Юлия Рич — Серебряные пуговицы

Старушка, накинув шаль, тихо вышла из своей комнаты. В темном коридоре лишь полоска света выбивалась из-под двери комнаты внучки.

Вера Ивановна, приоткрыв дверь, заглянула:

— Танечка, милая, ты всё учишь... Дай что-нибудь почитать, что вы сейчас, молодежь, читаете-то?

— Бабуль, экзамен завтра... Скоро лягу. А что ты хочешь — про любовь или детектив?

— Да что... Вот ты недавно читала, фантастика какая-то...

— Не то, чтобы фантастика. Там про дьявола, про бога, выдумки, в общем.

— Ну вот, и давай, почитаю, может усну.

Вера Ивановна взяла книгу и ушла в свою комнату.

Таня вернулась из института ближе к вечеру, уставшая, но довольная. Последний экзамен был сдан, осталась защита. Дверь бабушкиной комнаты была приоткрыта, и она заглянула.

— Поздравь меня, пятерка!

— Танечка, я и не сомневалась, умничка ты моя!

— А ты что, дочитала уже?! — Таня с удивлением посмотрела на книгу, открытую на последних страницах. — Ну и как, понравилось?

— Хм... выдумки, говоришь? — Вера Ивановна с улыбкой взглянула на внучку. — Хочешь, я расскажу тебе одну историю?

— Давай! — Таня обожала бабушкины истории. — Тебе книгу надо написать!

— Скажешь тоже — книгу... Давай, садись поудобнее, — бабушка показала на свое уютное глубокое кресло с высокой спинкой, — чаю себе налей, заварила свежий.

Вера Ивановна поправила подушку и, удобно устроившись на диване, начала рассказ.

— В те времена я работала счетоводом в одной конторе, и это был мой самый первый отпуск. Майский день выдался необычайно жарким, я сидела у окна и чувствовала себя прогульщицей...

Майский день выдался для Москвы необычайно жарким, солнце уже клонилось к закату, но воздух был неподвижным и густым, словно кисель. Вера сидела у открытого окна и думала, чем себя занять. Очень хотелось холодной содовой и на речку.

Соседка по коммуналке, тетя Маша, привычно бранила сына-шалопая. Её монотонный голос, доносящийся из-за двери, погружал в дремоту. Вдруг дверь распахнулась, и Нелли, ее подруга и соседка, как всегда, без стука, влетела в комнату:

— Сидишь? Спишь? А ну-ка смотри, что у меня есть! Что бы ты без меня делала, померла бы со скуки! — Нелли тараторила, размахивая перед Вериным носом какими-то маленькими листками бумаги.

— Что ты мне суешь, Нель, ну угомонись! Аж голова разболелась!

— Да что ты понимаешь! Еще благодарить меня будешь! Давай собирайся, контрамарки хозяйка дала! Ей принесли, а они сегодня уезжают в Кисловодск, вот она мне их и подарила. Там какое-то грандиозное представление будет, заграничные артисты!

— Да ты можешь спокойно объяснить — когда, где? — Вера попыталась выхватить билеты.

— В Мюзик-холле! Сегодня! Так что давай, собирайся, где тут твое самое красивое платье? — Нелли бесцеремонно распахнула шкаф. — Вот это наденешь, в горох! И пуговички какие красивые! А я в хозяйкином пойду — забрала сегодня от прачки. Покрасуюсь, пока она в отпуске.

Вдруг откуда-то со стороны кухни раздался грохот и короткий вскрик. Подруги, переглянувшись, бросились через темный коридор в кухню. Тетя Маша сидела на полу, а рядом валялась большая кастрюля.

— Теть Маш, что случилось? — Нелли подбежала к женщине и помогла ей подняться.

— Ирод, сущий ирод! — тетя Маша сморщилась от боли, прижала левую ладонь к груди, а правой рукой погрозила в сторону черного хода. — Доведешь мать до смерти! У-ух!

— Да что случилось? Обварилась ты, что-ли?

— Ой, плохо, дышать тяжело... Там капли у меня в комнате, помоги дойти... — тетя Маша облокотилась на руку Нелли — Ой, гроза будет, так тяжело всегда перед грозой.

— Да какая гроза, на небе ни облачка! Так, пойдем, уложим тебя.

Девушки отвели соседку в комнату, Нелли напоила ее лекарством, а Вера задернула шторы.

— Дождемся, пока уснет, успеем еще на второе отделение, — прошептала Нелли.

