santehlit — Исцеление

Ты умираешь, не родившись.

Но лучше смерть, чем видеть как

Ты лижешь саксам ягодицы.

/плач обрусевшего хохла/

Утро было тихое, свежее, с легким туманом и каплями росы на траве. Воздух пах смолой и чабрецом. Но безоблачное небо и яркое солнце раньше времени торопились превратить его в день, нагнетая температуру.

Вода в реке блестела серебряной ртутью, отражая небо и сосны.

Искупаться бы! А почему нет?

Поковылял к берегу.

Утки, сонные и медленные, будто с похмелья, лениво двигались по глади реки. Одна из них — молодая, любопытная — подплыла совсем близко и стала уютно так покрякивать, будто хотела рассказать о чем-то, что мне нужно было непременно знать, а я со свойственной людям недогадливостью никак не мог понять. Улыбка на тридцать зубов (два на границе оставил) грозилась порвать мою морду — типа хотел сказать: спасибо, птица, за хлопоты, и я тебе рад.

Глядя на уток, ужасно захотелось порезвиться — как в детстве: разбежаться и с обрывистого берега рыбкой вниз. Поднырнуть да за лапы их….

Поднял глаза, услышав странный звук — торжественный и грустный, будто затрепетали на ветру флаги расцвечивания сторожевого корабля, прощаясь с дембелями. И в тот же миг возникло на реке большое розовое облако — стая фламинго опустилась на воду.

Неправда, что фламинго обитают только в Африке. Вот, пожалуйста, Южный Урал — и райские птицы на стремнине. Ну, разве что с небольшой поправкой — происходит это много тысяч лет назад. И виноградные лозы здесь растут повсюду, цепляясь за деревья в поисках солнечных лучей.    

Радость захлестнула душу — радость оттого, что, может быть, уже сегодня к черту выброшу костыли. Единственно, чего мне не хватает здесь и сейчас, чтобы сдохнуть от избытка счастья, так это сигареты — простой, без фильтра, с маркой «ЧТФ».

Власта подошла.

— Как прекрасен этот мир — погляди! А знаешь, кто его создал? — рассеянно улыбнулся купчихе, когда она положила мне руку на плечо, любуясь фламинго.

— Ты что-то придумал, мой милый?

Я закрыл глаза. Не понимаю. В голове не укладывается. У нас в техногенном мире, где чуть ли не научно доказано, что Бога нет — верят. А здесь и в голову не берут…. Этого не может быть! Просто не может! Нелогично. Хотя это не тема, которую стоит обсудить здесь и сейчас.

— Ты пойдешь со мной на гору?

— Минуточку, — нахмурилась она. — Колдун с нами или вдвоем?

От нее повеяло купеческой упертостью — пришлось уступить:

— Как ты захочешь.

Все-таки с женщинами в серьезных делах тяжело. И даже не в плане того, что они всегда пытаются доказать, что твое мнение ошибочное. А в том, что у нас разные взгляды на одну и ту же проблему. Я, как мужчина, сначала воспринимаю ее глобально, а потом начинаю высчитывать способы реализации проекта. Власта больше сосредоточена на мелких деталях и нюансах, которые складывает в пазл, и только после этого видит весь масштаб проблемы. Где-то на середине планирования, каждый со своей стороны, мы встречаемся. Вот так и живем….

Когда на костылях вышел из шатра, Власта с колдуном уже ждали меня.

— Собака серет — мы идем, — хмыкнул Барыс и скривился, будто нажрался зеленых слив.

Ну, фигня базар, мол, мы не вовремя или незваные — от его кислой рожи костыли не скрипели и дух надежды не претерпел ущерба. Отпихнув все дурные мысли в сторону, глубоко вздохнул воздуха плато, стараясь ослабить узел в груди. Легкие заполнились ароматами цветущей флоры. Адреналин заставил сердце перекачивать кровь на усиленных скоростях. На душе ощущение удачи и радости жизни — я почувствовал в этот момент радугу над собой.

Итак, место действия — плато Арка Небес, гора Покаяния. Год — четырехзначный до рождества Христова. Мы на вершине. Теперь мне кажется, это было предрешено еще в пещере Титичных гор — все остальное могло варьироваться. Но… даже если есть где-то безликая старуха Судьба и даже если все наши деяния — это давно прописанные строчки в ее книге, все равно никогда не смогу с этим смириться.

