Лучик — Я приду во время дождя

И она ушла. Ушла ото всех, от всего, спряталась в своем мирке.

Но надолго ли? Кто знает, когда небо вновь затянется сетью серых туч?

Кто знает, когда оно снова начнет лить слезы? Она этого не знает, поэтому покой в ее сердце, в ее душе.

Будут ли ее ждать? Будут ли волноваться за нее? Кто знает, возможно.

Возможно, кто-то сидит у окна каждый вечер, пока на небе не покажется луна, и ждет в надежде услышать приближающиеся к дому шаги. Ждет, когда со скрипом отворится дверь. Ждет, чтобы услышать ее голос.

Но не слышны шаги, не слышен скрип открывающейся двери, не слышен голос.

Ее нет.

И кто-то встает, гасит лампу, задергивает шторы... наступает тишина. Молчит все, лишь изредка скрипят качели на террасе дома, создавая еще более унылую обстановку.

В доме ни одного звука: не скрипят половицы, не шуршат шторы, даже не слышно назойливых мух.

А этот скрип, разносящий свою печаль по всему двору, в каждую щелку старого дома, не прекращается всю ночь. Нет, лишь под утро, когда солнце показывает свои первые лучи, он прекращается, но начинается вновь, лишь последний луч покажется из-за горизонта.

Новый день и ничего нового, все по-прежнему.

Все как вчера, позавчера... тысячи дней назад. Кажется такой большой промежуток. За это время могли пройти уже сотни дождей, но ничего не было. Даже намека на легкий дождик.

Она бродит где-то, где не знает. Далеко ли это от дома, а может быть близко, не знает. Она знает одно: домой еще рано.

Там уже, наверное, свыклись, что ее нет. Уже не ставят на стол дополнительный прибор. Уже не сидят до луны у окна. Уже не ждут шагов на дороге. Уже не ждут, что сейчас откроется дверь. Уже не ждут услышать ее голос. Уже не ждут ее.

Нет того натянутого молчания, как в первые дни. Лишь изредка в разговорах мелькает ее имя. Даже качели, и те перестали скрипеть в ожидании. Оказывается и они ждали, но они должны были когда-нибудь устать... и устали.

Сколько пройдет еще дней и ночей. Сколько будет рассветов и закатов не знает ни она, ни небо.

Когда-нибудь настанет тот самый день. Земля, наконец, устанет от ежедневного пекла. Небо затянется черной мглой... и пойдет дождь.

Вот тогда никто не услышит ее шагов из-за ливня. Никто не услышит, как скрипнут качели, когда она взойдет на порог. Никто не услышит скрип открывающейся двери. Никто не услышит ее приветствие.

В доме будет темно, лишь одинокая свеча будет освещать столовую.

Будет слышно позвякивание вилок и ножей, легкий шепот разговора.

Все будут стараться молчать и слушать дождь, как он барабанит по стеклам, по крыше. В какой-то миг кто-то случайно поднимет голову, обведет глазами комнату, присутствующих и увидит в дверном проеме ее.

В этот момент все посмотрят на нее, но никто ни чего не скажет.

Все будут молчать и чего-то ждать.

Она будет смотреть в их глаза, в которых будет отражаться пламя затухающей свечи. Тьма скрывает их время от времени, открывая их лица одно за одним. Рады ли они видеть ее? Они еще не решили этого для себя.

Она так и будет стоять в дверном проеме не шелохнувшись. С длинных волос, с одежды медленно стекает вода, образуя на полу лужицы. Не-то ее слезы, не-то слезы дождя будут стекать по щекам.

Догорела свеча, вспыхнула в последний раз, оставив после себя лишь струйку дыма.

— Я ждала дождя, — скажет она шепотом в этот момент.

До этого дня видимо еще далеко, но уже чувствуется напряжение в воздухе. Уже небо рассекают молнии. Уже скоро.

Вот где-то грянул гром, в один миг небо стало свинцовым, и кто-то со всей силы стал выжимать тучи. Землю накрыла накидка из дождя.

В этот момент можно было услышать ее шаги сквозь ливень, приветственный скрип качелей, скрип открывающейся двери. Ее тихое приветствие.

В этот момент потухнет свеча, и они увидят ее.

— Ты вернулась, — спросят они взглядом, едва различимым во тьме.

— Я ждала дождя, — скажет она едва слышно.

И дождь подтвердит ее слова...