Принарядившись, подруги вышли на улицу. Город уже жил вечерней жизнью. Окна домов были открыты, и из-под оранжевых абажуров лился уютный свет. Бряцая цепями, пролетел грузовик. Полная женщина наливала гражданам пенящуюся содовую.

Вдруг небо между домами стало быстро чернеть, повеяло холодом и откуда-то издалека выкатился протяжный рокот.

— Ах, тетя Маша, накликала! — Подруги, не сговариваясь, кинулись к ближайшему дому, спасаясь от дождя. Не предупредив даже каплей, вода хлынула с неба сплошным потоком.

Девушки быстро сняли туфли и чулки, спасая свои наряды. Они стояли, плотно прислонившись спинами к стене.

— Ну вот, теперь и на второе отделение опоздаем... — Вера посмотрела направо. В плотных струях, как будто призраки, проявились тени и мимо них, необыкновенно быстро, двое странных граждан протащили, как будто пьяного, третьего. Один из граждан был рыжий, коренастый, маленького роста, а второй — как будто похож на кота...

— Ох, и почудится же чертовщина… — Вера повернулась к подруге. — Что будем делать? Под таким дождем не дойти...

— А ну, давайте сюда! — сквозь шум воды девушки услышали голос из кабины остановившегося грузовика. Утопая по щиколотки в потоках воды, Вера с Неллей бросились к машине.

— Куда подвезти? — шофер, парень лет двадцати пяти, светловолосый, с веселыми глазами, тронул машину.

— Мы в Мюзик-холл опаздываем, на концерт, тут рядом. Вот спасибо тебе! — Нелли кокетливо посмотрела на парня, поправив намокший локон.

Подруги попали в зрительный зал, когда третье отделение уже началось. Они пробрались на свои места. И в этот момент красивая девушка, которую портил только большой шрам на шее, объявила со сцены, что открывается дамский магазин.

На сцене появились ковры и витрины с невиданной по красоте одеждой, за стеклом загадочно мерцали флаконы духов, воздух наполнился чудесными ароматами. Самые смелые дамы поднимались на сцену, и исчезали за тяжелыми бархатными занавесками примерочных. А потом появлялись, чудесным образом преобразившись, и гордо занимали свои места в зрительном зале.

— Вера, ну пойдем, а? — Нелли трясла подругу за руку, не решаясь пойти одна.

— Там же надо оставить свою одежду, а у меня на платье мамины пуговицы, я не могу их отдать.... Это единственное, что у меня осталось от нее... Это память... — Вера невольно потрогала верхнюю пуговицу.— Ну и ладно, я тогда одна! — Нелли решительно встала, и Вера вышла в проход, чтобы пропустить подругу.

К этому моменту, осмелев, дамы с задних рядов, толкаясь и создавая толпу, пробирались к сцене. Вера, не успев сесть, попала в людской поток, который закрутил ее и понес вперед. Зацепившись за подлокотник, девушка упала, что-то треснуло, и она больно ударилась головой о спинку сиденья. Люди, не обращая внимания, продолжали толкаться и идти вперед. Вера отползла в сторону и увидела, что пуговицы с платья оторвались и куда-то отлетели. Кровь из раны на лбу потекла в глаза. Вера пыталась нащупать пуговицы, но кто-то наступил ей на руку. Она уже ничего не видела и просто замерла у стены. Нестерпимо болела голова, кровь смешивалась со слезами. Голоса, музыка — все слилось в один громкий гул. Вера провалилась в темноту...

Через какое-то время, придя в себя, девушка вытерла подолом платья лицо и увидела пустой зал. Ни на сцене, ни в зрительном зале не было ни души. Исчезли ковры, витрины, одежда...

Открылась дверь, и в зал забежали Нелли и шофер грузовика:

— Вот она, нашлась! Ты что здесь разлеглась?

— Я упала... Пуговицы... Оторвались... — реальность опять ускользала, и сквозь туман Вера почувствовала, как сильные руки подхватили и понесли ее. Последняя мысль, промелькнувшая в ее голове: «Такие надежные руки...»

Глубокой ночью Вера проснулась. Какое-то время она не могла понять, где находится. Комнату заливал мистический свет, все предметы потеряли свои привычные очертания. Постепенно пришло осознание, что она лежит в своей комнате. Сияние, так преобразившее все вокруг, щедро дарила полная луна.

Вера встала, подошла к окну и распахнула створки. Свежий прохладный воздух приятно освежал. Спящий город был наполнен звуками. Сверчки пели свои песни, перекликаясь, замолкая, и вновь выстраивая свои голоса в унисон. Откуда-то издалека был слышен женский смех. В доме напротив светилось окно. Сквозь прозрачную ткань занавески был виден силуэт — женщина укачивала на руках младенца, то уходя вглубь комнаты, то приближаясь к окну.

