Алик Ветроф — “Живет ли музыка внутри?”

или

“Исток гульбища и лежбища”.

Второй мужской роман из серии книг “Пособие для начинающих кобелей”.

Алик Ветроф

Аннотация

Внимание! Ненормативная лексика. Продажа несовершеннолетним и женщинам запрещена,правообладателем. Откровенно интимные сцены. Сцены насилия.

        Серия мужских романов “Пособие для начинающих кобелей” основана в 2004году и предназначена для тех, кому надоели мыльные — сериальные отношения    —“ сопли слюни по щекам” и надуманные сюжеты. Романы описывают     реальные события    и взаимоотношения между предпринимателями и то, как становятся собственниками заводов, реалистичность    происходящего не взывает сомнений. Жесткий и динамичный сюжет, написанный с юмором, и     раскрывает разносторонние отношения между мужчинами женщинами. Центральному персонажу Курмалину Олегу умело противостоит правоохранительным органам и удаётся повернуть развитии ситуации в сою пользу. И один в поле воин — только не стоит бояться, смелость покарает города. По мнению автора, лучший писатель это сама жизнь. — ” Роман должен быть похож на жизнь, а жизнь похожа на роман”.

Содержание книги

Оглавление.

Знакомство.                                                                                                     —     2 стр.

Мая.                                                                                                                     — 13 стр.

Вампиреныш.                                                                                                 — 21 стр.

Спустя год.                                                                                                        — 26 стр.

Возвращение блудного кобелька к родному шницелю.        — 32 стр.

На что ловили, то и поймали.                                                                — 34 стр.

Как сбивают целку.                                                                                     — 42 стр.

Живет ли музыка внутри?                                                                        — 50 стр.

Совместная попытка.                                                                                 — 53 стр.

Стареющий плейбой.                                                                                 —    61 стр.

Как приходят деньги.                                                                                 — 63 стр.

Звездень пленительного…                                                                     — 71 стр.

Как поиметь продавщицу шуб.                                                             — 75 стр.

Спустя десятилетия.                                                                                 —    91 стр.

“Исток гульбища и лежбища”.

Отрывок из книги

В стране былой поэзии, цветов,

Где всходит солнце золотое,

Небесный ветер щедрого даров.

Повсюду море разлитое,

Где людям шлет на круглый год

Весну цветущую природа,

И кровь неистово течет

По жилам пылкого народа….

…..Спустя неделю.

Полдень.

…. Прогуливаясь по бульвару, приятно встретить знакомого ровесника и заговорить не о чем так, о пустяках, о бабах и клеевой погоде на них.

    — О, привет! Как жизнь, что нового? — поинтересовался Олег у встреченного приятеля. Приятель не был посторонним человеком: они жили рядом в соседних домах, их отцы были дружны, частенько выпивали, что передалось по наследству и сыновьям.

   Володя был ровесником Олега и даже в чем-то похож по манерам. Их дни рождения были рядом, как ареал обитания и круг знакомств. Учились в одной школе, но в разных классах, их отношения то прерывались, то возобновлялись.

   Володя был крупнолиц, с выступающим вперед носом картошкой. Волосы кудрявились и были цвета зрелого каштана. Немного расшарканная походка, с подающейся на противоположную сторону от поступательного движения вперед задницей. Стремление выглядеть серьезно было только стремлением, и не сходящая с мыки улыбка дополняла маленькие и живо бегающие глазки. В целом хитрая и немного скользковатая рожа, производящая первое впечатление умного парня, но это только первое.

    — Да так, потихоньку, ничего особого. Вот сдал документы на вступление.

    — Поступление? — удивленно переспросил Олег.

    — На подготовительные курсы. А ты?

    — Я? — переспросил Олег. — Как видишь шарюсь по городу, смотрю на людей. У каждого свои пристрастия: кто-то ходит на рыбалку, а я вот на генетическом уровне привык шлифовать брусчатку мостовой подошвой обуви. В общем, неплохо: вокруг ходят девочки, наснимаем пару-тройку вместе, может кто-то и даст поковырять. Свободен? Если да, то пошли вместе, — предложил приятелю Олег. — А, в общем, меня толкают в мединститут, по стопам. Но это на следующий год, как и ты.

   — Почему бы и нет, — согласился приятель, — пошли… смотри, вот эта нравится тебе?

   Приличная компания единомышленников по прогулкам в городе быстро нашла общий язык. Стремление познакомиться с новыми девушками — молодыми и сочными телами — потрогать руками пышные и не очень пышные формы заставляло проводить вместе достаточно много времени. Дефилируя туда сюда по бульвару, показывая себя и рассматривая других.

   Двигаясь взад и вперед, рассматривая сколь душе угодно присутствующую публику, не могли не привести обоих приятелей к следующим выводам. Присев на садовую большую и глубокую скамью, Олег с приятелем просто утонули в ней, и стали рассуждать вслух.

   — Скука, скука! — начал Олег. — В нашем городе некуда даже пойти в приличное место. Все кричат в разных частях горда и сторонах улицы. Скука — скука !! Прогуливающиеся парочки, молодые и старые, и соглашаются их спутники. Ну почему все вечно чем-то недовольны и постоянно брюзжат?

