magalnik — ГИППОКАМП

— Вот последним нам и предстоит заняться. В этих четырёх кабинках созданы условия и установлена аппаратура для опытов. Длительность сеанса не более двух часов. Каждая закладка памяти прокручивается до завершения, остановки не подлежит. И главная сложность — отсутствие визуальной избирательности, т.е. вы не знаете, что выбрали, и последовательности по времени нет. Издержки науки, господа, потерпите. Ваша задача — посмотреть несколько эпизодов вашей пройденной жизни, убедиться в качественном воспроизведении записи из памяти и кратко изложить увиденное письменно. Окей? Итак, в первую кабину пойдёт Антонина Зубова, возрастная категория 20-25 лет. Пожалуйста, Тоня. Во вторую кабину Комков Леонид пойдёт, возраст 30-35 лет, мужчина. В третью — Клавдия Николаевна Думская, возраст 40-50 лет. И, наконец, в последнюю направим 63-х летнего Петра Семёновича Котова с переполненной до краёв записями копилкой памяти. Можно и в устной форме мне изложить коротенько впечатления от увиденного, на ваше усмотрение. Насколько вы готовы к встрече с прошедшим, зависит наш эксперимент. Ну что, с Богом, друзья. Увидимся через два часа.

Борис Глебович Новицкий, руководитель опытов, на самом деле был очень обеспокоен возможными непредвиденными реакциями подопытных, поэтому в каждой кабине миниатюрная видеокамера постоянно транслировала вид и состояние наших «кроликов». На четырёх экранах он лицезрел своих подопечных, пытаясь по мимике и глазам определить их состояние. Леонид Комков просматривал, видимо, положительную страничку, ибо на лице самодовольствие блуждало. У Котова скука витала и зевота, у солидной дамы глаза блестели от просмотра. Лишь в первой кабинке Антонина, глаза прикрыв и голову низко опустив, иногда вздрагивала и платочком рот прикрыла.

По завершению сеанса, Борис Глебович всех поблагодарил и предложил отчёты дома письменно изложить, если не возражают. Антонина же, из первой кабины, напросилась на беседу, прямо сейчас, если можно. Новицкий пригласил Антонину в кабинет, усадил и предложил высказаться. Молодая женщина, извинившись, сообщила, что далее в опытах участвовать не будет из-за страшного сопереживания, которое испытала от одной, но самой печальной записи в своей жизни. Да, почти год назад это произошло. Всё тогда и погубила. Нет, он не виноват, сама разрушила одним махом... Да, да, тогда жизнь была, настоящая... Что, можно ли изложить вкратце этот эпизод жизни ему, как врачу психиатру? Зачем? Душу облегчить… Она так не думает. Кофе? Нет, чаю.

— Я смотрела записи события того печального дня, простите, постараюсь не плакать… Но чтобы исповедоваться, предполагаю, необходимо начать сначала, с первых шагов. Я росла в очень обеспеченной семье единственной дочерью, на меня молились. Все шло нормально у меня: учеба, спорт, музыка и т.д. А если еще учесть мои внешние данные, сейчас немного поправилась, поэтому... Вы мне льстите, Борис Глебович… Но два года назад на всех конкурсах красоты побеждала. Кавалерами была избалована, но спешки не проявляла с выбором, выжидала. Нравились же мне больше старшие ребята, уже самостоятельные и умные. Друзья старшего брата Антона на меня внимания не обращали аж до девятнадцати лет, пока мисс города не признали. А тут Володя, коллега брата по бизнесу, стал мне повышенное внимание уделять: на день рождения пригласил, на пикники стали ездить, на концерты. Я всюду была в центре внимания, это обоим льстило, особенно Володе.

— Потихоньку к Володе привыкла, мне хорошо было с ним, и на предложение руки и сердца через год дала согласие. Дом шикарный купили, обустраивали. Свадьбу приурочили провести к новому году, к моему двадцатилетию. На дворе сентябрь стоял. Это я все о хорошем говорила вам, а без плохого жизни не бывает — баланс противостояния нужен. Так вот, в этой прекрасно слепленной природой девочке червоточина завелась, еще с юности. Короче, позвонок барахлил у меня, и чем дальше, тем больше. Бывало, как скрутит — стоять не могла, плашмя лежала. Мама со мной всю медицину объездила, уйму денег ухлопали, а результатов никаких. Поэтому и в Закарпатье поехали, к знаменитому знахарю Ладенюку Теодору Васильевичу, что прославился на всю страну лечением болячек позвоночника. Лекарь, осмотрев меня, сказал, что поздно приехали, дюже запустили, как он выразился, поэтому лечить меня отказался, посоветовал к другим обратиться, к Деревянко, например, что под Ровно проживает. Деньги большие, что Володя предложил, не помогли, я опять повисла. Мама уже вещи собирала, я же, отвернувшись к стене, лежала молча, когда Володя воскликнул, что наш сосед по приюту, странный, длинный, с лекарем на мотоцикле прикатили, чему-то радуются, улыбаются, прощаются. Надо же…