Сердце девушки на секунду как будто замерло, нарушая привычный ритм, а потом ожило с новой силой. Какое-то еле уловимое, еще не осознанное предчувствие счастья поселилось в душе. Серые глаза, руки... Такие надежные руки...

Вера оставила окно открытым, легла, и под звуки ночи, купаясь в лунном сиянии, уснула с улыбкой на лице.

«Вера, Веруня, Вера-а-а», — навязчивый голос пробивался издалека и не давал покоя. Вера открыла глаза. К ней склонилась Нелли и тихонько трясла за руку.

— Наконец-то проснулась! Не добудишься! — Нелли, как всегда, в прекрасном настроении, начала тараторить, — Ну и напугала-же ты нас вчера! Мы с Пашей еле тебя нашли!

— Паша? Это...

— Да, шофер, который нас подвозил. Ой, да он в тебя, похоже, влюбился. Как он на тебя смотрел, пока нес... Даже завидно немного... Слушай, тут такие странные вещи! Вчера пошла я на сцену, мне достались только духи. Иду назад — тебя нет. Я пошла искать тебя в вестибюль, решила, что ты вышла. В это время все стали выходить из зала. И тут этот шофер, говорит, что хотел нас подвезти домой. Тебя он не видел и мы пошли искать тебя в зал. Ты лежишь с разбитым лбом, кровища... Я протерла тебе рану духами. А теперь посмотри! — Нелли протянула Вере зеркальце.

В отражении Вера увидела свое лицо, на котором не было ни царапины.

— А духи пропали куда-то, выронила я их, что ли? Жалко, французские... — подруга вздохнула, на секунду опечалившись.

В дверь постучали. Девушки переглянулись и Нелли открыла — на пороге стоял Паша.

Смутившись, Вера натянула одеяло до подбородка, и взглянув на Пашу, еле слышно произнесла:

— Здравствуйте…

Вера Ивановна замолчала... Её губы тронула еле заметная улыбка

— А Паша — это?.. — Таня, забыв про давно остывший чай, слушала, приоткрыв рот от удивления.

— Да, Танечка, это твой дедушка. Через три месяца мы с Пашей поженились, — Вера Ивановна смотрела куда-то вдаль, словно хотела разглядеть что-то в том, давно минувшем майском дне.

— Так ты хочешь сказать, что все в этой книге — не выдумки, что все было на самом деле?

— Ну, за все я ручаться не могу, а то, что видела своими глазами, подтверждаю. Ходили слухи, разные, в то время. Что-то необъяснимое происходило, то там, то здесь. А как на самом деле было, кто знает? Нелли в то время была домработницей у известного хирурга и его жены. А рядом был дом какого-то важного инженера, у него внезапно умерла жена, молодая, лет тридцати. И что-то там темное было, в этой истории, судачили, что ведьмой она была...

— О, а Нелли, я не слышала этого имени раньше, вы перестали общаться?

— Неллечка... Она была всегда такая веселая, заводная... Она после всей этой истории решила пойти в медицину. Хозяин, у которого она работала, помог с поступлением. Выучилась, стала хирургом, да... А у меня даже фотографии ее не сохранилось, только в моей памяти она живет. — Вера Ивановна вздохнула, — На войне, санитарный поезд попал под бомбежку... Погибла она, в сорок четвертом...

За окном уже совсем стемнело, но внучка с бабушкой так и не включили свет, и комнату залило серебряное сияние полной луны. Вера Ивановна замолчала, задумавшись о чем-то. Таня сидела, не решаясь потревожить старушку. Вдруг, как будто очнувшись, бабушка сказала:

— Танечка, в верхнем ящике, вон, в комоде, черная шкатулка.

Таня подошла к комоду и, достав лакированную черную шкатулку, открыла её. На темном бархате лежали пуговицы: четыре большие и восемь маленьких. Они сияли в свете луны, сквозь полупрозрачную голубую эмаль проглядывали затейливые завитки металла, а по краю их окаймляло нежное серебряное кружево.

— Это они? Ты же сказала, что они оторвались? — Таня аккуратно поворачивала шкатулку, позволяя свету луны играть на гранях металла.

— Это еще одна загадка, — бабушка улыбнулась, — наутро я обнаружила все пуговицы на месте, и они больше никогда не отрывались, куда бы я их не пришила...