Сергей Главацки — АПОКАЛИПСИС УЛЫБКИ ДЖОКОНДЫ, акт 5

АКТ 5

Апокалипсис

Электронные часы над сценой показывают 00:00.

Первый этаж освещается красными лучами. Стоящие в круге открывают глаза и с недоумением оглядываются вокруг.

Официант: Это тот новый мир, о котором мы мечтали?

Улыбка Джоконды: Не знаю. (Последнему Мессии) Мы переместились?

Поэт 1: Честно говоря, я представлял себе это несколько иначе.

Поэт 2: Я тоже.

Пианист: Да раскройте же глаза! Мы остались там же, где и были! Тот же пол, тот же стол, и Ева, и мертвый её сыночек! Ева не стояла с нами в круге, значит, не должна была перенестись с нами в новую реальность! А она здесь!

Поэт 3: На часах 25:18.

Пианист (Последнему Мессии): Проклятый обманщик! (Бросается на него с кулаками)

Улыбка Джоконды (Последнему Мессии): Должен был быть взрыв… Он разнес бы всю планету в щепки. И нас вместе с ней. А мы до сих пор живы. Значит, мы уже где-то в другом месте.

Пианист: Я бы вам сказал, в каком…

Последний Мессия: Замолчите! Вас никто не заставлял отправляться с нами.

Пианист подходит к кресту.

Голос Безумного Старика (отовсюду): Истинно говорю Вам, что вина Каина только в том, что Авель не успел убить его первым.

Пианист: И деревяшка та же… Радуйтесь, теперь мы все умрём от лучевой болезни. Или мутируем. Необратимо. По шесть рук, по шесть ног, по две головы….

Официант: Вам бы вторая точно не помешала. Может, поумнели бы немного.

Улыбка Джоконды: Вряд ли… Вы так ничего и не поняли! Вы же всё испортили! Своим неверием, глупостью, отсутствием силы…

Поэт 2: А по-моему мы хоть что-то исправили! Хотя бы для нас апокалипсис не состоялся.

Улыбка Джоконды: Самое обидное, что вы никогда не увидите последствий своей ошибки. А знаете, что –

Яблоко Боль никогда не дозреет.

Сорвано было детьми Вавилона

(В Бездну всмотреться бы им поскорее!).

Съедено было неспелым, зелёным

И потому, соответственно, кислым.

Съедено. Напрочь. Не — вовремя. Рано.

Яблоня стала земным атавизмом.

Райскую глушь иллюстрируют раны.

Трагикомедия зимних процессий

Нейтрализует небесные клятвы.

Лей через линзы огонь всех созвездий

На преждевременность яблочной жатвы.

К Солнцу подбрасывай яблоки — тщетно!

Тщетно привязывай к ветке — огрызок!

Вам не помогут: ни дым сигаретный,

Ни челноки, ни межзвёздные визы.

Соль иногда превращается в сахар.

Но иллюзорна инверсия боли.

Свадебным ложем становится плаха.

Сейфы миров забывают пароли.

(Последний Мессия угнетённо подходит к кресту, садится у подножья его и обхватывает голову руками)

Если сорвали бы яблоко это

Несколько позже, значительно позже,

Спелое Яблоко Боли, быть может,

Стало бы Яблоком Счастья...

Поэт 2: Ну нет уж! Это слишком!

Поэт 1: Генеральная репетиция кончилась генеральным провалом! У этого «Бога» даже апокалипсис нормально не получается!

Пианист: Эврика! Я, кажется, начинаю догадываться! Этот «Вседержитель», очевидно, умеет только создавать, а разрушать — нет! Вот в чём Его слабое место!

Поэт 2: Да ни черта Он не умеет создавать! Вот если допустить, что люди — это материализованные мысли Бога, то кто же тогда ангелы?

Пианист, Поэт 1 и Поэт 3 задумчиво молчат.

Поэт 3 (садится на свой стул): Тоже! Тоже материализованные мысли Бога! Только раньше эти мысли были совершеннее, а потом, видать, разучился, и стали получаться не ангелы, а люди...

Поэт 1: А теперь Он пытается слепить новых ангелов, и даже люди у Него не получаются...

Голос Безумного Старика (отовсюду): Истинно говорю Вам, что Богу созидать в облом и людей он создал только для того, чтобы передать эстафету созидания людям...

Поэт 2 (Последнему Мессии): Может, вы хоть что-нибудь нам объясните?! Затащил черт-те знает куда и молчит.

Пианист: Признавайте свою ошибку!

Ученый (шёпотом): Учитель, великий учитель, позвольте сказать…

Последний Мессия: Да.

Ученый: Абсолютно случайно в моём кармане остались компас и бинокль. Раньше я с ними никогда не расставался, и вот…

Учёный показывает всем компас и бинокль.

Официант: И как вы объясните то, что стрелка так бешено вращается. Смещаются магнитные полюса?

Пианист: Да что вы бредите! Какие полюса? Может быть, уже вообще не осталось никаких полюсов!