    — Что, что, — поддержал мысль Олега, приятель Бергомод Владимир Владимирович (именно так звали встретившегося на пути приятеля), как бы не расслышав, или не поняв, о чем идет речь. — А этим летом мы действительно немножко скучаем в нашем городе. Нет круизного лайнера, отвезшего нас куда-нибудь далеко в Европу. Скажем, только заходят вражеские корабли с престарелыми немцами и американцами, гуляющими на наших набережных с видом хозяев жизни. Нет, мне не жалко — пусть гуляют и привозят свои бакены. Но хочется спросить: где это былое великолепие и широта русской души, где это самое величие?

Олег сделал опережающий шаг вперёд и заглянул в лицо Вовы. — “Толи не догнал, толи дурак? ” — Мелькнула тень мысли.

   И вот уже кто-то справа или слева сидевший рядом люди, на глубокой содовой скамейке, томные от жары голоса вторили. Голоса вторили вслед и нудили на своей волне:

   — Нет, нет тех дач, на которых мы когда-то собирались и музицировали, жарили мясо и травили анекдоты. Нет тех славных дачников, которые нас так славно принимали.

   — И где я вас спрашиваю те прогулочные катера и корабли которые нас отвезут в круиз ну хотя бы по реке, и не говорю об океане.

   — Да, да нет пусть хотя бы море, по Крымская—Колымской.

   — Ах, как мы скучаем…

   — И не говорите.

   — Да их таки нет, — согласился Олег, не обращая никакого внимания на того, кто это произнес, и не поворачивая головы, всем своим видом давая понять, что он игнорирует говоривших, — и что теперь сидеть и скулить про то, что всё, ну, допустим, не абсолютно всё, а только частично, но повсеместно изменилось. Мы будем возражать на всякий нудный скулеж и вопль от тех тел, которые давно выдвинулись в поисках лучшей жизни из нашего города и сидя там, в больших и шумных мегаполисах, нещадно эксплуатируют имя моего города.

    — Пора валить, — предложил Володя, — от этого занудства, а то отупеем и….

   Жара! Жара! Невыносимая, просто испепеляющая и выжигающая жара. Всё горит. Зелёная трава становится пожухлой и сухой, цвета писка. Плавится не только асфальт, но и мозг растекается и сползает вниз под притяжением земного тяготения.

   — Мне становится невыносимо стыдно, — продолжил Олег. — Измятые брюки и запыленные туфли, вездесущая пыль. Бежать с бульвара, бежать, но куда?

   — Как куда? В тень, в храм искусства, где темно и не будет видно этих недостатков, — предложил Володя.

   Итак, они бежали с бульвара. Чтобы отвести душу и помериться с собой зашли в театр.

   Их путешествие в театр с бульвара было весьма любопытно, но мы расскажем о нем в другой раз.

   Поговорим о вечном, об искусстве, вернее о пребывающей ныне в нашем городе известной столичной актрисе, чье достославное имя мы опустим, дабы не вызывать раздражения у других актрис. Впрочем, различий особых    не наблюдается. Что одна, что вторая, что третья, лучше промолчим дабы не обидеть актёрство , а то оно у нас такое обидчивое.

   Итак, театр украшает своим временным пребыванием даровитая актриса из Москвы, госпожа, которую мы уже видели в других спектаклях и фильмах. О ней можно смело сказать, что эта актриса с прекрасным талантом и благородной игрой, досконально изучающая свои роли. Мы и теперь содрогаемся, вспоминая ее рыдания и смех, смешанный с хохотом. Удивляемся ее задумчивости, грусти и слезам. Она в этот момент само олицетворение нежности, дитя, готовое на всё для спасения чего-то там… уже не помню. Голос звучит с такой частотой и искренностью, что зритель забывает о том, что находится в театре и лицезрит действие на сцене.

   Антракт. Оглядываясь по сторонам, Олег обнаружил, что рядом с ним, с правой стороны, всё это время сидит парень, приблизительно ровесник, может даже одногодка.

   — Как впечатления, — поинтересовался Олег у незнакомца.

   — Здорово, — поделился впечатлениями молодой парень. Темные волосы смоляного цвета были аккуратно подстрижены, стильная укладка говорила о хорошем вкусе, несмотря на молодость, на щеках виднелась густо растущая ашь до синевы щетина.

   — Нам тоже, — подтвердил Володя.

   — Есть коньяк, будешь? — поинтересовался Олег.

   — Буду, — подтвердил желание выпить, несмотря на жару и духоту, незнакомец.

   — Сразу видно — наш человек.

   С этими словами Олег полез в боковой карман брюк. Достал небольшую стеклянную флягу с коричневым колпачком в виде рюмочки на конце горлышка бутылочки. Снял колпачек, открутил пробку и налил в пластиковую рюмку коньяк. Протягивая незнакомцу первую, представился:

   — Олег Курмалин. Коньяк, правда, теплый, но зато не стану предлагать потных актрис. Театр, знаете ли типа культурное место, но нажраться можно! Хотя иметь актрису на сцене… в этом что-то есть. Не пробовал?

   — Нет, — ответил незнакомец, — я, знаете ли, с будущей гримершей встречаюсь. Учится в театральном училище.

   — Да ну, можно считать, хотя нет….

   — Жаль, я тоже нет. А ты Володя?

   — Станислав Гегенсбург, — представился темноволосый и худощавый парень и выпил коньяк. Ах! Хорош !

   — Володя Бергомод, — протягивая руки, представился спутник Олега. — Мне тоже не довелось. А вот ход мысли мне лично нравиться. Надо будет попробовать.

