В Невский — Девочка моя

Она появилась неожиданно. Ранним утром. Словно фея из доброй сказки, сотканная из легкого дуновения ветерка, солнечных зайчиков и новогодней мишуры. В облегающем платьице, которое подчеркивало ее безупречную фигуру. Прическа в стили Мирей Матье. Чуть-чуть косметики. Казалось, что за эти пять лет разлуки она нисколько не изменилась. Хотя, нет, изменилась. Молодость вошла в апогей, и Олечка стала еще изящнее, еще обаятельней и желанней.

— Привет. — Её белозубая очаровательная улыбка озарила полутемную прихожую коммуналки. Сказала это так просто, так естественно, словно они расстались только накануне. Михаил ошеломленный, оглушенный, проводил ее в свою комнату, а сам бросился в ванную — приводить себя в порядок. Потом на кухню, приготовить бутерброды и чай. Он торопился, он боялся, что вернувшись в комнату, не застанет Оли. И она, словно утреннее сновидение, испарится, исчезнет, растает. Как дымка тайного желания. Он торопился, но за столь короткое время вновь пережил все то, что связывало их.

Они были односельчанами. Жили в небольшом селе, затертом среди лесов и болот. Михаил был старше на пять лет, и потому в школе и не замечал ее, не обращал внимания. Подросток, какой-то угловатый, с острыми локотками и коленками. Смешные жиденькие косички. Ничего в ней не было особенного. А после окончания школы он покинул родные пенаты. Поступил в институт, и на селе появлялся редкими и краткосрочными набегами. Учёба отнимала много времени, сил и финансовых затрат. Приходилась подрабатывать. Одним словом, он не видел Олю достаточно долгое время. Но, как часто бывает в жизни, их свел случай. Они столкнулись осенним, теплым днем в лесу. Лес в это время года — это что-то потрясающе! Листопад, щебетание и гвалт собирающихся в стаи птиц, аромат дождя и грибов. Все это в совокупности пробуждали ностальгическую грусть и чувства счастья и гармонии. Они разговорились, заглядывая друг другу в корзины с грибами. Уставшие, они присели на ствол поваленного летней грозой дерева, и говорили, говорили, говорили. Словно оба в данный момент нарушили длительный обет молчания. Говорили на разные темы, шутили, вспоминали, смеялись. И только наступившие сумерки заставили их вернуться в реальность. День так быстро подошел к завершению. Домой возвращались в молчании и смущении. Каждый переваривал в душе эту неожиданную встречу и свои откровения. С тех пор они стали часто встречаться, в клубе, на танцах, в школьном саду, где в беседках тасовалась молодежь. Наверняка они и раньше так же встречались, но только ни придавали этим встречам особого внимания, не запоминали и не замечали. Теперь же все изменилось. У них оказалась много общего: и взгляды на жизнь, и интересы, и любовь к истории и поэтам серебряного века. Время быстро пролетело, и Михаил уехал в город. Только спустя месяц, он вдруг неожиданно понял, что ему не хватает этой девчонки, её смеха, улыбок, и порой непредсказуемых поступков. Он написал ей письмо. Без признания, простое, где поведал о студенческих буднях, о новинках литературы и кинематографа. Написал, и как будто поговорил, легче даже стало. Он не ждал ответа, не верил, и потому даже обратного адреса не написал. И какое же было его удивление получить ответ. Так и зародилась между ними теплые и откровенные отношения. Хотя друзья и не понимали, что может связывать 21-летнего юношу и 16-летнию девушку, кроме любви, конечно же? о какой дружбе может идти речь? А все было именно так. Но поры, до времени. Рано или поздно, чье-то сердечко должно было застучать по-иному. Кто-то бы все равно переступил черту. И это был Михаил.

В то лето, когда Оля окончила школу, собираясь поступать в институт, он и признался в своем чувстве. При очередной встрече. В ее широко распахнутых глазах, как в калейдоскопе, сменилась целая вереница чувств. Она опустила голову, уткнулась ему в грудь, и тихо прошептала:

— Прости.

Миша молчал, обнимая нежно за плечи. Хотелось плакать.

— Я тоже люблю тебя, — продолжила Оля. — Как брата, как друга. Самого настоящего и преданного друга. А как мужчину….

Он все понимал и молчал. Душа уже пустила слезы, глаза же оставались сухими.

— Давай, останемся друзьями. Как и прежде. Ведь так хорошо нам было. Мне необходима эта дружба. Мне многие завидуют, что у меня есть такой друг. Давай больше не будем возвращаться к этой теме. Хорошо?

— Хорошо.