Официант берет бинокль и выходит.

Голос Безумного Старика (отовсюду): Истинно говорю, что истина — всего лишь точка зрения бога…

Поэты: Ваше слово, учёный.

Учёный: Нет, не требуйте, не просите! Я всё забыл. Я уверовал. Забыл.

Пианист (стонет, схватившись за голову): Идиоты!..

Улыбка Джоконды: Вы бы хоть спасибо сказали, что до сих пор живы.

Официант возвращается. Он очень бледен.

Официант: Я выглядывал в окно… Там тьма кромешная. Только в бинокль видно где-то внизу, словно в пропасти, багровое зарево… Я пробовал выйти на улицу, но там, под ногами пустота… Ступить не на что…

Пианист кричит, бегая по сцене, спотыкается об окаменевшую Еву, падает.

Пианист: Будь проклят этот мир! Будь проклят тот, кто создал это Мироздание таким! Ненавижу! Будь проклят. Что же нам теперь делать? Что делать?

В ответ на проклятия Пианиста раздается многоголосый детский смех. На сцену со второго этажа, с занавесей, из зрительного зала бегут дети-ангелы. Они танцуют, превращаясь постепенно в Недотыкомок.

Недотыкомки:

т

пу

та

Н

дв

фь

чю

пе

п

ну

иу

аа

мь

т

пу

та

Н

д

фк ...

Голос За Кадром:

Экстремальную проповедь Хаоса слушают дети.

Экстремальную проповедь Хаос читает землянам.

И за ним устремляется пёстрый пронырливый ветер.

И ласкаются к Хаосу сгустки кудрявых туманов...

Недотыкомки:

пь

ч

пе

пи

ижгай роизн жиновье...

Голос За Кадром:

Он пока что невнятно и сбивчиво речь произносит.

Он глотает слова и клеймит их заморским акцентом.

Но всегда за собой вереницы закатов уносит.

И влечёт за собой караваны безумных клиентов.

Недотыкомки:

ну

иу

аа

мь

жанси жодиум сийамн жэми...

Голос За Кадром:

Этот Хаос ещё не совсем вездесущ, совершенен.

В нём встречаются целые материки Мирозданья.

Но Он учится — быстро и сам у себя лишь. Он — гений.

И вам нужно признать этот гений. Он жаждет признанья.

Недотыкомки:

т

пу

та

Н,

дв

фь

чю

пе

п

ну

иу

аа

мь

т

пу

жовд ро монво луойвье йордум

та

Н

д,

фк ... ... ...

По сцене, обходя танцующих, проходит Цыганка.

Цыганка: Тут люди все бегут куда-то... Идёмте, идёмте, видать, бунт начался...

Танец заканчивается окончательным превращением детей-ангелов в Недотыкомок. С последней их репликой на сцене появляется Хаос. Он взмахивает краем плаща и Недотыкомки замирают. Хаос стоит молча и внимательно смотрит на обитателей оставшегося в живых острова Мирозданья.

Последний Мессия: Браво! Сцена, достойная громких аплодисментов! Что это? Репетиция Апокалипсиса?

Учёный (шёпотом): Нет, это — Апокалипсис.

Поэт 1 (недоверчиво): Да ну!

Поэт 2: Спорим!

Поэт 3: На свет в конце туннеля.

Учёный: Но нет света в конце туннеля! Есть только — конец света в конце туннеля!

Официант: Они безумны!

Улыбка Джоконды (саркастично): Ничего не поделаешь! Профессиональная болезнь мудрецов...

Хаос: Поистине, я здесь не появлялся так давно, что все успели от меня отвыкнуть.

Пианист: Вы откуда? Через дверь? Умоляю, спустите меня на землю!

Хаос: Вы уверены, что хотите туда попасть? Там все переживают сейчас невесёлые времена.

Официант: Там апокалипсис….

Хаос: Отчего вы все бредите здесь концом света? Я его не планировал ближайшие тысячи две лет. Земля — довольно милая игрушка. И непредсказуемая, если не следить за ней пристально. Очень захотелось поглядеть на тех, кто почти сумел выбраться из моей ловушки. Пришлось поспешить и изолировать вас от общества. Да и человечеству немного досталось. Больно бойкое у него воображение. Подумать только! За мгновение по вселенским масштабам наделить две бездарных моих задумки силой, способной творить новые миры! Но ничего, за это им тоже порядком досталось.

Официант: Так вот откуда это зарево…

Хаос: Да-да, немного погорячился. Но зато теперь им некогда будет фантазировать. А теперь переходим к главному. Кто из вас решил, что может нарушать мои правила, перемещаться, куда ему вздумается, поворачивать вспять время и прокручивать его вперед? Погодите, я сам догадаюсь… (подходит к Последнему Мессии. Произносит иронично)

Бог заплакал, и некому Бога утешить.

Он взял глину, и заново лепит Адама...

Вдруг получится лучше, чем тот был! Всё те же

Скальпель, ножницы... Всё так же само.