Я не считаю этот мир своим. Погрузиться в бронзовый век хорошо на недельку, не больше, а потом оно начинает надоедать. Даст Бог, вылечу спину, отдам долг Велизарию и помашу местным достопримечательностям ручкой. Что тут может еще удержать? Любовь? Не смешите мои панталоны! Даже если я сплю с Властой, это не значит, что меня прельщает честь стать ее мужем (и состоятельным купцом, кстати). Пусть наша связь останется навсегда добрым и щемящим воспоминанием. Я просто брошу ее — так будет лучше нам обоим.    

Так кто же я в этом мире? Зачем я здесь? Если все предопределено, то для какой цели? Что я должен сделать такого, что не могут сделать аборигены? Я — просто оказавшийся не в том месте и не в то время изувеченный человек. Мои мечты организовать колхоз и стать в нем председателем остались мечтами. Равно как и спасти этот мир от безбожья. Все мои начинания — проблемы себе и людям. Ну, не совсем же я такой-рассякой, особенный и оригинальный. В общем, вывод такой — не надо строить далеко идущие планы по спасению всего живого, а решить свои проблемы со здоровьем и найти дорогу домой. Сложно? Еще как!    

Велизарий ни слова не сказал на утроение числа жаждущих исцеления, а начал так:

— Человеку при рождении дается много прекрасных качеств, которые он теряет в процессе жизни, в процессе познавания мира и утверждения себя в нем. Одно из этих качеств — здоровье. Каждое дитя наследует его от родителей, а потом умножает в процессе своего развития. А потом теряет…. Здоровье можно потерять как угодно. Начинается все с дурных мыслей, а заканчивается, совершением плохих поступков. Скажем, малыш растет и крепчает до определенного возраста, а потом поддается искушению. И когда наступает такой момент, в организме происходят необратимые изменения в худшую сторону. Когда сумма дурных поступков достигает предела, человек умирает….

Любопытно, не правда ли? Слушайся маму — жить будешь вечно.

Но послушаем дальше.

— Самое плохое развитие событий грозит тому, кто покусился на чужую жизнь — смерти предшествуют продолжительные и мучительные болезни….

Велизарий говорил, говорил…. В какой-то момент мне стало тревожно и грустно, будто что-то упустил в длинной лекции, а поймать ускользающую мысль уже не мог.

Но всему когда-то приходит конец.

Под палящими лучами солнца ничего не двигалось — облака застыли в выси.

Боже правый, — подумал, становясь на дорожку, обозначенную обломками горного хрусталя — ведь я же никого не убил, а с моими конечностями добираться до центра спирали добрый час; жаркий, душный час. И еще худший страх — выбрать неправильное направление. Велизарий сказал: путь не в ту сторону — дорога по кругу.

Вон Барыс семенит, по часовой стрелке раскручивая спираль — у колдуна, словно хвост трубой встал.

Следом Власта — но, видимо из женского упрямства, повернула в другую сторону. Ее русые, ковылевого цвета волосы собраны на затылке в высокий хвост, но множество прядок вырвались из заточения, придавая купчихе немного растрепанный вид — словно она только что поднялась с постели. На ней расшитый сарафан, намекавший на совершенно обычные, но очень приятные взгляду женские формы. Она желанной была. Очень желанной. Вся целиком.

Опершись на костыли, пошевелил левой ногой перед тем, как доверить ей вес тела. Приволакивая правую, у которой плохо гнулось колено, двинулся вслед за Властой — по принципу: была не была, а взору приятно.

— Вонь хорька! — выругался Барыс, демонстрируя одной фразой все эмоции по поводу неверно выбранного пути: пройдя два витка, он оказался от центра дальше нас.

— Поправочка, — сказал колдун Велизарию и развернулся на 180 градусов.

Полдень. На горе Покаяния так душно, что едва можно дышать. Тем более двигаться. Но до центра спирали надо дойти и желательно живым. А лучше — здоровым.

Слишком жарко, чтобы думать — вспоминать прегрешения и просить за них прощения. Господи, надо заставить себя исполнять ритуал — необходимо взять себя в руки, хотя жара плавит мозг. В чем мне покаяться?

Понятно, что самая большая ошибка за последние годы — это мой брак с Лялькой.

Вот не пойму я этих баб! Сначала влюбляются в сильных мужчин, а потом изо всех сил пытаются сделать их слабыми и зависимыми. Психологическая вилка — одно другому не мешает, но любовь проходит.

Конечно, я уже не истязаю себя мыслями об измене жены, но и окончательно выкинуть их из головы не получается — они и сердце мое порвали. Потом меня самого кидало от любви к страстям и обратно. Теперь казалось, что на земле не осталось ни одной девушки двадцати пяти (плюс-минус) лет от роду, которая смогла бы втянуть меня в то, во что бы я не хотел быть втянутым. Мне было стыдно за себя, а просить прощения — унизительно.    