— Ночи в Карпатах холодные, поэтому обогрев включали, но с ночи света не было, поэтому нам в приют и хлеба не завезли. Но запах хлебный витал вкусный из комнаты соседа, возбуждая аппетит. Конечно, мама узнала, что чудак длинный буржуйку в своей комнате протопил и лепёшки в казанке испёк. Мама в двух словах рассказала Леониду обо мне и об отказе лекаря. Нет, он ничем помочь не может, коль лекарь... Лепешками поделиться может, а у него ещё чайник напевал уютно. Короче, мы втроём к нему завалились, меня Володя на руках занёс, и завтракали вкусно, в тепле со свечой. У меня со вчерашнего дня необыкновенный срыв случился — всхлипывала тихо, и слёзы беспрерывно текли. Надкусив сквозь слёзы лепёшку, взгляд его расширенных глаз заметила, полных жалости к себе. Затем он резко встал, извинился и с мобильником вышел.

— Как догадываетесь, Теодор Васильевич меня на лечение принял и в свои палаты поместил. Это отдельно стоящий домик деревенский на четыре каморки, с кормежкой. Мне лучик надежды засветился, плакать перестала, послушной стала, жить захотела. Да, на три недели приняли. Вы не устали от меня, Борис Глебович? Хорошо. Но все одно более сжато постараюсь изложить. Володя по работе уехал, мама в приюте «Гуцулочка» осталась, навещала, а меня тяжким физическим испытаниям подвергали, снадобья пахучие пить заставляли и мазями мазали. От болей сильных даже плакала иногда в подушку. В какой-то день лекарь с Леонидом меня навестили, осмотрели, поговорили. Теодор Васильевич в заключение сказал, что каморка-заточение не лучшим образом помогает в лечении, в части духовности. Надо, мол, как-то подопечную расшевелить, придумать Леониду для девушки развлечение посоветовал. Интересно, что этот бородатый верзила насочинить сможет?

— Но поутру, после завтрака, меня одели и на белесую лошадь посадили, очень спокойного нрава. Выход на природу верхом на лошади произвел на меня неизгладимое впечатление. Углубившись в лес, Леня научил распознавать произрастающий здесь золотой корень, близкий сородич женьшеня, мы нарвали зверобоя, пустырника... На следующий день лесной орех собирали, с оленем столкнулись лоб в лоб. Через недельку я уже бегом за длинноногим Леонидом прыгала, который пытался часок для меня выкроить и навестить. С хозяйкой подворья сдружилась, Еленой Георгиевной, которая в Леониде души не чаяла, уважала. Все меня просила женить парня, пока не одичал окончательно. Знахарь при моём обследовании сообщил, что всё Окей — скоро я забуду про болезнь, и должна больше Леонида за все благодарить. Но Лёня в этот день не пришёл, а лишь позвонил, сослался на занятость.

— Вечерком к приюту пошла, к маме, но все прислушивалась и высматривала его. Наконец он появился, и я к нему с претензиями по поводу заброшенной больной, которая нуждается в ежедневном уходе без скидок на занятость. Леонид пытался сказать о скором отъезде... Но я замахала руками, прокричав, что это потом... А сейчас о завтра поговорим... Назавтра у него запланирована была поездка на машине «Эдельвейса» к талым водам горы Говерла, чтобы провести опыты с Теодором Васильевичем. Вот, во второй половине дня ко мне заедет... Я же мёртвой хваткой уцепилась за него с просьбой — меня на Говерлу взять, мешать не буду… Слезу пустила. Сдался.