   — Со знакомством, парни. Будешь Стасиком, возражений нет? — неторопливо опрокинул содержимое рюмочки в себя Олег . — Только для начала неплохо бы познакомиться в неформальной обстановке с актрисой. Или пожарником, на худой конец, хотя так можно ориентацию поменять.…

   — Возражения, пожалуй, отсутствуют. А на толстый?

   — Можно и на толстый кончик пожарника подсадить….

   Понеслось бурное и оживленное обсуждение первого акта. Коньяк раздухарил их восприятие и понимание происходящего на сцене.

   Коньяк разгорячил восприятия и воображение у всей троицы и не давал спокойно смотреть спектакль. Смешки и открытый смех, смешанный с хихиканьем, привлекал к троице внимание, но им было всё равно. Изрядно окосевшие и надрывающиеся со смеху. Смешившим их одних и шуткам, отпускаемым по ходу пьесы и по мере просмотра вторго акта и понятным    им самим только усиливал их смешливое настроение. Смех вызывал просто взгляд друг на друга.

    — Ой, держите меня, не могу, сейчас усцусь.…

    Сидевшие рядом зрители стали недовольно посматривать в сторону раздухорившейся троицы.

    — Мужик, что пялишся? Смотри на сцену.

    — Здесь некто не играет .

    — Да мы вот такие. Мы рождены, чтоб папе было стыдно.

    — Пропустишь самое интересное. Выпить хочешь? — многозначительный взгляд Олега в сторону недовольного зрителя с вопрошающими жестами рук, с слегка присогнутыми пальцами, приподнимающимися вверх. — А нету! Мы уже всё… выпили.

   — Уберите от меня этого клоуна….

   — Я тебя сам уберу.…

   — Что ты лыбишься?

   — Он показывает работу стоматолога.

   — Может показать тебе работу боксера?

   — Не стоит.

   — Ударения правильно ставь, Володя!

   — Тут как ударение не ставь, если не стоит, то не стоит.

   Мерцание прожектеров, кружащий танец на сцене, мельтешение фигур. Окружающий мир в расплывчатом виде сияния и чувства эйфории. Что может быть приятней кайфа? только другой кайф.

   — Театрал, театрал…. И те и орал.

   — Орал говоришь? Оральный — это здорово!

   — Да сейчас бы на клык кинуть… — мечтательно произнес Володя.

   — Прямо здесь, не отходя от очага культуры. Приобщиться к прекрасному.

   — К красоте и наслаждению!

   — Согласен.

                                                                                ***     Мая.     ***

   В один из дней Олег решился на поход в гости к женщине, с которой неразрывно были связаны все его мысли. Он так много думал и мечтал, что и сам не мог провести четкую грань между реальностью и своими фантазиями.

Надежда застать Маю дома, и желание увидеться с женщиной, которая более чем нравилась ему, победили и взяли верх над остальными чувствами и желаниями. Он направился в утреннее время в гости. В надежде застать Маю дома и побыть с ней наедине. По дороге он размышлял и придумывал различные предлоги и темы разговора, пытаясь найти что-нибудь общее, объединяющее их.

    — Что может нас объединять?.. Вопрос….

    “Интересно, она дома или нет? Было бы неплохо ее застать и пообщаться. Да что же интересно? И на чем зацепить, а если не захочет впускать и скажет что чем-то занята, всё-таки она меня старше, хотя….

                                                                *** На что ловили, то и поймали. ***

   Спустя время.

   — Далеко собрался? — спросил Олег у приятеля.

   — В яхт-клуб. Буду готовиться к регате. Принять участие в качестве помощника нет желания? — предложил Женя, бывший одноклассник Олега.

   Ровесник и одногодка Женя был с крупным лицом и хорошо сложенным парнем. Немного застенчив с девушками. С ехидным взглядом при разговоре с приятелями. Смоляные волосы немного вились на кончиках, и всегда были жирными. Маленькие очки от близорукости на переносице скрашивали крупные черты лица.

   — Ты что, издеваешься надо мной?

   — С чего это вдруг?

   — У меня морская болезнь. Мы тут с Володей на днях на рыбалку собрались, на причал.

   — На какой причал? — поинтересовался Женя.

   — На даче Ковалевского есть причал. Да ты должен знать, там рядом с моим рыбацкий причал и рыбаком туда пошел работать Саша. Да ты должен знать, — импульсивно жестикулируя руками, — по кликухе Ежик, и там этот работает… Дима по кликухе Дядя или Моновар.

   — Точно знаю, — вспомнил Женя.

   — И перед самым процессом накануне вечером выпили прилично, просто от души нажрались. Была приличная компания и выпивка тоже ничего так. Поднялись рано утречком. Рассвет такой чудный: солнышко встало над горизонтом моря, смотрим, волна немного поднялась, ну думаем, уляжется, пока соберемся. Так вот встали утром, позавтракал я еще с дуру, и пошли брать лодку.

   А на море поднялась волна бала в четыре. Ну, взяли лодку, вышли, гребем в сторону гряды. Так ты знаешь, там справа от причала есть хорошая гряда, где можно прилично натягать бычков песчаника или кнута за пару часов. Пока я сидел на веслах, всё ничего, а вот когда пришли и стали, то чувствую — напрасно я покушал перед выходом. Меня начинает мутить. И так знаешь, пока клюет — то нечего, как перестанет клевать — то финиш, просто вешалка.

   — И чем всё закончилось? — с улыбкой на лице спросил Женя.