Власта далеко вырвалась вперед — она обгоняла на каждом витке все ближе и ближе к заветной макушке. Заметно, как томится милая моя — упрямый подъем подбородка, сосредоточенный взгляд вперед. Она вся залилась краской, чувствуя себя униженной и раздавленной. Никто не имел права заставлять ее признаваться, снова заставлять переживать все кроме ее самой.

Рука то и дело тянется к волосам в попытке поправить выбившиеся пряди. Грудь поднимается в тяжком вздохе. Она устала. Была напугана. Волновалась своим мыслям. Ага, покаяние определенно заставляет ее нервничать. Я уверен — Власте есть, что вспомнить и за что попросить прощения. Вполне возможно, какое-то время она с большой скоростью прожигала жизнь по принципу — добро пожаловать в мое тело. По крайней мере, сосредоточенность ее это подтверждает.

Другая физиономия у колдуна — он не кается: видимо нашел, что соврать в свое оправдание. Это сияло в его улыбке — а ля кошка у сметаны. Каким же мыслям Барыс улыбается?

М-дя, проницательности во мне как в пуговице.

Вторая волна унижения прокатилась в душе — не хотелось ничего вспоминать, а лишь попросить прощения за то, что родился и жил в своем скверном мире двадцатого века. Если быть честным перед собой, должен признаться, что был эгоистом. Даже в сексе, а он ведь — радость для двоих. По крайней мере, все то, что успел испытать в свои тридцать лет, было жалкими комментариями к отношениям с женщинами. Я просто брал, что было позволено, не вдаваясь в подробности, причины и следствия. Не потому ли, как это ни странно, лучшие воспоминания у меня о тех девушках, с которыми не было интимной связи. А лучшее объяснение в любви — поцелуй. Один такой с девочкой из параллельного класса светлой памятью на всю жизнь остался. Любой нормальный мужик удалил бы детскую влюбленность из сердца вместе с первой растительностью со щек. Но нет же — образ Оли Ц. стал декором в моей душе. Мне и в голову не приходит просить за него прощения.

Вдруг обнаружил, что стал дышать глубже — так бывает, когда появляется свежая мысль. Любой нормальный мужик…. Я — ненормальный: сумасшедший, чокнутый, сбрендивший…. Мне не за что просить у жизни прощения — не ведал я, что творил. Боже, как мне нравится неподсудность!

— Что случилось? — оклик Велизария привел меня в чувство.

Поколебался, прежде чем ответить.

— Ничего. Спину прижало….

А из прокушенной губы тонкая струйка на подбородке.

Палочка-выручалочка — моя больная спина: на нее все можно свалить.

Благодарности ждет Верховный Волхв? Мне уже чертовски лучше от одной надежды, но и рядом не стоит с тем, что я жду от горы Покаяния. Сегодня сумасшедший день. Совершенно безумный, и только полное выздоровление сделает его лучше. Ну, не за хрен же собачий под палящим солнцем наматываю круги по лысой горе. Я имею в виду чудо — только чудо спасет Велизария от презрения в моей душе.

Теперь я знал ответ на вопрос — что будет? Будет победа — либо боль оставит меня, либо я низвергну Велизария с пьедестала божества. Как-то вот так незаметно встали мы по разные стороны знака равенства — он, с его близостью к Животворящей Силе и я, с моим знанием истории эволюции. Он сомневался в моей порядочности — мол, исцелюсь и не поделюсь с волхвами суммой своих техногенных знаний. А я ему восточной мудростью — мол, всех звезд в кулаке не удержишь: отдай их небу и тогда они будут с тобой всегда.

Но старче, похоже, ее не понял.

— Я не чувствую начала процесса, — наконец-то поднял голову: до того момента смотрел под ноги или чуть дальше, но сейчас обратил внимание на всю округу и целителя. Остановился и долго не двигался, просто пытаясь восстановить дыхание, сбитое при ходьбе (?) и собрать мозги в кучу.

Участие на лице волхва лишь подстегнула мою ухмылку. Я подумал, что такое сочувствие очень мило с его стороны — мило и совершенно нелогично. Проковылял уже полпути и ни у одного из воспоминаний не попросил прощения — не исполнена главная установка: Животворящей Силе некуда влезть, не за что меня жалеть. И не мог понять, почему эта мысль так расстроила меня, но определенно расстроила и сильно давила на психику. Слишком сильно. Сердце неслось как товарный поезд. И определенно стоит проверить мозги на предмет помрачения рассудка.

— Только не говори, что выходишь из игры, — окликнул меня Барыс.

Я мог точно сказать, что это было бы идеальным решением по всем проблемам, кроме одной — мне необходимо выбросить костыли.