Но — рождаются лишь мертвецы да химеры,

Рассыпается глина и гаснет звезда...

Бог в слезах захлебнулся. В нём нет больше веры.

То ли руки не те, то ли глина не та...

Смело, но глупо. Не люблю, когда превышают свои полномочия и замахиваются на мои. За это тебя нужно уничтожить.

Улыбка Джоконды: Как же вы его уничтожите? Он — Последний Мессия!

Последний Мессия встаёт. На губах его презрительная улыбка.

Последний Мессия: Я не знаю, кто ты, но никому еще не удавалось уничтожить богов. Их могут забыть, им могут не молиться, не верить в них, но, несмотря на это, они все равно существуют и спускаются из своих миров к людям, когда те вспоминают о них.

Хаос: Лихо рассуждаешь!

Официант и Учёный (гордо): Вам же сказали, он — Последний Мессия.

Хаос (Улыбке Джоконды): Как я устал от этих мифов!.. Хоть пророк Иезекииль. Кстати, если хотите, могу вам его предъявить.

Поэты: Кого?

Хаос: Иезекииля. Могу Моисея или Экклезиаста.

Пианист: А пусть предъявит!

Поэт 1: Ты что! Молчи лучше…

Поэт 2: Это же Бог!

Поэт 3: Не приставайте, всё же, к богу!

Хаос: Люблю мирян за то, что никому не доверяют.

Хаос взмахивает рукой. На сцене появляются призраки. Они тщедушны и очень боятся всего, закрываются руками от света.

Улыбка Джоконды: Что-то выглядят ваши пророки неубедительно.

Хаос: Чего же вы хотите? Посчитайте лучше, сколько времени прошло со дня их смерти. Обветшали немного, но суть их от этого не изменилась. (Обращаясь к призраку Экклезиаста) Изобрази.

Призрак Экклезиаста: Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. Идёт ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своём, и возвращается ветер на круги своя…

Хаос: Ну как?

Поэт 1 (Поэтам 2 и 3): Это дьявол. (Хаосу) Вы — дьявол?

Хаос (смеется): Кому как.

Пианист: А рога, а копыта, а разного цвета зрачки? Какой же это дьявол? Шарлатаны одни вокруг!

Хаос: Вы мне уже изрядно надоели, молодой человек. Что вам доказать? Что я Бог? Что я Дьявол? Могу доказать и то, и другое. Вам одновременно или по очереди?

Пианист: Вначале по очереди…

Поэт 1 (отводя Пианиста в сторону): Не слушайте его. Он не в себе немного.

Поэт 2: Устал, переволновался.

Поэт 3: Такие вещи вокруг творятся, что немудрено впасть в расстройство.

Пианист: А вы мне рот не затыкайте! Пусть скажет, кто он такой на самом деле!

Поэты (в унисон): Да оно тебе надо?!.

Хаос: Представьте себе, что я не Бог и не Дьявол. Я — выше их, больше их, содержательней и сильнее…

Учёный: Нет никого сильнее и выше Бога!

Хаос: Вы уверены?

Учёный: Да, я это твердо знаю.

Хаос: Вы видели его?

Учёный (указывая на Последнего Мессию): Вот он. Рядом со мной. Я обрел Бога в своем сердце, и теперь я — овца его, а он — мой поводырь. Служение ему превратилось в смысл моей жизни, и я знаю, что он не оставит меня. Никогда.

Хаос: И в этом заключается его всемогущество?

Учёный: Все, кто пошел за ним, ограждены от ужасов падения в бездонную пропасть Небытия, они обрели спокойствие при жизни, и после смерти перенесутся в рай.

Хаос: А вы не хотите проверить это, а то голословно как-то получается.

Учёный (ПоследнемуМессии): Учитель, как мне поступить?

Последний Мессия: Если вера твоя истинна, то я смогу защитить тебя от всего….

Хаос (перебивая Последнего Мессию): Разве?

Хаос взмахивает краем плаща, и Недотыкомки оживают. Они хватают Учёного и подводят его к Хаосу. Последний Мессия пытается отбить Учёного. Хаос одной рукой сжимает горло Учёного, другой указывает на Последнего Мессию, и тот замирает. Недотыкомки танцуют вокруг Хаоса. Через несколько мгновений Учёный падает на пол. Он мёртв. Недотыкомки уносят тело Учёного за кулисы. Всё это происходит под шаманский вой.

Хаос (Последнему Мессии, приводя его в движение): От смерти ты его не спас. Теперь проверим допущение насчет рая.

Недотыкомки возвращаются. Они держат в руках маленькие экраны и раздают их всем присутствующим на сцене. Из-за кулис раздаются душераздирающие вопли Учёного.

Пианист: Да это же чертов ад!

Хаос: Совершенно верно.

Улыбка Джоконды: Но зачем вы это сделали? Ведь учёный не совершил ничего ужасного.

Хаос: Чтобы показать, где заканчивается власть Бога.

