успел выйти за проходную, когда за его спиной раздался грохот и одна из голов дракона окуталась клубами белого пара. Воздушная волна прошлась вдоль улицы, и Ланцелот услышал, как где-то звенят разлетевшиеся стекла и чей-то пронзительный крик. Он остановился и посмотрел назад, туда, где в свете вечерних огней пылала драконья металлическая плоть и выла сирена. Горожане останавливались и поворачивались к логову с застывшим выражением ужса. Автомобили останавливались, их содержимое высыпало на улицу, чтобы не пропустить это грандиозное зрелище.

Ланцелот вздохнул и потирая старый шрам над левой бровью побрел в заросли кустарника, где он мог бы снять с себя рабское одеяние. Ему на встречу прошли двое, один высокий и худой, другой низенький и толстый.

-Смотри, Санчо, кто-то уже сделал это за нас! — воскликнул высокий, одновременно с разочарованием и восхищением в голосе. — Смотри, нас оставили без работы. Кто-то снес голову этой уродливой огромной ветряной мельнице!

-Не волнуйтесь, сеньор, на наш век этого дерьма хватит. — рассудительно ответил ему толстый, перекладывая тяжелый рюкзак с одного плеча на другое. Он смешно двинул плечами и в сумке глухо звякнуло старое доброе оружие странствующего рыцаря. Со стороны драконьего логова раздался еще один глухой взрыв и сирены начали свой долгий похоронный марш.