— Не шутил бы ты так — уже все на нервах, — буркнула Власта.

— Кто это — все? — спросил колдун и тут же добавил. — А я думал, что это только у меня дерьмовое настроение.

Я как-то с новым настроем посмотрел на Барыса. Лукав как ребенок, но старый и изможденный; полная противоположность мне — молодому телом и древнему чистой душой коммуниста. Но, заметив язычок алчного огня в темных глазах колдуна, сделал поправку — нет, не противоположность, совсем даже наоборот. Мы абсолютно одинаковы с ним — руководит нами жажда жизни. Единственное отличие заключается в том, что его горечь от поражений въелась в кожу, в то время как моя обманчиво скрыта, снедая внутри.

— За что ты просишь прощения, Барыс? — окликнула Власта колдуна.

— За то, что был плохим мужем, и меня бросила жена.

— Сколько же лет ты ее бил, прежде чем она набралась мужества от тебя уйти?

Тема, по которой обменивались репликами колдун и моя любимая напомнили мне о том мире, из которого я пришел. Там розовый фламинго должен был умереть!

Будь я в двадцатом веке, первое, о чем пожалел бы — нет у меня с собой ружья.

Обязательно по уткам шмальнул. И фламинго трофеем попытался добыть — кто из охотников может похвастаться?

Так могло быть там, а случись здесь такое, я стал бы убийцей….

Внезапное прозрение — нет, скорее истина понимания пробилась к моему сознанию, как пробивается к поверхности подземный родник и бьет ключом. То, о чем совсем не хотелось думать, приходит на ум. Ведь я пошел на поводу своего желания вернуть здоровье и совсем забыл о душе. По версии Велизария гора Покаяния предаст забвению мои грехи, за которые попрошу прощения, а вакуум заполнит Животворящая Сила. Пусть дурные поступки, пусть мне за них стыдно, но они мои — моя память, моя прошлая жизнь. Уберу из души, а чем же заполню? А вдруг — вместо чувств вечным льдом?

Недотепы-церковники адом пугают — мол, сковородка с кипящим маслом грешникам и прочие страсти. Да Бог ты мой! Бесконечное чувство вины и душевная пустота — вот воистину страшнейшие наказания для любого и даже праведника.

В жутких снах я бежал от опасности. А тут наяву и добровольно шаг за шагом сознательно иду к краю пропасти. И кого волнует, что преследую я благородные цели. Никого, даже меня. Сейчас готов даже душу продать, чтобы телу, наконец, стало легче.    

Скрипнул зубами — вдруг Велизарий нас обманул. Почему до сих мы не видели на плато других людей? Почему он нас не пускает в свой город? Может, там сплошь зомбированные идиоты — типа нас, согласившихся на обряд покаяния на лысой горе?

Но в отношении меня это может быть дохлым номером. Любой гипнотизер бессилен против моего отца. Его, когда выпьет, и наркоз не берет. А я его сын — с гипнотизерами, правда, дел не имел, при общем наркозе в аут ушел (было такое!), но, если шибко очень захочу, гору лысую сворочу….

От мыслей таких с каждым шагом сердце мое все больше ожесточалась против неведомой Силы, фильтрующей память. Даже о болях в спине забыл. Мне не нужно и здоровье, добытое ущербом для души. Впрочем, спину надо лечить — я не против, но душу зомбировать не позволю.

Совсем запутался.

О, Сила неведомая, дай мне сил!

Еще раз скрипнул зубами — да так, что Власта, меня обгоняя на параллельном витке, голову повернула:

— Тебе больно? Нужна помощь?

А я рыкнул — иди, мол, своею дорогой. Она попыталась мне улыбнуться, но в глазах отчаяние и затравленность бродячей собаки. Видать нелегко ей дается чертово покаяние ….

И мне не фонтан. Силы уже на исходе — больше не могу ковылять — легче сдаться. Умереть и разом покончить с кучей проблем — тем более, что моя смерть здесь, означает продолжение жизни там, в моем мире. Без меня этот мир жил и будет жить дальше. Я лишь маленькая песчинка в мировых часах — упаду, и никто не заметит.

В голове непрекращающийся раздражающий шум — будто звук водопада. Иногда, кажется, что кто-то зовет меня. Только я его не слышу — как в метро, все заглушает ветер в туннеле. Закрываю глаза… и вижу цветные линии, вспышки. Они кружатся, сливаются в хоровод — яркие и тусклые, отчетливые и едва заметные, будто паутина. Так и хочет окутать сознание….