Поэт 1: Это Дьявол. Говорю вам, Дьявол.

Последний Мессия: Кто ты? Ответь, кто ты?

Хаос: Отгадайте загадку: могущественней богов, бесконечней Вселенной, древней времени…Кстати, о времени. Совсем забыл. Эй, старичок! Покажись-ка пред ясны очи.

Появляется Безумный Старик.

Хаос (Безумному Старику): Э, дружище… Выглядишь неважно. Пожаловать тебе отпуск, что ли? Долгосрочный?

Безумный Старик: Помилуйте хозяин, отпустите.

Хаос: Договорились.

Безумный Старик: Нет, хозяин, навсегда отпустите. Распылите, разбейте на античастицы. Я не могу больше. Не хочу. У меня психика не выдерживает.

Хаос: Почему бы и нет. Распылить тебя легко, создать заново еще легче. Но за тысячи лет ты так прилип к этой планете, что вместе с тобой придется уничтожить и её. Вообще-то, я надеялся на то, что ты послужишь мне еще тысчонку-другую лет. Я задумал одну штуку… Но ничего, создам еще одну планетку, или галактику, или Вселенную.

Пианист: Погодите! Как так уничтожить? Какую новую галактику?

Хаос: Что-то не устраивает?

Пианист: А как же я? Как же мы? Это несчастье, гвоздями утыканное, обещало нас в другой мир перенести, а придурочный один, Иуда, фокусник, вообще отменил конец света!

Хаос: Да что вы говорите? Иуда? Отменил? (Cмеётся) Каким это, интересно, образом?

Поэт 3: Я ему за это свою душу продал.

Пианист: Позвольте-ка. Все желания он исполнил, а с апокалипсисом надул? Где этот проходимец?

Хаос: Он повесился. От тоски.

Поэт 2: А по-моему, самоубийство Иуды — это всего лишь символ того, что каждый убивший Бога, самоуничтожается. Сам. Капитулирует перед пустотой...

Поэт 1 (глотает содержимое рюмки и декларативно читает):

Поляна глуха небрежно

В капканах сухой травы.

Денницу не смог утешить

Иуда без головы,

Связавший петлю неловко

И мнущий её в руках,

Солгавший самой верёвке,

Что лучше висеть впотьмах.

И город, как древний пламень,

Касался больных ступней,

И соль превратилась в камень,

И дети играли с ней.

(Несколько секунд молчит, потом объясняет собутыльникам) Это из Новейшего Завета.

Улыбка Джоконды: Разве? Собрался стать властелином мира, и через пять минут в петлю полез?

Хаос: Властелином? Иуда?!.

Недотыкомки волокут из-за кулис Иуду.

Хаос: Ты на что, пострел, замахнулся?

Иуда: Я — всесилен!

Хаос: Я же приказал тебе повеситься!

Иуда: Не обязан я теперь ваши приказы исполнять!

Хаос: Интересно, откуда такая самоуверенность.

Пианист подбегает к Хаосу, что-то шепчет ему. Хаос смеётся.

Хаос: Иуда, знаешь ли ты, что, яблоко, которое ты съел, ровно через 12 часов превратит тебя в кучку пепла?

Иуда: Почему это?

Хаос: Потому что задумано оно так, что только достойный может иметь его силу. Но мне нравится твоя смелость. Чтобы подкрепить действие первого яблока, необходимо съесть второе. Оно сорвано с дерева Добродетели, растущего в Долине Милосердия. Съешь его, и ты воистину станешь Богом.

Последний Мессия: Не было и нет никакого дерева Добродетели! Не верьте ему!

Иуда сомневается.

Улыбка Джоконды: … И где вы видели, чтобы бог был милосерден?

Хаос: Кого вы слушаете, милейший? Этого неудачника, который обещал всех спасти, а завел в еще большую пропасть. Помилуйте, он смешон, и смешны те, кто безответно ему верит.

Иуда: Давайте яблоко.

Иуда откусывает кусочек от яблока, тут же хватается за горло, падает, бьётся в конвульсиях и умирает.

Улыбка Джоконды: Что же вы наделали? Вы же его убили!

Пианист: И правильно. Не будет людей обманывать. Раз недостоин, значит недостоин. Мог бы отказаться.

Поэт 2: Яблочный сок — индикатор для Бога. Интересная мысль!

Хаос: Вы серьезно думаете, что это яблоко с дерева Добродетели? Не смешите меня. Ведь ваш мессия сказал вам, что такого дерева не существует в помине. Негоже не верить тому, кому вы доверили свои жизни и судьбы.

Улыбка Джоконды: Так почему же он умер?

Хаос: Яд. Для него я приготовил особую смесь всех существующих на этой планете ядов.

Улыбка Джоконды: Но зачем? Хватило бы обычного мышьяка.

Хаос: Девочка, вы так просто рассуждаете об этом, словно в прошлой жизни вы были Марией Медичи.

Улыбка Джоконды: Вы — убийца! Отравитель несчастный!