   — Он прикалывается?.. — сделал немного удивленную физиономию Олег. — Чем оно могло закончиться? Я отдал свой завтрак морю. То есть прикормил рыбу. Володя такой сидит довольный, прикалывается, ему всё по шарабану типа: “Хорошо клевать теперь будет, здорово ты это придумал — рыбу прикармливать”. А мне становится всё хуже и хуже.

   — И?

   — Отвез меня на берег, где я с успехом на камнях, возле берега метров десять, стал и натягал не меньше, чем он на гряде. Потом заделали славную уху и пожарили. Да, кстати, набрали мидий, и когда перебирали мидии на берегу, познакомились с двумя девчонками.

Потянули их в гости, заставили чистить мидии, напились вина, нажрались жареной рыбы в такой хрустящей корочке, которая тает под языком и хрустит на зубах, только, только    со сковородки.

   — Да, вы рыбаки, вас в море не пускай.

   — Ты не слышал самой интересной рыбалки. Пару недель тому назад мы поехали на ставки….

   — И что, вы много взяли?

   — Много, — с довольной ухмылкой оскалился Олег. — Вопрос только чего мы взяли.

   — Рыбы, была хорошая, карасики, карп или на щуку, лещ или?..

   — Не перебивай, слушай, — подтянув немного спавшие вниз брюки, Олег начал свой рассказ. — Мы, как приличные парни, по дороге на ставки взяли рыбу на рыбалку. Приехали, сварили уху — такую славную, наваристую. Прилично впили с вечера.

   С утреца пораньше выгребли на ставок и ловим рыбу. Я в кустики прилег, кинул удочки.… Результат моей рыбалки — два во таких, — Олег показал расстояние между пальцами сантиметров пять, — судачка и восемь черепах!

   — Кого?

   — Черепах!

   — Брось заливать, откуда у нас черепахи?

   — И сам не знал, что тут у нас водятся черепахи. Вот всем, кому рассказываю, не верят. Хочешь, поклянусь?

   — Да ну ты загнул с черепахами. Мне бы такая байка в голову не пришла, — искренне признался Женя.

   — Слово даю, восемь штук. Все парни как парни: поймали рыбу, кто полведра, кто больше, меньше. Я, представь, лежу, держу удочку в руках, чувствую, что кто-то клюнул, притом так от души тянет. Я на себя, — Олег стал показывать жестом, как тянул удочку, — а там,    улов уперся и не хочет вылазить. Думаю, поймал как минимум сомика, тяну, сердце радуется. Смотрю — вылазит голова как у змеи. Я на измену выпал, думаю гадюку поймал, тяну дальше — черепаха! Прикинь! Я в шоке, и так восемь раз подряд. Никто не верит. Слово даю!....

                                                                                                ***

   — Что происходит с женщинами? Они утратили дух авантюризма, перестали влюбляться и хотеть романтики. Только алчут наживы или развести нас на погулять и бабло. Это просто какая-то катастрофа. Если так и дальше пойдет, то скоро некого будет и трахнуть.

   — Не сказал бы, — Олег немного развел в сторону руки. — Может, не тех женщин выбираешь?

   — Да? Тебе все дают? А ты тех выбираешь?

   — Почему сразу все? Нет, не все. Я не могу нравиться абсолютно всем женщинам: свой типаж не подстроишь под вкусы всех и каждой. Лучше оставаться самим собой, таким как ты есть на самом деле, без фальши и наигранности. Но надо отдать тебе должное: мало, мало женщин становится, в том плане, что женственность исчезает. Какие-то они становятся мужеподобные и это отвратительно.

   — И то верно, но вот.… Слышь, может…. Может тереть им насчет чувств и судьбы, чем не мысль, а?

   — Хочешь, можешь тереть про что угодно. В сущности своего прозябания мы все заложники иллюзий, придуманных другим челами.

   — В смысле?

   — Как тебе объяснить, чтоб дошло. И не сильно грузонуть при этом. Вот смотри.…

   Каждый чел, почти каждый, является заложником идеологии, придуманной и высказанной другим челом. Религия, вера там я знаю… в светлое бедующее, рай, ад, социальная справедливость, атеизм, буддизм, онанизм, потребительство, богатство, стать миллионером и так далее, можно до бесконечности продолжать этот список идей. Всё, буквально всё в нашей жизни — это идеология других челов.

   Измени свое отношение к происходящему вокруг нас, ко всему, что ты слышишь и видишь, освободи свое сознание от догм, навязанных тебе с детства и в более позднее время! Стань свободным от искусственно навязанных условностей, идеологии, веры в потребление! Вот чем ты постоянно занят?

   — Ну как чем?

   — Потребляешь! Смотришь, кушаешь, читаешь, слушаешь. Даже сейчас ты что делаешь?

   — …

   — Вот видишь! Научись самостоятельно мыслить. Приобрети свои собственные мысли, выстраданные и осмысленные , а не тупо повторенные за кем-то. И ты качественно, по-другому взглянешь на жизнь, окружающую нас.

Перестань бороться с кем-то и за что-то! Просто живи и радуйся жизни. Презирай условности, придуманные челами!

Посылай всех к такой-то матери, кто учит тебя, как нужно жить и что делать. У тебя одна жизнь — научись жить своими чувствами и желаниями. Но, конечно, при этом не нужно думать, что ты такой умный в целом мире один. Не следует быть чрезмерным эгоистом. В общем, посылая, не забывай и не удивляйся, когда пошлют тебя.

   — А тебя тоже посылать? — с ехидной физиономией поинтересовался Вова.