Ближе к пику жары, когда усталость и боль в спине достигли своего пика, достиг и я заветного круга на вершине горы. Тяжело навалившись на костыли, несколько минут соображал, где я, что со мной и жив ли я в принципе. Что же мне так давит сердце и не дает покоя? Усталость и боль можно терпеть. Душа — покрылась холодным пеплом. Чувств нет. Желаний нет. Только на грани восприятия слышится непонятный зов — высоко, на уровне ультразвука.    

Спинами друг к другу в кругу уже сидели Барыс и Власта, по-турецки скрестив ноги. Смогу ли я здесь примирить душу с разумом? Ответ напрашивался — вряд ли. Хождение по спирали уже казалось пустой тратой времени.

Велизарий тоже вошел в круг — прямиком, пересекая дорожки в окантовке горного хрусталя. В его глазах настойчивое желание помочь мне забыть себя плохого — попроси прощения и забудешь о многом.

Ну, я и соврал:

— Все, что было плохого, осталось в прошлом, больше не буду к нему возвращаться.

Верховный волхв недолго рассматривал меня, а потом просто кивнул головой.

А я его понял так — нет, уважаемый, не дано тебе чтение чужих мыслей.

Нагло сажусь по-турецки, будто в спине боли нет. Вот тут-то она меня и прижучила. Но терплю с надеждой на Животворящую Силу. На макушке горы я у этого лекаря как на ладони — продуваемый зноем, опаляемый солнцем.    

— О, да ты почти здоров! Скоро спина твоя будет гнуться так, что жопа будет выше головы.

Столько яда из уст колдуна я не слышал со дня знакомства — ух, как он умел цедить через губу!

— Да как ты смеешь?! — взорвалась Власта.

— А что, богачам некому кланяться? — колдун хохотнул и развел руками.

— Да я тебя!!!

Что она там его я не понял и ждать не стал — взял и стукнул колдуна костылем по башке, цитируя Булгакова.

— Ах ты, бродяга смертный прыщ!

Вопрос — зачем это сделал? Ответ — не знаю. Понесло, должно быть — скор на расправу. Но я же не обязан терпеть чье-то хамство. Спросите меня — за что не люблю колдуна? Да за то, что он есть!

О-паньки, а это уже серьезно!

Велизарий брови сдвинул и тукнул посохом в твердь.

— Извинись! — потребовал. — Немедля!

Щас! Это не я там побежал впереди паровоза?

— А то что? Меня не простит Животворящая Сила? Интересно на это посмотреть!

— Не зарывайся, Анатолий!

— Спасибо, что предупредили! А то сомнения были — не на побегушках ли у тебя местные чудеса?

— Да ладно вам! — Власта вмешалась. — Нет мечей, возьмите бубны. А Бобик сдох!

Велизарий сверлил меня гневным взглядом.

— Извинись немедленно!

И я извиняюсь:

— Бобик, прости.

— Я не Бобик, — скулит колдун.

— Он не Бобик, — подтверждает Велизарий. — Попроси прощения у Барыса.

— Щас, только шнурки постираю.

Верховный волхв требует, чтобы я прекратил свои дурацкие отговорки.

— У тебя нет выбора — извиняйся!

Молчу, улыбаюсь. Может я дурак, может, нарываюсь зря, но мне хочется опустить Велизария с пьедестала жреца к роли банщика — шайку подать, спинку потереть, и нечего тут….

— Извинишься?

— По этой теме я все сказал, а если мало, то сейчас добавлю…, — и покосился на колдуна.

Тот уши к плечам прижал.

Велизарий подошел и встал возле меня — пытается давить авторитетом.

— Я тебе сказал!

— Я ответил!

— Не смей пререкаться со мной!

Вот же нудный старик! Терпеть ненавижу таких по жизни.

— А то что? — усмехнулся я.

Ох, заносит меня — держите двое!

Верховный волхв даже опешил. Бедняжка вздрогнул от гнева и муки.

Ну что, спрашивается, с ним такое? Его что, ни разу вежливо не посылали?

Приятно быть хоть в чем-то первым!

Справившись с шоком, Велизарий встал в позу — теперь это был просто человек, уязвимый чувствами:

— Раз так, то вот мой указ — отныне и навсегда тебе запрещено входить в Город. Ни под каким предлогом. А теперь — будьте здоровы!

И потопал с горы.

Бросил, однако, своих пациентов Верховный Волхв Велизарий!

Грустно стало — вот и выяснили, кто кому и в каком качестве нужен.

Он прошел мимо, я даже не шевельнулся, хотя понимал — большая черная кошка, пробегая меж нами, ставит вопросительный знак в отношениях.