Хаос (смеясь): Мыслите шире! Все намного сложней, чем вы думаете!

Поэты (в унисон): Так кто же вы?

Хаос (удивлённо): Я? (читает, прохаживаясь по сцене)

Я видел, как тщились — любить, ненавидеть,

Остаться: в забвеньи ли, в списках нетленных,

И как на погосты в запряжку тащились

Миры и галактики этой Вселенной...

Я тексты писал для премудрой Сивиллы,

Я древних индусов разметил по кастам,

По правую руку шагал от Аттилы

И был исповедником Экклезиаста.

Я выдумал самый коварный наркотик,

Я Богу отдал во всевластие небо,

Я лучшая из всех известных экзотик,

И нет ни молекулы, где бы я не был.

Я целился в сердце, залечивал раны.

Вы жили? Вы умерли? Вам показалось!..

Лишь я существую. Я — кубик для странной

Великой игры под названием Хаос.

Унесите тело!

Пианист: И правда, унесите его! Пудинг!

Хаос натыкается на окаменевшую Еву. Ева оживает.

Ева (указывая на Авеля): Он не просыпается… Я не знаю, что делать. Может быть, подождать немного, и он откроет глаза?

Хаос: Что вы сделали с ней?

Поэт 1: Она сошла с ума…

Поэт 2: От горя.

Поэт 3: Она не знала до сих пор, что Авель мёртвый.

Хаос: Ева, ты меня помнишь?

Ева: Помню…

Хаос: Как жилось тебе всё это время? Хорошо?

Ева: Хорошо…

Хаос: Почему ты отдала Иуде яблоко? Или он его украл?

Ева: Украл…

Хаос: Он завидовал тебе?

Ева: Завидовал…

Хаос: Ева… Я ждал последнего твоего превращения, чтобы ты полностью могла соответствовать моей мечте. Я беру тебя в жёны, Ева. Не бойся. Обними меня… (кладёт руки Евы себе на плечи)

И ради твоего объятья –

уже шесть тысяч лет, уста

сомкнув, провёл я на распятьи,

и был примером для Христа.

Я слышал голоса и топот...

И чтобы я не так скучал –

по каменным звериным тропам

ходили грозы по ночам...

Все эти годы — сарафаны

сменяла сотни раз Луна

и серебристую саванну

читала, словно письмена...

Луна ложилась мне на пряди,

потом со мной была заря...

А я всё ждал твоих объятий –

шесть тысяч лет! — и ждал не зря.

Хаос целует Еву. Она безжизненно обмякает в его руках.

Хаос (трясет Еву за плечи): Ева, да очнись же, Ева! Она мертва… Вы превратили ее в обычную женщину! Великолепнейшую из всех моих эволюций! (Опускает Еву на пол) Кто?!

Пианист: Это Иуда, это всё Иуда…

Хаос (Пианисту): Подойди!

Пианист прячется за Поэтов, но Поэты выталкивают его на середину сцены.

Поэт 1: Лучше он, чем мы.

Поэт 2: Ведь это он придумал.

Поэт 3: Мы здесь не причём.

Хаос подходит к Пианисту, берёт его за подбородок и всматривается в его глаза.

Пианист (кричит): Помогите! Он читает мои мысли! Помогите! Он роется в моих воспоминаниях! А-ааааа!

Последний Мессия: Оставь его.

Хаос: Последний Мессия… Ты больше не последний. (В сторону кулис) Младенца!

Толпа Лжеспасителей прибивает Младенца к кресту и уходит.

Хаос (Пианисту): Есть люди, которые просто умирают. Есть люди, которые погибают. Есть такие, которые возносятся, есть такие, которые сдыхают, как бродячие собаки, под забором. Ты не относишься ни к одному из этих типов…

Пианист (тихо): Слава Богу.

Хаос: Ты относишься к тем, которых казнят.

Пианист: Нет, не надо, не надо…

Хаос: Приговариваю тебя к сожжению в рояле. Эй, Бетховен, Бруно, уведите его! Вас он тоже сегодня обидел.

Поэт 1: Зачем в рояле?

Поэт 2: Ведь у нас есть фортепиано.

Поэт 3: Вам так удобней будет и быстрее…

Хаос: Сказано — в рояле, значит — в рояле! А пианино ваше я приберегу для вас троих.

Поэты (хором): Мы просим прощенья.

Пианист (Поэтам): Предатели! Чёртовы предатели! (Пятится к кулисам)

На сцену выходят призраки Бруно и Бетховена и уводят сопротивляющегося Пианиста за кулисы.

Бетховен (из-за кулис): Не поцарапайте рояль, тунеядцы!

Бруно: Хворост несите, лентяи!

Пианист (кричит): Не-на-аааа-до-ооооо…

Хаос: Душа вашего мира умерла. Эй, время!

К Хаосу подходит Безумный Старик.

Хаос: Отпускаю. Навечно.

