Anastasia — "Бедная Настя"

— Михаил Александрович, я… — княгиня на минуту задумалась, еще не понимая, что именно хочет сказать. Репнин человек богатый, сможет предложить большие деньги за очаровательную крепостную. Вот только такой красивой жизни хотела для нее княгиня? Для той, которая выдавала себя за дворянку, и не была таковой. Ведь хотелось отомстить, продать какому-нибудь извращенцу, чтобы девка поняла, как плохо было врать. Михаил Репнин вряд ли тот самый извращенец, у которого жизнь медом не покажется. Хотя… Князь знаком с Корфом, более того, является его лучшим другом. Чем не достойное доказательство некоторых отклонений. Ведь «в тихом омуте черти водятся». Сколько же этих самых чертей в омуте добропорядочного Репнина, который был секундантом цесаревича? И все же не давало спокойствие то обстоятельство, что он друг Корфа.

— Марья Алексеевна, я повторю свою просьбу продать мне эту… э… крепостную, — Анна нахмурилась, побледнела. Что он себе позволяет! Сначала отвернулся, как от крепостной девки, вмиг позабыв всю любовь, а потом решил… купить. Уж не для того, чтобы отомстить за ложь самым отвратительным образом — стать хозяином? Мысли об этом отразились на лице. Княгиня, поймав затравленный взгляд присмотрелась к князю внимательнее.

«Девчонка его боится! Вон как побледнела, едва услышала его просьбу. Чем черт не шутит, но попробовать стоит. Ай да князь Репнин! И когда только успел отметиться на фронте крепостных барона Корфа? Нет, не зря он друг Корфа, не зря! Оправдывает славу дружка или же сам в этой славе помогает?!»

— Прошу пройти в кабинет, там мы решим обстоятельства и, главное, сумму денег. — Прищурилась, отметив, что Анна сжала кулачки сильнее, вероятно, до крови ноготки впились в ладошку. Правда, боится. Барон бы был в ужасе, узнав, что воспитанницу, красавицу, актрису и певицу продадут человеку, которого она боится. К Репнину следует присмотреться повнимательнее…

— Да-да, конечно, — сглотнул, отводя взгляд от крепостной. Не смог ободрить. И что она только о нем подумала, если так побледнела? Страшно представить, в каких красках предстал он теперь.

— А ты куда собралась? — заметив, что Анна сейчас пойдет за ними, усмехнулась княгиня. — Не крепостного ума это дело, при барских разговорах быть. Разбаловались вы у барона, ох разбаловались. А вы, Карл Модестович, тоже хороши! Сколько услужите верой правдой в поместье, а место показать не можете!

Репнин покачал головой, услышав фразу: «верой-правдой служите!», но промолчал: злить княгиню и перечить ей сейчас не лучшее решение. Надо сначала выкупить Анну, а уже потом…

— Признаться, Михаил Александрович, я удивлена вашей просьбой купить эту… крепостную, — призналась княгиня, входя в кабинет и располагаясь за гордостью барона — шикарным столом из красного дерева. Карл Модестович, пропустив покупателя вперед, затрусил следом, не забыв плотно прикрыть дверь. На него должного внимания не обращали и он слегка погрустнел.

— В этом нет ничего особенного, Марья Алексеевна. Дело в том, что Анна обладает актерским талантом, а мой дядюшка, Сергей Степанович, как вы знаете, директор императорского театра и был бы рад видеть Анну на сцене. — Усмехнулся Михаил, садясь напротив и отметив, что угощать стоящими на столике напитками, его не собираются. В отличие от предыдущих хозяев. Его это, не сказать, что огорчило, но и радости определенной не прибавило. Карл Модестович вел себя тихо за спиной княгини, ближе к окну, но время от времени, усмехался, прикрываясь усами. И вел он себя как-то… настороженно.

— Мне, признать, все равно, зачем вам крепостная, но ценю вашу заботу о дядюшке, Михаил Александрович, — примирительным тоном ответила княгиня, улыбнувшись. Вот только глаза остались теми же: холодными, равнодушными, а иногда жестокими. Неужели она разочаровалась в Репнине и ничего такого постыдного Анну не ждет? В любом случае, за нее дадут хорошую сумму, вон как печется, угодить старается, князек-то! Правда, за сценой театра тоже грязи достаточно, почему бы и нет? Пусть станет актрисой, девка-то, вдруг и вспомнит доброту… На этой мысли княгиня улыбнулась, только улыбка стала какой-то зловещей. — И какую же цену вы хотите за звезду Императорского театра?

— Ну, звездой она еще не стала, да и может не стать… — заерзал в кресле Репнин, понимая, на чем его ловит хитрая Долгорукая. Денежных средств было не так уже и много, а она могла заломить большую сумму. — Может, наше скорое родство слегка снизит цену?

— Михаил Александрович, не в обиду будет сказано, но о каком именно родстве вы говорите? — мягко улыбнулась княгиня, Карл Модестович отвернулся к окну. Не везет сегодня Репнину, ой как не везет! — мелькнула рыжая мысль, но улыбка вновь была пресечена на корню.

— Как же, моя сестра и ваш сын… — растерялся Репнин, продолжая ерзать в кресле. Тон княгини его насторожил.

— Дело в том, что ваша сестра, Наташа Репнина покинула наше поместье, разорвав помолвку с моим сыном. Вероятно, она уже давно в Петербурге! — Улыбка будто застыла на губах Долгорукой, а глаза стали лукавыми, почти как у Шуллера. Для полного сходства не хватало рыжих усов.

— Неужели? — Репнин выглядел растерянным, более того, ошарашенным этим известием. — Я… не знал, Наташа… Я не видел ее сегодня…

— Это, впрочем, не имеет никакой связи с покупкой Анны, — покачала головой княгиня, раздумывая, стоит ли отомстить князю за низкий поступок сестры?

Постепенно, по мере разговора, сводилось все к тому, что все-таки не стоит. Репнин не знал о ссоре, да и деньги не лишние…

Репнин, будто почувствовав настроение княгини, приободрился: все не так сложно, княгиня умная и мудрая женщина, не станет мстить, а выгодно продаст крепостную. Все-таки деньги за нее предлагают хорошие…

Для княгини оставалось сделать одно дело: убедить Андрея, что денежные средства, полученные за крепостную, очень нужны для поместья. Хотя, ему, наверное, сейчас все равно. Бросила невеста столь постыдным образом. Нет, нельзя допустить, чтобы Андрей узнал, кому подадут Анну. Просто поставит на купчей подпись — гора с плеч. Если он узнает, что продают крепостную брату Наташи, то мало ли какие мысли взбредут в его не слишком умную голову?..