Мне бы его уверенность! Ну почему я сначала нарываюсь, потом думаю, потом бьюсь, а потом пытаюсь объяснить побитым, что это я не со зла?

Правильно, что не стал ракетостроителем — не туда бы летали мои ракеты.

Знаете, что такое горе от ума? Да? Вот теперь и я знаю….

В груди разрасталась давящая пустота. Глупо поссорился из-за пустяка. Может быть, без волхва сидеть нам на горе и чего-то ждать не имеет смысла. Даже если мои подельники имели какие-то надежды, то я их только что благополучно разбил. Вдребезги! На мелкие кусочки! Образованный инженер — с мозгами ракушки! Вот теперь огребай….

И еще…. То, что в город мне ворота закрыты — все фигня, но беспокоит другое: как же мне долги-то вернуть, если что… если вылечусь вдруг. Вот блин задача — совсем не подумал! Все-таки придется тебя изловить, Велизарий, поставить к стеночке и задать пару десятков вопросов. И попробуй только не ответить.

— Надо было тебе с бургомистром ругаться, — вкатила в уши мои порцию вялого недовольства Власта и колдуну. — А ты когда-нибудь так нарвешься, что потом костей не соберешь.    

— Такая моя натура дурацкая, — вздохнул Барыс обреченно.

— Тебе надо было бабой родиться.

— Надо было. Но шутки природы неисповедимы — ей смешно с меня, понимаешь.

— А ты не пробовал почувствовать себя… бабой?

— Пробовал…. иногда получалось. И тогда — всего боюсь, трещу без умолка….

— А влюбиться не пробовал, чтобы почувствовать себя мужиком? — это я влез в диалог.

— Да было по молодости, а теперь-то в кого? Ты можешь представить ту бедовую бабу, которая позарится на мой характер?

— Вот если бы ты не валял дурака, то умом совсем не дурак, — комплимент от Власты.

Барыс не нашел на это ответа. Несмотря на показные грубость и ерничество, натура у него чувствительно нежная. Только добраться до нее надо уметь.

Мне стало стыдно. Вроде бы мелочь, а неприятно. Язык не отвалится, если я извинюсь. А лучше бы и не трогать его — они вечно с Властой грызутся.

Велизарий — хорош: взял и обиделся! Хотя прав, возможно: гора Покаяния и глупые шалости — несовместимы! Вот и не выдержал старче. Привык, что у него все в городе паиньки, а тут… приехали незваными в чужой монастырь и меряют его по своим уставам.

Да и я молодец — звать никак, и здоровьем убог, а туда же: права качать. Вот и вышел Верховный волхв из себя — вернее ушел к себе и мне запретил там появляться. Так что никаких обид — я со своей колокольни мордой о землю по собственному желанию….

— Барыс, — позвал, — ты прости меня: черт попутал.

— Ладно, чего там, — тут же отозвался колдун, будто ждал этих слов. — Я и сам заболтался. Ты на меня зла не держи.

— Если за речью не будешь следить, будет держать, — поспешила заверить Власта.

— Хватит болтать, давайте лечиться.

Ожидание чуда иногда важнее, чем само чудо — мы напряглись.

Между тем, ветер возник и заметно усилился. Буря грядет? Действительно, деревья под горой будто взбесились — и влево, и вправо и черте куда клонятся и качаются. Если это не визуальный эффект солнечных испарений, то буря наверняка. Хотя на горе пока тишина.

И подумал, надо бы лечь, чтоб залетевшим случайно вихрем с горы не сорвало ….    

Додумать дельную мысль не успел по причине молнии. Самого настоящего электроразряда, прорвавшего все здравомыслия заслоны и ударившего в центр магического круга — то бишь прямо между нами.

Грома не было. Дождя тоже. На серо-голубом от пыли небе грозовых туч не наблюдалось. Блин, что происходит?

Гора под пятой точкой моей странно завибрировала, и я неожиданно грохнулся на спину.

— Ах! …ренеть!

А что еще можно сказать, когда понимаешь, что лежишь на скале всей спиной от плеч и до пятой точки, а ноги твои крестом под ней. И боли нет — я ее не почувствовал, но подумал: что ли стал гуттаперчевым?

Медленно начал приводить свои конечности в нормальное положение. Вытащил ноги из-под себя, оперся на руки и сел. Несколько минут у меня в голове не было ни одной мысли. Ни одной… даже дурной … самой завалящей. Мозги после шока от молнии отказались работать. А потом снова включились….

Ох, лучше бы они этого не делали!

Гора на месте, солнышко, облака, только ветра нет — тишина. Вроде бы все нормально. Никуда я не провалился, никого не убило — так легче убедить себя в том, что не сошел с ума. Надо посмотреть, что с Властой и колдуном — для успокоения совести и расшатавшихся нервов. Поворачиваюсь….

