Anastasia — "Бедная Настя"

— Ой, Кар Модестович, если бы украла, давно бы вам покаялась. — Недовольно прикусила губу Полина, ворчливо поправляя плечики на своем платье. В зеркале за ее спиной сейчас отражался управляющий, нагло разглядывая девичью фигуру, уже скрывшуюся под тканью.

— Да ладно, Полина, врать — то не надо. А то вот разозлюсь и Варвару на тебя напущу. Вооружу ее самой большой сковородой и отдам ей тебя, такую красивую, но наглую Полину. — Он полу прикрыл глаза, представляя, что именно из этой затеи получиться, все варианты были одинаково неприемлемы для самой Полины. Уж Варька бы ее за один присест со сковородой воспитала. И без розг обошлись бы в этот раз.

— Вы так не шутите. Я то я и обидеться могу за такие шутки. Нет, скорода не для меня. Да и наказание тоже. Не брала я ее вольной, уж больно мне нужна она. — Опять крутанулась перед зеркалом крепостная, придирчиво оглядев себя со всех сторон одновременно. Результат ей понравился. Карлу Модестовичу, впрочем, тоже. Только вздох восхищения он спрятал в усы, ухмыльнувшись.

— Ты, Полин, для кого наряжаешься так? Уже не для меня?

— Нет, не для вас. К нам новые хозяева нагрянуть должны, а вы тут разлеглись на барских — то постелях! — зло воскликнула Полина, пытаясь завязать косу. Но волосы веером рассыпаются по плечам. Модестович издает довольный смешок. — Все бы вам смеяться, Карл Модестович. Дела — то в поместье идут не очень, а вы даже рыжими усами не шевелите. Чувствует мое сердечко, что повыдергивает вам их Марья Алексеевна в первый же день, будете вот так лениво ухмыляться.

— Эй ты, Полька, не каркай, у княгини самой лицо в пушку. Ух, Поля, за что тебя люблю, так это за острый язык. Всем и вся настроение испортишь, прежде чем самой успокоиться! — управляющий резво вскочил с кровати и притянул к себе строптивую крепостную. — А еще что — нибудь про усы скажешь, косу твою под корень срежу, негодница! — он шутливо дернул Полину за волосы. Та не удержала равновесие и с криком упала на Модестовича.

— Куда собираешь, князь. Не понравилось у меня, в таборе? Под песни цыганские засыпать, под них же и просыпаться? — голос Рады показался таким издевательским и неожиданным, что Миша сбился с шага.

— Рада, не говори глупостей. Вот только сидеть в таборе день и ночь я не намерен. — Зло отмахнулся он, продолжая свой путь. Но Рада не собиралась отставать.

— Или же на свидание собрался с ней? — она делала ударение на последнем слове, зорко глядя на князя. В ее карих глазах отравленной стрелой метнулась ревность.

— Какая же тебе разница, куда я иду. — Смутился спутник и хмуро отстранился от цыганки, подошедшей вплотную.

— Мне разницы никакой, только не придет она, можешь не ждать. — Еще одна стрела, только уже удовлетворения.

— Я не иду ни на какое свидание, просто проветрюсь, зайду к другу в поместье. — «Не придет она, не жди…» — неслись ее слова в голове.

— Уж не к тому ли другу, что предал тебя недавно? — она провела рукой по его волосам, будто этим жестом желая оставить здесь, рядом с собой, никуда не отпускать.

— Я должен выяснить с ним отношения. — Как хмуро он это сказал. Как недоверчиво, будто сам не верил в то, что говорит.

— Отпущу я тебя князь, только не туда ты направишь своего коня, как бы не говорил. Вот только я сделаю вид, что поверю. Только не замерзни, холодно все — таки. Ждать тебе долго придется, князь. — Рада кинула последний взгляд на Репнина, улыбнулась странною улыбкой, отошла на несколько шагов. Наблюдала, как неторопливо он седлает коня, как сильно дрожат его руки. Толи от холода, толи от ярости. Наконец, закончил приготовления, и скрылся где — то вдали. На губах хитрой цыганки гуляла непонятная ехидная улыбка, а в глазах застыло чувство удовлетворенности. Не жди ее, не придет она… — эту фразу она сказала с уверенностью, как будто пророча будущее. Но правильно ли она его предугадала? Будущее покажет.

— Готова ли карета? — недовольный тон княгини Долгорукой сбил с мыслей слугу Дмитрия, сонно наблюдавшего за сворой ребятишек, играющих вдалеке. Дмитрий дернулся, почти с ужасом осмотрел на хозяйку. — Готова или нет? — почти кричала та, выходя из себя.

— Готова карета, Марья Алексеевна… — слабо охнул тот, ожидая, что она набросится на него и разорвет в клочья. Нет, сдержалась, опалив его испуганное лицо взглядом холода и гнева. Отвернулась, схватила шляпку и вышла на улицу, предварительно хлопнув дверью. Андрей, тоже вышел на улицу, видимо желая проводить маму прямиком до поместья.

— Андрей?! — удивилась та, понимая, что Андрей хочет поехать с ней.

-Я тоже хочу съездить в поместье, может, Владимир еще там… Мама, Лиза пропала, разве ты только о поместье Корфа можешь думать! — возмутился сын, посеяв в душе княгини росток сомнения. Но росток этот был настолько слабым и неразвитым, что осознание мести вмиг задушило его. Княгиня Долгорукая недовольно нахмурилась. Она еще не отошла от разговора с Наташей, как тут слабохарактерный сынок решил ей испортить сладостные минуты наслаждения такой трудной победой.

— Андрей, Наташа хочет разорвать помолвку. — Марья Алексеевна приложила все усилия, что бы голос был ровным, равнодушным. Но он все равно скрывал угрозу.

— Наташа?! — удивился Андрей, чуть не уронив очки. Его глаза в данную минуту напоминали глаза самой княгини в момент удивления или же полного изумления.

— Да, она совсем недавно сообщила мне о своем желании уехать обратно в Петербург. Причем, она точно это сделает. Андрей, вы поссорились? — дождалась слабого кивка головы. — Что стало причиной?

— Владимир Корф. — слабым голосом пробормотал Андрей, опуская глаза.

— Что?! — вскричала спокойная до этого княгиня, услышав имя своего главного на данный момент врага. — Владимир Корф?! Но что он опять сделал?

— Он… ничего. Наташа защищала его…

— Защищала? — теперь изумилась княгиня, повторяя недавний жест сына.

— Она не согласна с тем, что Владимир испортил жизнь Елизавете!!! — Андрей опять снял очки с переносицы.

— Ладно, Андрей, иди в дом и помирись с Наташей. Корф никогда не сможет разрушить нашу семью. Наташа — прекрасная партия для тебя. И ты просто не имеешь права ее упустить.

— Хорошо, я так и сделаю. — Кивнул Андрей, разворачиваясь в сторону дома. Княгиня Долгорукая опять презренно поймала себя на мысли, что он опять согласился так быстро, что стало тошно. Согласился, подчинился власти мамы, а про дела совсем уже забыл. Вот, Владимир так бы никогда не поступил. Вспомнив запретное имя, княгиня накричала на нерадивого конюха, потом ожесточенно пнула какой — то предмет. Не до конца успокоившись, села в карету и приказала трогать. Все равно ей прекрасно удалось отвлечь сына от этой поездке. Улыбка ехидства и победы загорелась на ее устах.