Fekla — Необратимость

                                                                                                                           Ушла из жизни ты мгновенно, но боль, оставив навсегда

Поздний вечер. Моя квартира. Кухня. Свет от вытяжки. На столе бутылка пива. Сидим. Я, моя подруга — Юля и ее молодой человек Саша. Болтаем.

Раздается звонок в дверь. Мы замираем и я, улыбаясь, оглядываю своих гостей взглядом.

— Кто это? — спрашивает Юля. — Твои предки же вроде на даче. Они могли приехать?

— Вообще — то, нет. Папа на даче, а мама вообще у бабушки. Интересно кто это? — мы слышим, как ключ в замке поворачивается. — Так, давайте ко мне в комнату. Только без шума и пиво захватите с собой.

Они вдвоем, крадучись проходят в мою комнату.

Я подхожу к двери. Смотрю в глазок. Стоит папа.

«Что — то случилось» — быстро реагирую я и снимаю предохранитель с замка. Быстрым движением открываю дверь.

Папа заходит и включает свет в прихожей.

— Что случилось? — испуганно спрашиваю я. В голове сразу тысячи предположений, что могло произойти.

— Бабушка умерла, — говорит он.

— Какая бабушка? — я начинаю тормозить.

— Какая — какая, наша бабушка, — резко отвечает он и, скидывая ботинки, проходит в комнату.

— Кккак? — я почему — то заикаюсь, ошарашенная произошедшим. — Когда? А там же мама?

— Вот мама и позвонила тете Наташе, а она пришла мне сказала.

— А мы поедем сейчас к ней?

— Нет.

— А как же? Она ведь там одна.

— Туда поехала теть Валя (поясняю — это мамина сестра).

— А как мама?

— Оль, я ничего не знаю, — говорит он из комнаты. — Я сейчас в душ и спать. Мы завтра туда поедем.

Я все также в шоке захожу в комнату.

— Юль, у меня, кажется, бабушка умерла.

Она начинает мне что — то втирать, но я совершенно не понимаю, что она говорит.

— Слушайте, сейчас папа в душ пойдет, вы тогда идите, ладно...

Спровадив их, я начинаю звонить своей сестре — Вере. Никто не берет трубку. Я тут вообще себе места не могу найти. Нетерпеливо жду, когда папа выйдет из душа.

— Пап, может, мы сейчас поедем?

— Куда мы поедем? Они сейчас все в больнице. Вера, мама и теть Валя, — говорит он.

— А то есть мама там не одна?

— Нет, конечно.

Я, чуть успокаиваясь, захожу к себе в комнату и сажусь на кресло перед компом. Пытаюсь переварить полученную информацию. Это почему — то невероятно сложно. В голове бьется: «бабушка умерла».

Я одеваю наушники и стараюсь успокоится.

«А как же там мама? — мысль, которая меня не отпускает. — Что же там с ней?»

На компе играет песня Би — 2 «Зажигать».

«...милый друг твой не вернется в этот город никогда...» — я чувствую, как по щеке побежала слеза.

«... только им печаль такую в своем сердце не унять...» я понимаю, что слезы не просто текут, они летят. Я начинаю их вытирать. Но воспоминания, связанные с бабушкой навевают новый соленый поток.

Перед глазами всплывает картинка.

... мы с мамой стоим на остановке и ждем автобус. Чуть поодаль нас стоит бабушка, щурясь от солнца и приложив руку в виде козырька.

— Галь, — громко говорит она. — Может, вы останетесь?

— Да не, мам, — отвечает мама и улыбается. — Мне надо еще огурцы сегодня вечером закрывать. И к Витьке в деревню надо съездить.

— Ох, все дела у вас, — добродушно ругается бабушка. — Лучше б остались, да завтра, с утречка поехали бы.

— Не, мамуль, надо все сегодня закрыть, а завтра с Витькой в нашу деревню поедем, там еще надо кой — чего переделать, — мама обнимает бабушку.

— А если автобус не придет?

— Не придет, пешочком дойдем до Малого, а там, на электричке, — говорит мама.

так мы и уехали... Это был последний раз, когда мы видели бабушку. Я помню, как она нам махала, махала...