   — Рискни ехидной мордой. Я ведь не учу, а всего лишь высказываю свое мнение. Притом по твоей просьбе.

   — А Бог?

   — А что Бог?

   — А по образу и подобию?

   — Слушай, Вова, ну до чего ты примитивно мыслишь!

   — А чё это я примитивно мыслю?

   — Ну, вот получается, что примитивно. Что ты подразумеваешь под словом “Бог”?

   — Ну… не знаю…. Создатель наверно. А мы похожи на него.

   — Чем?

   — Всем.

   — Ты, придурок, хочешь сказать, что думаешь, у Бога есть тело? Или Бог такой же кретин, как и ты?

   — Да.

   — Ну ты сперматозоид! Володенька, солнце ты мое любимое, если ты уж и веришь в Бога, то должен тебя огорчить до неприличия: у Бога нет тела. А созданы мы по ихней книжке, Библии — сходство во внутреннем мире.

— Душа.

— Назови это так.

   — А отчего же ты читал их книжку?

   — Да, я читал, но не я писал. Не стану спорить о том неоспоримом факте, что Библия оказала большое влияние и на человечество, и культуру в целом. Но это было так давно, что нужна новая идеология челам вроде тебя, чтоб с ума не сходили и глупости не делали.

   — Так в чем дело — иди в проповедники. Будешь по ящику выступать и бабло лопатой грести.

   — Ничего, Володенька, ты не понял. Я ведь не преследую корыстную цель, говоря с тобой на тему внутреннего мира и мироздания, вселенной. Так ты спросил, а я ответил. Это не станет моей профессий. Мой внутренний мир слишком богат и разнообразен для того, чтобы я опустился до того, что стану проповедовать какие-то истины. Тем более я живой чел и могу заблуждаться. Нет во вселенной абсолютной истины. Истина она у каждого своя.

   — Точно. Есть повод выпить за истину в каждом челе.

   — Аминь.

   — Пиздець.

                                                                                                ****

    — Приготовления к разбою считаю завершенными, — резюмировал Бергомод. — Пора действовать.

   — Вся наша жизнь, — начал свою речь Олег, — это большая иллюзия, пролетающая перед нашими глазами. Проносятся судьбы и жизни людей. Мужчин и женщин. Кто-то умирает, кто-то остается жить. Как я могу пройти мимо того факта, что удовольствие рядом.…

   — Мы не можем пройти мимо.

   — Нет, не можем, — подтвердил Стас.

   — Суть этой иллюзии часть нас самих с вами и удовольствие. Мне нравится то, что мы собрались сделать. Так вот, стремление к лучшему проходит для нас через убийство неповинных людей.…

   — Невинных?

   — Их вина только в том, что они выбрали эту профессию и оказалась не в лучшее время и не в самом выигрышном положении, перевозя бабло. Так будем же стрелять метко, дабы эти невинные не мучались и, в свою очередь, мы не оказались на их месте. Да будет фарт с нами, парни!

   — Выдвигаемся, парни!

   Через полчаса они втроем стояли на заранее оговоренных и отрепетированных местах. Каждый четко знал, что должен делать.

   Из-за поворота появился инкассаторский микроавтобус зеленого цвета “Ford”, который Олег выпасал две недели. В нем сидело два инкассатора и водитель. Инкассатор, сидевший рядом с водителем, старательно раскуривал коротким вздохами трубку темно-вишневого цвета.

   Наперерез “Ford” из подворотни выскочил Володя на “Копейке” и ударил в правое переднее крыло. От удара “Ford” развернуло и занесло на пешеходный переход. Водитель потерял управление и дал по тормозам. “Ford”, двигаясь по инерции, остановился от удара в дерево.

   Курмалин, прятавшийся за деревьями в нескольких метрах, выскочил со стороны водителя и присел на правое колено. Нежно прижав откидной приклад вороненого АКСУ, и не дожидаясь, пока остановится “Ford”, открыл огонь из автомата короткими очередями. Для него время тянулось, словно в замедленном состоянии. Звук выстрелов не заглушал остальные звуки. Он отчетливо различал звук разлетавшихся и падающих на асфальт гильз, бьющихся о ствол дерева.

   Дождавшись полной остановки микроавтобуса, из укрытия выбежал Гегенсбург. Спереди, стоя во весь рост по фронту, начал стрелять одиночными выстрелами, добивал не опомнившихся инкассаторов.

   Для инкассаторов всё кончилось, не начавшись. Доля секунд — и всё было кончено. Они не ощутили боли, страданий. Вечный Сон накрыл их своим покрывалом.

   Гегенсбург стрелял не прицельно. Опустив вниз ствол автомата, Олег смотрел с нескрываемым удовольствием на проделанную работу и то, как подельник старается и расстреливает магазин пистолета. Щелк, вылетала последняя гильза и в кружащем вихре танца улетела в траву газона.

   — Красиво!! Хватит. Тащи бабки!

   — Что? — кричал, оглохнув от стрельбы Гегенсбург.

   — Бабло!!!

   Гегенсбург кинулся к дверям машины. Вытаскивая мешки с деньгами, он оглядывался с осторожностью и беглым взглядом, нет ли опасности. И не едут ли менты. Перекладывая в пластиковые кульки, окровавленные мешки с деньгами:

   — А крови то.…

   Неторопливой походкой Курмалин подошел со стороны инкассатора, раскуривавшего трубку.

