Anastasia — "Бедная Настя"

Захочет ли она меня слушать? Захочет ли она вновь начать все с начала, послей той боли, которую я ей так глупо причинил? Сможет ли она забыть тот зимний вечер, все мои холодные слова, брошенные мной с презрением?

Я не мог ответить на эти вопросы… Потому что так мало ее знал. Но с каждым днем, с каждым часом, с каждой минутой она нужна была мне все сильнее и сильнее. Она тянула к себе своим танцем, который она танцевала не для меня…

Плавные движение, темнота и ее огненный парик… Как сон. Но я точно вспоминал каждую деталь этого сатанинского танца, каждую подробность. Как будто это все для меня одного, как будто она знала, что я смотрю на ее, ловлю каждое ее движение…

Тяжелый вздох вырвался из груди. А я ведь так и не простил ее до конца. Во всем я винил лишь бывшего друга, но это почти ничего не меняло. Она могла рассказать правду раньше. Я бы смог понять, простить… Почему же она так долго молчала, смотрела прямо честными глазами, в которых скрылась ложь. Неужели она могла подумать, что я отвернусь от нее, от крепостной? Это так. И я это ей доказал. Раньше я считал, что происхождение — не самое важное, но просто не сталкивался. Все оказалась не так. Ушел, бросив холодные слова на ветер, обидев ее, унизив… Не оглянулся, не понял, и все из — за вспышки гнева. Но эта вспышка была огромной по величине.

Но оттого, что она крепостная, моя любовь к ней не остыла. Она сильнее меня. Как я ее не гнал, как я не пытался от нее избавиться — напрасно. Она преследует меня по пятам, гонится за мной, идет рядом. И ее образ остается в моей памяти. Он почти смазан, ведь я видел ее несколько секунд, в темноте. Но он, этот образ, есть…

Что же мне написать в этом письме? Как выразить все чувства на бумаге? Как доказать ей, что я люблю ее. Ведь для этого нет слов. Они не подвластны перу, если ты не поэт…

Я не был поэтом, я лишь некое подобие романтика. Сейчас это ужасно разочаровывает — я не могу написать письмо любимой девушке, что бы она смогла меня понять, простить…

Хотя, как она может меня понять, если я не смог понять ее. Ушел, оставив ее наедине с холодным белым снегом, устало падающим на землю.

Я тоже предал ее, ее чувства, ее и свою любовь. С цыганкой. С прекрасной цыганкой, которая хороводом страсти заглушила мою боль, которая заставила меня на целый вечер забыть ее — белокурого ангела. Порой мне начинает казаться, что это лишь сон — ужасный, кошмарный сон. Что не было бала, не было Калиновской и цесаревича, не было глупой дуэли, не было ничего. Но все это было. Об этом напоминает цыганская кибитка, об этом напоминает рана, об этом напоминает письмо, которое я пока не могу написать…

Какая же глупая эта штука — жизнь. Она то заставляет подняться выше неба, почувствовать себя на вершине блаженства, то кидает с высоты на грешную землю, заставляя возненавидеть себя. Вся жизнь состоит из случайностей — несущаяся карета, упавшая на дорогу роза, ее улыбка… Это блаженство… Неудача с Забалуевым, возвращение в поместье Корфа и это легкой движение в темноте. Это падение… Чем выше блаженство — тем больнее падение…

Но последнее время я падаю. Падал, когда был в тюрьме, когда видел Наташу перед расстрелом, когда пришел во время танца. И сейчас я тоже падаю. Падаю в бездну, которую мне так услужливо раскрыла жизнь. Падаю, когда, пытаясь найти извинения, я снова и снова нахожу обвинения. Я так и не простил ее. Ведь она не призналась мне, не рассказала о своем происхождении. Все эти сомнения душат меня, заставляют гореть в пожаре то своей вины, то своей обиды…

Пожар, который сжигает незащищенную душу своего обладателя…

Миша вздохнул. Письмо нельзя откладывать в долгий ящик — ведь с каждым часом, с каждой минутой мы становимся все дальше и дальше друг от друга… Но чувства не поддаются перу… Что же делать? Глядя на бумагу, всплывали разные моменты из жизни. Точно, и как он раньше не догадался?! Это решит многие проблемы, оставив, правда, самое сложное впереди… Перо заскрипело по бумаге, оставляя след от чернил…