Безумный Старик: Только в призрака не превращайте…

Хаос: Уничтожаю тебя, верный слуга. Мне будет тебя не хватать. Я создам новое время, но такого, как ты, больше не существует. Прощай!

Безумный Старик: Прощайте, хозяин… (исчезает за кулисами. Кричит оттуда) Прощайте…

Хаос садится на стол, достает из кармана игральные кости, и, перебирая их, рассеянно смотрит на присутствующих.

Поэт 1: Земли больше нет?

Поэт 2: Вы её уничтожили?

Поэт 3: И человечество тоже?

Хаос: Хотите отправиться вслед за ним? Или останетесь с вашим духовным учителем? Я могу отобрать у него те остатки силы, которые оставил, и тогда он превратится в призрак Последнего Мессии, которому вы верили и которого любили… Впрочем, именно так я и сделаю.

Недотыкомки уносят крест с Младенцем на второй этаж.

Поэт 1: Мы не верили.

Поэт 2: Не любили его…

Поэт 3: И потом…

Хаос: Тогда зачем вы пошли за ним? В рай захотелось?

Поэты молчат.

Улыбка Джоконды: Не слушайте его? Он вас искушает! Не слушайте его!

Хаос (громко, заглушая Улыбку Джоконды): А знаете, что в рай творческих людей не пускают?

Поэты (в унисон): Чего?

Поэт 1: Чепуха!

Поэт 2: Несусветица!

Хаос: Слушайте!

Голос За Кадром: «И один сильный Ангел возьмёт камень, подобный большому жернову, и повергнет в море, говоря: с таким стремлением повержен будет Вавилон, великий город, и не будет уже в тебе никакого художника, никакого художества, и свет светильника уже не появится в тебе...»

Хаос: Видите! Он против вас! Он ненавидит искусство! А значит, и вас!

Поэт 3: Но мы можем и не писать стихи!

Хаос: Но водки там тоже не производят. И (тихо) девочек ночью на улицах не водится! Вот!

Поэт 3: Чушь!

Поэт 1: Однако!

Поэт 2: Кто придумал такую фигню?

Хаос: Это Он (указывает пальцем на Последнего Мессию) выгнал вас вон!!! Из рая. Предварительно.

Поэт 2: Загодя...

Поэты отходят в сторонку и шепчутся.

Хаос (Последнему Мессии): Неплохие у тебя апостолы. Даже лучше, чем были в первый раз.

Положение трупа очерчено розовым мелом.

Закипает на ранах живая вода.

И апостолы плачут, склонившись над телом,

Зная то, что его не вернуть никогда.

Петушиной симфонии Петр проклятия шлёт.

Вьёт верёвку Иуда. Не верит Фома.

Новый день синевою по телу ползёт.

Над Голгофой — зима. Над Голгофой — зима…

Запоздавшим раскаяньем падает розовый снег,

На двенадцать голов, погребая рассвет.

И мольбы о прощеньи бегут из-под век.

Он простит. Только поздно. Спасителя — нет.

Я превращу тебя в обычного человека, лишённого людской веры в твое могущество, и ты станешь точно таким же, как эти шептуны.

Последний Мессия и Улыбка Джоконды (держась за руки): Попробуй…

Официант (Последнему Мессии): Что вы делаете! Это же безумие! Неужели вы не поняли, что он играет с нами, как с котятами, а потом, когда надоест, утопит нас. Или прирежет.

Улыбка Джоконды: Но он не всемогущ.

Официант: Мы для него — тряпичные куклы.

Хаос: Вот именно.

Хаос поднимает руку и из рукава в его руку падает клинок. Он заносит клинок, чтобы метнуть его в Последнего Мессию. Официант бросается на Хаоса, пытаясь отобрать у него клинок.

Хаос (Официанту): Умри!

Недотыкомки срываются с мест, вцепляются в Официанта и уволакивают его за кулисы. Поэты подходят к Хаосу.

Поэт 1: Мы покорнейше просим прощения.

Поэт 2: Мы решили присоединиться к вам.

Поэт 3 (толкая в бок Поэта 2): Мы коленнопреклонно умоляем разрешить нам войти в вашу свиту.

Хаос: А как же ваш Мессия?

Поэт 1 (Хаосу):

Назаретовы сумерки иссиня гаснут с подачи норд-веста.

Изумрудно трепещущий сад даёт слово Иуде — молчать.

Сколько ты не веди на Голгофу Христа за Христом, мгле известно:

Не очнётся никто на Земле, пока вечер таит палача.    

Поэт 2 (Хаосу):

Слишком много тоски для того, чтоб увидеть горящие выси,

Чтоб увидеть взбесившийся в землетрясеньи времён материк,

Чтоб заметить, что ливень — всего лишь пропахший безумием бисер

Разорвавшихся бус постаревшей за миг сумасбродной зари.

Поэт 3 (Хаосу):

Слишком много унынья внутри, чтоб заметить картину,

Промелькнувшую праздничным спазмом на небьем экране из льдин...

