khomitchouk — Паренек — Седьмая глава

Глава 7.

Гонка

Все завертелось со сногсшибательной скоростью. Через своего давнишнего клиента и друга он вышел на нужного для осуществления проекта человека, специалиста по коммуникационным связям с прессой, телевидением и другими СМИ. Это был Клайв.

Англичанин, живущий в Мадриде, разговаривающий на забавном испанском языке со смешным англосаксонским акцентом, как-то вмиг проникся идеей. Рыжий, с веснушками на лице, много и быстро говорящий, страстно увлекающийся любой темой разговора, Клайв вместе с ним засел за работу. Работали они по утрам, а вечерами Клайв бегал по Мадриду с двумя мобильными телефонами, непрестанно звоня в разные страны Европы и Америки, потом появлялся в скайпе, и они делились новостями, болтая без умолку до поздней ночи. Работы было много до одурения, они оба трудились не покладая рук. А Клайв еще и ног. Сначала следовало написать пресс-релиз, чтобы протрубить о технологии профессора на весь свет. Он обратился к «профу» за помощью и разъяснениями научных постулатов в удобоваримом для обывателя виде. Ученый с радостью откликнулся. Помогал, урывая драгоценные часы от других дел, но не всегда мог уделить им с Клайвом время. Поэтому попросил по менее важным, техническим вопросам обращаться в договорный отдел клиники. И вот тут-то и появился серый генерал в юбке.

Эмму Владимировну Козявкину знали в клинике все. Еще бы — руководитель договорного отдела, через который проходили все финансовые операции с пациентами, хотя сама она, неизвестно почему, предпочитала называть их «клиентами». Первое столкновение произошло еще на заре его паломничества в клинику, когда он попросил расписанную по всем пунктам квитанцию на полученный им счет за медицинское обслуживание.

— Обычно мы никогда этого не делаем, — надменно ответила дама, походившая в тот момент на серую плохо пахнущую мышку. Или на неказистое насекомое.

«И откуда ж ты взялась, козявка, с какого такого дремучего хутора?» — подумал он.

— Но, извините, это обычная практика. Даже на базаре люди предпочитают вначале узнать цену, а потом уже покупать картошку.

Квитанцию ему выдали, но и здесь не обошлось без курьеза. На двух разных страницах он обнаружил расхождение в цене за одну и ту же процедуру. Он поинтересовался, в чем дело.

— Да что вы все придираетесь? Это же просто опечатка. Неужели не понятно? — возмущенно набучила тонкие губы Эмма.

Да, знали ее в клинике все, но мало кто знал другое.

Аяз, пациент из Штатов, страдающий боковым амиотрофическим склерозом, во время утреннего обхода попал впросак из-за этого незнания. Профессор спросил у него, как обстояли дела, всем ли он доволен. Обычный вопрос этикета. Аяз выхаркнул — говорил он с трудом:

— Я всем доволен, и питанием, и обслуживанием, не доволен лишь профессиональной квалификацией данной леди, она всегда подсовывает мне какие-то математически неправильные инвойсы. Там цифры не сходятся.

И кивнул на Эмму.

Потом в курилке ему все-таки кто-то сказал, что «данная леди» — жена профессора, директора клиники.

С годами с ней творились чудесные изменения. Она вдруг помолодела, прихорошилась, морщины куда-то исчезли. Выяснилось, что и английским она владеет вполне сносно. И вести себя стала где-то даже по-женски кокетливо. Оставался лишь взгляд. Нехороший, жадный, злобный.

Ему-то было на все это наплевать, особого внимания он на все эти базарные дрязги не обращал, не хотел зацикливаться. Но пришлось.

С появлением в его жизни ПРОЕКТА и рыжего, похожего на таракана Клайва, все начало меняться. Ему приходилось звонить в клинику почти каждый день. И, к своему великому изумлению, он обнаружил, что на все телефонные номера всегда отвечал один и тот же голос — Эммы. Она присутствовала везде. К кому бы он ни обращался, все почему-то отправляли его в договорный отдел. А ведь дел-то было невпроворот. Они с Клайвом решили выйти на пациентов, достигших хороших успехов в своем лечении. Потребовались их контактные данные, фотографии, видеофильмы. Все в один голос: «Это в договорный отдел». Он так и делал: просил, напоминал, спешил, горел от нетерпения. Да и денег ему все это стоило немалых, а чем больше затягивался этот проект, тем тяжелее ему становилось держать на привязи профессионала — Клайва. Он об этом упомянул несколько раз в разговорах с Эммой, надеясь на понимание и поддержку, ведь не для себя он в первую очередь пыжился. Потом взорвалась бомба — ему пришло электронное сообщение от Эммы.

«Здравствуйте, уважаемый пациент!