Песня закончилась. Я поставила ее еще раз. Слеза, которые вначале только капали, теперь лились... я зарыдала... а они все текли... было жаль бабушку и больно за маму, потому что бабушка для мамы была САМЫМ близким и дорогим человечком на всем этом свете. И еще было больно за мамину сестру. Было даже страшно представить, КАК они перенесут ТАКУЮ боль...

Я до пяти часов слушала одну и ту же песню и плакала и плакала... в начале шестого я отключилась. А хотела дождаться маму, но сил уже не хватило...

Проснулась от того, как кто — то разбирал что — то в холодильнике.

Я глянула на часы. Двадцать минут восьмого.

Прислушалась, пытаясь определить, кто же там в прихожке...

Мама.

Я вся сжалась. Всплыли воспоминания вчерашней ночи... сначала казалось, что все это было сном... но это только поначалу... я тихо встала с кровати и, подойдя к двери, замерла. Боялась видеть маму, боялась смотреть ей в глаза. Перед дверью я стояла больше минуты. Но потом все же решилась.

Я осторожно приоткрыла дверь и выглянула. Подошла мама с чем — то в руках и вновь открыла морозилку. Заметив меня, она сказала...

— Ты представляешь, Оль, бабушка умерла, — произнесла она, и слезы потекли у нее из глаз.

— Я знаю. Папа вчера сказал, — я стояла в нерешительности. Потом я подошла и обняла маму.

— Представляешь, приезжаем с Викой (моя племяшка. Ей на тот момент было полтора годика), а дверь во двор закрыта. Я крикнула: «Мам, мам». А потом смотрю, окошко открыто. Я подошла, заглянула, никого нет. Я подсадила Викусю и сама залезла. Думаю, сейчас пройду через дом и дверь во двор открою. И мамке сюрприз сделаю, она, наверное, на огороде. А прохожу на кухню... смотрю, она лежит прислонившись к батарее... — тут моя мама всхлипнула и голос ее заметно задрожал. — Я скорей подбегаю к ней. А она еле дышит. Я выглядываю в открытое окно и кричу соседке: «Зой, Зойка, мамке плохо». Пришла Зойка, мы вдвоем подняли мамку и положили на кровать. Зойка побежала «скорую» вызывать. А я села и смотрю на нее. А у самой слезы текут. И помочь — то нечем не могу.

А она губами шевелит, будто хочет что — то сказать.

Я сходила за святой водичкой и, намочив ваточку, смочила ей губы. А она руку — то поднимает, наверное, чтоб покреститься...

Приехала «скорая»... сказали, что ничего уже не поделать.

я им говорю, ну сделайте хоть что — нибудь, ну, пожалуйста, хоть что — нибудь.

— А что мы можем сделать? Бесполезно.

— Ну, может укол, какой или что — нибудь...

— Мы в больницу ее заберем... но ничем уже не помочь, к сожалению...

Мы позвонили Вальке, я сказала ей, чтоб быстрее приезжала в больницу, мамке умирает...

В больнице врачи положили ее на кровать. Я села рядом. Минут через пятнадцать приехали теть Валя с Верой с тетей Любой и дядей Толей на машине.

Мы сели втроем: тетя Валя, дядя Толя и я на колени перед мамкиной кроватью.

И ничего сделать не можем...

Я смотрю на мамку... она как — то так напряглась... потом сделал два таким выдоха, — мама изобразила их мне, — и все...

Валька мне говорит, — Галь, мамка, по — моему не дышит...

Мы позвали медсестру...

— Умерла.

— Оль, собирайся, мы через полчаса поедем. Только покушай хорошо и собери с собой какие — нибудь вещи.

В начале десятого мы выехали. Почти все дорогу до Малоярославца молчали. Потом кое — как начались вялые дежурные разговоры. Мама говорила, что нам нужно сделать, куда заехать, что оформить.

— Так, Оль, Вера дала мне мобильник, будем звонить тете Вале и теть Любе.

— Галь, куда мы сначала? — спросил папа, немного повернувшись на заднее сиденье.

— Сначала к мамке в дом, надо забрать все бумаги.

«Ой, блин, что там будет?» — про себя подумала я. Я представляла, как маме будет тяжело заходить в дом. Да и мне, если честно, тоже было немного жутковато. Я боюсь мест, где кто — то умер. Пусть даже и моя бабушка, все равно страшно.