— Увиденная мной красота не подаётся описанию и в памяти запечатлена навсегда. У подножия горы, около избушки, Леня с водителем оставили машину и меня, а сами к вершине собрались за талой водой, сверхчистой. Я же к стоку воды снежной подошла, где узкий ручеёк с высоты в приямок падал с шумом, тщательно перемешивая снег в воде. Ближе к воде, на подталине, цветочки яркие расцвели. Решила, конечно, понюхать и... соскользнула в приямок вся — с головы до ног. Звать было некого, выкарабкаться сама не смогла, поэтому ванну принимала до прихода попутчиков. А далее меня вытащили, полуживую, в низкий домик туристов занесли, и... Водитель вышёл, а Лёня всю одежду с меня содрал и на голое тело старую шубу надел. Затем мне на голову свою шапку напялил и понёс на руках, на выход. Машина не заводилась, поэтому он меня скоро по просёлочной дороге понёс, ускоряя шаг. От потрёпанной шубы на голое тело, которая ужасно кололась, и разгоряченного носильщика мне теплее стало. Я впервые так близко Лёню ощущала, стук сердца его слышала, глаза, полные заботы, рядом видела, поэтому, дура, поцеловала парня, нашла время… Он аж споткнулся от неожиданности... Тут и машина нагнала, к лекарскому дому нас довезла, ванну горячую приняла и в постель.

— Когда Леонид вошел навестить меня, я Елене Георгиевне пожаловалась на кавалера, который в лесу до наготы раздел меня без дозволения. «Пусть в наказание, насильник, женится на опозоренной девушке, нечего руки распускать», — заключила я наивно. А саму нервный тик передёргивал, тряслась вся. Хозяйка снотворное дала и попросила не говорить о снежной ванне лекарю, не беспокоить его. Когда проснулась, лекарь осмотрел и признал здоровой и пригодной для создания семьи, посему велел тут же каюту освободить. Вот чудо — даже не чихала от снежной ванны.

— Володя был на седьмом небе от радости, что я выздоровела, приехал за мной, и был тут же уничтожен сообщением, что замужества не будет — отменяется. Маму так же ошарашила. А вечером с тортом и цветами Леонид пришел прощаться — утром на рассвете уезжает. Спросил по поводу мрачного вида нашего. После мини-паузы мамаша всё и выдала ему, как нехорошему человеку, губителю жизни её дочери. Володя ей вторил, я что-то кричала… Лёня пытался говорить, но мама ему убраться велела. Это первый акт романа. Второй ночью произошёл, когда я в ночной рубашке к нему пришла, вся дрожащая от холода, и сами понимаете. Его протесты не помогли. Нет, не плакала, а истерику закатила, все женщины так умеют — с плачем навзрыд. Конечно, он сдался, я шмыг к нему под одеяло, а тут и мамочка с причитаниями и проклятиями. Нет, даже рукой меня не коснулся, не дали. А наутро туристы приюта «Гуцулочка» покинули благодатный край Карпаты, где я здоровье своё поправила и «его» встретила, главного в жизни каждой женщины.

— Третий же акт романа сегодня в кабинке лаборатории прокрутила, последний, видимо. Итак, гостевая комната нашего шикарного дома в элитном районе столицы, за столом мои родители, Леонид и возмутительница порядков — я. Конечно, предвзято, мой парень допрашивался: инженер-эколог, 28 лет, женат не был, зарплата?.. Неплохая. «Ну-ну», — это моя мама нукает… Квартира двухкомнатная от родителей, хорошо. Да, жить там будут самостоятельно. Родителей нет, сестра младшая есть, замуж собирается. Хватит ли денег? Думает да, если скромно. Да, он оценил, что я красавица, только не в деньгах… Намерения у него самые серьезные, о чувствах говорить не любит. Конечно, Леонид не возражает, чтобы мать продолжала опекать дочку. Тогда мама зачитала перечень «услуг для Тони», которые надо оплатить на полгода вперед. И это она лишь остро необходимые перечислила. Например, фитнес-клуб — 48000, нужно сразу оплатить; массажи получасовые, взяла по 2000 за сеанс; парикмахер, конечно «высшего класса», нормальные, что для «товарищей», они не позволяют мне посещать… Наряды после посчитают. Потому мама запугать вздумала Леонида расходами, что Петр Ильич предложить может ему должность в фирме по недвижимости с окладом, достойным мужа красавицы…

— Лёня поднялся и резко сказал, что он профессиональный эколог, который любит свою работу, патенты уже есть, и менять её на торговца не собирается. Нет, даже временно не пойдет на такое. Даже во имя... Есть общедоступная одежда для всех, массажные... Нет, это не быдло, а наш народ, вся страна... Далее все орали, доказывали, что поступиться можно ради... И я просила его внять просьбе. Наконец, мама выдала: «Ничего, другого найдем, более покладистого».