Твоя мать! Что это? Сердце ушло не в пятки, а куда-то еще. Бросило в пот, руки похолодели — это страх? Что со мной? Что с горой? Где я? Что вообще происходит?

Нет, надо взять себя в руки! Так нельзя! Даже если у тебя едет крыша — это еще не повод поддаваться панике. Попробуем выяснить, куда подевались мои подельники.

Встаю — боли нет. Делаю шаг — ура! я здоров!

Шаг через горно-хрустальное ограничение на дорожку спирали — и получаю в лицо удар ветром (в нем и воздух, и пыль, и щебенка, и….). Твоя мать! Здесь продолжается буря — деревья вот-вот полетят вверх тормашками, молнии бьют одна за другой. Шаг назад — тишина. Я точно сошел с ума. Или это все — галлюцинации?

В следующей попытке невидимую границу Добра и Зла (назову это так) пересекает только моя голова (на шее, конечно). Вокруг воет ветер — ветер ада. А под горой на плато звуки и цвета уже четкость теряют. Две фигуры увидел, идущие под гору — кажется это Барыс и Власта.

В грудь тонкой иголочкой вонзается сожаление, за недавнюю ссору — за его хамство, за мою несдержанность. Большего раскаяния сил нет чувствовать — внутри пустота. Были бы чувства — рвануло сердце гранатой.

Надо мной голубое небо в белых прожилках перистых облаков. Подо мною базальт скалы тихонечко так вибрирует — как раз настолько, чтобы закружилась голова морской болезнью. Изредка с шорохом прокатится камень, а в основном тишина такая, что слышно как на душе скребут кошки. Благостное спокойствие на пяточке диаметром десять метров. За его пределами ураган, туда соваться — риск идиота. Прежде надо понять, что вдруг такое произошло и продолжает происходить.

Сел и задумался в центре магического круга.

Жизнь она везде жизнь, что в нашем мире, что в этом — ценна сама по себе, а не по месту, в котором она идет. Может, ценности жизни разные? Может быть. Можно хорошую квартиру иметь и денег в банках немерено, но если пусто в душе и нет великой идеи, то она превращается в тараканьи бега за призрачным счастьем личного благополучия. Кто-то не согласный есть?

Тогда слушайте исповедь идиота….

Квартиры не было и денег не было, но было желание их заработать.

Когда это было? Несколько тысяч лет вперед. М-дя, моя прошлая жизнь….

Тридцать лет всего прожил в двадцатом веке и пять последних из них вывернули меня наизнанку… к тому же, чуть не убили во мне романтика.

Есть в жизни несколько вещей, которые я категорически не переношу.

Первая — это забота обо мне. Если я чего-то не могу — заработать на кусок хлеба или найти крышу над головой — то это мои и только мои проблемы. Здесь же….

Господи, как я все это выношу, только Тебе известно!

А вторая вещь — давление на мою скромную персону. Даже ситуация — куда деваться? — требует от меня покаяния. Неужто я грешник — жил себе, жил… никого не убил? Проза жизни…. Проза смерти….

Стоп! Не туда….

Как говорил один персонаж: «Куда ни пойдешь — небо, как небо; люди, как люди; везде одно и то же». Здесь как раз все наоборот — дождя нет, радуга над плато; голода нет, люди бессмертны; что за чудесная страна?

Я уже был в такой стране Титичных гор лет десять тому назад — тогда меня здорово проняло. И не хотел вовсе, а научился воспринимать окружающий мир — дубы отзывались гулким ворчаньем, березы — веселой перебранкой…. а язык животных понимал как свой. Чувствую — что-то и здесь суждено открыть.

Впрочем, у каждого есть свой предел крутости, дальше которого шизофрения.

А если я крут да не мерян?

Возможности разума не обозримы!

Каким еще лозунгом взбодриться?

Плато Арка Небес. Гора Покаяния. Магический круг. Год четырехзначный до рождества Христова. Солнце к закату. Я в раздумьях. Что еще?

Ждать — это самое страшное, когда не знаешь чего.

Ладно, одно дело сделано — я здоров. Но куда-то утопали мои товарищи. Но что-то происходит за магическим кругом. Но гора продолжает вибрировать, и у меня кружится голова, тошнота — признаки морской болезни.

И в то же время….

Обалденный вид на окрестности — щемящее чувство восторга: будто летишь над окружающим миром под самыми облаками, а внизу безбрежное царство природы, и понимаешь, что нет лучше музыки, чем тишина. Красиво, черт побери!