Подъезжая к дому, у меня все внутри сжалось и я одним глазом, чтоб мама не заметила, посмотрела на нее. Мама сжала губы и смотрела в одну точку. Не плакала. Держалась.

Мы вышли из машины. Перед домом стояла вишневая «пятнашка» — значит теть Люба и дядя Толя уже здесь. Мы пошли к дому. Я только сейчас заметила, что у мамы на голове черная лента. Папа закрыл машину и, щелкая семечками, пошел за нами с мамой.

Я прошла в сени. На плите что — то готовилось. Почувствовал одурманивающий запах еды, я поняла, что толком — то ничего и не поела. Уже подходя к двери, ведущий непосредственно в дом, эта дверь открылась и показалась тетя Люба с хваталками в руках.

— Олюшка, наконец — то вы приехали. Я уже все приготовила.

— Здрастьте, теть Люб, — сказала я, затушевавшись в сенях вместе с мамой и крестной. В дом было страшновато заходить.

— А где Толя? — спросила мама.

— Пошел пару огурчиков сорвать. Сейчас покушаем, и он поедет на счет машины договариваться. А вы будете кушать?

— Ой, Люб, не знаю. Что — то не хочу. Может, Витька и Оля покушают, — сказала мама, и женщины вошли в дом. Я за ними.

— Оль, садись, где тебе удобно, я сейчас все принесу. Чай поставить?

— Да, если можно.

Моя крестная пошла в сени и столкнулась в дверях с папой.

— Вить, проходи за стол, я сейчас все принесу.

Папа сел на краюшек кровати и стал гладить бабушкиного кота.

— Васька, — произнес он, теребя кота за ухо. — Василий... один ты теперь остался... без хозяйки...

Я глянула на маму. Она хозяйничала и накрывала на стол, поэтому эту фразу, наверное, не услышала.

Вскоре появилась крестная со сковородой в руках, за ней крестный с огурцами.

Мы поздоровались и расселись за стол. Говорили о том, кто, чем сейчас займется.

— Так, Люба, ты здесь будешь?

— Галь, я останусь, буду готовить, а к вечеру ребята приедут, надо же их будет кормить, да и посуду к завтрому надо протереть.

— Ну да, вечером же еще Анька и мамкины сестры приедут из Балабанова, — согласилась мама. — А мы тогда с Витькой тогда сейчас поедем в больницу, морг. Все — таки будет мамку брать на ночь, попросим, что ее забальзамировали...

— Конечно... где мы ее поставим? в зале?

— Я думаю, да. Пойдем там все уберем.

— Галь, вы езжайте, я все сама сделаю. Сейчас еще Вера должна приехать, поможет. Ты только скажи, на что мы будем ставить гроб.

— Ой, не знаю... может на беленький столик, который стоит у мамки в комнате?

— Пойдем тогда его вынесем, — сказала тетя Люба, заглядывая в бабушкину комнату, примеривая стол взглядом.

— Любаш, мы сама, — из — за стола встал мой папа и дядя Толя. Быстро мужчины перенесли стол из одной комнаты в другую. А мы пошли смотреть, как все это будет расположено.

— Оль, а ты остаешься? или с нами поедешь? — повернулась ко мне мама.

— Поеду.

— Тогда иди скорей доешь, попей чаю, а то мы скоро уже едем. Нам надо многое успеть.

Я, послушав ее, вернулась к столу, взяла кружку и вновь подошла к народу.

Мама с тетей Любой что — то обсуждали. Дядя Толя пошлее за стол, а папа пошел в машину.

— Оль, покушала? — обратилась ко мне мама

— Сейчас, чай допью.

— Может, ты останешься теть Любе поможешь?

— Галь, да я сама справлюсь. Олюшка, езжай.

— Люб, а что мне в морг брать? — спросила мама.

— Так, бери мыло, полотенце и перчатки.

— Сейчас брать или мы потом еще, скорее всего, заедем.

— А вы потом собираетесь заезжать?

— Если успеем, то да. Ладно, Люб, если успеем — заедем, а если что звони на Верин номер. Пойдем, Оль. Папа нас, наверное, уже заждался.

Мы вышли и пошли к машине. Сели.

— Галюш, мы сейчас куда? — спросил папа, как всегда безмятежно.