   Рассматривая продельную работу, он обратил внимание на трубку, поднял и внимательно рассмотрел ее. Табачок еще дымился. Вытерев мундштук хлопчатобумажной белой перчаткой, он сделал несколько кротких тяг. Окончательно раскурив трубку, он затянулся с наслаждением. Табак и впрямь был шикарным: немного терпким со сладковатым привкусом и не крепким.

   — Хорош табачок. У чела хороший вкус.

   — Что?

   — Табак хороший! И трубка не из дешевых. А где Кучерявый?

   — В машине сидит.

   Случайные прохожие, прижимаясь к стенам, старались скрыться с поля зрения стрелявших.

   Подсознательно случайные прохожие осознавали, что встреча взглядами с людьми которые убивают ничего хорошего им не сулит. Даже если их лица скрыты под масками. Становиться случайной жертвой или свидетелем никто не желал. Кто знает какие планы у них насчет свидетелей?        

   Подбежав к машине, в которой сидел Володя, Олег открыл дверь , прокричал быстрым возбужденным голосом:

   — ЖИВОЙ, СУКА?!!

   — Живой… — вялым голосом, отстегивая ремень безопасности и приходя в себя от удара головой в стекло, тихо произнес Володя. По его лицу с разбитого лба стекала тонкая струйка крови и капала на куртку.

   — Маску натяни. Какого хуя нужно было так рисковать!

   — Кайф ловлю… — натягивая маску на лицо, — только по-своему… — вялым полуобморочным голосом произнес Володя.

   — Иди, стреляй, сука! Чуть всё не провалил! Урод!

   — Пиздеть команды не было…— подойдя пошатывающейся походкой к инкассаторскому “Ford” и осмотрев мешки в крови и прилипших осколках, Володя проблевался. Сплюнув и вытерев губы и проведя рукой по лицу, достал пистолет Макарова, взвел затвор и сделал несколько контрольных выстрелов. Он даже не понял, что не попал ни разу. В его голове звучал странный свист и шум, всё перемешалось: он смутно понимал, что происходит. В нем поселилось ощущение, что он пьян и смотрит фильм.

   Сбросив стволы на месте стрельбы во внутрь машины “Копейку”, на которой Бергомод таранил “Ford”, и разлив в салоне канистру бензина. Курмалин сделал затяжку, дым из трубки приятно наполнил легкие, перевернув ее в низ и вытряхнул пепел из трубки. Искры упали на разлитый бензин. Сперва занялось легкое пламя с мгновенным нарастанием.

   Они побежали проходными дворами, таща за собой Володю.

   Через мгновение раздался оглушительный взрыв.        

   Бергомод стал приходить в себя в тот миг, когда его потащили к запасной машине, которая стояла в квартале от места событий.

   — Стас, за руль.

   Запихнув Володю на заднее сидение, они тронулись с места в направлении квартиры, где обсуждали план нападения. Превышая необходимую скорость, Стас нервничал и глупо рисковал, петляя между машинами и стараясь быстрей добраться до места. “Скорей, быстрее бы доехать”, — крутилась в его голове мысль. Ему хотелось испытать чувство безопасности, быть защищенным и перестать бояться, но страх не проходил, только нарастало осознание, что он убил человека. Это не покидало и беспокоило.

“Как Олегу удается сохранять спокойствие? Во всяком случае, внешне?..”

   — Скорость…. Повернись ко мне, кретин.… Да не ты, Стас, следи за дорогой…. Дай вытру морду от крови.

   Вова повернулся окровавленной стороной. Олег вытер проспиртованной гигиенической салфеткой лицо и заклеил лейкопластырем рану. Лицо Володи было бледным и казалось, что он держится из последних сил, чтоб не уйти в отключку.

   — Я.…

   — Заткнись.… Стас, не гони, за нами нет хвоста. Менты не скоро очухаются.…

   — Нервы на приделе.

   — Мы все на взводе. Но риска на сегодня хватит.… Сбрось газ…. Я кому сказал.…

** Как поиметь продавщицу шуб? **

    Зрелый взгляд молодого мужчины на жизнь мало чем отличается от взгляда любого другого чела, разве что деталями и нюансами. Самокопание и внутренняя борьба за право называться членом… общества, в рот его е… это членство.

    Зависая в удушливом и прокуренном кабаке, Олег выпивал с ближайшими друзьями. В перерыве между пошлыми шутками и полушутливыми наездами друг на друга в его голове возникали мысли, образы и фентези: “...Во мне живет сомнение… сомнение ко всему и ко всем... что вижу и слышу. С чего бы это я никому не доверяю, ни одному живому человеку на этом маленьком и загаженном шарике. Шарик… шарик, кинуть косточку в барменшу и устроить потасовку. Напиздюхарить морду лица охраннику тоже вариант развлечения…”.

   — Что приуныл, молодец, — спросил Володя.

   — Я не приуныл.

   — Вот я устал, — выдохнул Стас.

   — Отчего это ты устал? — смотрел с подозрением Володя.

   — По жизни.

   — Ты что, бля, Днепрогэс поднимал, Магнитку строил, Беломорканал рыл или строил     БАМ?

   — Я на базаре целый день стоял, — с серьезным выражением морды лица рявкнул Гегенсбург.

   — Стоял у него целый день, — косясь и кивая в сторону Стаса, съязвил Курмалин. — Половой гангстер на базаре. Ты бы лучше наводку* дал.

   — Ох! Дам я кучеру на водку!.. — затянул Бергомод.

   — Заткнись!