Поэты (Последнему Мессии):

Мы не верим, не верим в Тебя. Мы такие как есть. (Хаосу) Пощади нас!

Неизменные, неисправимые — мы. Посему — пощади!

Хаос: На что вы мне сдались? Что вы умеете? Устраивать потопы? Переворачивать вверх дном горы? Выращивать каменные цветы? Рисовать облаками?

Поэт 1: Я умею жонглировать.

Поэт 1 берёт со стола несколько яблок, и, кривляясь, жонглирует ими. Поэт 2 и Поэт 3 аплодируют. Хаос бросает ему игральные кости.

Хаос: Попробуй этим. Это не простые кости. Считай, что жонглируешь судьбами человечества.

Поэт 1 (ловя на лету): Маленькие такие. Ими легко. Могу и чем-то побольше.

Хаос: Попробуй этим.

Недотыкомки подносят Поэту 1 две небольшие сферы. Поэт 1 передаёт кости Поэту 2 и жонглирует сферами.

Поэт 2: Ха! Жонглировать Вселенными?!. На это каждый способен! А помимо этого нужно ещё и видеть, чем они различаются. Найти, как говорится, десять отличий, например, между этими двумя (ловит два кубика поочерёдно показывает Поэту 1 и Поэту 3). Вот, видите, эта белая с чёрными крапочками, а эта наоборот…

Поэт 3: Дайте сюда! Я тоже хочу попробовать.

Поэт 3 пытается жонглировать костями, сталкивается с Поэтом 1. Одна из сфер падает и разлетается на части. Поэты испуганно замирают.

Хаос: Знаете, что вы сейчас натворили? Сию минуту один из демиургов уничтожил галактику, перерезав горло собственному сыну. Правда, он давно хотел это сделать. Отдайте мне сферу, это вам не игрушка.

Улыбка Джоконды: Вам — игрушка!

Хаос: Милая девочка, вы, что, ещё не поняли, с кем имеете дело?

Улыбка Джоконды: Вы — самое жестокое существо на свете!

Хаос: Храбрая маленькая глупенькая девочка… Моя Ева умерла. Пойдём со мной. Станешь моей второй половиной.

Поэт 1: Оставьте её. Возьмите лучше нас собой.

Поэт 2: Мы станем вашими лучшими помощниками…

Поэт 3: Нам бы подучиться немного и …

Хаос: А как же ваш Бог?

Поэт 1 (поет, танцуя с Недотыкомками):

Зачем нам Бог?

Нам есть кому молиться.

Зачем нам рай?

Нам есть о чём мечтать.

Среди людей

Мы — сказочные птицы.

Не умирай!

Научимся летать.

Поэт 2 (подхватывая песню и танец):

Зачем нам смерть?

Мы рождены на вечность

Зачем нам ад?

Здесь жарко без него.

Мы — круговерть

Самих себя, беспечность

Долгов и плат

За всех и одного.

Поэт 3 (присоединяясь к поэтам 1 и 2):

Зачем нам свет?

Под чёрными очками

Мы прячем боль

Израненных зрачков.

Мы — яркий след,

Проложенный скачками

Среди неволь,

Капканов и тревог.

Хаос: Хорошо. Пожалуй, я возьму вас с собой. Но чтобы вы не путались под ногами и не раздражали меня пустыми разговорами… я… превращу вас в скульптуры. На время обучения.

Поэты замирают. К ним подбегают Недотыкомки, ставят их на небольшие пьедесталы, надевают на них белые маски, забеливают краской из флакончиков.

Хаос (Улыбке Джоконды): Теперь здесь никого не осталось. Пойдём со мной. Я подарю тебе галактику, и ты устроишь в ней всё по своему разумению. Ты создашь рай, и я буду отдыхать в нём от ежедневных перегрузок…

Улыбка Джоконды: Мне не нужен рай с тобой!

Хаос: Ты всё ещё думаешь, что этот несчастный…

Подходит к Последнему Мессии, бьёт его рукой по спине. Тот смотрит вокруг невидящим взглядом.

Улыбка Джоконды: Не трогай его!

Хаос: Посмотри, во что он превратился. Жалкая развалина. Обычный человек.

Улыбка Джоконды: Я люблю его.

Хаос: Меня поражает твоя верность. Верность иллюзии. Верность фантому, который растворится через четверть часа в Великом Ничто… (читает наизусть с издёвкой)

Мы становимся сумасшедшими,

Когда речь заходит об ангелах –

Ничего, что ангелы — грешники,

Истерзавшие мир огранками.

Мы друзья до горячих булочек,

До холодной воды в артериях.

Слово-мышь побежит за дудочкой,

Наши ангелы в это верят.

Наши ангелы шепчут сладостно,

На чужие мечты позарившись.

Мы друзья, и у нас всё сказано,

Мы друг другом не опечалились.

Это ангелы, бесы, демоны –

Наши лучшие в мире вымыслы.

Мы совсем из другого сделаны,

Мы давно друг из друга выросли.