— Леонид, как понимаете, ушёл, хлопнув дверью. Я в истерике, что на поводу пошла у мамы, отцу мама скандал устроила, что отмалчивался, а отец сказал, что парень мужчиной себя показал, самостоятельным, а Тоня глупышкой выглядела, далекой от жизни. Несостоявшейся тёще посоветовал вернуть бывшего жениха, паиньку, который более устраивает всех. Я орала, что этому не бывать, никогда. Дитя, что с меня взять можно было год назад…

— Недолго думая, у бабули поселилась, папиной мамы, на окраине города, что в двушке-хрущёвке жила, работать в больницу пошла, по специальности, что учусь. Шить вот ещё бабуля научила. Платье это я сама... это неважно. Главное, Леонид уехал на Север работать, соседи сообщили, что адреса нет. Вот и весь мой роман, простите, слёзы вытру… Послезавтра в Карпаты еду, может, там что узнаю. К родителям иногда заглядываю. Сегодня буду на смотринах невесты старшего брата Антона. Кажись, более чем надо поведала вам. Спасибо, что выслушали. Хорошо, Борис Глебович, если что-либо прояснится — загляну непременно. Обнадёживаете меня…

***

На второй день Новицкий собрал своих подопытных кроликов в кабинете и попросил отчеты по вчерашнему сеансу. Письменно изложила лишь Клавдия Николаевна, из третьей кабины, остальные устно желали пообщаться. Котов попросил сначала Комкова Леонида заслушать, у которого, наверное, про любовь и женщин рассказ будет, стариковский сказ подождёт немного. Борис Глебович кофейку налил гостю, себе, и слушать приготовился... К ним тихо постучалась и заглянула осторожно Тоня. Извинившись за вторжение, она выпалила, что хорошие новости принесла, горяченькие. Чтоб не остыли, Комкова выставили и Тоню заслушали.

Тоня телеграфно сжато продолжила роман свой:

— Вчера сказывала, помните, про смотрины невесты старшего брата? Невеста Антона, как и я, с бабушкой проживает старенькой, нетранспортабельной, которая вырастила её с братом. Поэтому смотрины общие организовать у бабули дома решили, чтобы она присутствовала, как главная. Моя мамаша пофырчала, но согласилась под напором отца. За мной заехали. Дома я уже сумку уложила для Карпат, назавтра. Чуть подождите, Борис Глебович, не гоните. Прибыли, на шестой этаж поднялись, брат своим ключом дверь открыл в обыкновенную квартиру, чистенькую. Очень аккуратная бабуля нас встретила, поздоровалась, извинилась за опоздание Сонечки. Через 8-10 минут будет, совещание у председателя затянулось маленько. Тут братан мой выдал, что Соня советником министра работает, и такие задержки каждый день случаются.

— Без стука влетает очень энергичная девушка, здоровается, зовет Антона, который, встав на колени, обувь помогает ей снять, расчёску подаёт и очень милую шаль на плечи набрасывает. Бабуля зовёт всех к столу, обильно сервированному. Но Соня предлагает вначале пообщаться, да и брата подождать просит, который уже приземлился и вот-вот появится. Ещё раз просит простить за опоздание, но, ей богу, это не должно омрачить... Вот и брат звонит!.. «Хорошо, Антон, открой ты», — согласилась Соня. Антон гостя впустил, и обморок мой случился. Очухалась я на руках Леонида… моего Лёни. Я прижала нос к его груди, обняв за шею, а он нежно поглаживал меня. Первой в этой обстановке подала голос опять Соня, пригласив гостей к столу. Затем ещё помню её слова, что она экономический советник министра, поэтому даже в знаменательный день для себя и Антона она думает о выгоде для семьи. «Как, как? Да просто — две свадьбы совместить можно, если уважаемое собрание согласно. Против нет, значит? Утвердим в Думе завтра же, господа… Нет, без них никуда», — шутила девушка.

— Кажется, главное сказала — мой Лёня со мной и навсегда, думаю. Комков, извини, что вне очереди пошла. Иди на исповедь к Борису Глебовичу, он ждет. Интересная история, говоришь... Конечно, продолжу опыты с памятью...

.