Он проводил ее до дома. И оставшись наедине с собой, душа разрыдалась в голос, и глаза повлажнели. Уехал утром, спонтанно и не планировано. А там экзамены, защита, выпускной, поиск работы. Они стали все реже и реже писать друг другу, а уж встречаться и того меньше. Хотя и жили в одном, не далеко огромном, городе. Довольствовались лишь слухами и новостями от третьих лиц друг о друге.

Миша с подносом вернулся в комнату. Оля сидела в кресле и с любопытством разглядывала обстановку. Хотя ничего сверх ординарного в ней не было. Обычный набор мебели. И только книги, много книг, бросалось в глаза. На все лежала печать холостяцкого быта.

— Как ты нашла меня? — Миша расставил на столе чашки, чайник, сахарницу. Она только рассмеялась в ответ. — А. ну, да! — Он никак не мог прийти в себя от столь неожиданной встречи. — Прошу к столу!

— Ну, рассказывай.

— Сразу?

— Конечно. У нас, что, есть время? Мы же не виделись целую вечность. Я о тебе ничего не знаю. А тебе, как будто, и сказать нечего. — Манера вести разговор у неё нисколько не изменилась. Что нельзя было сказать о Мише. Он почти разучился говорить вслух и много.

— Работаю инженером на заводе. Живу …, как видишь.

— А соседи?

— О, здесь мне повезло. Две старушки. Божьи одуванчики.

— Не женился?! — Прозвучал одновременно и вопрос и констатация факта.

— Нет. — Настроения испортилось. — Все как-то некогда. После работы мало свободного времени остается. Да и хобби…

— Что?

— Изучаю историю. Есть кое-какие новые взгляды на старые события. Суждения всякие там. Задумка есть одна — книгу написать. Но это пока только мечты. Ты лучше расскажи о себе. Как ты? Где ты?

— А у меня ничего интересного. Заканчиваю институт. Тяжело мне дается образование.

— Ничего.

— Слушай, а у тебя постоянно так тихо в коммуналке?

— Да. Это просто райский уголок.

— Можно тогда я буду иногда приходить сюда. Позаниматься. В общаге сама знаешь. А тут, в окружении книг, думать о чем-то другом просто кощунственно.

— Конечно. — Михаил прислушался к себе. Но та и не понял, нравиться ли ему это или нет.

— Договорились? — Вновь лучезарная улыбка, которой ну просто невозможно в чем-либо отказать:

— Договорились.

Так начался новый виток их отношений. Оля приходила почти каждый день. Садилась в уголок дивана, пождав под себя ноги, и погружалась в мир слов и цифр. Михаил работал за столом, читал, делал пометки, записывал свои мысли. Тишина окутывала их, и только шелест переворачиваемых страниц, и монотонный ход будильника нарушал ее. Потом они прерывались на ужин, состоящий как обычно из бутербродов и чая. Чаевничали они подолгу, вспоминали прошлое и делились планами на будущее. Как в старые добрые времена. И Михаилу иногда казалось, что так и будет, что так и останется. Вернется все на круги своя. Вот только не следует торопиться, говорить вновь о своих чувствах. Любовь, на проверку, не умерла. Затаилась проказница, а теперь вот проснулась, и с новой, доселе невиданной силой, охватила его. И он умело скрывал ее. Потому, как однажды Оля поведала, что у нее есть молодой человек. Сергей, с кем они и собирается после института официально оформить отношения. Лицо Михаила ничем не выдало бурю чувств и эмоций, которые ураганом промчались по душе, разрушая все мечты и надежды. По выходным дням Оля не приходила. Проводила время с Сергеем, у которого было увольнение из военного техникума. И мысли об этом приносили Мише столько боли. Он не мог ничем заниматься. Валялся на диване и отсутствующим взглядом изучал потолок. Сколько раз он уговаривал себя, что вот наступит понедельник, Оля снова посетит его, и тогда…. Да только вспоминался прошлый опыт. Да только увидит ее. И все. Ему хватало для счастья этих коротких, ничего незначащих, встреч. Она словно заряжала его теплом, добром и желанием жить. Просто жить. Он уже не переживал так сильно, как в молодости. Любовь поднялась на новую ступень. И волновало теперь лишь одно: лишь бы у нее все было хорошо! Лишь бы она была счастлива, ибо, кто, как не она, заслуживает его. И когда он полностью отдался во власть новому чувству, то как-то сразу успокоился. Жизнь вошла в колею и обрела, правда пока смутный и непонятный до конца, смысл. Он уготовил себе роль вечного друга не только в настоящем, но, как надеялся, и в будущем времени. Возможно, и с Сергеем, и с их детьми.

Да вот только жизнь непредсказуема. Очередное ее зигзаг, очередной крутой поворот, и все планы и намётки летят прахом.