(Последнему Мессии) Отпусти её со мной. Теперь она не для тебя.

Последний Мессия (бредит): Отпускаю вам грехи ваши. Не делайте этого, прокуратор… Берег, скалистый берег, чайки… Джульетта!

Хаос: Убедилась? Ты ему уже не нужна.

Улыбка Джоконды: Это несправедливо! Несправедливо! Ведь мы не плюшевые медвежата, которых можно выпотрошить, чтобы посмотреть, что у них внутри! Зачем ты вмешался? Зачем ты погубил бесконечно прекрасную мечту? Неужели разрушение — это стержень, на котором строится твое Мироздание?

Хаос отворачивается.

Улыбка Джоконды: Если бы ты не появился! Мы бы смогли, мы бы создали то, что хотели сами, а не то, что заставлял создавать нас ты! (Обнимает Последнего Мессию) Я останусь с тобой, что бы нас ни ждало в самом конце пути.

Последний Мессия (бредит): Джульетта, Джульетта…

Улыбка Джоконды: Пусть нам будет также невыносимо одиноко, как раньше… Я остаюсь с тобой.

Хаос: Как раньше?! Последний раз: ты идешь со мной?

Улыбка Джоконды: Нет!

Хаос: Как раньше? Отлично!

Выбегают Недотыкомки и ловят Улыбку Джоконды в старинную раму. Улыбка Джоконды превращается в картину. Хаос бросает картину к ногам Последнего Мессии. Последний Мессия приходит в себя.

Последний Мессия: Где она, где?

Хаос: Там, где сама захотела оказаться.

Последний Мессия замечает картину, опускается перед ней на колени.

Последний Мессия: Как ты мог? Как ты мог?

Хаос: А ты не смог её уберечь. Ты не вовремя потерял рассудок, впрочем, как и всегда. Подумал, что можешь быть великим воином? Великим творцом? Теперь ты понимаешь, кто из нас Творец, кто Властелин Судеб и Мирозданий?

Последний Мессия: Это ты, ты заколдовал меня, чтобы лишить разума, чтобы отобрать её!

Хаос: Даже в бреду ты не пытался её удержать. Ты звал другую.

Последний Мессия: Остановись. Дай мне возможность вернуть её!

Хаос: Нет. Её больше не будет. Я не хочу. Прощай!

Хаос уходит.

Хор Недотыкомок (поёт вслед Хаосу, начиная складывать стену из картонных кирпичей между залом и сценой):

Тёмные лошади запряжены в нервы.

Зреют яблоки в нервных коконах.

Статуя Поэта 1:

Выманиваются из армии стерв — стервы,

Бикфордовы шнуры вплетающие в локоны...

Статуя Поэта 2:

Миллион беременных зародышей

Подступают к горлу... Вот уже!..

Статуя Поэта 3:

Не боясь мозгов дефрагментации,

Близнецы должны поцеловаться!

Последний Мессия бросается к картине, целует её и застывает. Свет на первом этаже становится сумеречно-фиолетовым. В это время на втором этаже всё озаряется ярким жёлтым светом. К потолку, над деревом, подвешено плоское картонное солнце. Десять Лжеспасителей со счастливыми лицами водят хоровод вокруг дерева.

Хор Лжемессий:

Вечность — шаг

Слово — маг

Песня — зверь

Пропасть — дверь

Эуре, эуре, эуре шаг

Эуре, эуре, эуре маг

Эуре, эуре, эуре зверь

Эуре, эуре, эуре дверь.

Верь, не верь –

А это так.

Недотыкомки достраивают кирпичную стену.

После этого на эту стену проецируется изображение крематория и на фоне крематория показываются титры с информацией об авторах и участниках спектакля. После титров над сценой зажигается красная надпись «Аплодисменты».

В зале идёт густой снег.

Зрители уходят.

19022005 г.

____

В мистерии с разрешения авторов использованы стихотворения и отрывки стихотворений Яны Пизинцали «Голгофа» («Логика смерти предельно проста...»), «Молитва» («Зачем Ты, Господи, от готики театров...»), «Комедия Человечности» («Маски чужие режешь...»), «Иуда» («Поляна глуха небрежно...»), «Ангелы» («Мы становимся сумасшедшими…»), «Предание» («Аккуратно сложенные души…»); Сергея Неженского «Христос» («Солнце кровавое — выкидыш ночи...»), «Мой век» (Вокруг как тьма — неизлечимый страх...»); Анны Яблонской «Рукавицы» («Распуская остатки свитера ли, шарфа ли…»), «Распятие» («Я больше был растерян, чем распят...»); Алёны Щербаковой «Беспечный Адам в тени кипариса...», «Партия» («Ведь мы — печальные гости...»); Юлии Петрусевичуте «Не пей из реки. Умирая от жажды…»; Юлии Мельник «Каин» («Каин, зачем Ему эти колосья?»), а также цитаты из Апокалипсиса Адама, Книги Бытия, Книги Екклесиаста и Откровения Иоанна.