Coelho — Ненавижу...

Уже больше часа я стою на автобусной остановке, опоздал на предыдущий рейс и попал в перерыв. Вечером автобусы в нашем районе, вообще, редко ходят. Кроме меня здесь присутствует еще один человек, внешний вид которого не оставляет сомнений в его роде занятий. Худое вытянутое лицо с оттопыренными ушами, лысина под фуражкой и “парадка”. Недавний призыв, увольнение.

В его руках букетик гвоздик. Когда я подошел, он уже был здесь, стоял, чуть нахмурив брови, преисполненный решимости и отваги. Но чем больше проходило времени, тем больше он проявлял беспокойство. Всё чаще бросал взгляд на часы, закуривал и практически тут же выбрасывал сигарету, чтобы снова, в который уже раз, посмотреть время и прикурить. Наконец, затушив очередную сигарету, он повертел букет в руках, тяжело вздохнул, воткнул его в урну и пошагал прочь, в дождь и темноту.

— Сережа!!! — с противоположной стороны, в свете фонаря, мелькнула синей тенью стройная фигурка.

Я буквально ощутил, как дрогнула спина солдатика и он мгновенно повернулся, следуя уставу, строго через левое плечо.

Молодая девушка в синем полупальто и с синим зонтиком, чуть прихрамывая, впорхнула под крышу остановки.

— У меня увольнение заканчивается, — без тени упрека, просто констатируя факт, сообщил боец.

— Автобуса всё не было и не было, а я так боялась опоздать… Прости… — я видел, что слезы дрожащие на ресницах вот-вот готовы сорваться неудержимом потоком, а в голосе было столько мольбы… — Я каблук сломала, еще.

— Каблуки не ноги, сделаем! — рассмеялся Сергей, весь вид которого говорил, что тяжелая, почти непосильная ноша упала с его плеч.

Он подхватил её на руки и они скрылись в темных переходах дворов.

В урне, ярким пятном догорали гвоздики. Прикурив, я вышел под дождь и неторопливой походкой отправился к дому, старательно обходя лужи и черные проплешины грязи.

Я ненавижу эту пору, но я мирюсь с ней.