— В больницу. Мне выпишут все бумаги, а потом в ритуальные услуги, а потом в морг. А потом посмотрим.

Мы долго петляли в поисках местной больницы. Пришлось даже спрашивать у встречных людей. Но когда, в конце концов, мы отыскали ее, мы долго блуждали в поисках входа в нужный нам отдел.

Потом поднялись на третий второй этаж и долго ожидали врача.

Малоярославецкая больница убивала своей обшарпанностью. Мы заглянули в первую палату. Кровати больных стояли впритык друг к другу. По стенам палаты и даже по середины больничной комнаты. В коридоре также стояли каталки с больными. Я подняла голову вверх — потолок, казалось с минуты на минуту может обвалится. Мы прошли вперед.

— В этой палате лежала бабушка, — коротко произнесла мама, указав на дверь с цифрой «2».

«Слава Богу, что она лежала не в коридоре» — про себя проговорила я, продолжая осматривать больницу.

— А вам кого? — к нам подошел старичок в белом халате.

— Нам нужен главврач. У нас тут бабушка вчера вечером умерла...

— Ах, вот оно что. Конюхова Вера Николаевна?

— Да.

— Тогда подождите еще пару минут, — мужчина отошел.

— Здравствуйте, — произнесла полная женщина, очевидно врач. — Проходите.

— Здравствуйте, — мы зашли с мамой за врачом.

— Присаживайтесь, — предложила она и устроилась за столом. Мамам присела на стул, я осталась стоять и смотреть в окно.

— Мне очень жаль, — искренне произнесла доктор. — Ваша мама была очень добрым человеком. Теперь некому будет за нас молиться. И в церкви все очень соболезнуют. Ее там знали как родную, — произнесла женщина.

— А какой диагноз? — робко спросила мама.

— Инсульт и инфаркт одновременно. Она умерла безболезненно. И не мучалась.

— А вот, когда я ее нашла на плечах у нее были как пролежни... отчего?

— Это возможно от того, что она долгое время, часа 4 — 6 находилась в одном положении, — пояснила докторша. — А как вы ее нашли? — уже неофициальным тоном поинтересовалась она.

Мама пустилась в объяснения...

— Я все виню себя, может быть, если б приехала я раньше, то может, могли бы ее спасти, — закончила мама.

— Нет, вы бы уже ничего не смогли сделать. Единственное, чем вы себя можете утешать, что она не чувствовала боли. Наверное, потому что она была действительно добрым человеком. И смерть ей такая досталась — спокойная.

— да, вы знаете, мамка всегда хотела, чтоб она умерла тихо, — со слезами на глазах подытожила моя мама.

— Вы все знаете, куда вам идти и какие бумаги брать? — перед тем, как нас проводить спросила врач.

— Ой, объясните еще раз.

Врач пояснила нам все детали и мы, попрощавшись, вышли. Пошли в морг.

Там мы попали на самый обед.

— Пойдем пока полотенчик и мыло купим, а то я не взяла.

Мы пошли в близлежащие магазины. Купили, сходили, предупредили папу, чтоб он подождал нас еще какое — то время.

Потом вновь пошли к моргу.

— Здравствуйте, — в проеме показался полный мужчина в синем халате. На халате были какие — то подозрительные брызги... Мне стало не по себе, и я отвернулась.

— Я вот по поводу бабушки, — начала мама.

— Так, я вас слушаю, — вежливо произнес мужчина.

— Я хотела бы вас попросить, могли бы вы ее не вскрывать?

— Ну, хорошо.

— Причина смерти ясна. И бабушка у нас была верующая... — продолжала мама.

— Хорошо, без вопросов.

— И еще, мы бы хотели бы, чтоб она ночку постояла дома...

— Ночку дома... — задумчиво повторил мужчина, вытирая руки о халат и всматриваясь в небо. — Ну, хорошо. Тогда я сделаю масочку и все такое. Чтоб в такую жару с бабушкой ничего не произошло.

— Спасибо вам большое! — проговорила мама. — Что мне вам нужно отдать? Мыло и полотенце?

— И перчатки. Но можно не сейчас, а потом.

— Мыло и полотенце я вам сейчас отдам, а то перчатки забыла.

— Ну и ладно. Найдем мы перчатки. А вы сами подъедите на машине за бабушкой или вам наша машина нужна будет.

