Никита Гаврев — Суровый дуб

Но корни их не слишком многолетни.

В рассвете юности и сил они,

Энергией наполнены их ветви...

Но возвышаясь к небу одиноко

Иссохший, старый, почерневший,

Стоял безмолвный дуб высоко,

Со сбитой молнией верхушкою осевшей.

Слепой, глухой, немой, как великан.

Казалось бы свое всё напряженье

Побитый ствол, истерзанный от ран,

Отдал туда — за горизонт, в забвенье...

Там, где во мраке гром всю вечность не стихает,

Там, где понятие безбрежность обитает,

И может молния, пронзившая вершину древа,

Там носится без остановки: вправо, влево...

Дуб не хотел бы с молнией квитаться,

Наоборот: жалел, что при ударе диком,

Не раскололся он, чтобы навеки сдаться

Быть поглощенным бурей, став ее спокойным ликом...

Чтоб дух его, рассеянный ветрами,

Застлал бы весь собою небосвод,

И между вихрями и мрачными мирами

Свой обрести покой, несясь над плеском быстрых вод.

Настало утро, вышли дровосеки,

И вырубили всю поляну,

Дрова вниз по теченью гнали реки,

Все было быстро сделано по плану.

Лишь одного оставили они и не срубили,

И то из-за негодной древесины

Остался дуб один, и ветры выли,

Сметая с берегов куски песчаной глины.    

Глухой, немой, слепой и одинокий,

Остался он стоять, пока не потемнело все,

И небосвод, смеясь и сквозь туман далекий,

Манил его. И дуб задумался — за что?!