Адреналин ударил по мозгам, тошнота отпустила, и мне стало весело.

Пришла, было, мысль, что надо отправиться вслед за товарищами, но, промелькнув, благородно смылась. Проблемы надо решать свои, а сейчас непонятно, что со мной происходит. Труба долга зовет, но лучше остаться и вот так сидеть — никуда этот мир не денется. Один краткий миг моего блаженства никому не навредит.

Солнце нехотя уходило с первобытной земли и пропадало за горизонтом.

Так бывает: ждешь-ждешь, когда оно, наконец, скроется и вдруг — нет его. Только подсвеченные снизу алым облака и от них, наверное, серые скалы отсвечивают фиолетовым. Да нет, вот уже багровым….

Ночь на плато.

Стук сердца оглушительно громок — слышу его ушами.

И ощущаю, как энергия тьмы (или горы?) проникает в меня — я ее чувствую: она завязана в кругу магическом в узел такой концентрации, что кажется, его можно потрогать рукой.

Тело скалы — это минерал. Минерал — это энергия. К нему прикоснешься — излучает энергию. Воздух потрескивает, как от обилия озона перед грозой. Его напряжением можно аккумуляторы заряжать — разве что молнии не проскакивают. Энергия закручивается в спираль цветными бликами — ну, чисто северное сияние.

Возможно, каждый из кругов спирали — своего рода накопитель и аккумулятор, в данный момент отдающий свои запасы. Возможно, животворящая энергия Земли сконцентрировалась внутри спиральных кругов.

И не проходила мимо — я ощутил, как нагрелись ладони.

Но что-то тревожит в такой ситуации, что-то должно случиться — котел перегрет, крышка трясется, и взрыв может произойти в любую минуту.

Отдохнем в аду! — я лег на спину, раскинув руки, и позволил энергии захватить меня полностью.

Меня догнал кайф — кажется, познал этот мир до малейшего камушка и травинки, я услышал легчайшее дуновение ветерка, увидел тысячи оттенков….

Боги! Да кто ж я теперь?

Спокойнее, Ипполит, спокойнее….

Лежу, сил набираюсь, себя убеждаю — темноты боятся только дети и их родители.

Даже такой темноты….

Гора сильней завибрировала.

Стук сердца моего накрыл шелест воздуха, как шипение змеи:

— Ты исцелился….

Меня охватывает торжественная печаль — Животворящая Сила вышла на связь! Ну, конечно же! Она накачала меня здоровьем — я это физически ощущаю.

Печаль почему?

Я не знаю, что у Нее попросить. Когда-то еще сподоблюсь? Возможно сейчас — первый и последний наш контакт. Я буду помнить. Я буду жалеть. И всегда смогу верить….

— Проси…. — шипит змея за чертой ультразвука.

Просить? О чем? Все желания, промелькнувшие в тот же миг, показались детским лепетом, не заслуживающим внимания. Вернуться в свой мир с карманами полными алмазов? Стать Верховным волхвом в Арке Небес и жить вечно? Такие желания мне кажутся недостойными. Неужели не могу придумать нечто большее?

— Сможешь сделать меня бессмертным в моем мире?

Однако! У тебя, Анатолий Егорыч, маничка величия зашкаливает просто на немыслимую высоту — хочу быть бессмертным не на плато, а в двадцатом веке! Ню-ню….

— Нет, — шипит энергоджайзер Арки Небес.

Значит, Животворящая Сила не всесильна. Время — над ним не властны и боги.

Я занервничал. На целый миг предо мной распахнулись врата Всевозможности. Это то, для чего я попал в этот мир. И я не знаю, что пожелать. Чего-то, что не обесценится на границе времен. Что не подвластно болезням и старости. Не покинет ни в горе, ни в радости. Не отнимет враг, не украдет продажная женщина….

— Дай мне мудрости моих предков!

— Да будет так…..

Подумал, что в ту же секунду в мозгах моих зазвенят колокольчики, но….

Шепот недоступный обычному слуху снова раздался в моих ушах:

— Знай и владей:

Нет больше свободы, чем та, которая внутри тебя!

Нет тверже надежды, чем надежда на самого себя!

Нет крепче любви, чем любовь к самому себе!

Нет выше веры, чем вера в самого себя!

Истина то, во что ты веришь!

…..

Ну и приколы Животворящей Силы — усмехнувшись, подумал, но возразить не успел. Тяжесть навалилась на плечи, и сознание, не выдержав притока энергии и общения с высшими силами, отправило меня в сон.

А. Агарков

                                                                                                                                                санаторий «Урал»

                                                                                                                                                                   июль 2015 г