Halgen — Бел-горюч-камень

Для русских Кавказ — просто сгусток непонимания, которого мы не встретили ни в ледяной тундре, ни в бескрайней степи, ни даже в песках среднеазиатских пустынь. Ведь все те пространства — ровные, имеют два привычных для человека пространственных измерения (при условии, что в небеса людям ход закрыт), расстояние в них измеряется линейно.

Горы — иное дело, пространство не стелется здесь к загоризонтным далям, но могучими снежными шапками вздымается над головой. Соседнее селение, до которого всего-то километра два по прямой, запросто оказывается за пределами досягаемости для пешего путника. Ну а ехать в горах особенно не на чем — кони ноги поломают, для машин нет дорог, а на горном склоне и высокопроходимая техника не удержится.

Люди равнины легко впитывали в себя мысли и идеи соседних народов, даже если и воевали какое-то время с ними. В конце концов, происходило в той или иной степени смешение кровей и мыслей и превращение в единый народ Континента. Враждовать на просторах, особенно — степных — тяжело, почти невозможно. Ведь противник способен напасть в любое мгновение с каждой из четырех сторон. Потому и приходилось дружить — с финно-уграми, татарами, монголами.

Другое дело — народы гор. Здесь пространство насечено на отдельные ячейки, хорошо изолированные одна от другой. Вражда друг с другом — самое обычное дело, ибо каждый знает, с какой стороны враг скорее всего появится, и где держать оборону. Каждое селение в горных краях — маленькая крепость, но, несмотря на свои размеры, способная спорить по своей боевой устойчивости с замками и кремлями лесных и степных краев. Жители этих селений — и есть крепостные «гарнизоны», и потому бесполезно спорить о наличии отдельного от «боевиков» «мирного населения» в этих краях.

Еще одно обстоятельство горной жизни известно каждому почвоведу — низкое плодородие почв горных склонов, откуда водные потоки вымывают все минеральные соли. Значит, земледелие в горах почти невозможно, и единственной отраслью сельского хозяйства может быть лишь разведение неприхотливого, но малопродуктивного мелкого рогатого скота.

Отсюда — бедность. И агрессия. Она — оборотная сторона бедности, и в горах агрессивность закреплена на протяжении множества поколений. Ею и «заминированы» и без того труднопроходимые горы, из-за чего они обращены в почти непреодолимую преграду.

К теории пассионарности Л. Гумилева следует сделать серьезное дополнение, касающееся горных народов. Ибо их пассионарность, не находя выхода на просторы, многократно отражается горами, и создает своеобразный эффект. Даже небольшого всплеска пассионарности, охватывающей лишь единичных людей здесь достаточно, чтоб породить взрыв. Дальше гор он, понятно, никуда не пойдет, но в самом пространстве, сжатом камнями, он способен испепелять целые народы.

Отсюда и не обнадеживающий опыт русской политики на Кавказе — завоевания и перезавоевания, присоединения и переприсоединения одних и тех же земель. В 19 веке России как будто удалось достигнуть на Кавказе некоторых успехов — ценой затраты на этот регион 1/6 части всего бюджета и содержания в нем 1/5 части всех войск. Результат последней Чеченской войны, кстати, весьма двусмыслен. Ибо полного контроля над Чечней (не говоря уже про остальной Кавказ) не восстановлено, Россия платит значительные выплаты, которые мало чем отличаются от контрибуции, а все былое русское население этих мест либо вытеснено, либо — уничтожено, что является сейчас табуированной темой.

Однозначно, что отношение Империи с этим регионом могут быть направлены лишь на планомерное «откачивание» из него активных человеческих элементов, представляющих большую опасность по описанным выше причинам. Основной же технологией этого «откачивания» долгое время оставались непрекращающиеся войны, в которых наиболее пассионарные элементы просто уничтожались.

Но горные войны имеют ряд особенностей. Вернее, можно сказать, что они вообще имеют мало чего общего с войнами на равнине. Техническое превосходство, которым обладает более сильная сторона (т.е. Империя), здесь зачастую сходит на нет. Боевые машины по горам не идут, с самолетов и вертолетов трудно обнаружить противника, сокрытого дебристыми горными лесами. Даже эффективность ядерного оружия в этих условиях невысока — горы погасят и ударную волну, и световое излучение, и проникающую радиацию.

Каждое наступление неизбежно распадается на множество мелких стычек, в каждой из которых больше шансов на победу именно у горных народов, хотя бы из-за лучшего знания местности, которое в горной войне часто становится решающим. Потому вместо лихих атак — изнуряющие позиционные бои, которые для наступающего всегда много тяжелее, чем для обороняющихся.

В горной войне исчезают даже такие фундаментальные для войны равнинной понятия, как фронт и тыл. У горцев тыл может быть там же, где и фронт, в тех же ущельях и аулов. Тылы же имперских войск зависят от легко разрываемых транспортных путей. Сочетание фронта и тыла в одних и тех же местах и спорность понятие «мирное население» в подобных войнах, зачастую требует от имперских войск такой жестокости, к какой они не способны в силу известного великодушия имперских народов.

Что же, истинно, что военного решения Кавказского вопроса быть не может.

Имперские народы всегда славились тем, что находили для народов своих империй применения, позволяющие им реализовывать особенности своих национальных характеров и пространств обитания с наибольшей пользой для всей Империи. Русскому народу удалось это сделать для всех народов своей Империи, кроме — кавказских. Слишком сложной оказалась эта задача, хотя некоторые направления ее решения все-таки были намечены в прошлом.

Речь идет о создании национальных военных формирований и их применении в тех местах, где это необходимо для Империи. Пожалуй, это направление — единственное, позволяющее использовать такое качество национального характера, как агрессивность. Причем Россия имеет задачу, подходящую для ее реализации с помощью таких формирований — самую протяженную в мире сухопутную границу, то есть границу с Китаем. Частично эта граница проходит в горных регионах, что позволит использовать этим формированиям опыт горной войны. Одним словом, горные народы помогут закрыть горное же пространство от внедрения внешних сил там, где это необходимо для жизни Империи. Таким образом, мы достигнем сразу двух целей — укрепим наш восточный щит и «охладим» сам Кавказ.

Когда наиболее агрессивная часть кавказских народов найдет себе применение в решении общеимперских задач, то на самом Кавказе можно будет создавать производства без риска их уничтожения очередной войной. Здесь могут открыться большие возможности, хотя бы в производстве строительных материалов (сырьем для него всегда богаты горы), и производства электроэнергии т.к. горные регионы всегда обладают большими гидроэнергетическими ресурсами. В будущем возможно и развертывание более высоких технологических «этажей», например — производства редких металлов, сырье для которого также имеют горы Кавказа.

Но при реализации этого проекта прежде всего необходимо твердо знать, зачем РУССКОМУ НАРОДУ необходим Кавказ. В противном случае все проекты неизбежно застрянут в непонимании его смысла, и никогда не дойдут для своей реализации.

Необходимость же Кавказа для РУССКИХ неотъемлемо связана с южным направлением империостроительства, прокладкой великого пути в Азию, о котором я писал в своих предыдущих статьях. И пусть на дороге в Азию и через нее — к теплым морям, к святому Иерусалиму, Кавказ из непролазной каменной стены сделается красивыми каменными воротами, означающими направление нашего пути…

Андрей Емельянов-Хальген

2012 год