   — Вроде наклевывается одна тема, — Гегенсбург подкурил сигарету. — Мой хозяин, на которого я работаю, ездит за товаром раз в две недели в другой город на базу и с собой возит деньги налом. Притом раз в два месяца везет двести тысяч зеленых. С ним вместе едут еще двое: один его брат, придурок жирный, и водитель-охранник. Может, сделаем их?..

   — Нашел, где бакланить. Потом перетрем на трезвую.

   — Чур, я угоняю машину — оживившимся голосом Бергомод. — Да?

   — Мы еще ничего не решили.

   За столом вновь воцарилась тишина. Олег всадил в горло полтяху коньяка, прикрыл тыльной стороной пальцев губы, задержал дыхание на несколько секунд, с приятным чувством не зря прожитого дня причмокнул и выдохнул с удовольствием.

   — А — А…Тишина, зачет снова мусорок родился.

   — Мочить, не перемочить этих тварей. Плодятся словно тараканы. А ты могёшь! Можешь пить без закуси?

   — Я вообще либо пью, либо всё остальное делаю.

   — Рожденный пить ебать не может! — философски загнул Бергомод.

   — И не говори, Кучерявое пидрило.…

   — Да пошел ты… — попытался огрызнуться Вова. — Давай, мы тебя женим, — икнув, — и на твой свадьбе погуляем. Так хочется нажраться на чьей-нибудь свадьбе. Помнишь, как мы славно погуляли на свадьбе у Катюши.

   — Да, жаль, Стаса с нами не было. Жениться я не собираюсь. В отличие то вас, кретинов, у меня мозгов побольше. А нажраться как свинья ты можешь и так, прямо сейчас. Эй, человек… — обращаясь к официанту, — это должно звучать гордо.

   — Но почему-то не звучит.

   Подошедший официант был в классическом наряде: белый верх и низ черный, траурный по собственной никчемной жизни — то бишь отглаженные со стрелками брюки.

   — Слушаю вас. Что-то хотите заказать?

   — Бутылку лучшего коньяка!

   — Две.

   — Не мелочитесь — три. Зачем гонять парня лишний раз.

   — И это звучит, — радостно и весело ожившим голосом поддержал Володя. — Правильно, он и так мельтешит перед глазами. Вот если бы это была тёла*.

   — Оно будет звучать еще веселей, когда ты станешь невменяемым. Кстати, вы знаете, какая женщина считается невменяемой?

   — Нет.

   — Это та, которая кричит не вменяя.

   Дружная улыбка озарила стаканы, наполнявшиеся коньяком.

   — Женись….

   — Нет, действительно, почему ты не женишься? — вопросительный взгляд Гегенсбурга был прикован к глазам Олега. — Мы ждем объяснений.

   Поразмыслив немного и нежно погладив как всегда небритую щеку, Олег начал тихим, но нарастающим тягучим голосом

   — Женщины любят меня в себе. Но не меня во мне. Я с ними сплю, и они меня считают своей собственностью. Я этот факт терплю только до определенного момента. А затем меня подхаривает. Вот главный тормоз моей супружеской жизни и вступления с кем бы то ни было в длительные отношения. Они не приносят того, что мне хотелось бы получить от женщины. Плюс различные мелочи типа на вроде “ты мне изменяешь…”. А что я могу сделать, если одна меня не может удовлетворить, а три — нормально. Каждая чем-то прекрасна в отдельности. Великолепно и просто чудно дополняют друг друга.…

   Изрядно пьяные приятели выходили, пошатываясь, на улицу.

   — Я лабиринт сознания ик–ик…. — икая и постукивая себя по груди начал Бергомод.

   — Со–зна–ния? — заплетающимся языком спросил Олег. — Всё, готов. Поплыл чел.

   — …и со–зна–ния и о–созна–ния, можно блуждать…. Но выхода нет. Только вход.… Разводя вширь руками и расталкивая приятелей.

   — Вход. Ты имеешь ввиду свою задницу? Копченый глаз?

   — Не знаю, что я имею.…

   — Так что может спасти наш этот, ну как его, прогнивший мир? — всё больше грузясь в себя, спросил Гегенсбург, пошатываясь из стороны в сторону.

   — Только желание жить, — ответил Курмалин.

   — С кем? — туповато смотря на приятеля и не видя его. Стеклянный, почти прозрачный взгляд Бергомода был похож на безмолвный взгляд трупа и наводил опасливость на тех, кто видел его впервые.

   — А как же красота, мать ее… и любовь и этот рок-эн-рол, — продолжал одновременно думать и спрашивать Стас.

   — О танцы! Поехали на дискотеку, снимем тёлок! — подал признаки жизни и соображения Бергомод.

   — Всё это ритуальные танцы, — Олег почесал аккуратно подстриженным и подпиленным ноготком бровь у самого ее края, — у потухшего костра, с еле тлеющими угольками надежды, у протухающего тела. Танец над остывшими трупами и зловонием, исходящими от самих мыслей, не говоря о разговорах. В искренне верившего в то, что может что-то вроде порева* и бухала с планом вперемешку спасите то, что не нужно спасать… Не стоит спасать умирающие чувства

   — Что-то сильно мрачно, Олег. Что-нибудь повеселее.

— Я устал…. Домой пора.

— А где Вова?

   Оглянувшись по сторонам.

   — Вон он. Держи его.

   — Убежит.…

   Догнав Бергомода и крепко держа за руку шатающееся из стороны в сторону тело, Стас:

   — Что, снова убегать, скотина?