— Так... — мама задумалась. — А вы до скольки работаете?

— Вообще до семи. Ну, если что, то я могу немного подождать.

— Тогда запишите мой номер. Когда все будет готово, позвоните мне. И, наверное, машину вы лучше предоставьте нам, — они обменялись телефонами. — А где тут я могу найти ритуальные услуги поблизости.

— А вот прям, выходите и налево, — объяснил мужчина.

— Спасибо. Когда все будет готово, звоните, и мы подъедем, — мы с мамой вышли. — Так, с этим мы уладили. Теперь надо разобраться с гробом и венками.

Мы открыли дверь и окунулись в прохладу мрачного помещения. Из глубины показались две молоденькие девушки. У одной в руке были блокнот и ручка.

— Добрый день. Чем вам помочь, — по — моему, чересчур весело и приветливо произнесла одна из них, та, что с блокнотом. На мой взгляд, в такое место не приходят в радостном расположении духа... хотя кто знает...

— Я бы хотела заказать гроб для бабушки, венки...

— Начнем с гроба..., — девушка приготовилась писать, а другая демонстрировать. — Вам какую расцветку хотелось бы видеть? — другая девушка достала откуда — то несколько видом расцветок для обивки.

— Давайте фиолетовую, — проговорила мама и что — то забормотала себе под нос...

— Размер? — сказала девушка так, будто речь шла не о покойнике, а о размере обуви.

Мама что — то объяснила ей. Я не вслушивалась.

— А сколько вам надо венков? И какие?

Мама тоже назвала какую — то цифру: от детей, от внуков, от племянников и т.д.

Мы с мамой выбрали несколько веночков.

— А кресты у вас есть?

— Вот, — девушка указала на небольшой ассортимент.

— Нам бы надо что — нибудь поменьше. Бабушка не хотела себе большой крест...

— Только вот это...

— Понятно...— мама потерла рукой подбородок. — Еще, знаете, у меня просьба...

— Так. Я вас слушаю.

— Во — первых, мне необходимо, чтоб все было готово к шести часам, а потом доставлено в морг. И во — вторых, вы можете, не набивать подушечку и не зашивать ее...

— Можем, — изумленно произнесла девушка. — Но зачем?

— Понимаете, наша бабушка была верующим человеком и с детства собирала свои волосы и просила, потом, когда умрет, набить подушку ее волосами...

— А... — протянула девушка и оглядела мою маму своеобразным взглядом. Кровь во мне вскипела, я еле удержала себя в руках. Хотелось треснуть этой девушке, чтоб не косилась так. Могла бы, и проявить уважение — человек маму потерял. — Хорошо, мы сделаем, как вы скажете.

Мама продолжила разговаривать с девушкой. А я вышла на улицу — невыносимо было дышать в этом помещении. Дул ветер, но было жарко. Я попробовала представить, если маска, которую сделает патологоанатом, не подействует... что тогда произойдет? Вперемешку в голову лезли какие — то посторонние мысли... я удивлялась, как мама еще держится на ногах. Восхищалась ее силе.

В последствии следующих трех — четырех часов мы куда — то ездили, с кем — то говорили, кого — то ждали, брали какие — то бумаги, отвозили — относили их в другое место... все слилось в какую — то серую точку.

Домой в бабушкину деревню мы приехали часов в пять — шесть. Там уже была тетя Валя и Вера. Дядя Вася и дядя Толя на машинах поехали встречать с электричек кое — каких родственников. А папа пока прилег в машине, чтобы вздремнуть, в ожидании, когда надо будет опять ехать в Малый за бабушкой.

Мы с мамой пошли в дом.

— Галь, — на плече маме бросилась тетя Валя. Она выглядела измотанной и бледной. Мама старалась не плакать. Она гораздо сильнее своей сестры и поэтому знала, что если еще расплачется и она, то тогда вообще кричи «пропало». Она должна была успокоить свою сестру.

— Валюш, ну успокойся, — пробормотала мама.

Я не смогла на это спокойно смотреть и прошла в дом. У самой в глазах стояли слезы.

— Привет, — меня улыбкой встретила Вера — моя сестра. Она что — то резала на доске. Колбасу. В салат.

— Дай мне кусочек, — попросила я, плюхнувшись на диван.

— Проголодалась? — она протянула мне бутерброд.