Я представляю себе процесс создания фонда и популяризации исследований, проводимых профессором как последовательную системную работу. А любая системная работа предполагает план действий. В соответствии с планом Вам требуется определенная информация от клиники. Нам было бы всем удобнее знать заранее. Несомненно, успешность Вашей деятельности может серьезно помочь популяризации нашей клиники и привлечь новых пациентов. Но это Ваше совершенно самостоятельное решение. Вы человек крайне благоразумный, поэтому, очевидно, понимаете, чем интересна эта деятельность и для Вас лично, помимо социальной значимости, удовлетворения чисто человеческой потребности быть полезным людям, попавшим в беду по той или иной причине, связанной со здоровьем. В связи с этим очень прошу Вас не ставить меня и клинику в известность о финансовых расходах, связанных с Вашей деятельностью. Надеюсь, что Вам все удастся, я рада всегда помочь с информацией, но не обещаю, что это возможно сделать так срочно, как Вы подчас просите».

— Н-да.. Приехали, — подумал он. Аж пот на лбу выступил. Ответ он писал ночью, не мог не ответить.

«Здравствуйте, Эмма Владимировна!

Никто и никогда не оскорблял меня так, как это смогли сделать Вы в своем завуалированном под этикет послании. Вы действительно считаете, что я хочу заработать деньги на славе профессора и признании его работы мировой общественностью? Так вот, Я ОФИЦИАЛЬНО ЗАЯВЛЯЮ, что отказываюсь от участия в создании какого бы там ни было фонда и не хочу заниматься данным, с вашей точки зрения, бизнесом. Я и не начинал еще заниматься этим делом всерьез, а лишь осмысливал свои возможности и связи, но после Вашего письма я наотрез отказываюсь от данного проекта. Свое слово, данное профессору, я сдержу и оповещу весь мир о том, что он делает, переведу и опубликую его книги на английском и испанском языках, но на этом остановлюсь. МЕНЯ АБСОЛЮТНО НЕ ИНТЕРЕСУЮТ ДЕНЬГИ после пережитой мною потери здоровья, семьи, сына, квартиры, профессии и т.д. и т.п., но не сохраненного достоинства, которое Вы у меня пытаетесь отнять. Я, по-моему, являюсь последним из могикан, который после ДЕСЯТИ лет лечения в вашей клинике по-прежнему верит в профессора и продолжает бороться за свою жизнь. Я обрел взамен любовь и уважение женщины, с которой Вы знакомы, и не собираюсь променивать их на деньги, даже если Вы и найдете формулу для того, чтобы отказать мне в дальнейшем лечении в клинике. Но мне уже ВСЕ РАВНО, так как об этом и о Вас узнает весь «благоразумный мир».

Подустал он что-то. Слишком многое на него свалилось враз. Хотя обмен депешами и прекратился на некоторое время, но гонка не прекращалась. Ко всему прочему, он продолжал обзванивать и «обмыливать» (электронную почту, как и все, давно называл «мылом») испанские, латиноамериканские и англоязычные издательства во всем мире, представляя на рассмотрение редакционных советов отдельные главы переводимых им книг профессора. Да к тому же готовился к операции.

Еще несколько лет назад он обратил внимание на подозрительные изменения в своем теле. При явных, хотя и крайне медленных улучшениях он стал сильно заваливаться на правый бок. Это и раньше случалось, ведь после проведенной в Испании оперативной стабилизации позвоночника и медвежьей лежки на мягком матрасе у него развился сколиоз. В принципе это не очень ему мешало: Дима посоветовал подкладывать под правую стопу ортопедическую планку, чтобы компенсировать недостающую длину ноги. Он так и сделал, но в последнее время ощущал не только дискомфорт в балансе, то есть в удержании равновесия, но и часто слышал странные звуки в спине: крык-крык.

Профессор, узнав об этом, направил его на МРТ. И, когда пришли снимки, сказал:

— Я бы посоветовал убрать с позвоночника металлическую конструкцию, это она вам мешает. Ее вообще необходимо было извлечь, спустя год после операции. Не понимаю, почему этого не сделали.

Зато он понимал. Но не стал вдаваться в подробности. В памяти лишь всплыла ухмылка Стаса: «Потому что эмигрант?»

— И вы думаете, что это возможно сделать сейчас, после стольких лет?

— Это необходимо сделать. Поймите, любое чужеродное тело надо вытаскивать из организма, потому что его присутствие там идет вразрез с самой природой.

— И что для этого нужно?

— Необходимы снимки и техническое описание системы, чтобы определить тип винтов и подобрать нужные гаечные ключи.

— А кто это сделает? В Испании никто и разговаривать со мной не хочет, ссылаясь на давность лет.

— Есть такой человек. Пышкин. Он лучший, других таких нет.