   Володя с трудом понимая, что вокруг происходит и потерев всякие ориентиры в этом мире:

   — Ин… на… й.… Ик! — выдавил он с трудом что-то неразборчивое и бессвязное.

   — Какая Инна?

   — Дай ему под дых, — посоветовал Курмалин, — чтоб отдуплился. Всё равно на завтра не вспомнит.

   — Ин….

   — Давай рожай. Как ты думаешь, что он хочет сказать? — обратился Гегенсбург к приятелю.

   — Не знаю.

   — И… н….

   — Ну, давай скажи что-нибудь.

   — …И... н — на… хуй.… Ик!

   — От урод, вломи ему по печени.

   — Надо отвести тело домой.

   — Пусть проблюется.

   — Пошли. По дороге.…

                                                                                                ***

   — Парни, есть одна идея, как срубить бабуль без стрельбы, — начал Олег.

   — Эта мысль мне нравится, — поддержал Стас. — Давай валяй.

   — Тема такая. Есть несколько бутиков, в которых продаются дорогие шубы по пятьдесят и сто тысяч бакенов за одну шубку. Мы заруливаем в один из них.…

   — И грабим! Вооруженный налет, — продолжил мысль Бергомод.

   — Не, милая, ты не угадала.

   Вова довольно и кокетливо растянулся в улыбке, чтоб на него обратили внимание.

   — Тогда что?

   — Тогда мы врываемся с пистолетами и.…

   — Нет, Вова, ты кретин, пошевели мозгами. Хотя откуда в этом черепе мозги? Это я размечтался. Так вот, берем с собой под руку интересную и красивую, можно даже шикарную женщину. Напяливаем на нее и на себя крутой прикид, пакеты с покупками и заходим в бутик, чтоб приобрести очень дорогую, просто самую дорогую шубу. Меряем и даже не торгуемся, говорим, что она нам нравится и подходит. Потом просим завернуть и вдруг женщина говорит: “Милый, давай посмотрим в соседнем бутике”. Я, безусловно, соглашаюсь и мы выходим.

   — А в чем фишка?

   — А ты подумай.

   — Не знаю.

   — Мы зашли в бутик с пакетами?

   — Да.

   — А вышли тоже с пакетами, только в пакетах будет лежать их шуба за сто штук. Понимаешь, с шубой?

   — Как ты собираешься это провернуть?

   — Дело тренировки и техники. Ты, Стас, входишь вторым и отвлекаешь. Кучерявый стоит на улице, принимает шубу и уруливает.

   — А что, мне нравится, нестандартно, — высказался Кучерявый. — Высший пилотаж будет. Приято иметь дело с гением аферизма.

   — Гладко выходит на словах, а на деле? — Стас внимательно и пристально заглядывал в глаза Олега.

   — А на деле потренируемся, и всё будет в ажуре. Тренировка и сноровка — святое дело, и потом, чем больше изобретательности и новизны в бандитизме, тем меньше шансов у ментов выйти на наш след. Самое главное в нашем деле — не повторяться.

   — И то верно, на кичу никто не хочет.

Спустя месяц.

Полдень рабочий день.

— Ели я тебя попрошу называть меня Костей, согласишься? —Попроси Курмалин Маю

— Почему? — Поинтересовалась Полунская.

— Хочу пошутить. А ты на время станешь Светой. Договорились? —Предложил игру Костя —Олег.

— Хорошо. — Согласилась “Мая— Света”.

— Ты ведь любишь шутки…

— Люблю. — Кивнув положительно “Мая— Света”.

—Вот и славно не забудь я Костя.

— Хорошо.

Через пять минут они вошли в бутик .

                В дорогой бутик вошла шикарная пара по взгляду на них можно было сказать, что эта пара молодоженов. Слегка небрежная манера и жестикуляция, подчёркнуто не нарочито говорило о принадлежности к состоятельному сословью. Порода была в каждом мимическом и словесном проявлении. Но очень культурное и нежное отношение друг к другу выдавало в них влюбленных и стремящихся доставить удовольствие друг другу. Без налёта дешевой вульгарности.

— Добрый день. —    Поздоровалась приветливая продавщица в бутике с жиденькими крашеными в блонду волосёнками.

— Добрый. — Пропуская вперёд свою спутницу. —    Нам бы хотелось померить шубу вот эту.— Небрежно указал    рукой культурный и солидный мужчина на вид    лет двадцати семи.

— Это очень дорогая шуба .

— Я знаю, сколько она может стоить. В пределах ста тысяч … долларов.

Разыгрывая всё мизансцену Олег выдавал себя за очень преуспевающего и уставшего от жизни чела. Внешне остовая совершенно безразличным к сумам в “правильных денег”.

— У вас хороший вкус, — льстиво заметила продавщица с серым и постным ворожение

лица. Складывалось впечатление что девушке явно всего нахватает в этой жизни. И прежде всего внимания со стороны противоположного пола.

— Это приятно слышать от симпатичной девушке. — Растянувшись в

естественной и не принужденной улыбке. — “Сарая мышь и нечего недоделаешь с этим фактом.” —    Мелькнула в черепе вошедшего Кости —Олега.

— Спасибо. — Кокетливо и немного смущено улыбаясь ответила продавщица. Немного косо поглядывая на    спутницу солидного молодого мужчины, — “ Повезло же ей симпатичный парень и при деньгах. Такой подарок…..

Текс снабжен авторским рисунками.