Была суббота. Вечер. Миша собрался сделать в комнате генеральную уборку, чтобы как-то скоротать время, и отдохнуть от книг. Планам помешал звонок в дверь. Недоуменный Михаил вышел в прихожую. Он никого не ждал и был уверен, что кто-то ошибся дверью. Как, оказалось, ошибся он сам. Это была Оля.

— Привет! — Она переступила порог, и чмокнула его в щечку.

— Привет. — Он не ответил ей таким же дружеским поцелуем, ставший ритуалом. Просто был удивлен ее внеплановым приходом. Знал, что Оля и Сергей сегодня собирались сходить в театр. Пока он приходил в себя, закрывал дверь, Оля сняла пальто, переобулась в тапочки, и прошла в комнату.

— Ты затеял уборку?

— Да. — Он появился за ее спиной.

— Отлично, — она засучила рукава свитера. — Эти займусь я.

— А я?

— Приготовь ужин. — Она прятала от него взгляд.

— Что приготовить? — Он понял, что у нее что-то произошло, но решил не форсировать события.

— Пожарь просто картошку. — Она принялась вытирать пыль на книжных полках.

— И салат?

— И салат.

Миша ушел на кухню, где сидели бабушки соседки, и пили чай. Обменялись дежурными фразами, и Миша принялся чистить картофель. Мысли, естественно, крутились вокруг Оли. Он отгонял всякие догадки ее плохого настроения, все равно рано или поздно она поделится с ним. Главное, не спрашивать сразу, не настаивать, иначе она замкнется. Вот оттает немного, и сама поделится проблемой. Когда ужин был готов и Миша понес его в комнату, то на мгновение остановился на пороге: его холостяцкая обитель еще никогда не сияла так чистотой и свежестью. Сама виновница перемен отсутствовала, и только шум в ванной комнате, говорил об обратном. Вскоре появилась и она.

— С легким паром! — Попытался пошутить он, хотя и понимал, что сейчас не время для острословия. Но Оля отшутилась, давая понять, что все нормально. И было очевидно, как она пытается переключить мысли на что-то другое, не думать о своем. Миша начал говорить обо все на свете, перескакивая с темы на тему. Оля пыталась соответствовать. А время меж тем бежало. Картошка и салат были съедены, чай несколько раз продублирован. Даже газеты прочитаны, и просмотрен детектив по телевизору. Вот и соседки угомонились и сладко уснули. И даже трамваи все реже и реже сотрясали окна. А Оля не спешила. Михаил принялся перечитывать передовицу газеты, стараясь скрыть усталость и желание уснуть.

— Можно я у тебя переночую? — Вдруг спросила Оля.

Это прозвучало так неожиданно, что Миша едва не выронил из рук газету. Ошеломленно молчал несколько минут.

— У меня даже нет раскладушки. — Он бросил взгляд на диван. Оля перехватила его взгляд.

— Он раскладывается?

— Да. — Горло перехватило.

— Вот и хорошо. — Оля встала, разложила диван, доставая из его недр подушки и одеяло. Михаил, находясь в полной прострации, попытался внести ясность:

— Оля.

Она резко обернулась, и их взгляды, наконец-то, пересеклись:

— Только ничего не говори. Ладно?

Он молчал.

— И выключи свет.

Еще не осознавая все до конца, он протянул руку, и дернул шнурок торшера. Комната мгновенно погрузилась во тьму.    Миша проснулся рано. Еще долго лежал с открытыми глазами, боясь пошевелиться: на его руке покоилась голова Оли. Оля! Олечка! Ольга! Он и сейчас не мог поверить в случившееся. Оля, его любимая Оля, этой ночью стала его. И он был первым мужчиной в ее жизни. Чувства переполняли его, захлестывая через край. Голова горела, словно от температуры. Почувствовал желания охладиться. Он осторожно выскользнул из комнаты, одеваясь уже в коридоре. Долго стоял на кухне и курил в форточку. За окнами наступало утро. Было тепло, и шел снег, большими пушистыми хлопьями. Идея пришла внезапно, а желание осуществить ее — просто делала ее навязчивой. Надо что-то подарить Оли за эту прекрасную ночь любви и нежности. Миша тихо проскользнул в комнату, достал из ящика письменного стола полученную на днях зарплату и премию, и вышел на улицу. Деньги он откладывал на холодильник, но теперь это не имело никакого значения. Уверенными шагами он шел в ювелирный магазин. Душа его цвела и пела.

Вернувшись и увидев в прихожей на вешалке ее пальто, облегченно вздохнул и обрадовался. Были крохи сомнения, что все — галлюцинации, сон, мираж. Она сидела на диване и пролистывала книгу.