— Да. Я почти ничего не кушала.

— Скажи теть Любе, пусть она тебе суп погреет.

— Да у меня сил нету, — сказала я, поднявшись с дивана. Двинулась в сени.

Крестная стояла перед умывальником на улице и что — то мыла. Я не стала ее отвлекать, и сама поставила кастрюлю на газ. Вернулась в комнату.

— Как тут теть Валя? — спросила я у Веры.

— Ой, Оль, кошмар... лучше не спрашивай... сама видишь... — сказала Вера. — Тебе еще бутер сделать?

— Да.

Спустя некоторое время в комнату вошла мама и занесла кастрюлю с супом.

— Кто ее ставил? Согрелся.

— Я ставила.

— Сколько тебе налить половников?

В половину седьмого позвонили. Мама с папой поехали в морг. Я осталась дома. В семь подъехали дядя Вася и Дядя Толя с бабульками на задних сиденьях — видимо бабушкины сестры.

В начале восьмого к нашему дому подъехала машина — «газель». Все мужчины дома пошли помогать выгружать гроб.

Мы с Верой выглянули в окно. Спустя секунду, в дом влетела мама и помчалась в зал, чтобы удостовериться, что все для приема гроба готово.

Я зашла за Верину спину, чтоб не видеть, как несут гроб. Единственное, что я видела — это волнующиеся мамины глаза с огромными зрачками. До этого самого момента я думала, что мамы нельзя ничем вывести из равновесия или испугать, настолько она казалась веселой и непробиваемой горестями. Но в тот миг ее мир пошатнулся.

Я обратила внимание на то, с каким напряжением несли его несколько взрослых мужчин. Казалось, что гроб представлял для них неподъемную ношу. А при жизни бабушка была очень худенькой старушкой. Но говорят, что со смертью прибавляется вес.

Мама пошла в комнату. Я за ней. Она поставила стул перед бабушкой и присела, сложив руки на край гроба. Я не решилась подходить близко.

— Мамочка моя... любименькая... прости, что не уберегли тебя... прости, родненькая... прости, что так редко приезжали к тебе... все дела — дела... а на тебя, любимую мою, время я не оставляла... — моя мама наконец — то за весь день дала волю чувствам. — И в тот раз мы уехали от тебя... и кто знал, что это будто последняя наша с тобой встреча... прости, родненькая моя... прости...

Я шмыгала носом. Сколько было боли в ее словах! Сколько страдания! тут в комнату тихо зашла бабуля в черном. Она положила руку маме на плечо. Мама вздрогнула и обернулась. Вытерла слезы и поздоровалась.

— Галь, — начала она. Я вышла из комнаты.

Весь вечер кто— то приходил. И все родня, родня...

Начало темнеть... тетя Валя вышла из зала. Мы сидели в кухне. Кто за столом, кто на диване. А кого — то вообще не было в доме — находились на улице. Мамина сестра села рядом с крестной на диван и, склонив голову, положила руки на колени.

— Будто это какой — то сон... И я никак не могу проснуться, — тетя Валя подняла голову. — Все делаю на автомате... Галь, я не верю... не верю... не верю... — она уже обращалась к моей маме.

— Дааа, Валь... никто не думал, что так случиться... — произнесла мама. Все стихли.

— Давайте, потихоньку стелить постель... — проговорила мама. — А то завтра надо очень рано встать.

— Галь, я думаю, что просижу ночь у мамки в комнате.

— Ну, давай. Я тоже собиралась. Только одеяла теплые возьмем, а то там окна открыты.

— Мам, только ложись со мной, ладно? — проговорила я.

— Ладно.

Часам к двенадцати все кое — как улеглись. Кто на кроватях, кто пошел в машину спать. А для кого — то заняли соседский дом!..

В шесть утра у кого — то зазвонил мобильный телефон. Проснулись все. Я сходила умылась, мне сделали чай и я вышла на улицу, потому что в доме было честно говоря жутковато находиться.

— Как спалось? — спросил дядя Толя.

— Хорошо, — еле отозвалась я.

— Вон иди, если хочешь, в машине отдохни.

Мы двинулись к машине. Он открыл мне дверь и поправил сиденье, изменив ее положение близкое к шезлонгу. Я прилегла и тут же заснула.

