Радуга — Пирожки (По ту сторону)

Утро третьего сентября началось с запаха пирожков. Мама напекла перед работой: румяные, обжигающие, с картошкой! Ниночка позавтракала этим благоухающим чудом, побежала в школу.

В классе было на удивление тихо. Дети сидели чинно, сложив руки. Пустые парты. Странно, вчера были все на месте. Нет Тани Миллер, Гоши Минц… Учительница что-то перебирала на столе дрожащими руками.

На перемене по коридорам разнеслось непонятное и оттого тревожное слово «депортация».

Немецкое поселение «Сарепта» на юге Сталинграда существовало с 18 века, когда по приглашению Екатерины 11 родилась первая и единственная колония братства гернгутеров. После революции имущество колонии было национализировано, а потомки немецких колонистов так и остались жить на привычном месте. До осени 41-го года было неважно, Таня Иванова, или Таня Миллер сидела с тобой за одной партой. С Ниночкой учились так называемые «этнические немцы», практические русские, советские люди с немецкими корнями. Этот день разделили их на «своих» и «чужих». Такое событие шокировало не только детей, но и взрослых.

Уроки прошли нервно, скомкано. Шептали про Сарептскую площадь. Ниночка жила как раз рядом с этой площадью, обрамленной старинными двухэтажными домами бывшей колонии немецких поселенцев. Здания давно были отремонтированы, использовались как магазин, аптека, больница. Посередине — небольшая тенистая площадь с памятником героям революции.

После школы Ниночка с одноклассниками отправилась туда. И обомлела.

Площадь обнесена колючей проволокой. Вдаль нее — солдаты с собаками. А внутри… Ниночка зажмурилась. Из-за колючек ограждения, таких нелепых на фоне яркого неба, на нее смотрели глаза Тани Миллер. Девочка прижималась к матери, вся семья была здесь: маленький брат, бабушка. Минцы тоже были здесь. Как и многие немецкие семьи, испуганные, затравленные. Рядом наспех собранные вещи: сундучки, баулы, сумки. Нина Владимировна до конца своих дней будет помнить взгляды своих бывших одноклассников и их семей. И ощущение страшного недоразумения, ошибки, беды… Войны, бывшей еще далеко.

— Танечка, Танечка! — шептала Нина. Не бойся, ты замерзла? Кушать хочешь? Я сейчас!

Она поднималась по лестнице в свою квартиру, слезы застилали глаза. Мама была на обеденном перерыве. Увидела дочь. Все поняла. Они обнялись.

Нина сгребла в узелок все оставшиеся пирожки, бросилась из дома.

Солдат охранник, сам почки мальчишка, взял у девочки передачу.

— Отдайте им, дяденька, и сами угощайтесь!

Солдатик удивленно моргал глазами. В них Нина тоже углядела непонимание и даже сочувствие. К этим мирным советским людям, таким далеким от войны, оказавшихся в один миг по ту сторону. Он тоже жил рядом, дружил с Гольцами, Шульцами, Шехтелями, не задумываясь над непривычными фамилиями. Остальные охранники стояли молча, отвернувшись.

Ниночка не видела, как к площади подъезжали грузовики, в них сажали людей и везли на станцию. На следующий день площадь была пуста. О судьбе бывших своих одноклассников в далекой Сибири, Нина Владимировна так и не узнала. Много людей умерло в дороге и в поселениях от голода, отсутствия условий жизни. Ей часто снился их довоенный класс, в полном составе, где все были счастливы.

В 1942-м году немцы бомбили Сталинград. О том, что город был полностью разрушен, знают все. Но бывшую немецкую колонию Сарепта не бомбили вообще. Так и остался чуть ли не единственный памятник старины в восстановленном Волгограде.

А тогда, жители близлежащих домов прятались на площади. Мама Нины работала на рынке, как раз на Сарептских задворках. В один из дней, она думала, бежать ей на обеденный перерыв, или нет, устала очень. Потом подумала, что надо дочку кормить. Да и дом их был в «безопасном» месте. Окнами выходил на Сарепскую площать, соседствовал с так называемым «Домом аптекаря». Так и пошла. Вернулась, а рынка-то и нет. Одна большая воронка на его месте. Такая вот судьба.

Нина Владимировна так и прожила в Волгограде всю свою жизнь, таких у нас называют «дети Сталинграда». Она часто рассказывала об большой беде и несправедливости — «депортации». И еще о том, как с другими беженцами переправлялась за Волгу, пряталась в брошенных бывших немецких селениях.