Кристина_Негелева — Закон чужой страны.

Описать разочарование невозможно. Попытки многих талантливых людей заканчивались потопом. Никто не мог понять, кто утонул: весь мир или тот человек, который хотел описать невозможное.

Во рту железный привкус крови напоминал о неизбежности. Руки судорожно царапали кожу лица, рук и головы. И всякая попытка пресечь это лишь начало нового цикла. Мне надоело писать всякую чушь. Каждый день я набираю текст и перечитываю его снова и снова, словно я чужая себе. И каждый раз я нажимаю на «delete». Мне надоело писать то, что никто не понимает. И я сама, читая то, что написала, мечтаю жить другой жизнью. Мечтаю пить дорогой кофе и не знать русского языка. И в поисках виновного столь бесплодной жизни, я находила много вариантов, но у всех были алиби. Лишь я одна из всех подозреваемых не имела алиби. Но осудить себя я не могла, поскольку в моем мире судьей была сама. Такой вот парадокс открылся в моем мире. Он не давал дышать, править, исполнять. Законы в своем мире писала я сама. Сама их исполняла, контролировала их исполнение, сама же нарушала и обвиняла тоже я.

Всем встать. Суд идет. Услышала знакомые слова. Однако в этот раз нарушен самый важный закон. Он принят 19 января 1984 года, с рождением моего мира. «Внутренний закон о смысле жизни» гласил, что всякая жизнь в моем мире должна иметь смысл.

4 декабря 2004 года моя совесть предъявила иск за нарушение главного «Внутреннего закона моего мира» и запросила у суда с громким именем Вина наказание ценою в жизнь.

Из темного угла суда, прозвучал голос Обвинителя: «Что Вы делали 4 декабря 2004 года в 11 утра?»

От страха перед грозящим наказанием, у меня свело скулы. Но говорить все равно пришлось: «Я ждала».

«Кого?»

«Ждала когда взойдет луна, я смерть ждала, ей встреча в этот день назначена была»

«Она пришла?»

Хотелось громко рассмеяться, но уважение к суду, и тем законам, что сама я написала, не позволили мне это сделать.

«Нет, не пришла, хоть слово всегда держит. Быть может на нее подать мне в Суд?» И тут же осеклась — у смерти гражданство другой страны, она судима по иным законам.

«В чем смысл твоей жизни?» продолжил Обвинитель. Я знала, что это тот вопрос, ответ на который я склеивала скотчем, но под ногами растаял лед, была вода. И до конца суда на ней мне нужно удержаться.

«Я ищу»

«Кто ищет, тот найдет, кто стучит, тому отворят. Не ищешь ты. И потеряла смысл в жизни. Ждала «подругу-смерть». Но разве можно доверять кому-то из чужих? Все 20 лет, тебе давали время, искать, подумать, знать, ценить, но приговоры суда ты кидала в мусорное ведро и предупреждения не заучивала наизусть. Есть время радоваться, есть грустить, есть время обнимать, и время уклоняться от объятий, есть время дружить, и время готовиться к войне, время судить, и время быть судимой».

Тогда, закончив фразу, он посмотрел на судью, который подал знак, что, вынес приговор. Сердце замерло, дрожало. Руки, облитые жидким азотом, сцепились друг в друга.

«Достойна смерти»

Хочется заглянуть в свои мечты — но там пусто. Пора рвать волосы на голове, но руки крепко связаны сзади тряпкой, на которой написан закон. Разве я могу убежать от себя? Неужели нужны эти меры, чтобы дойти до места смерти. Некуда бежать, за каждой дверью — комната исполнения приговора. В глазах — закон, который я сама писала, чтобы от него же умереть. Зыбучие пески зовут меня туда, где уметь дышать не нужно. Но это явно лишь единственное преимущество. Наверное, зря я скрыла, что тоже не имею я гражданства здесь. Законы я писала, писала я, но диктовали мне их вплоть до запятой.

«Хотите сказать последнее слово?» услышала голос суда.

«Хочу. Законы для ваших, а я не из вас. Не в вашей стране я была рождена. Не ваша любовь мне свободу дала. Не вы меня в детстве кормили молоком, показывали прямые пути. Не вам меня судить». И руки связанные сзади, набрались сил. Стояла я перед судом, огромным троном, которому казалось весь мир был подчинен. Но суд бессилен был передо мной, хотя по виду я бессильна.

Песок зыбучий — камнем стал.