— Привет. — Он плюхнулся рядом, обнял за плечи и поцеловал. Она как-то дернулась, и губы его лишь слегка прикоснулись ее щеки. Получился не более чем дружеский поцелуй. Но, окрыленный счастьем, он не заметил это. Достал из кармана футляр:

— Это тебе.

— Мне?

— Да, девочка моя. Это тебе. — Он спрятал лицо в ее вкусно пахнущих волосах.

— Уже не девочка. — Совсем тихо сказала она, с большой грустью в голосе.

— Для меня ты всегда останешься девочкой.

Оля открыла футляр.

— Ой! — Восхищенно вскрикнула она. На бархатной подушечке лежало великолепное колечко и бирюзой.

— Под цвет твоих глаз.

— Это же дорого.

— Что ты?!

Оля примерила колечко, вытянула руку, любуясь игрой света в гранях бирюзы. Но через мгновение тень набежала на ее лицо.

— Я не могу его принять.

— Оля! — Умоляюще протянул Миша. — Ну, почему?

Она посмотрела ему в глаза:

— Я не имею право.

— Перестань. Все это глупости.

Она уткнулась ему в плечо, и долгое время они просидели, обнявшись, в полном молчании.

— Мне пора.

— Тебя проводить?

— Не надо.

Она ушла. И, как впоследствии оказалась, ушла навсегда. Сначала он ждал ее, каждый день ждал, каждый вечер. Какие мучительные были эти часы ожидания. Когда терпение закончилось, он поехал к ней. И не нашел. Ни в институте, ни в общежитие, даже в родном селе ее не было. Собирался уже напрямую спросить ее родителей, где она. Но письмо от матери усмирили его пыл. Среди последних сельских новостей значилось и то, что Оля вышла замуж за Сергея.

= 2. Двадцать лет спустя. =

В областном Доме Книги проходила презентация книги местного историка «Лихолетье». Михаил долго шел к своей первой книги. Заочно окончил исторический факультет, копался в местных архивах, объездил родной край вдоль и поперек в поиске материала. И вот, наконец-то, его мечта осуществилась — местное книжное издательство выпускает его труд. На презентации собрался весь областной политический бомонд, литераторы, искусствоведы. Ходили по многочисленным залам Дома, что-то говорили, обсуждали, делились больше последними сплетнями, чем впечатлением от книги. Михаил, уже уставший быть центром всеобщего внимания, наконец-то остался в одиночестве. Он стоял у окна с полупустым бокалом шампанское, и разглядывал разношерстную публику. Хотелось как можно скорее вернуться домой, принять горячую ванну, и засесть за компьютер. Зависнуть в Интернете. Это чудо прогресса так захватило его, что радость была поистине подростковой. Как жаль, что во времена его юности всего этого не было. Возможно, тогда он и книгу бы написал раньше. За этими мыслями он не заметил, как к нему подошли. Он поднял газа: Оля.

— Оля?!

Она как в старые времена просто чмокнула его в щечку.

— Поздравляю.

Он смотрел, смотрел, смотрел. Словно старался убрать с ее лица время, чтобы увидеть ту, совсем молодую и очаровательную девочку.

— Ты совсем не изменился, Миша.

— Не меняется тот, кто не живет. — Тихо ответил он. Она все поняла, и уголки ее чувствительных губ слегка дрогнули. И Миша тут же отругал себя: зачем Оле его проблемы? Его, так и не остывшая, любовь, которой он остался верен все эти годы? Отругать-то отругал, но тут же вновь напомнил:

— Как живешь, девочка? — Непроизвольно как-то сорвалось. Она улыбнулась. И улыбка получилась грустной:

— Живу, как все.

К ним подошла молодая девушка, и Оля предложила:

— Познакомься.

Михаил опешил: перед ним стояла помолодевшая на двадцать лет Оля.

— Михаил, — он протянул руку. — Петрович.

— Марина. — Она улыбалась так же белозубо и очаровательно.

Прикоснуться к прошлому было слишком большим желанием. И Михаил, склонившись, поцеловал девушке руку. На ее пальчике мелькнуло колечко с бирюзой.

— Очень приятно, — В горле пересохло в одно мгновение, но допивать шампанское было как-то неудобно.

— Мне тоже. — И голос был тот, прежний, из прошлого, с каким-то озорным вызовом. — Вы не подпишите мне? — Марина протянула томик «Лихолетья».

Михаилу захотелось написать что-нибудь оригинальное, эпохальное, но на ум ничего, кроме банальности, не шло. Он встретился взглядом с Олей, и он тихо, одними губами, сказало то, что заставило его снова жить, снова любить, снова радоваться этому:

— Ты не изменился, но ты живешь. — И после мгновения. — И будешь жить.