проснулась от того, что солнце светило в глаза. Я вышла из машины. Глянула на часы — Гед — то около половины девятого. Через полчаса должны будут начаться похороны.

Я зашла к нам во двор и присела под навес рядом с дядей Васей. Мы молчали.

— Пойдем, чаю хоть попьем, — предложил он.

— Пойдемте.

До девяти мы: я, папа, дядя Вася и вера сидели под тем же навесом на улице, и пили чай с печенками. Постепенно подтягивался народ.

В начале десятого приехала машина. Мужчины пошли помогать выносить гроб, женщины захватили с собой кое — какие вещи, которые могли бы пригодиться в церкви и на кладбище.

Гроб поставили на улице перед домом.

Первые секунды все молчали. Была абсолютная тишина, если не считать птиц. Казалось время замерло. А потом тетя Валя не выдержала и, склонившись над бабушкой, начала рыдать.

— Мамочка... любимая моя... мама...

Дядя Вася обнял ее за талию. Я взглянула на мою маму — она боролась со слезами...

Кто — то что — то бормотал, кто — то что — то причитал... но все было бессмысленно... минут через десять — пятнадцать гроб подняли на плечи и понесли по дороге... Вера, Димка, Сережка и Ромка (все бабушкины внуки, за исключением меня — я несла венки) шли в конце и посыпали дорогу еловыми ветками.

Метров пятьдесят — семьдесят гроб несли на руках... затем погрузили на грузовую машину. Также в кузов забрались и сели на лавки в первую очередь бабушкины дети. А я поехала с папой на машине. Вместе с нами поехали какие — то бабки.

В церкви святой отец отпевал мою бабушку. Он долго и много говорил. И официально и лично от себя...

И до сих пор помню фразу «Все. Прощаемся»

Все, кто собрался по очереди подходили к бабушке и целовали ей лоб. Я тормозила. Ко мне подошла мама.

— Ты подходила к бабушке?

— Нет.

— Да не бойся.

— Нет, — я прижалась к ней.

Гроб вынесли на улицу и понесли к кладбищу.

И там святой отец произнес какую — то речь — слов совсем не помню. Мама и тетя Валя подошли к гробу и начали целовать бабушку. Дядя Толя просто молча стоял, держась за гроб рукой. Костяшки его пальцев были бледные.

— Прощаемся, — в последний раз произнес батюшка. Его слова разрезали сгустившееся горе. Все отошли. К гробу приблизились два человека и начали забивать гроб гвоздями. Я не сводила глаз с мамы. Она держала за локоть свою сестру. А другой рукой прикрывала рот платочком. А глаза... в глазах стояло СТОЛЬКО боли и отчаяния. Мама не плакала слезами. Она плакала сердцем. И ее сердце лило слезы. И сердце страдало. И тоска накрывала ее душу... А слезы... слезами невозможно выразить ТАКУЮ боль...

— Мамочка... родненькая... миленькая моя... теперь мы совсем одни остались... прости, что недосмотрели... прости, моя любименькая...

А дальше поминки... потом девять дней, сорок дней... скоро год будет...

Я что хотела сказать... всегда уделяйте внимание вашим родным и близким. И особенно родителям... забейте на все дела, на все, но только проведайте свои родителей. Мама до сих пор винит себя, что целый месяц не приезжала к своей маме... все огород, дела, работа... а вот никто не знал, что так получится... такие вещи всегда не предсказуемы. И винит в том, что не смогла приехать на день раньше, а ведь собиралась... ничего в нашей жизни нельзя предсказать... человек предполагает, а Бог располагает...

Любите своих родителей, и не оставляйте их...

Не зависимо от того, в каком возрасте человек теряет своих родителей — он становится сиротой. Одним в этом мире. Берегите своих родителей.

Мама и даже сейчас как заговорит про это, слезами обливается. И в ту деревню мы лишний раз не ездим. Маме очень больно. Но если что все равно язык сам говорит: «Едем к бабушке»...

И я, вспоминая эту историю, не могу остановить слез. И вспоминая ту ночь я не могу представить, чтоб я так рыдала по человеку, а хотя мы с бабушкой не были близки — виделись мы обычно несколько раз за лето. А бабушка всегда звала меня к ней на каникулы приехать — хотя бы недельку пожить у нее... не дождалась она моего приезда.